Автор картинки — Chatoyance

Автор: Chatoyance
Перевод: Многорукий Удав, Веон
Оригинал

Начало
Предыдущая глава

Глава 11
Чашка ужаса

Сэндкастл и Саммер Рейнклауд всё утро дежурили на приёме, куда их назначила Бетани. Там, сидя за стойкой, они и выбрали себе новые имена; Логан решил, что он будет Саммер Рейнклауд, потому что цвет его шёрстки напоминал ему летнее грозовое облако. Элайджа назвался Сэндкастлом по двум причинам. Во-первых, его шёрстка была песочного цвета, а Логан сказал, что его белая грива похожа на облака над пляжными дюнами. Во-вторых, песочные замки напоминали Элайдже о лете, и ему нравилась такая ассоциация с новым именем Логана. Оба считали, что это мило и романтично.

Логан "Саммер Рейнклауд" оказался единорогом, что привело их обоих в восторг. Сэндкастл сперва немного завидовал, но потом передумал; пускай он сам не был единорогом, зато им был его кольтфренд, а это почти так же круто.

Саммер всё утро с перерывами пытался сделать своим новым рогом что-нибудь волшебное, но без малейшего успеха. Сэндкастл находил под стойкой какой-нибудь предмет, вытаскивал зубами, выкладывал на стойку сверху и предлагал: "Окей, а попробуй сдвинуть это!" или "Преврати это в помидор!" или что-нибудь ещё, столь же невыполнимое. Саммер принимал вызов и каждый раз делал новую попытку, но пока что не сумел заставить свой рог хотя бы засветиться.

Между попытками они обсуждали футбол. Саммер был давним фанатом "Манчестера", а Сэндкастл болел за "Бразилию". Доводы Сэндкастла были просты: Бразилия рулила в футболе всегда и во все времена, а недавний прострел прямо в ворота на последнем кубке был, как выразился бежевый жеребец, "ваще офигенским!" "Манчестер" по сравнению с ними смотрелся как шайка бездарных бродяг. Сэндкастл выразил надежду, что даже такой бестолковый мул, как Саммер, в состоянии признать столь очевидный и научно доказуемый факт.

Саммер терпеливо попытался просветить этого явно скорбного умом жеребчика о долгой истории и богатых традициях, хранимых "Манчестером", о сказочном великолепии "Красных Дьяволов" и о том, что бразильцы хоть и крутые, в общем-то, засранцы, но только благодаря своему Макумбе сумели каким-то волшебным образом отжулить себе победу. Конечно же, даже глупый маленький жеребёнок способен был это понять.

— Ой, Саммер? — О нет, неужели Сэндкастл нашёл ему ещё что-то, что можно полевитировать? — Как думаешь, а в Эквестрии вообще играют в футбик?

Очень серьёзный вопрос. Что если нет? Это же будет трагедия! Внезапно Эквестрия перестала казаться таким уж раем, а больше суровой пустынной страной отчаяния и борьбы за существование.

— Честно, не в курсе, Сэндс. — Оба задумались над такой жутью. — Слушай, я знаю: если они ещё не играют в Игру Миллионов, значит, будут играть. Даже если нам придётся собирать себе собственные команды с нуля!

— Блестяще! Может, это мы познакомим пони с футболом, и станем знаменитыми, и получим футбольные Метки! — Сэндкастл пришёл в восторг от этой идеи.

— Саммер и Сэндкастл, те самые жеребцы, что принесли футбол в Эквестрию! Да... мне нравится. Очень нравится! — Саммер задумался, что для этого потребуется. Нужно ли будет просить разрешения принцесс, чтобы выйти на национальный уровень?

— Если только они в него ещё не играют. Или во что-то похожее. Как бы выяснить?.. — Сэндкастл зашарил глазами по стойке. — Эй! Можно же просто посмотреть в гипернете. У нас здесь есть терминал, так давай им воспользуемся!

Саммер на секунду уставился на Сэндкастла. Может, у него и впрямь было что-то с головой?..

— У нас рук нет, забыл?

— А. Ну да. — Сэндкастл сдулся. — Эй, я же всего день как пони. Ну, технически два. — Вдруг он снова воспрянул: — Погоди! Знаю! Попробуй рогом! — И он широко улыбнулся.

Саммер лишь застонал.

— Привет, мальчики! — К счастью, Бетани как раз вернулась. — Смена вахты, парни, пора обедать. Кыш, кыш! — Бет очень ревностно относилась к своей стойке. — Эй! Это что вы мне тут за хламовник устроили?

Саммер и Сэндкастл торопливо смылись в столовую.

— Какого чёрта они тут делали? — Бетани принялась убирать вещи со стойки на положенные места. — Фу-у-у... — скривилась она. — Да ещё и весь телефон обслюнявили!

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

За всю историю столовой клиники 042 это был самый тихий и при этом самый захватывающе интересный обед. "Травоядные" вели себя настолько хорошо, что Алекси и Каприс, сами того не ожидая, остались в зале вместо того, чтобы удалиться к ней в комнату. Они сидели за низким китайским столиком; Мириам наполнила их импровизированную бутылочку с соской смесью молока и сливок, немножечко подогретой. Каприс кормила свою новую дочку, держа бутылочку зубами. Ряженка жадно глотала содержимое.

По другую сторону от Каприс сидела Пампкин, тихо ворковавшая над крошечной единорожкой. Это маленькое создание завораживало её; дело было не только в том, что Ряженка была милой — Пампкин довольно скоро предстояло выкармливать собственного жеребёнка.

Алекси, в свою очередь, видимо, отбросил последние человеческие комплексы и сидел рядом с Каприс, обняв её одной рукой. Что бы ни произошло у него в душе, оно радикально изменило его отношение, и теперь он держался как настоящий гордый отец.

Персонал клиники, конверсанты и новопони образовали плотное кольцо вокруг необычной семьи, сидя на полу, на столах и где угодно, откуда можно было посмотреть. Никто из них никогда не видел такой юной эквестрийки, и необычность малышки-новопони притягивала всех, словно магнитом.

Доктор Пастерн и Линн тихо обедали за столом в стороне от круга любопытных; они не чувствовали особой нужды смотреть на жеребёнка, сосущего резиновую перчатку, они просто хотели поесть.

