Чашка на ферме, глава 2

Автор: Chatoyance
Перевод: Shai-hulud_16

Оригинал

Начало

Учить фиолевотогривую кобылку оказалось не так-то просто. Корнфлауэр начала с самых основ, как если бы учила собственного жеребёнка. Наверное, это странно, учить взрослую кобылу как жеребёнка, но она постоянно напоминала себе — совсем недавно ты была причудливым созданием из опасного, жуткого мира. Корнфлауэр понимала, что после такого попытаться стать нормальной, обычной пони будет непросто, и нельзя сказать, чтобы Корнфлауэр Провендер не сочувствовала новопони попавшим в этакий переплёт.

В первый день, ближе к полудню она заставила растерянную кобылку встать и походить по кухне. Корнфлауэр, Миссис Провендер, считала, что раз все жеребята рождаются, умея стоять и ходить, то и с этой новопони не должно быть как-то иначе. Немного времени, моральной поддержки — и молодняк встанет на копыта.

Кобылка радостно цокала по первому этажу домика, но пока не отважилась штурмовать лестницу. Миссис Провендер решила, что тоже временно поспит на кухне, положила там ещё один плед и принесла из гостевой комнаты подушку. Уже спускаясь с подушкой по лестнице, она с радостью увидела, как новопони пытается поправить постель. Получалось у той немного неуклюже, но она, несомненно, хотела помочь. Это был добрый знак.

Миссис Провендер пыталась вывести её погулять, пока Принцесса не опустила солнце, но гостья не смогла одолеть наружную лестницу, покрытую льдом и снегом. Конечно, раз уж лестница в доме стала для новопони настоящей бедой, то скользкие ступеньки крыльца — и подавно. Корнфлауэр почувствовала себя глупо – это же должно было быть очевидно. «Старею», подумала она про себя.

Однако было заметно, что новопони заинтересовал наружный мир, она долго стояла в дверях, разглядывала ферму и далёкие холмы за ней и жадно принюхивалась к разлитым в холодном воздухе запахам. Так, как будто никогда не видела фермы. Но, поскольку она выстуживала комнату, Корнфлауэр пихнула её в бок и, отодвинув обратно на кухню, закрыла дверь.

Кобылка ходила за ней хвостиком и наблюдала за всем, что она делала, словно это — самые изумительные дела на свете. За домашними делами Корнфлауэр постоянно говорила с ней, надеялась, хоть что-то из её слов в голове да застрянет. К тому же, хорошо, признаться, когда кто-то рядом, пока Мистер Провендер ухаживает за скотиной. Это напоминало те дни, когда её дочери ещё жили дома, дни, полные смеха, суеты и беспорядка, по которым она теперь скучала куда сильнее, чем тогда могла себе представить.

Новопони пыталась отвечать на странном языке своей родины, но ни одного слова гостьи было не понять. Миссис Провендер занималась своими делами, они и вроде как были рядом и общались, но — каждая на своём языке. По-дурацки как-то выходит, думала Корнфлауэр.

После полудня Корнфлауэр любила выпить чашку чая. Она всегда просила Дайрума захватить чаю, когда тот ездил в Уизерс, и сердилась, если он забывал. Она решила выяснить, нравится ли новопони чай и выставила чашки для двоих.

Новопони, с пары неудачных попыток, сумела усесться на связку сена у стола. Чашка, которую поставила перед ней Корнфлауэр, привела её одновременно в восторг и в замешательство. Когда новопони протянула копыта, явно пытаясь взять ими чашку, Корнфлауэр остановила её, показав, что копыта надо держать под столом. Это, похоже, совсем расстроило бедняжку, казалось, она сейчас заплачет. Корнфлауэр не поняла, в чём дело. Наверное, "люди" ели копытами, или чем-то вроде.

Когда чай уже стыл, новопони снова заговорила на своём необычном языке. Она живо реагировала на чайник, и на чашки, и на всю ситуацию. Похоже, поняла Корнфлауэр, новопони знакомы эти вещи. Она слышала, что мир, откуда пришли новопони, был как-то связан с Эквестрией, значит, возможно, там существовал и чай. Если они пьют чай, решила она — значит не совсем безнадёжны.

