Автор картинки — Chatoyance

Автор: Chatoyance
Перевод: Многорукий Удав, Веон
Оригинал

Начало

Глава 3
Чашка радости

 

Алекси Веняляйнен обожал микрофон клиники 042. Это он сам принёс его сюда, когда однажды отказала древняя, как и само здание, система оповещения. Он сумел добыть старинную модель "Шур 55А Юнидайн", которая когда-то, в эпоху денег и работы, стоила целое состояние. Теперь, конечно, ничто не стоило больше, чем за него можно было выменять — "коллекционеры" остались лишь где-то среди недосягаемой корпоративной элиты.

Проблему отсутствия громкой связи в клинике Алекси решил при помощи простейшего усилителя и набора колонок. Ничего сложного, основной трудностью было достать эти детали, а уж что-что, а доставать он умел. Доктор Пастерн выделила ему немного "Нотинола" и "Панокана"; желающие приобрести даже такие примитивные псевдонаркотики находились всегда. Кому-то в руинах меньше страданий, а клинике — приличные колонки. Отличная сделка для Бюро!

До двух часов дня оставалось уже немного, и Алекси начал соображать, что бы сказать такого прикольного. Его восхищали прежние времена, когда было радио, кино и телепередачи, до того как головидение и гипермедиа завладели рынком. Алекси нравилось устраивать из объявлений целые спектакли. Он то делал вид, что читает военные сводки, то изображал из себя старинного радио-диджея. Иногда он говорил актёрским голосом из старого двумерного кино, с ужасной серьёзностью, а иногда подражал мультяшным персонажам с комедийными сценками.

Вторым конверсантом на сегодня должен был стать Тайлер Дерикс. Алекси попытался вспомнить о нём хоть что-нибудь. За последнюю неделю он всего пару раз встречался с Тайлером в столовой; нервный парень, немного самоуверен, любит... грузовики. Точно, Тайлер любил старые, ещё доэлектрические грузовики. Он даже говорил, что восстановил несколько штук, хотя это казалось бессмысленным — без углеводородного топлива от машин, работавших на нём, не было никакого проку. Впрочем, жители фавелы чем только не занимались, чтобы убить время.

Грузовики, грузовики... О! Старинные гонки на тягачах. Монстр-траки! В тамошней рекламе были обалденно крутые голоса. Алекси прокрутил на головиде несколько старых клипов, чтобы вдохновиться стилем. Травоядные наверняка оценят. "М-м-м-онстр-р-р-тр-ра-а-а-к!" — ухмыльнулся он. Да, это будет здорово!

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

Доктор Пастерн осторожно достала из биокамеры две тканевых пробы. Каждая проба представляла собой длинный тонкий прямоугольник, заключённый в наноструктурную рамку, которая обеспечивала живую ткань питанием и химическими элементами. Внутри биокамеры полоски живой человеческой кожи могли храниться в течение целой человеческой жизни, но после извлечения оттуда рамки могли поддерживать их лишь несколько часов.

Розалин уложила пробы в чашку Петри, тщательно стараясь держать их только за рамку. С одной стороны пробы выглядели как обыкновенная кожа, с другой же влажно поблескивал желтоватый жир. Кожу специально лишали пигментации, чтобы легче было замечать изменения, а поскольку по жилам внутри ткани текла не кровь, а специальная наносмесь, кожа была белой как мел.

Выйдя из лазарета, доктор Пастерн завернула в конверсионную. Она поставила чашку Петри на стол и перешла к красному кейсу, в котором покоилась колба с двадцатью четырьмя оставшимися унциями понифицирующей сыворотки.

Вошла Линн, ассистентка доктора, и начала рыться по шкафчикам.

— Нам ещё не присылали новых одеял?

Розалин задумалась на секунду, доставая колбу из кейса.

— Хм... посмотри в третьем ящике... нет, вон в том. Да. Вот!

— Спасибо. — Линн наблюдала, как Розалин поставила колбу с сывороткой на стол и взяла в руки тканевую пробу. Доктор аккуратно приложила полоску кожи к широкой части конической колбы, так, чтобы влажный жир прилип к стенке, а опорная рамка изогнулась, следуя изгибу поверхности. Затем Розалин запустила таймер у себя на голотерминале.

— Роз... что происходит? Проблемы с "зельем"?

— Меня по-прежнему беспокоит Кармина. — Доктор Пастерн почесала в затылке. — Я не могу просто так оставить то, что она сказала — может, у неё действительно был какой-то психоз, а может, это бракованная партия. И в таком случае к двум ноль-ноль мне следует это выяснить.

— Но ведь ещё не было задокументировано ни одной неудачи. — Линн вытащила одеяло и отложила на другой стол. — Пони-сироп работает как ма-а-а-гия.

— Мы видели сотни конверсий, и все они прошли идеально. Но Кармина...

— Док... Розалин... — Линн подошла к ней и положила руку на плечо, — ...может, она действительно была такой, как сама говорила. К нам приходят разные люди. Очень разные.

— Наверное, ты права. Где-то три-четыре процента населения рождается с социопатическими наклонностями, через нас проходят сотни конверсантов... неизбежно должны попадаться и такие. Но она была настолько милой...

— Значит, хорошо адаптированная социопатка. Так бывает. — Линн присмотрелась к пробе кожи на колбе. — Ого... док, взгляните.

Белая полоска покрылась тёмно-жёлтыми пятнами. Пятна уже начинали чернеть, по мере того как клетки гибли и отмирали. Прямо на глазах в центре самого большого пятна появилась дырочка — мёртвая ткань съёживалась и расползалась.

