Автор: Chatoyance
Перевод: Shai-hulud_16

Оригинал

Начало

Для Чашки стало неожиданным откровением, что с её переезда в Эквестрию прошло уже целых десять лет. Они пролетели как-то незаметно. Ей было тридцать четыре, когда её Конвертировали. Она тогда толком и не поняла, что происходит, и вот она уже, наполовину без сознания, пытается управляться со своим странным новым телом. Её превращали в ужасной спешке, она была из тех последних, кому удалось спастись с Земли перед «Точкой Ноль», перед моментом, когда Эквестрия окончательно поглотила своего полумёртвого космического двойника.

Земля умирала, умирала давно. Убившей её болезнью был разум обезьян — любопытный, изобретательный и изощрённый, но также жестокий, эгоистичный и крайне разрушительный. Девятнадцать миллиардов человек, намного больше, чем планета могла прокормить, жили убогой, лишённой всяких надежд жизнью во всемирной трущобе. Им позволяло кое-как выживать их величайшее творение, гордость обезьяньего ума: молекулярные машины, умевшие превращать нечистоты обратно в нечто, похожее на еду. Людям обещали золотой или даже бриллиантовый век, но его чудеса, как всегда, достались только кучке властителей.

Человечество по-прежнему не узнало всеобщего счастья, оно продолжало сражаться само с собой, совсем как обезьяна без конца лупит себя по морде, просто так, от злости. Оно не могло с собой ничего поделать. Изъян был в самой его плоти. То что позволило Человеку подняться над враждебной вселенной, сделало его вселенски враждебным.
Но были другие места, другие миры, связанные с нашим миром общей судьбой, и время от времени контактировавшие с ним. Люди сочинили множество мифов и легенд о них – но никогда в них всерьёз не верили.
Один за другим, по мере того как промышленность медленно но верно отравляла планету, сопряжённые миры разрывали свою связь с Землёй. Они обрывали контакт и дрейфовали навстречу неизвестной судьбе, в бесконечное пространство, неведомое людям.

Лишь последний родственный нам мир не бросил на произвол судьбы наш, в котором обитали люди. Давным-давно, во время своего опасного путешествия на Землю, Селестия, одна из богинь-принцесс Эквестрии, дала обещание. Человек, что спас её от исчезновения, вынудил её в час отчаяния пообещать: спасти людей от самих себя, спасти от жестокой, бездушной вселенной, что их породила. Оттого-то, много веков спустя, Эквестрия вторглась в человеческий космос и людям было предложено: Идите к нам. Станьте нами. Делите с нами наш мир, вселенную не страданий и борьбы, но гармонии и радости.

Надо было заплатить небольшую цену. Обезьяний разум заменить на разум пони. Свирепой, одинокой обезьяне надо было превратиться м мирную, стадную лошадь. И для многих тогда перспектива жизни без вражды и насилия, на которую так уповали, которую столько обещали им множество религий, грёз и фантазий, вдруг показалась ужасной, когда до этого дошло всерьёз.

Но для массы людей, для большинства, жившего в нескончаемых страданиях всё то время, что Человек ходил по Земле, для них что угодно, вообще что угодно было лучше, чем те короткие, горькие жизни, что им достались. Они уходили миллиардами, и с каждой обновлённой душой Эквестрия росла, а Земля уменьшалась.

Точка Ноль, момент, когда межпространственная проекция Эквестрийского космоса окончательно накрыла умирающую планету, развеяла прахом все достижения диких обезьян. Затем сияющий пузырь в том месте, где когда-то была Земля, съёжился и погрузился обратно в чужое пространство, будто сияющая рыба нырнула в чёрное, сверкающее звёздами море.

И осталась Эквестрия, где два бессмертных воплощения света и тени каждый день, на полном серьёзе, поднимали луну и солнце, где разумные пони бегали по бескрайним теперь Елисейским полям.