Новопони попыталась поднять чашку за ручку. Она училась обходиться без копыт за столом, она видела, как Корнфлауэр принесла сервиз в зубах. С нескольких попыток новопони ухватила ручку чашки зубами и подняла. Хорошо, что внутри не было чая, иначе он бы сейчас разлился по всему столу. Корнфлауэр поняла, что лучше сама покажет, как пользоваться чашкой.

Корнфлауэр обратила на себя внимание кобылки и произнесла: «Это чашка. Ча-шка. Давай, я покажу, как ей пользуются.» Корнфлауэр опустила голову и нарочно задрала верхнюю губу, чтобы новопони видела, как используют зубы. Зажала край чашки между верхней и нижней челюстью, а затем подняла её. Подержала и даже тряхнула головой, чтобы показать, что чашка держится плотно. Потом наклонила голову назад и сделала всасывающий звук губами. Опустила голову и поставила чашку.

Новопони посмотрела на свою чашку, на Корнфлауэр, и кажется, поняла. Она точно повторила на глазах Корнфлауэр её действия. Затем поставила свою чашку. Та хотела опрокинуться, но она вновь прикусила её, поставив прямо.

— Чашка. Ча-шка — нараспев произнесла Миссис Провендер. — Давай, попробуй. Скажи Чашка.

Внезапно кобылка выпалила на отличном Эквестрийском: «ЧАШКА!».

— Да! — Это было первое слово, сказанное новопони и Миссис Провендер не могла бы гордиться ею сильнее. Как будто одна из её дочерей вернулась домой. Разум её снова наполнился радостными воспоминаниями.

Новопони явно гордилась собой. «Чашка!» повторила она, и приложила копыто к своей груди – «Чашка!». И добавила несколько слов на своём непонятном языке. Потом она указала на Корнфлауэр и, к её удивлению, произнесла «Корнфлауэр!»

— Ты внимательнее, чем я думала — приятно удивилась Корнфлауэр. Она указала копытом на себя «Корнфлауэр!» Затем направила копыто в сторону новопони.

Кобылка ответила «Чашка!»

— Нет, мне надо имя. Твоё имя, милая» Корнфлауэр снова указала копытом — Я Корнфлауэр, а ты…

— Чашка! — Кобылка указала на Миссис Провендер — Корнфлауэр! — Затем на чашку перед собой и произнесла слово на своём языке. И ещё много слов, стлоь непонятных.

— О, боже — Миссис Провендер налила чай в две чашки. — Ну, раз так, будем звать тебя Чашкой. — Вот тебе чай, Чашка»

Чашка поглядела на чай перед собой и назвала его на своём языке. «Корнфлауэр?» Она пристально глядела в глаза Корнфлауэр со счастливым выражением на мордочке. «Чашка…» она подождала мгновение, а затем сделала жест, будто обнимает кого-то передними копытами «…Корнфлауэр». Сомнений нет, новопони пыталась жестом сказать "благодарность".

— Пожалуйста, милая — Корнфлауэр отпила чай.

Получилось немножечко грязновато, но Чашка сумела-таки напиться чаю и кое-как научилась пользоваться посудой. Когда Миссис Провендер стала вытирать, Чашке стало стыдно. Осталось много разбрызганных пятен и один раз новопони чуть не разбила чашку, когда уронила, вместо того чтобы поставить. Суета и пачкотня. «Всё ХОРОШО, Чашка. Ничего такого, с чем бы я, скорлупать его так, не сталкивалась раньше!» И снова вернулись воспоминания о дочерях .

Она ещё не была готова это признать, но, может быть, необученная беженка-новопони на ферме – это не так уж и плохо. У Корнфлауэр не было такого весёлого дня уже много-много лет.

♥ ♥ ♥ ♥ ♥

За фасетчатыми окнами кухни падал снег. Наверное, это была кухня, раз здесь готовили еду. Тиква никогда не видела, чтобы кухню делали всю из дерева — да, и вообще-то, дерево. Если ей суждено быть пони, то кажется, это не так уж и плохо. Плед у неё под животом был мягким и тёплым, та добрая пожилая леди укутала её ночью, и ткнулась в неё носом, прежде чем уйти к себе наверх.