— Алекси... интересный человек, надо сказать. — Линн, похоже, несколько смутила сцена в коридоре: не каждый день увидишь, как человек целуется с пони, а насчёт этого было множество культурных запретов. — Не знаю даже, как такое переварить.

— Да ладно, Линн, мы ведь живём в новом мире. — Доктор Пастерн уже приходилось задумываться о неизбежности таких случаев, как с Каприс и Алекси. — Ты же любишь старые передачи, вечно пытаешься уговорить меня что-то такое посмотреть... как там назывался сериал про пришельцев и космический корабль?

— "Стар Трек". Или "Вавилон Пять". Роз, тебе точно стоит на них глянуть. Они очень хорошие — для доколлапсового кино. — Линн взяла себе полную тарелку вегетарианского гуляша и с разочарованием обнаружила, что он не очень острый.

— Ага, "Вавилон Трек", или как он там. В общем, ты сама мне рассказывала, что там были люди, влюблявшиеся в пришельцев. А ещё в одном, в "Чужой стране", что ли, был даже секс между людьми и пришельцами. — Розалин принялась за "тофу-сюрприз"; увы, единственным сюрпризом в нём оказалось то, что специй там было даже меньше, чем в гуляше.

— "Чужая нация". Да, тоже хороший фильм, но к чему ты клонишь? — Линн стянула с тарелки у доктора кусочек тофу на пробу, но тут же вернулась к своему гуляшу.

— Во всех этих фильмах были отношения между людьми и другими расами, так? — Розалин решила, что тофу слишком уж пресный, и перешла к ванильному пудингу. — И никого это особо не волновало, верно? А ведь эти существа эволюционировали в совершенно иных мирах, и биология у них совершенно иная, правильно?

— Угу, такое во всех сериалах было. В некоторых даже дети-гибриды. Для них использовали генную инженерию или что-то вроде. — Линн глотнула апельсинового сока. Он, естественно, был ненастоящим, но хотя бы апельсинового цвета.

— Ну а эквестрийцы считай что местные. Подумай сама. Нет, они отнюдь не землянские пони, но они чересчур близки к нашей биосфере, чтобы это было совпадением или какой-то параллельной эволюцией. Между Эквестрией и нашим миром что-то когда-то было, иначе никак. — Пудинг Розалин понравился. Очень неплохо, подумала она. — Ну так скажи мне, Линн, что жутче: человек, целующийся с абсолютно чужим созданием с далёкой планеты, эволюционировавшим в абсолютно иных условиях и с абсолютно иной биохимией... или человек, целующийся с разумным существом, сделанным практически из того же теста, что и мы сами, и, скорее всего, имеющим какое-то отношение — хоть и отдалённое — к нашему миру?

— Это совсем другое, Роз! Все пришельцы из "Стар Трека" выглядят как люди, ну, только лбы у них странные.

— Выходит, всё дело во внешности? Можно заводить отношения с любым ужасно чуждым существом, если оно с виду похоже на нас? — Розалин прикончила пудинг и принялась за маффин.

— Алекси целовался с пони. Вот в чём дело. Когда-то давно против этого даже законы были. — Линн продолжала углубляться в гуляш; он был хоть и пресный, но всё же съедобный, а ей очень хотелось есть.

— Алекси сам может стать пони, Линн. Всего за пятнадцать минут. Вот в каком мире мы теперь живём. Пони, люди — всей разницы между ними четверть часа времени и три унции сыворотки. Ты сама можешь быть пони к концу обеда! Какая теперь разница, чьи губы ты целуешь — обезьяньи или лошадиные? В конце концов нам всем придётся обзавестись копытами, так что мы уже и есть будущие пони. — Розалин задумалась, смогла бы она поцеловать эквестрийского жеребца, будучи человеком. Интересно, что бы она почувствовала? И, в общем, какая разница?

— Ой, всё. — Линн устала спорить. — Просто меня это зацепило потому, что, ну... я уже сама не знаю. Эй, а что с тем, кого мы должны были конвертировать утром? Он не расстроился, что его подвинули? — переключение темы очень часто срабатывало с Розалин из-за её привычки вдумываться во всё, что ей говорили.

— Не слышала от него ни звука. Похоже, Каприс поговорила с ним и... он более чем великодушно уступил свою очередь маленькой Ряженке. Может, нам стоит нанять эту пони, чтобы укрощать "травоядных". — Розалин отодвинула поднос. Маффины кончились, а снова сражаться с тофу она не хотела.

— Я думаю, Бетани будет возражать; у нас может быть только одна рецепционистка. И потом, — Линн кивнула в сторону собравшейся толпы любопытных, — Каприс, похоже, уже приручила всё ранчо.

Там, в центре круга, теперь Пампкин держала в зубах детскую бутылочку; настала её очередь кормить Ряженку. Каприс приглаживала гриву Пампкин, пытаясь распутать одно местечко за ухом. Алекси наконец дорвался до еды и что-то жевал с ужасно голодным видом. Все вместе они смотрелись как-то очень по-домашнему. Их легко было вообразить живущими на какой-нибудь эквестрийской ферме.

Именно в этот момент мирную тишину разорвали грохот и крик. Кричала Бетани, ослеплённая и изувеченная зарядом дроби, попавшим прямо в лицо.

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

Он раздумывал, не надеть ли ему броню черносетников, но по нескольким причинам отказался от этой идеи. Во-первых, ни один из захваченных комплектов брони не был ему точно впору; броня должна была подходить идеально, иначе бы он выглядел неубедительно. Во-вторых, ему могли начать задавать слишком много вопросов; типичный черносетник обычно охранял какое-то определённое место или патрулировал некую небольшую область — а значит, он выделялся бы, бродя по комплексу и выискивая одну конкретную клинику.

Когда он наконец нашёл ответ, тот показался ему очевидным — курьер может пройти куда угодно. От него и будут ожидать, что он не уверен, куда ему надо идти, и будет ходить вокруг, пытаясь найти нужный адрес. Одевшись курьером, Билли Калпеппер мог попасть практически куда хотел, не вызывая никаких подозрений.