Десять лет прошло от Точки Ноль. И десять лет, как Тиква Фейнштейн из Вилмингтона, Джерси, Восточной зоны Североамериканского союза, Западного корпоративного доминиона, перестала существовать. С тех пор и навсегда она стала Чашкой, белым с фиолетовой гривою существом, немного похожим на лошадь, такая же пони, как и миллиарды других, верная подданная царствующих богинь Селестии и Луны Эквестрийских. Это была примерная десятая годовщина начала её новой жизни (дату сдвинули на пару месяцев ради весенней погоды) и по поводу юбилея намечалась вечеринка.

Миссис Провендер была не фанатка вечеринок, она была пони практического склада ума, поэтому она послала в ближайший город за настоящим мастером этого дела. Чашке глубоко льстило, что её десятую годовщину на ферме Провендеров посчитали стоящей таких хлопот. Она знала, что Миссис Провендер тепло к ней относится, но это в самом деле показало ей, насколько.

Пришлось немало поработать, чтобы подготовиться. Разослали приглашения разным пони из Саус-Фетлока и с окрестных ферм, всем, кто знал и уважал Чашку все эти годы. Ферму надо было привести в божеский вид, да и дом тоже, потому как Миссис Провендер твёрдо намеревалась показать себя гостям с лучшей стороны, ведь, в конце концов, не может обладательница голубой ленты за лучшие бисквиты устраивать вечеринку на обветшалой ферме.

Чашка с Мистером Провендером подновили обветренные ставни, починили и покрасили курятник и целую неделю занимались домом. Чашка за эти годы здорово наловчилась работать инструментами и теперь только ёжилась, вспоминая, какой неловкой и неуклюжей она была, когда только-только приехала.

И вот, наконец, каким-то чудом всё было готово, и полдюжины взятых под честное слово деревянных столов стояли на большой зелёной лужайке перед домом. За них скоро посадят гостей, а столы будут ломиться от пирогов, сладостей, закусок и, конечно же, напитков. Теперь всё это ещё нужно было приготовить.

Чашка и Миссис Провендер расставили «праздничный» набор тарелок, стаканов, чашек и мисок. Но перед этим накрыли простые деревянные столы красивыми скатертями с цветочным узором. Скатерти, похоже, были закуплены специально, они проделали путь аж из самого Мэйнхеттена. Их ткали единороги с особым талантом работать с тканью. Да, Миссис Провендер ничего не делала наполовину.

Чашка рассматривала вышивку и думала о том, что для земнопони невозможно бы было сотворить что-то подобное, даже привяжи она инструменты к копытам. Такое могли делать только единороги. Но так работает Эквестрия: три расы, три поля для работы, три набора талантов: небо, земля, и… ну, техника. Единороги, соответственно, отвечали за технику.
Или, подумала она, как дворяне, торговцы и крестьяне. В её стране ощущался некий дух средневековья, но скорее, в приятном смысле.

В её стране. Вот ведь как, подумала она. Эквестрия — её родина, её народ, её государство. Чашка обнаружила вдруг, что гордится тем, что она эквестрийка. В человеческой жизни она не никогда не ощущала гордости за свою нацию. Только стыд… и иногда гнев. Это чувство было для неё новым, и она ещё не совсем понимала, что с ним делать.

Чашка и Миссис Провендер осторожно тягали скатерти зубами за углы и за края, чтобы натянуть ровно по центру стола. Убедившись, что всё получилось как нельзя красивей, они шли к следующему столу. Затем, по одной вещи за раз, они стали таскать и расставлять посуду.

Чашка давно отвыкла от человеческой привычки не брать в рот ничего, что побывало во рту у другого пони. Мелькнула мысль, что у прежней, человеческой её, наверняка бы вызвала отвращение сама идея пить из чужой чашки.

Но она не была человеком, и это не был человеческий мир. В этом было странное очарование. Всю жизнь её тянуло к необычному, и та часть её ума, которая помнила, как быть человеком, находила жизнь пони уж куда как необычней.