Тиква не могла думать о светло-серой кобыле иначе, как о милой пожилой леди. В голове она всё воспринимала именно так. Это мир говорящих пони, и она, Тиква Файнштейн, тоже одна из них. Интересно, правда ли, что человеческий мир исчез? Ведь Точка Ноль уже наступила? Теперь, наверное, должна была. Вся человеческая история и сама планета Земля исчезли, как пыль на ветру.

Она вновь подумала: может, оно и к лучшему.

Когда Тиква ещё была человеком, она жила в Вилмингтоне, Джерси. Пара часов езды от Ньюарка, но если на маглеве, то быстрее. Она работала нанопроизводителем на огромном заводе, который там построили – она была из "двухпроцентников" — тех счастливчиков, кому повезло найти работу, так их звали в Северо-Американском Союзе. Но, хотя девяностовосьмипроцентная безработица давно стала нормой, она не считала себя особенной, ей просто повезло. Она знала кое-кого, который, в свою очередь, знал кое-кого. Так устроен мир. Так он и всегда был устроен.

Работа была дерьмовой, но Тиква могла сказать спасибо, что есть и такая. Она брала маглев до работы, хотя завод был всего в нескольких милях, так было безопасней. Кататься на маглеве стоило кучу денег, но это всё же лучше, чем когда тебя вскрывают и разбирают на органы. Такое случалось постоянно, но пока ни один вор органов не осмелился бросить вызов системе безопасности маглева.

К тому же, так было удобнее. Вагоны, как и всё вокруг, не ремонтировались, но на их сиденьях ещё оставалась обшивка, а это лучше, чем ехать, сидя на голых прутьях.

Нанопроизводство было тяжёлой работой. Каждый день, в начале шестнадцатичасовой смены, ей на компьютер сгружали морфологические параметры, а она должна была разобрать их по топологическим группам. Затем она обрабатывала данные, чтобы квантовая система могла их быстренько проглотить. Закончив, она шла в производственный центр и смотрела, чтобы чаны и цистерны наполнились до нужного объёма. Их в огромном здании было пять человек, каждый изолирован в своей секции.

За стенами фабрики теснился океан нищеты и медленного умирания, хижины-времянки сливались в бескрайнюю фавелу, покрывшую весь мир, как фанерно-жестяной ракушечный нарост.
Девятнадцать миллиардов человек жило на Земле, и кроме одной десятой процента, все они были нищими рабами, работали за минимальную зарплату или просто выживали.

Тиква считала за счастье быть «платным рабом». Отнюдь не в переносном смысле. Её типовой рабочий контракт был составлен так, что, независимо от зарплаты, она всё время была должна корпорации только больше и больше. Рабочие, согласно контракту, имели право что-то покупать исключительно у работодателя, так что вся её еда, жильё и электричество предоставлялись Восточной Корпорацией. К счастью, Восточная Корпорация владела практически всей этой частью Северной Америки, так что, на самом деле, это означало лишь, что нельзя ничего покупать не через гипернет.

Тикве надо было соблюдать осторожность при загрузке бункеров, потому что всё, с чем она работала, было опасным. Большую часть дня она проводила в опечатанном защитном костюме, и основная работа заключалась в том, чтобы поливать чем-то серым что-то другого оттенка, но тоже серое. Разрыв или порез на тонком материале костюма означал двухнедельный карантин без сохранения зарплаты, возможное увечье или смерть. Она, естественно, старалась быть осторожной, но невыполнение плана грозило увольнением, и конечно, корпоративный долг остался бы на ней. Если повезёт, её ждала фабрика-тюрьма, если нет – возвращение в фавелу и обычная жизнь, болезни и борьба за выживание.

Вообще-то, её познаний в нанотехнологиях были недостаточно, чтобы она могла рассчитывать на фабрику-тюрьму. Так что, в случае увольнения её ждали трущобы. И даже оттуда она должна была выплачивать долг корпорации, или закончить в донорском пуле жизненно важных органов. Интересно, что, если бы она изучала право или финансы?

Её дом представлял собой жилую капсулу в мегакомплексе Юнион-Парк. К счастью, это было как раз ей по деньгам. Два полных метра в длину, полтора в ширину в высоту, как раз хватит места, чтобы вытянуться, плюс ещё влезут микрохолодильник и три-Ви-планшет. Она спала, обернувшись вокруг этих вещей, и любила представлять, что это её друзья. Ей так повезло!