Курьеров оставалось только два вида: охраняемая доставка мирокорпа и местные зональные компании. Наибольшую свободу ему обещала как раз Курьерская Компания Северо-Западной Зоны; курьеры мирокорпа были гораздо более прямолинейными и имели гораздо меньше поводов бродить вокруг — они уже знали, где что находится.

К счастью, ополченцы когда-то конфисковали целый контейнер униформы местных курьеров, так что он без проблем нашёл себе подходящий по размеру комплект.

Всё это, однако, значило, что Билли оставался не только без той защиты, что давала броня из чёрной сетки, но и без любой защиты вообще, а следовательно, действовать предстояло быстро и точно. Ещё ему нужно было уйти, пока дело не осложнилось; это означало очень простую операцию в стиле "удар и отход".

Билли разработал оптимальную стратегию; оружие он упакует в посылку, которую якобы доставит, снабдив её электронной маскировкой от обнаружения в дверях. Затем он обдумал, что из оружия было под рукой и какое лучше использовать.

Ему хотелось бы взять автомат, но все патроны для них недавно потратили в стычке с одной местной бандой, попытавшейся прорваться в лагерь ФОЧ. Оставались лишь пистолеты и дробовики. Конечно, у Билли было своё, личное оружие, но оно предназначалось для... особых случаев. Он выбрал дробовик и пару пистолетов, но их одних было недостаточно.

Чего у них сейчас было полно, так это взрывчатки. Билли взял две превосходных гранаты, которые изготовил их талантливый специалист-подрывник. Его звали Серджио, и он очень, очень любил и знал своё дело. Гранаты были маленькими, но смертоносными, поскольку Серджио виртуозно настраивал зоны разлёта осколков. Эти крошки были начинены взрывчаткой со стальными шариками, размещёнными аккуратными слоями по специальным, тщательно рассчитанным схемам. В результате получились осколочные устройства с дискообразной зоной сплошного поражения, способные зачищать целые комнаты или обширные участки на открытой местности.

Билли по-настоящему уважал Серджио. Его все уважали.

План был прост и прямолинеен: войти в комплекс, найти клинику 042, нейтрализовать или убить всех, кто встретит его на входе, чтобы они не подняли тревогу, а затем найти любое многолюдное помещение и забросить туда гранату с таймером. После чего останется только убраться оттуда ко всем чертям, а если его остановят, прикинуться напуганным курьером. Впрочем, если сделать всё достаточно быстро, никто его не остановит.

Вот что подводит или губит дилетантов. Драма. Когда всё делаешь правильно, драме нет места: надо действовать с машинной точностью, скоростью и чёткостью. Ни лишних движений, ни остановок, чтобы посмотреть на результат. Быть машиной. Войти, доставить и выйти. Вот что делало Билли таким крутым. Выходя на дело, он становился машиной.

Дэниел, конечно, захотел пойти с ним, якобы для поддержки, но на самом деле он хотел убедиться, что Билли закончит работу. Кроме того, Билли не исключал возможности подвернуться под дружескую пулю: не секрет, что Дэн хотел стать вожаком. Он разрешил Дэниелу пойти тоже, но только вместе с Ричардом. Дэна это не особенно обрадовало. Билли улыбнулся.

Все трое были профессионалами; по дороге к комплексу "Эплсофт" они не встретили никаких помех. Билли дважды проверил снаряжение, таймеры на обеих гранатах и исправность дробовика. Всё было упаковано и готово; настало время действовать.

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

Насвистывая весёленький мотивчик, Курьер шагал ко входу в Бюро Конверсии Сан-Франциско. Подмышкой Курьер нёс длинную посылку, которую ему пришлось придерживать, чтобы открыть входную дверь. Внутри он направился прямо к посту охраны черносетников и спросил, где находится клиника 042, предъявив бланк доставки КК-СЗ с "Гуглозона". Его отправили на второй этаж, в секцию Б, и пожелали хорошего дня. Курьер миновал главную стойку регистрации Бюро и обошёл вокруг мёртвого дерева во внутреннем садике.

Он улыбнулся рецепционистке из клиники 011; у неё был перерыв и она поднималась на крышу, чтобы полюбоваться эквестрийским Барьером. Он кивнул двум новопони из клиники 036, Лимерику и Пэттикейк; в Бюро эту парочку знали как любителей розыгрышей, и об их шуточках ходили легенды. Дальше Курьер зашагал вверх по неподвижному эскалатору; центральное руководство Бюро так и не нашло средств на его ремонт.

Наконец Курьер оказался перед рядом клинических модулей, встроенных во второй ярус огромного комплекса. Сороковые номера располагались напротив перил, со стороны входа; клиника 042 была третьей по счёту от сломанного эскалатора. Курьер без колебаний вошёл в охранную дверь нужного модуля.

Сразу за дверью Курьер заметил рецепционистку за стойкой. Первая угроза: у неё был доступ к системе тревоги. Курьер улыбнулся и двинулся к ней, словно собираясь заговорить. Случайно он уронил посылку и наклонился, чтобы подобрать её, но вместо этого открыл и вытащил дробовик. Рецепционистка увидела, как человек встаёт с ружьём в руках и ствол направляется ей точно в лицо.

Затем всё вокруг провалилось в мокрую черноту.

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

— Какого... — Розалин вскочила на ноги; слышно было, как Бетани кричит и кричит не переставая. Линн тоже встала из-за стола.

— Роз, это был выстрел! Чёрт! На нас напали!

Группировки вроде Фронта Освобождения Человечества или Армии Планеты Господней постоянно им угрожали; обе женщины вспомнили недавнее нападение на Бюро в Оттаве.

— Линн! Конверсионная комната! Она как крепость. Собирай всех туда, сколько поместится. Я вызову охрану!

Розалин бросилась по коридору к конверсионной. Она торопливо ввела код доступа и широко распахнула дверь. Схватив коробку с эластичными перчатками, она подпёрла ею дверь для Линн, затем подбежала к стене рядом с голотерминалом и ударила по красной кнопке на жёлтой полосатой панели. По всей клинике 042 завыли сигналы тревоги, и на все терминалы в здании ушло предупреждение. Черносетники, должно быть, были уже в пути.