Это был мир, где «рот» означало «рука», и где , насколько она знала, не существовало инфекций. Здесь никто не умирал от гепатита или туберкулёза.

На мгновение Чашка подумала, как же странно, жить в мире, где телесных жидкостей не нужно бояться и где зубы заменяют руки.

Её потрясло то, что она так подумала, как коробило её любое воспоминание о прежней человеческой жизни. Чашке нравилось думать, что человеческие мысли посещают её не каждый год. Но это случалось чаще, чем казалось, и последний раз было не несколько лет назад, а скорее, несколько дней.

Миссис Провендер понятия не имела, что гложет Чашку, она не могла знать, что это память о Земле иногда заставляет новопони замирать в растерянности, ведь Чашка ничего не рассказывала про себя. Но Миссис Провендер была умной пони, она догадалась, что это связано с Чашкиным прошлым, и очень хотела помочь.

Наконец, места для гостей были приготовлены. Каждому гостю поставили обеденную миску, достаточно большую, чтобы пони мог залезть в неё мордочкой в поисках лучших кусков, суповую миску поменьше и красивый стакан, чашку или кувшин для питья. Чашка вспомнила тот первый раз, давным-давно, когда они с Миссис Провендер вместе пили чай. Она, наверное, никогда бы не решилась произнести это вслух, но Чашка любила Миссис Провендер. В глубине души она считала Корнфлауэр той доброй, любящей матерью, которой у неё никогда не было.

Чашка получила ещё одно тревожное напоминание о Земле. На столах не было приборов. Ложки здесь существовали, но только как кухонная утварь, идея инструментов для еды в Эквестрии не прижилась. Внезапно в её голове вспыхнуло яркое воспоминание, как она ест из продуктопровода одноразовой вилколожкой. Крепко вцепившись в неё рукой, ежесекундно огладываясь в поисках признаков, что пора бежать в безопасную зону маглева. Уличные грабители и маньяки просто обожали продуктопроводы. А все камеры безопасности были давно украдены наркоманами.

Чашка тряхнула головой. Тряхнула ещё раз и крепко притопнула по траве копытами. Что с ней не так сегодня? На крыльце вздохнула Миссис Провендер. Бедная Чашка.

Потом Чашка накрыла ткаными чехлами вязанки свежего сена вокруг столов, служившие сиденьями. Натягивать на сено похожие на наволочки штуковины было непросто, ей не раз приходилось складывать ноги и ложиться на землю, чтобы стащить их обратно. Красота требовала жертв. Но Чашка не любила безделье, она была от природы работящая. Чем больше было работы, тем счастливее она была и тем реже с ней случались её «маленькие моменты».

К вечеру всё было готово. Пока Чашка занималась столами и тем, что вокруг, остальные, под руководством специальной пони, которую Миссис Провендер пригласила из Клайдсдейла, помогали украшать ферму. Миссис Провендер объяснила, что хотя эта пони хорошо разбирается в вечеринках, приехала она не только поэтому. Она погостит на ферме несколько дней, в надежде, что смена обстановки поможет ей развеяться. Чашке прозрачно намекнули, что надо быть поприветливее, потому как бедняжке совсем не с кем говорить.

Чашка ещё не познакомилась с новой пони, но видела, как та скачет вокруг, дудит в праздничную дудку, зубами и копытами развешивает по всему дому яркие ленты. Понятно, почему Миссис Провендер наняла единорога, с их рогами и магией у них хорошо получалась мелкая точная работа, а некоторые даже знали заклинания, чтобы сразу сделать всякие сложные вещи: цок, и готово, вот так. Вот только Чашка так и не вспомнила, чтобы эта аквамариновая с розовой гривой пони хоть раз использовала рог за весь вечер. А ведь она, конечно, должна была. Ведь как-то же всё делалось?