Но самое замечательное – это дверь. У каждой капсулы была закрывающаяся дверь. Замок был квантовый и взломать его мог только уполномоченный сотрудник корпорации. В капсуле она была в безопасности. Никто её больше здесь не изнасилует, не отрежет ей второе ухо, не изобьёт, не нападёт на неё во сне. Капсула — это нечто большее, чем спальное место, это была её крепость, её замок, где, впервые за свои тридцать четыре года, Тиква чувствовала себя в безопасности.

Когда из океана показалась Эквестрия, Тиква как-то не обратила внимания. Работа поглощала её целиком, она позволяла себе только на полчаса зайти в гипернет, посмотреть половину старого телешоу, перед тем как принять ноитицин для пары часов концентрированного быстрого сна. Это происходило где-то за пределами её личного мирка.

Она открыла для себя, что мир непоправимо изменился, только когда потеряла работу. Творилось что-то странное – уволили не только её, но всех рабочих в Восточной корпорации, одновременно всех отделы, во всей Северной Америке. Их долг был списан. Ни выходного пособия, ни долга, ни надежды на тюрьму, ничего. Восточная корпорация просто перестала существовать. Монолитная структура, руководившая промышленностью всего восточного побережья Северной Америки просто исчезла. Никто больше в северо-восточной зоне не имел работы.

Было дано лишь загадочное объяснение: В связи с текущими событиями, все рабочие контракты аннулированы без выставления претензий.

Тиква ни о чём таком не слышала. Насколько ей было известно, ничего особенного не происходило, компания не упоминала о таком в рабочих бюллетенях. Никаких упоминаний и в сетевых сериалах – хотя, по правде, она пересматривала по кругу одни и те же, так что и неудивительно. Она не читала новостные ленты, потому как не было смысла. Она ничего не могла изменить, всё, что ей оставалось – это держаться за работу.

Её жизнь была настолько изолированной – капсула, продуктопровод, маглев, работа, маглев, продуктопровод, капсула – что она практически не заметила, как прошло пять лет. В тот последний день она наконец увидела другого сотрудника нанофабрики, та женщина кричала что-то, пока она проходила мимо, почему-то находясь не на своём рабочем месте. Тиква была в полной растерянности – её мир, вся её жизнь, всё вдруг рухнуло.

За пять лет что-то изменилось в мире. Её программа дала сбой, и в полной прострации Тиква побрела прочь от защитного туннеля, ведущего от работы к маглеву. Впервые за пять лет она вылезла на поверхность в растерянности даже забыв надеть защитную маску против смога и пепла.

Но их не было.

Вечные облака смога, пепельный дождь, красившие Вилмингтон в чёрный, исчезли. Огромные небоскрёбы, возвышавшиеся над развалюхами фавел, были такими же мрачными и тёмными, как всегда, но что-то немыслимое сияло за ними. Бескрайняя синева, цвета, который Тиква видела только в гипернете, заполняла небо. Это и было небо. Настоящее, то, про которое она читала в детстве. Оно и правда было синим.

Удивительно легко дышалось. Как будто в капсуле или в защитном костюме. Лёгкие почти болели от такой свежести. Она не могла поверить. Это было невозможно, безумно. Небо было… синим.

И тут пегас, бирюзовый с розовой гривой, пролетел над её головой. За ним последовали ещё, множество пегасов, она почувствовала, как рассудок её покидает, она повесила голову и села на корточки, держась за голову руками, пристально глядя на растрескавшийся пластобетон тротуара, будто этот маленький кусочек привычного мира сможет вернуть ей разум.

— Извините, вам плохо? — Этот голос, пугающе доброжелательный, и даже более того, искренне обеспокоенный. Высокий мягкий голос, не требующий отдать деньги или расстаться с почками. Любопытство пересилило страх, она как-то сумела поднять голову. Хуже стать всё равно не могло.

— Вам помочь? Давайте помогу!
Это говорил розовый единорог, одетый в седельные сумки и бейсболку Джерси Нетс.

Продолжение следует...

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2015
"Teacup, Down On The Farm", Chatoyance, 2012
Перевод: Shai-hulud_16, март-апрель 2016