Перед голотерминалом в воздухе появилось лицо. Это был командир черносетников, как там его звали? — Розалин сейчас не сумела вспомнить, да это было и не важно, — и она рассказала ему то, что услышала и сделала. Он сообщил ей, что его люди скоро прибудут, и приказал немедленно запереть Конверсионную и ожидать помощи. Это её долг — защищать красный кейс любой ценой, не считаясь с риском и потерями. Затем лицо командира исчезло.

Розалин подошла к двери. Линн и остальные уже должны были быть здесь. От столовой к конверсионной вёл всего один коридор. Что-то пошло совсем не так. Розалин внимательно прислушалась. Сквозь вой сирен ей удалось расслышать тихий плач. Сердитый мужской голос велел кому-то заткнуться. Плач утих.

Должно быть, этот сердитый человек был налётчиком. Но почему он не пытается прорваться в конверсионную?.. Линн. Линн, видимо, сказала ему, что доктор клиники заперлась в укреплённой комнате! Это был стандартный протокол. Налётчик либо знал это сам, либо просто поверил ей. Вот в чём дело. "Черные сетки" сейчас уже должны были подойти к клинике. Сирены смолкли. Розалин услышала, как черносетники заговорили с налётчиком через мегафон.

Красный кейс стоял на столике рядом с ней. Внутри хранилась колба с восемью оставшимися унциями нанотехномагической сыворотки. Это была единственная незаменимая вещь здесь, во всей клинике. Розалин инструктировали насчёт таких ситуаций; возможные нападающие, скорее всего, придут именно за сывороткой, чтобы либо уничтожить её, либо, что важнее, взять образец. Больше всего в Бюро опасались, что какая-нибудь группировка, выступающая против конверсии, найдёт способ выводить сыворотку из строя. Не было ничего важнее, чем защитить сыворотку от несанкционированного доступа. Она должна закрыть дверь и изолировать комнату. Её долг был кристально ясен.

Затем Розалин услышала из столовой голос Алекси. Он выкрикнул что-то вроде "оставь её в покое", и что если тут в кого-то и надо стрелять, то в него. Что там вообще творилось? Вдруг раздался выстрел, а затем крики и плач. Налётчик заорал, требуя всем умолкнуть. Плач стих до слабого всхлипывания. Слышно было, как кто-то жалобно повторяет одно и то же имя, снова и снова. Имя Алекси.

В жопу долг.

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

План Уильяма Дюка Калпеппера определённо дал сбой. Он нейтрализовал рецепционистку, он явился во время обеда, когда все были отвлечены и удобно собрались в одном месте — но докторша каким-то образом успела сбежать в Проклятую Комнату. Эти штуки были в состоянии пережить тактический ядерный заряд, плюс она, видимо, включила тревогу. Чёрт побери. Он действовал быстро и точно, но не ожидал, что эти понилюбы окажутся хоть как-то готовы к атаке.

Впрочем, всё ещё могло получиться: он взял заложников. Больше двух дюжин заложников, частью люди, частью уроды, но все полезные. Черносетники действовали так, как он от них и ждал: они начали выдвигать требования. Скоро они пришлют переговорщика. В этом и была их слабость, конечно. Билли на их месте точно не стал бы начинать переговоры, разве что в качестве уловки. Будь он там, снаружи клиники, он бы просто приказал своим людям стрелять на поражение. Потери среди гражданских были бы неизбежны, но приемлемы; зато, если сделать всё правильно, никто из его людей не был бы даже ранен. Но эти пешки правительства были связаны уставом, придуманным слабовольными бюрократами из корпорации.

Вот что поможет ему выбраться отсюда. У него и на такой случай был план.

Билли окинул взглядом перепуганную толпу в столовой. Все лежали, заложив руки на затылок, или — в случае уродов — как можно сильнее прижавшись к полу. Ни у кого из них не было никакого оружия, и они не смели напасть на него сообща: кто-то ведь мог пострадать. Вот в чём секрет управления толпой. Они могли бы мгновенно смять его просто числом и массой, не будь они все трусами.

Но ему удалось продемонстрировать свою силу и запугать их. Парень, которого он подстрелил, пытался защищать одну из этих уродок! Конечно, он напросился на выстрел. Билли с удовольствием убил бы этого понилюба на месте, но раненый для врага большая обуза, чем мёртвый. Основы стратегии. Одна из мерзких тварей теперь всхлипывала над этим предателем расы. Превосходно. Страдания порождают послушание.

Билли держал в руке осколочную гранату Серджио. В другой у него был один из его двух стандартных пистолетов. Если переговоры пойдут не так, он захватит с собой всех вокруг. Его имя войдёт в легенды, будет вдохновлять на борьбу за человечество.

Переговорщик так и не пришёл. Вместо этого снаружи с ним заговорил усиленный мегафоном голос:

— Уильям Калпеппер. Вы были идентифицированы службой безопасности Бюро. Ваши сообщники, Дэниел Элиотт и Сэмюэл Ричардс, находятся у нас под арестом. Сложите оружие и ложитесь на пол, руки за спину. Если вы подчинитесь, вам не причинят вреда. Это первое и последнее предупреждение.

Какого чёрта?! Так не бывает! Они собирались войти и пристрелить его. Им было насрать на своих же людей здесь! Невозможно. Да ещё эти два идиота, Дэн и Ричардс, умудрились попасться. Господи ж ты Иисусе сраный, что за придурки.

Ну что ж. Значит, это конец. Отлично. Он всегда готов был отдать свою жизнь за человечество. Но, чёрт побери, если бы ещё захватить с собой побольше врагов... А! У него же есть две отличные осколочные гранаты, вручную собранные лучшим спецом по взрывчатке, какого он только знал.

— Одну минуту! — прокричал Билли в сторону входа в клинику, через жилую зону. — Я сдаюсь! Сдаюсь!

Билли прокрался ко входу. Низкие стоны рецепционистки здесь стали громче. Створки входной двери были открыты наружу, но через них никого не было видно; черносетники, видимо, укрылись по сторонам. Глупцы. Они, наверное, ждали, что он запаникует и попытается сбежать через вроде бы незащищённый проход. Что ж, он вместо этого подбросит им небольшой подарочек.

Билли присел за углом у входа в приёмную. Перед ним была регистрационная стойка, а где-то за ней то, что осталось от рецепционистки. Теперь он слышал только её стоны и бульканье.