Гости начали прибывать. Тут был и старый Мистер Уизерс собственной персоной, потомок основателя Саус-Уизерса. Пришли Хэйли Бэйлс и Люцерна Спраутс из продуктовой лавки. Явилась Мисс Скарлетт, чья ярко-алая грива сияла в лучах закатного солнца Селестии, немного бестолковая, но добрая пони. Пришли кондитеры, близнецы Тоффи.

— Столько пони! — подумала Чашка. Она как-то и не считала, сколько у неё теперь знакомых. А ведь она знала по именам куда больше пони, чем в своё время людей. Но тогда быть общительным значило рисковать. Тогда это не приносило ничего, кроме боли.

Ужин был прекрасен. Были какие угодно лакомства и закуски, но одно царило над всеми: Призовые Бисквиты Миссис Провендер. На каждом столе стояло огромное блюдо с ними, и Миссис Провендер подложила под них ярко-голубую ткань, чтобы напомнить о своей призовой ленте. Чашка хихикнула; Корнфлауэр уж слишком иногда этим выставлялась.

За столом Чашку наконец представили гостье: единорожке из Клайдсдейла.

— Привет вам, здрасьте! Я Петал, Петал Конфетти, к вашим услугам, на этот раз буквально, раз меня попросили чтобы я это всё устроила, а ты, наверное, виновник торжества, то есть Чашка! Рада наконец тебя встретить, извини, что не сказала тебе «Привет» раньше, но я немного опоздала, и надо было сделать кучу всего, и мало-мало времени чтобы эту кучу сделать. У-ух! А у вас тут классный джем!

Петал протянула шею и жадно цапнула с большого блюда золотистый бисквит, положив к себе на большую тарелку. И второй, положив его рядом с первым.

— Выглядят превосходно!

— Она выиграла награду за эти бисквиты, — гордо сказала Чашка, кивая в сторону Миссис Провендер. — Яркую голубую ленту!

Миссис Провендер слегка покраснела, и Чашка обрадовалась, что она смогла подольститься к Корнфлауэр.

— Я слышала, ты из Клайдсдейла, Петал? — Чашка тоже взяла себе бисквитов и немного морковного салата, который показался ей особенно аппетитным.

— Ага! — Петал откусила и проглотила кусок бисквита. — Они невероятны! Пищеварительный восторг! — кое-кто из пони прыснул от смеха, такие остряки в Саус-Уизерсе были в новинку.

Чашка с интересом смотрела, как Петал пьёт из стакана. Это напоминало Чашке её первые дни с Миссис Провендер. Теперь, наблюдая за пони из Клайдсдейла, она могла представить себя. Петал взялась за ближний край стакана зубами и наклонила его, чтобы лимонад потёк сквозь зубы к ней в рот. Коснувшись губами жидкости, Петал выпила её, а затем опустила голову и поставила стакан на стол.

Петал заметила, что Чашка смотрит на неё и хихикнула.

— Прекрасный лимонад, Миссис Провендер.

— Прост’ зови меня Корнфлауэр, мы на ферме без чинов.

Это была не совсем правда, отметила про себя Чашка. Корнфлауэр всегда предпочитала, чтобы её называли «Миссис Провендер» и большую часть времени держалась суховато.

Миссис Провендер тоже отпила немного лимонада, и аккуратно поставив стакан, повернулась к гостье.

— Петал, можн’ я задам тебе странный вопрос?

— Конечно, Мис... эм, Корнфлауэр. Если вам нужны ответы, то я самый настоящий мешок с ответами! — Петал быстро огляделась, ожидая реакции, но хихикнула только Чашка. Только у неё был необходимый культурный багаж, чтобы понять про «мешок с дерьмом». Это было грубое выражение, до которого настоящая пони бы никогда не додумалась. Миссис Провендер и её супруг только непонимающе моргнули. Они поняли, что что-то не поняли, но понятия не имели, что. Не желая показаться невежливыми, они только натянуто улыбнулись. Петал подмигнула Чашке.