Сунув в карман пистолет, чтобы освободить вторую руку, Билли последний раз глянул мимо стойки, а затем занялся гранатой. Он перенастроил таймер на пятисекундную задержку после любого резкого удара. Теперь он мог нажать кнопку, бросить гранату и успеть добежать до столовой, укрывшись там от шквала осколков. Возможно, граната даже уложит весь отряд, проложив ему настоящий путь к свободе. А Дэн и Сэм пусть выбираются сами, придурки грёбаные.

Закончив возиться с гранатой, Билли приготовился нажать на кнопку взвода. Вставая на ноги, он почуял какой-то запах. Вроде бы... виноград. Искусственная виноградная газировка. Что?.. Его рука была мокрой! И половина спины. И штаны начали промокать. Билли развернулся на месте, чувствуя, как руку сводит судорогой.

Прямо перед Билли стояла рыжеволосая женщина в белом халате и с хищной улыбкой на лице; взгляд её был злым и пристальным. Она тяжело дышала. В руке, закрытой перчаткой, она держала большую склянку или колбу с остатками какой-то фиолетовой жидкости.

Билли не мог бросить гранату. Он не мог нажать кнопку; он не чувствовал свои пальцы. Он даже не мог пошевелить рукой; её сводило всё сильнее и сильнее, крепко прижимая к туловищу. Теперь сводить начало и грудь справа тоже. И боль... она... она...

Розалин стояла и смотрела, как человек в курьерской форме складывается сам в себя. Он стискивал какой-то предмет в том, что осталось от его правой верхней конечности; бывшая рука уже превратилась в бесформенную колыхающуюся массу. Человек кричал, хрипел горлом, катаясь по полу. Половина головы у него стала лысым восковым комком мучительно извивающихся тканей. Когда он от боли и ужаса перекатился на бок, Розалин увидела его лицо, вопящее, перекошенное, наполовину человеческое, а наполовину... ни на что не похожее.

Предмет, который он держал, тихо откатился в сторону во время очередной конвульсии. Одежда на человеке рвалась и сползала, раздираемая схваткой одной половины тела против другой.

Розалин даже не заметила, как охранники-черносетники окружили её и курьера; её взгляд был прикован к творящемуся перед ней ужасу. Хрипящий человек начал захлёбываться рвотой, левый его глаз целиком выдавило из перекосившегося черепа и он повис, покачиваясь в такт спазмам, сотрясавшим дёргающееся тело. Слышно было, как где-то внутри хрустят и крошатся кости, ломаясь по мере того, как правая, лошадиная половина тела всё сильнее отличается от оставшейся неизменной левой.

Из обеих половин страшной головы полила кровь, вытекавшая из ужасно разных ноздрей и из кривой рваной щели, некогда бывшей ртом. Живот чудовища лопнул, рассыпав внутренности, которые тоже рвались, извиваясь по полу, как жирные розовые змеи. Наконец вся беспорядочная масса плоти булькнула, затряслась и затихла, оставшись лежать в луже крови, рвоты и нечистот.

Дикая усмешка Розалин начала тускнеть, когда до неё стало доходить, что она только что натворила. О Селестия. О Селестия... что она сделала, что... Розалин опустила взгляд на свою руку в хирургической перчатке. В руке была открытая колба. Фиолетовая капелька скатилась по перчатке и сорвалась на пол. О Селестия милосердная, что она наделала?..

— Доктор Розалин Пастерн, БКСФ, клиника 042, вы обвиняетесь в нарушении корпоративной директивы 001-А: Безусловная Защита Преобразующего Препарата. Вам следует осторожно поставить колбу на пол, после чего вы будете подвергнуты аресту, а затем... — на этом месте молодого солдата вдруг пихнул в плечо другой, более старший и явно выше по званию:

— Какого хера ты делаешь, Дженкинс?

— Сэр, я беру под арест нарушительницу корпоративного устава, СЭР!

— Дженкинс, ты видишь, что у меня в руке? — старший черносетник поднял предмет, который курьер выпустил перед смертью. — Это композитная осколочная граната. Мастерски сделанная, между прочим. Наш приятель собирался метнуть её через дверь, когда добрый доктор остановила его. Если бы не она, мы с тобой сейчас были бы мертвее мёртвого. — Он немного подождал, пока его младший товарищ осознает сказанное. — Ты обязан ей жизнью, солдат. Скажи доктору спасибо.

Рядовой Дженкинс моргнул, уставившись на гранату, затем перевёл на Розалин взгляд широко раскрытых глаз со сжавшимися зрачками.

— Э... извините меня, мэм. И... спасибо вам. Спасибо вам огромное.

— Мисс... — старший черносетник сверился с даталинком, — ...Пастерн, я думаю, вам стоит вернуть эту склянку туда, куда положено. — Розалин по-прежнему стояла застыв, не сводя глаз с перекорёженного полупони на полу. — Мисс Пастерн? Пожалуйста?

Розалин вдруг подняла взгляд, всё ещё с маской ужаса на лице.

— Да. Вернуть... склянку. Сейчас... иду. Спасибо, солдат. — Она развернулась и зашагала к конверсионной, сперва неуверенно, потом всё быстрее.

Старший черносетник оглядел труп.

— Чё-ё-ёрт.

Тело было изуродовано, все конечности изломаны и перекошены, как у огромного мёртвого насекомого. Один карий человеческий глаз висел на коротком стебельке, глядя в пол, а с другой стороны головы из-под пучков ярко-розовых волос слепо пялился в потолок второй глаз, фиолетовый, невозможно огромный, постепенно стекленевший по мере остывания.

Доктор Розалин Пастерн механически шагала через общую комнату. Она натолкнулась на помятый диван, посмотрела вниз и увидела, что он мешает ей идти дальше. Она постояла, соображая, как миновать препятствие. Понемногу до неё дошло, что нужно взять немного левее. С некоторыми трудностями она сменила направление и обошла диван, затем снова двинулась в сторону столовой.

Навстречу ей выбежала Линн.

— Роз! Розалин! В Алекси стреляли. Он истекает кровью. Роз! Да очнись же! Чёрт побери, ты нужна нам!

Розалин подняла глаза. Вокруг всё казалось каким-то далёким, а внутри полностью онемевшим.

— Розалин! Ну же, чёрт возьми!

Розалин почувствовала, как ей на щёки легли две ладони. Они принадлежали Линн. Лицо Линн вдруг заняло всё поле зрения.

— Доктор Розалин Пастерн, вы нужны нам немедленно. Пациент в критическом состоянии. Стреляная рана в брюшную полость и массивная потеря крови. Что мы должны делать?

Годы врачебной практики наконец пробились сквозь шок.

— Г... где пациент. Отведите меня к пациенту. Принесите... Мы должны восполнить кровопотерю, немедленно.

Линн провела доктора к центру столовой. Толпа расступилась перед ними.

Каприс сильно наклонилась вперёд, перенеся весь вес на передние ноги. Её копыта уходили глубоко в живот Алекси Веняляйнена. Рубашка Алекси, пол вокруг и ноги персиковой пони были залиты кровью. Лицо Алекси было очень бледным, он дышал часто и коротко, закатив от боли глаза и стиснув кулаки так, что ногти впились в ладони.

Из-под багряных копыт Каприс сочились кровавые струйки. Доктор Пастерн поняла, что пони всем весом давит на вскрытую брюшную артерию Алекси, практически зажав её. Доктор впечатлилась: если бы не Каприс, Алекси истёк бы кровью за считанные секунды. Только сильное давление тяжёлых копыт земнопони позволяло ему пока оставаться в живых.

— "Гемофриз". Нам нужен "Гемофриз"! — этот мощнейший коагулянт не только закрывал даже крупные разрывы главных артерий, но и стабилизировал состояние пациента нанотехническими средствами. Розалин наклонилась, осматривая рану; она была настолько обширной, что сквозь неё была видна часть желудка и других внутренностей.

— У нас его нет, Роз, — очень тихо проговорила Линн. — И никаких кровезаменителей тоже. Только простейшие припасы, помнишь? — Линн начала понимать, что сделать ничего нельзя, хотя ей очень не хотелось себе в этом признаться.

— БЛ...! Вот же решение! — Розалин подняла колбу. — Прости, Алекси, пора в пони. Чёрт, о чём я вообще думала?.. — и тут она увидела, сколько сыворотки осталось в колбе. Очень немного. Явно меньше трёх унций.

— Линн! Беги в сорок третью. Возьми у них сыворотку. Принеси ещё сыворотки, СКОРЕЕ! — Пастерн охватил ледяной ужас.

— Ты же знаешь, что они не... — начала Линн. — Я попробую. Попробую. — Она вскочила на ноги и помчалась к выходу из клиники.

— Чёрт, чёрт, чёрт! — Розалин подняла колбу к глазам. Она плеснула "зельем" в налётчика не раздумывая, и теперь его осталось так мало. Она попыталась держать колбу ровно, чтобы определить объём по шкале. Сколько там было точно? Две... может, две с четвертью. Две с четвертью унции. Недостаточно. Процесс мог завершиться преждевременно. Сыворотки не хватит. Скорее всего, не хватит.

Розалин вдруг обнаружила, что смотрит прямо в глаза Каприс. Она не помнила, чтобы поднимала голову, но, видимо, как-то сделала это. В глазах персиковой пони было такое отчаяние, какое Розалин видела только один раз в жизни, на лице у крупного, неопрятного человека, пристёгнутого к раме и шипящего, потому что он не мог закричать.

— Линн не успеет. Вы должны. — Голос Каприс был тихим, но почему-то Розалин сейчас слышала только его. Время словно остановилось, остались лишь зелёные глаза, персиковая мордочка и эти слова.

Потом стремительно возвратилась реальность, звуки плача, топот бегущих ног и хриплое дыхание, которое становилось слабее, медленнее и беспорядочнее. Алекси умирал, и она больше ничего не могла сделать.

Розалин Пастерн наклонила колбу над кровавой дырой, которая некогда была животом Алекси, прямо там, где мокрые от крови копыта Каприс сдавливали брюшную артерию. Доктор вылила туда примерно треть оставшегося содержимого. Живые ткани отреагировали мгновенно, вздулись, словно быстро поднимающееся тесто.

Ещё треть она осторожно влила в еле дышащий рот. Фиолетовая жидкость забулькала от дыхания, несколько капель выплеснулось изо рта и потекло по щеке. Там, куда попадала сыворотка, оставался размякший след, набухающий по мере того, как она впитывалась в кожу. Алекси каким-то образом сумел сглотнуть. Затем он обмяк, и его дыхание оборвалось.

Вздутые, ходящие волнами ткани в брюшной полости начали вспухать ещё сильнее, выталкивая копыта Каприс.

— Каприс! Назад! — крикнула Пастерн. Персиковая пони выдернула окровавленные ноги из Алекси. Вокруг её копыт на полу образовались красные лужицы.

Пастерн вылила остатки сыворотки в нижнюю часть всё ещё открытой раны. Она постучала по дну колбы, чтобы не пропало ни капельки. Заметив фиолетовые потёки у себя на перчатках, она вытерла их дочиста об руки и ноги Алекси.

Только сейчас она вспомнила, что в колбе не было анестетика. Она ведь просто схватила колбу и пошла разбираться с налётчиком. "О Селестия!.." — подумала она, побледнев.

Тело Алекси дёргалось и извивалось. Все следы фиолетовой наносмеси уже исчезли, она абсорбировалась полностью. Розалин посмотрела вниз и увидела, как из брюшной полости Алекси выползают тоненькие волокнистые усики и прорастают, словно сорняки, через обширную кровавую лужу на полу.

— Назад! Все назад! Разойдитесь! — Наномашины выбрались из тела и теперь выискивали любую плоть и кровь в пределах досягаемости. — Каприс! Скорее! Отойди! Кровь!

Каприс наконец поняла и отпрыгнула назад как раз в тот момент, когда крохотные, похожие на корни усики доросли до двух лужиц, натёкших на пол с её копыт.

На глазах у всех кровавые пятна и разорванная плоть вздулись и зашевелились. Усики стягивали ещё живые ткани вместе, в почти уже бесформенную центральную массу. Открытая полость в середине начала закрываться, рваные края смыкались, словно неровные губы. Мощные волны и изгибы мышц, жира и соединительных тканей заставляли всю массу корчиться и биться на полу, словно огромный кошмарный моллюск, которого вырезали из раковины и живьём бросили на горячую сковородку.