— Я, вроде как, заметила, что ты ешь, как земнопони, — обеспокоенно продолжила Миссис Провендер. — Ты вообще всё делаешь, как делают земнопони. Я не видела, чтобы ты использовала рог, с тех как приехала. Не понимаю, Петал. Ты же единорог всё-таки. Ничего не хочу сказать, но никогда не видела раньше, чтобы единорог так делал. Это у тебя прикол такой, что ли?

— Нет. НЕТ! Пресвятая Селестия, Корнфлауэр, Миссис Провендер, и в мыслях не было! — у Петал стал испуганный вид, аквамариновая пони опустила глаза, явно смутившись. — Я… я просто не люблю без особой нужды пользоваться рогом, Миссис Провендер. Мне нравится всё делать ртом и копытами. По правде, я вообще не хотела становиться единорогом.

Миссис Провендер это ошеломило.

— Я и забыла, что ты не всегда была пони, — произнесла она после короткого замешательства. — Но что плохого, скажи мне в том, чтоб быть единорогом? Я всегда думала, единорогам всё легко даётся, с их-то магией.

— Ну, — начала Петал, — Я чувствую, как бы, что магия, когда ты её используешь, отдаляет тебя от всего и ото всех, держит их на расстоянии. Я не чувствую себя частью этого мира, не ощущаю, когда левитирую что-нибудь, или когда колдую, чтобы что-то делалось само. Я всегда чувствовала, — Петал переместила свой вес на накрытой красивой тканью сенной вязанке, — что единороги, они… какие-то обособленные. Ставят себя выше других пони, без конца заморачивают голову всякими мелочами. Я не хотела бы быть такой пони, Миссис Провендер.

Миссис Провендер это очень заинтересовало, и чем-то даже слегка польстило.

— Я, вроде как, всегда считала так же, Петал. Но я бы никогда не подумала, что единорог это скажет! Думаю, теперь я слышала всё!

Чашка не могла прочесть выражение на её лице, но было ясно, что объяснение Петал ей понравилось. Она также отметила забавную вещь: официальное обращение нравилось Корнфлауэр больше, чем она была готова признать. Ну, со своей стороны, Чашка и так представить себе не могла, чтобы называть Миссис Провендер иначе, чем… Миссис Провендер.

— Я правильно поняла, что вы, новопони, не могли выбирать, какими пони станете?

— Нет, Миссис Провендер. Это определялось наследственностью ещё до превращения, и наши желания тут ничего не значили. Ну, почти. — Петал наклонила голову, чтобы лёгкий локон её розовой гривы качнулся у неё перед глазами. Поймав его взглядом, она загадочно улыбнулась.

— А какой пони ты хотела бы стать? — спросила Миссис Провендер.

— В общем-то, кем угодно, кроме единорога. Пегаской, земнопони, честно говоря, не важно. Главное, чтобы не единорогом. — Петал неожиданно подняла глаза. — Я уже была чем-то вроде единорога… до моего превращения. Мне не особо нравилось, кем я была и как себя вела. Я хотела стать пони, которая будет бегать вокруг, что-то делать, а не проведёт всю свою жизнь, ковыряясь в мелких деталях.

— Ну, этого-то про тебя не скажешь! Мне же не зря говорили, что ты главная по вечеринкам в Клайдсдейле. Но вот сейчас ты была серьёзна — и Миссис Провендер по-доброму подмигнула Петал.

— Простите, Миссис Провендер! Теперь всё это, правда, в прошлом. Просто знайте, что мне нравится делать всё так, как делают другие пони, те, которые не единороги, ну, насколько это возможно. Уверяю вас, когда это действительно необходимо, или когда так лучше, я использую магию. Я просто не хочу пользоваться ей всё время. Так вот.

— Наверное, — Петал опустила взгляд, затем вновь подняла, — я очень глупый единорог. Извините! — и тут же насмешила всех, состроив смешную рожицу: сведя в кучку глаза и вывалив набок язык.

Потом, после великолепного яблочного пирога (особый рецепт Миссис Провендер, Дайрум любил домашние яблоки), когда гости расходились по домам или собирались кучками, чтобы поболтать, пришла пора прибираться. Петал помогала, таская тарелки в зубах. Она даже напросилась помочь Чашке с мытьём, и опять-таки, всё делала зубами. Чашка думала, что было бы быстрей и интересней сделать это при помощи магии, но Петал, кажется, это действительно нравилось.

Поставив тарелки в сушилку, Чашка отпросилась до туалета. Когда она вернулась, то обнаружила что Петал сидит, сложив ноги, на улице и смотрит в ночное небо. Чашка бочком-бочком придвинулась к ней.

— Я не помешаю? — спросила она.

— Нет конечно, пожалуйста. По правде, я… даже надеялась, что ты придёшь.

Чашка сложила ноги под себя и опустилась животом на прохладную мягкую траву. Опустила мордочку, она вдохнула мягкий аромат травы и глубокий, богатый запах почвы. Было что-то такое в ночных запахах, что отзывалось у неё глубоко внутри, и хотя она не понимала, что это может быть, всё равно чувствовала себя как в давно забытом счастливом сне.

Чашка обнаружила, что Петал внимательно её изучает

— Э… прости. Я немного ушла в себя — она почувствовала себя глупо, её застукали за тем, как она нюхала землю, и при этом глупо наверняка улыбалась. Блин.

Петал мелодично хихикнула, но как-то очень по-доброму.

— Мне бы стать хоть наполовину такой счастливой, как ты в тот момент. Вспомнила что-то хорошее?

— Да нет, — Чашка подняла голову на одну высоту с Петал. — Просто есть что-то такое в ночных запахах. Я чувствую себя счастливой. Как в прекрасном детстве, которого у меня не было. Глупо, да?

— О, нет, совсем нет. Я понимаю, как можно тосковать по детству, которого не было. Думаю, это одна из причин, почему я здесь. Расклеилась что-то я в последнее время.

— Провендер мне что-то такое говорила. Что ты хочешь пожить несколько дней у нас, потому что это тебя подбодрит. Это, и ещё… то, что ты сможешь… поговорить с другой новопони.

— Она просила тебя говорить со мной? — Петал смотрела на луну, когда это произносила, её голос прозвучал почти печально.

— Ну, в общем, да. Но… но я бы всё равно захотела поговорить. С тех пор, как все новопони ушли в Расширенные Земли, мне не с кем говорить про то…

Петал взглянула Чашке прямо в глаза, серьёзно и слегка испуганно.

— Как мы жили в человеческом мире? — она произнесла это тихо, и таким тоном, каким говорят про общий постыдный секрет.

— Да — Чашка вложила в это слово столько тоски и боли, что почувствовала, как к глазам подступили слёзы.

— Настоящие пони понятия не имеют, как это. Они даже представить не могут. Я пыталась говорить о прежней жизни кое-с-кем из моих Клайдсдейльских друзей, но не получается. Они стараются изо всех сил, но… они не могут помочь. — Петал опустила голову. — Они понимают, что я несчастна, но они не видели, через что мы прошли. Ни у кого из них нет за плечами нашего прошлого, и я рада, что никогда не будет. Я не хочу для них такого.

— Это тяжело. Миссис Провендер добра ко мне, она как мать, которой у меня не было. Она замечательная, я очень благодарна ей, но… — Чашка разволновалась, наконец обнаружив того, кто может её понять. — Я просто не могу говорить о Земле. — Чашка выплюнула название старого мира, как ругательство. — По-настоящему не могу . Как вообще о таком можно говорить?

— Значит, ты тоже несешь — Петал опустила голову на копыта, трава щекотала ей мордочку.

— Что несу?