Неожиданно доктор Пастерн поднялась, развернулась и бросилась бегом по коридору прочь из столовой.

Крупный ком плоти, недавно бывший Алекси Веняляйненом, всё быстрей и быстрей колотился об пол, громко и мокро шлёпая по кафельным плиткам. Затем биение и рывки понемногу начали ослабевать, и аморфная масса постепенно приняла узнаваемую четвероногую форму. На её спине стали заметны зачатки крыльев.

Низкий стонущий звук раздался из глубины корчащегося тела. Он становился всё громче по мере того, как новые лёгкие втягивали воздух. Почти обнажённое тело, прикрытое только клочками порвавшейся одежды, снова начало дышать, и от дыхания заработали регенерировавшие голосовые связки. Стон превратился в крик, а тот быстро перешёл в повторяющиеся истошные вопли, прерываемые судорожными вздохами.

На тестообразной голове обозначились огромные глазные яблоки, и кожа, покрывающая их, натянулась от отчаянной попытки в ужасе раскрыть глаза, но тщетно: верхнее и нижнее веки пока не успели разделиться.

Пастерн уже бежала обратно. Она несла в руках два больших шприца, наполненных прозрачной жидкостью.

— Разойдись! С дороги! — крикнула она, и люди и новопони в собравшейся толпе раздались в стороны.

Розалин шлёпнулась на колени, юзом проехав по кафелю. Она отложила шприцы, чтобы освободить руки, ухватила одну лихорадочно дёргающуюся ногу и попыталась высмотреть на ней что-нибудь похожее на вену или артерию. Под трепещущей кожей извивались, словно змеи, тёмные сосуды. Снова взяв один шприц, Розалин прицелилась как могла и воткнула иглу в бьющееся на полу тело.

Постепенно вопли притихли снова до криков, а после до стонов. Пастерн продолжала медленно вводить анестетик, понимая, что он разрушается почти сразу после введения в тело. Но, судя по звукам, которые издавал быстро формирующийся новопони, он всё-таки помогал, и это было заметно лучше, чем ничего.

Линн ещё не вернулась. Розалин присмотрелась и поняла, что процесс изменений в почти готовом теле пони явно замедляется.

— Ну, давайте, засранцы мелкие! — по её щеке скатилась слеза. — ДАВАЙТЕ, НЕ СМЕЙТЕ ОТКЛЮЧАТЬСЯ! — Шприц опустел, она вытянула его и отбросила в сторону. — Чёрт, чёрт...

Обнажённое тело теперь выглядело как полностью сформированный жеребец. Оно медленно шевелилось и дрожало. В нижней части глаза проступила линия, и глаз вдруг широко распахнулся, открывая ярко-фиолетовую радужку и крошечный сжавшийся зрачок. Но ни шёрстки, ни хвоста не появилось. Почти-пони беззвучно зашевелил голыми губами, будто пытаясь что-то сказать.

Розалин плакала, стиснув кулаки и опустив руки. Её слёзы капали на дрожащую обнажённую плоть.

— Если ещё осталось хоть чуть-чуть магии, хоть немного энергии в наноботах... — она всхлипнула. — СЕЛЕСТИЯ! УСЛЫШЬ МЕНЯ! ПУСТЬ ЭТОТ ПОНИ БУДЕТ ЖИТЬ! — Розалин осела на пол, рыдая и не скрывая этого. Слишком много сегодня было боли, слишком много страха, слишком, слишком, слишком...

Почти-жеребец с шумным выдохом уронил на пол голову, поднятую от боли. Голова ударилась о кафель, глаза закрылись. Он лежал неподвижный и голый. Кто-то в толпе зажал себе рот или начал тихо плакать. Каприс, со слезами на глазах, опустила свою голову на незаконченное тело жеребца.

Перед её глазами раскинулся ландшафт из кожи, голой и розовой. И вдруг на этом розовом поле проклюнулись крохотные тонкие волоски. Она почувствовала, как они проникают в её собственную шёрстку и щекочут рот сбоку. Вздрогнув, она вскинулась снова.

Жеребец охнул, закашлялся и снова начал дышать. Отросший подшёрсток скрылся под остевым волосом, густым, блестящим и ослепительно белым. Голые крылья начали покрываться белыми перьями, расправлявшимися, словно флажки. Яркие фиолетовые глаза открылись снова, на этот раз зрачки были обычного размера.

— Ка-а-а... Ка-а-прр... — попытался заговорить жеребец. — Ка-а-апрри-и-и-с...

— Я здесь, я с тобой, Алекси! — Каприс лихорадочно тыкалась мордочкой и облизывала лицо и губы Алекси. — Я здесь. Здесь. Я здесь!

Из холки, шеи и затылка Алекси вымахнула тёмно-синяя грива, яркая и прямая. Появился синий хвост, длинный и густой.

— Каприс, о моя Каприс, моя прекрасная Каприс... — Алекси повторял её имя снова и снова.

Розалин сидела, прижав ладони ко рту, не веря и радуясь. Она смеялась и плакала одновременно, сама не понимая, что чувствует, и знала только, что очень счастлива.

В столовую вбежала задыхающаяся Линн с красным кейсом в руке.

— ПРИНЕСЛА! — выкрикнула она и торопливо зачастила: — В сорок третьей мне ничего не дали, так что я побежала в сорок четвёртую, просто заскочила внутрь, схватила кейс и выбежала и... — тут она наконец заметила Алекси и Каприс, самозабвенно целующихся на полу. Вокруг раздались одобрительные возгласы.

Розалин повернулась и обняла Линн за колени, улыбаясь и плача.

Вдруг она остановилась.

— Линн! — Доктор Пастерн схватила оставшийся шприц и быстро поднялась на ноги. — ЗА МНОЙ, СКОРЕЕ! — она схватила Линн за свободную руку и потащила за собой ко входу в клинику. — Бет! Мы должны спасти Бет!

Розалин и Линн промчались через общую комнату в вестибюль. Там уже был доктор Белден из сорок четвёртой, в сопровождении двух солдат-черносетников, с которыми Розалин только что имела дело.