— Пару огромных седельных сумок с говном. Детство в страшном, опасном, отравленном мире. Злых людей, творивших ужасные вещи. Родителей, понятия не имевших об обращении с детьми. Постоянное одиночество и отчуждение. Попытки сбежать в книги, в видео, музыку, во что угодно ещё, что позволяет хоть немного забыться. Тоску, отчаяние, понимание, что когда вырастешь, ты станешь одной из них, серой, пустой внутри, тебя поглотят деньги и вещи. Жизнь в сером городе, под серым небом, где серые люди творят серые дела, где мир умирает, миллиарды людей страдают, где-то в далёкой стране трудятся дети-рабы, чтобы сделать тебе 3-V-ящик и одежду. — Петал подняла голову и поглядела на ферму, её голос слегка дрожал. — Воспоминания о мире истинного зла. О большей части жизни, прожитой в нём. Я хотела бы… — казалось, она сейчас заплачет, — Я хотела бы… просто забыть это всё. Я хотела бы стереть свои воспоминания, все до единого. Хотела бы стать просто Петал Конфетти, никогда не вспоминать, кем была раньше. Что оно было, это раньше.

— Я иногда злюсь. — Петал поглядела на Чашку с неожиданно суровым выражением, лицом к лицу, её дыхание обжигало. — Я завидую этим пони, с их невинным прошлым. Очень. Сильно. — Петал ещё мгновение свирепо смотрела на неё, потом опомнилась и медленно отвернулась. Она опустила голову обратно в траву, положила её на копыта.

Всё было так. Каждое слово её падало на Чашкино сердце как раскалённый уголь.

— Мы никогда не будем счастливы, да? — спросила она наконец. — Мы живём в раю, но мы не будем по-настоящему счастливы. Как они.

Она посмотрела поверх Петал, поверх лужайки на ферму, где Мистер и Миссис Провендер уже наверное, видели прекрасные, счастливые сны. Как всегда.
Бывают ли вообще у истинных пони кошмары? В Эквестрийском языке для них есть слово, так что, наверное, да.

— Ну вот, теперь ты знаешь о моей проблеме. Не лучшая реклама для вечериночной пони Клайдсдейла.

— Вечериночной? — спросила Чашка.

— Ну, вообще-то, я курьер. Не самая тяжёлая работа, учитывая, что мне нравится, и приходится бегать по городу, что мне нравится ещё больше. Иногда я таскаю тележку, но чаще хожу с сумками. Я первый и наверное, единственный единорог на этой работе. Я этим слегка горжусь, — Петал произнесла это с явным удовольствием. — Но моя основная работа в том, что я устраиваю праздники, вечеринки и всякое такое. И свадьбы я устраиваю, и дни рождения. Найди того, не знаю кого, устроить то, не знаю что — это ко мне!

Петал хихикнула, и Чашка, не удержавшись, тоже. Смех Петал разбивал вдребезги любое напряжение.

— Но всё равно, я не могу просто… отпустить себя и стать той, кем хочу. — Петал слегка нахмурилась. — Эта тяжесть. Моё прошлое. Висит у меня на спине, и я не могу его стряхнуть, что бы ни делала.

— Я тоже, — Чашка посмотрела на луну, чистую, яркую, как идеальная жемчужина на чёрном бархатном небе в окружении бриллиантов. — Эй! Но ты же единорог! — она с вызовом глянула на Петал.

— Эм… Не понимаю, к чему ты клонишь.

— Нет, я уже поняла, что ты не любишь использовать магию. Но просто выслушай меня, ладно? — луна ярко отразилась в Чашкиных зрачках. — То, что без конца причиняет нам боль, отдаляет нас от наших близких, что делает нас не такими как все, это то, что когда-то мы были людьми!

— Ну да, в этом-то всё и дело, но я не понимаю…

— На Земле, если у тебя проблема, это значит или терпи, или найди средство притупить боль, или зачахни от неё. Думаю, очень-очень богатые могли позволить себе невропатические лекарства, или даже перезапись памяти, или что-то подобное. Но для нас, для простых людей — ты или страдай, или чем-то заглушай боль, или надейся, что она сама как-то пройдёт, так? Но она не пройдёт, ведь с конца Земли уже десять лет прошло!

— Чашка, что ты предлагаешь?

— Я же говорю, ты единорог. У тебя есть магия. Это же волшебный мир! Здесь возможно всё, магия Эквестрии оказалась способна поглотить целую планету, превратив миллиарды людей в пони, так? Здесь даже на самом деле живут настоящие живые богини. Они поднимают грёбаную луну и солнце! — Чашка с трудом осадила свой голос. — Ты же можешь творить магию, так? Найди заклинание, которое стирает память! Или зелье, или чары, или что вы там, волшебные пони, делаете! Без памяти о Земле мы будем просто пони, как всепони!

— Чашка, погоди… — Петал была в шоке. — Погоди… Я поняла, что ты имеешь в виду, но тут проблема, без наших воспоминаний мы превратимся в пустые оболочки, безмозглых зомби-пони, которые пускают слюни и гадят под себя и…

— А вот и нет! — Чашку понесло. — Я сказала, воспоминания о ЗЕМЛЕ. Только о Земле, у нас под седлом десять лет жизни в Эквестрии, целых десять лет, и они-то делают нас теми, кем мы всегда хотели быть! Разве ты не понимаешь? Если мы забудем годы жизни на Земле, мы и правда станем теми, кого мы изображаем перед всепони, только без боли внутри! Единственное, что они заметят – что мы перестанем быть таким, чёрт побери, угрюмыми!

Петал не знала, что возразить. Чашкин план выглядел диким, даже безумным, но, сколько она ни думала, не могла найти возражений. Десять лет полноценной жизни в Эквестрии – это будет достаточно. Их эквестрийская жизнь продолжиться, они просто не будут помнить ничего до превращения. Они напишут себе письмо, где объяснят, что случилось с их воспоминаниями, и почему — в общих чертах, конечно, без подробностей — не надо пытаться их восстановить. Это сработает.

Это решение казалось теперь даже… элегантным.

В итоге, если всё пройдёт как надо, они станут обычными пони, и единственное, что будет их отличать – это знание о том, что у них когда-то были печальные воспоминания, которые они добровольно стёрли, потому что хранить их в себе было слишком больно.

У них будет абсолютно нормальная жизнь. Они смогут открыться другим пони, потому что у них не будет ни ядовитых мыслей, ни ядовитых воспоминаний, которыми они отравят Эквестрию изнутри.

И почему, во имя Эквестрии, этого не делали со всеми новопони? Почему это не стало частью процесса Конверсии? Это какая-то ужасная недоработка. Надо было включить это в процедуру с самого начала. Мысль о том, что все эти годы они чувствовали себя чужаками, не могли свободно общаться, что у них украли десять лет настоящего счастья, даже немного разозлила Чашку и Петал.

Но неважно. Всё можно исправить. Нужно только чуть-чуть волшебства.

А Петал, всё-таки, в самом деле была единорогом.

Чашка не чувствовала себя такой счастливой с той ночи, когда Миссис Провендер сварила ячменные смузи и открыла ей своё прошлое. Такие вот чудесные моменты, неважно, прошлые или будущие, больше не омрачатся удушливыми воспоминаниями об ужасах человеческого мира. Это было как дар самих Принцесс.

С крыльца своей фермы Миссис Провендер наблюдала, как Чашка всё больше распаляется, говоря о чём-то с этой кобылкой, Петал. Корнфлауэр ещё никогда не видела Чашку такой счастливой.

— А-га, — подумала Миссис Провендер. — Всё, что было нужно, это найти Чашке пони, с которой можно поговорить.

Теперь-то всё точно будет в порядке.