— Вот она, воровка! Смотрите! — воскликнул пожилой доктор. — Наш кейс до сих пор у неё в руках!

Линн растерялась, не зная, что ответить. Старший черносетник тоже явно не понимал, что происходит. Розалин вдруг вырвала красный кейс из руки Линн и бросилась за приёмную стойку. Там, свернувшись в окровавленный комок, лежала Бет, слепая, с изуродованным лицом. Она булькала и стонала, трясясь от боли и шока. Пол заливала огромная кровавая лужа, медленно, но неуклонно увеличивающаяся.

Доктор Пастерн с плеском села прямо в кровь и принялась за работу.

Положив шприц с анестетиком себе на колени, она повернулась к кейсу и набрала на активной поверхности сверхсекретный универсальный код. Во всём Бюро он был известен только тем, кто обладал высшим из всех возможных уровней допуска; доктор Пастерн, участвовавшая в разработке сыворотки, естественно, знала его. Кейс открылся. Она достала колбу, вытащила пробку и, свободной рукой ухватив Бетани за пропитанные кровью волосы, вывернула её голову в более удобное положение. В пустых глазницах Бетани блестели осколки кости и подсыхающая кровь, а из рваной дыры, оставшейся от рта, на выдохе вылетел липкий окровавленный зуб и повис у Розалин на щеке, медленно сползая вниз. Не обращая на это внимания, доктор Пастерн осторожно влила примерно три или больше унции сыворотки прямо туда, в широкий провал, обрамлённый остатками нижней челюсти.

Отставив в сторону колбу, Розалин взяла шприц с анестетиком. Конверсия Бет запустилась, и Розалин начала постепенно вводить анестетик. Только тут она осознала, что не подумала о том, совпадает ли аллергенотип Бетани и Алекси. Чёрт! Два шанса из трёх, что она потенциально может убить Бет, пытаясь её спасти! Она вытащила иглу.

Тело Бетани уже стало восковидным и начало изменяться.

— "Bсё есть лекарство и всё есть яд — разница только в дозе", — процитировала древние слова Розалин, говоря сама с собой. Идея была не такой и безумной; если она будет поддерживать количество анестетика очень, очень малым и вводить его только время от времени, то наномашины в принципе могут компенсировать любые опасные реакции. Бет получила полную порцию сыворотки, может, даже четыре унции. Этого должно хватить и на полноценную конверсию, и на побочные проблемы!

Розалин снова ввела иглу и нажимала на поршень, только когда Бетани начинала выказывать признаки невыносимой боли. Розалин поддерживала дозу предельно низкой и постоянно следила, нет ли признаков аллергической реакции в переформирующихся тканях. Ничего нежелательного так и не произошло — то ли ей повезло, то ли излишек сыворотки в сочетании с постепенным введением действительно сработал так, как она предполагала.

Когда Бетани начала отращивать каштановую шёрстку, Розалин наконец обратила внимание на сапоги и ноги вокруг. Рядом с ней стоял доктор Белден, и на его лице, обращённом вниз, больше не было признаков гнева. Розалин знала, что он хороший человек, просто он не понял, зачем им понадобился его кейс. Солдаты-черносетники стояли с другой стороны стойки, напротив Бет, и рядом с ними была Линн. Заметив взгляд Розалин, она участливо кивнула ей.

Появились светло-рыжие грива и хвост, завершив трансформацию. Бетани открыла глаза.

— Я-а-а ви-и-жу. Я вижу! Я снова вижу! — из новеньких глаз закапали слёзы. Должно быть, ужасно было так долго лежать без глаз и лица, совсем одной, страдая от страшной боли.

— Простите, что мы украли ваш кейс, доктор Белден. — Глаза Розалин были красными, а на лице написано полное изнеможение. — Просто не было времени спорить.

Доктор Белден положил ладонь ей на плечо:

— Я понимаю, доктор Пастерн. Но мы с вами должны сообразить, как нам за всё это отчитаться, потом, хорошо? — Старый доктор улыбнулся ей и похлопал по плечу. — Всё в порядке, ребята, преступления не было. Я ошибся.

— Я понял, сэр. — Старший черносетник обернулся к своему подчинённому. — Пошли, Дженкинс, поглазели и хватит.

Рядовой Дженкинс, никогда раньше не видевший Конверсию, всё ещё не пришёл в себя.

— С-сэр. Д...да, сэр. Иду. Сэр.

Розалин вновь повернулась к Бетани.

— Бет? Как ты себя чувствуешь? Слушай, мне пришлось тебя конвертировать. У тебя... тебе очень сильно досталось. Прости. — Медобслуживание в Бюро было так себе; даже при самом большом везении Бет разве что оказали бы первую помощь, прежде чем выставить её на улицу, слепую и беспомощную.

— Нет, всё в порядке... Роз. — Пони Бет посмотрела на неё большими рубиновыми глазами. — Это... это был хороший день, чтобы уйти в пони. Спасибо. О боже, как же здорово снова видеть. Спасибо тебе.

— Ну, хотя бы опухоли тебя больше не будут беспокоить. — Розалин попыталась улыбнуться, но вышло как-то не очень.

— Я почти что буду по ним скучать! — Бетани подняла голову и оглядела своё новое тело. — Я рыжая! Я всегда хотела рыжие волосы, как у тебя.

Розалин похлопала её по боку.

— Из тебя вышла красивая пони, Бетани. Вскружишь головы всем жеребцам.

Бет прислонилась головой к Розалин, всё ещё сидевшей на полу.

— Это... это было ужасно, Роз. Это было просто... — Розалин придвинулась ближе к каштановой пони и попыталась утешить её как могла, а Бетани всё плакала и плакала. В конце концов Розалин расплакалась тоже, когда ею наконец овладел ужас от всего произошедшего за день.

Женщина и пони обнялись, Бет теперь лежала головой у Розалин на коленях, они обе слегка покачивались, плакали и крепко прижимались одна к другой.

Так они сидели в луже крови, зубов и человеческих волос ещё очень долго, всхлипывая и обнимая друг друга.

 

Читать дальше

 

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2016
"27 Ounces", Chatoyance, 2012
Перевод: Многорукий Удав, Веон, 2016