— Сколько времени? — Пастерн проверила голодисплей. — Тридцать восемь секунд. Чёрт. Это зелье жжётся. Реально жжётся.

Не было иного способа обнаружить чаротронное излучение, кроме как по влиянию на клетки приматов, и ни на чьи больше. Выращенные в питательной среде полоски человеческой кожи служили стандартными чарометрическими пробами для оценки общего фона излучения: чем быстрее развивался некроз, тем выше фон. Нормальным значением для понифицирующей сыворотки было 1:46 — одна минута сорок шесть секунд до первых признаков некроза.

Розалин осторожно перенесла колбу в кейс. Отпустив её, она внимательно осмотрела свои руки.

— У меня никаких следов повреждений, но я всё-таки цельный организм, а не хрупкая биопроба. И всё же... это самая жгучая пони-склянка из всех, что нам присылали. Они что, вообще не следят за качеством?

— Может, и нет. — Линн направилась к двери. — В конце концов, конверсии дожидаются девятнадцать миллиардов людей. Наварить зелья на такую ораву само по себе чертовски трудно.

Розалин Пастерн непроизвольно отодвинулась подальше от красного кейса. Возможно, спешка действительно была такой отчаянной, что контроль фона занимал слишком много времени. Не могла ли тогда повышенная плотность чаротронного потока вызвать странную реакцию Кармин? Очень маловероятно. Вздохнув, Розалин признала, что Линн, скорее всего, права. Под маской той милой девушки с самого начала скрывалось чудовище.

Доктора Пастерн утешало лишь одно: если Кармина была чудовищем, после понификации она им перестала быть навсегда. Эквестрийцы могли быть мелочными, грубыми, истеричными, озлобленными, мрачными, даже откровенно стервозными и гадкими. Но они никогда не бывали по-настоящему жестокими. Они по натуре не были способны на беспричинное насилие. Понификация удаляла все разрушительные наклонности, столь необходимые для выживания среди дикой земной природы. Судя по всему, эквестрийская природа не имела ничего общего с суровыми земными порядками, и Конверсия прививала новопони то же самое миролюбие.

Приближалось два ноль-ноль. Вторая конверсия за день. Посмотрим... Розалин сверилась со списком: Тайлер Дерикс, 32 года, мужчина, выходец из фавелы, аллергеновая группа "C", три явных импланта: два обычных, один кибертехнический. Пастерн потянулась за одним из двух оставшихся пластиковых стаканчиков. Хотя нет... день сегодня был какой-то не такой. Лучше пока не наливать анестезирующий препарат.

Вместо этого она повернулась к голотерминалу и ввела запрос "социопатия, процент населения, текущий".

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

Бетани чувствовала, что день сегодня какой-то не такой. Начался он вполне обыкновенно — сперва доставили кейс, потом доктор Пастерн пыталась убедить её уйти в пони, потом невкусный кофе — в общем, самый обычный вторник. Только вот её опухоли чесались как ненормальные, а когда они чесались, что-нибудь обязательно шло не так. В тот раз, когда Сильвербелл ударил того мальчишку.... как там его звали... а, неважно, потом его всё равно стали звать Мидсаммер Найт, это Бетани не забыла. У пони были самые безумные имена. Не суть. В общем, в тот день опухоли тоже чесались. Они всегда чесались перед чем-нибудь странным.

Травоядные — конверсанты — сегодня тоже вели себя неспокойно. Двухчасовая конверсия была не такой интересной, как утренняя, потому что всеми любимого первого завтрака пони после неё уже не было; даже обед давно успевал закончиться. Но сегодня все конверсанты, кто не сидел в классах и не смотрел голофильм "Жизнь в Эквестрии: всё, что вам надо знать как гражданам-новопони", кажется, собрались у дверей своих комнат. Словно ждали чего-то. Может, в этот вторник им попросту было скучно. И всё-таки опухоли у Бет чесались.

Она заметила, как один конверсант — вроде бы его звали Натан — подпрыгнул, когда в динамиках загремел голос Алекси:

— ВТОРНИК... ВТОРНИК... ВТОРНИК!!! ПР-РЯМАЯ ТРАНСЛЯЦИЯ ИЗ БЮРО! ТАЙЛЕР-ЛЕР-лер-лер- ДЕРИКС-ИКС-икс-икс! ОГР-РОМНЫЙ ГРУЗОВИК ПОНИ КАТИТ ПРЯМО К ТЕБЕ-Е-Е-Е!!! Срочно беги в конверсионную, Тайлер, потому что ПОРА-А-А В ПО-О-О-НИ-И-И-И!!!! — тут из динамиков донеслось несколько глухих ударов и слышно было, как Алекси чертыхнулся: должно быть, доразмахивался руками до того, что сбил микрофон. Он определённо чересчур увлекался объявлениями о конверсии.

Бетани задумалась, было ли что-то подобное в других бюро. Затем принялась составлять заявку на инвентарь для клиники. Линн, кажется, просила её заказать что-то конкретное... одеяла. У них не хватало одеял. Бет была уверена, что уже позаботилась о...

Дверь распахнулась. Внутрь вприпрыжку продефилировала новая посетительница, девушка лет двадцати с чем-то. Её чёрные, от природы курчавые волосы были коротко острижены. Одета она была в штопанный-перештопанный синий комбинезон с напрочь отсутствующей ниже колена правой штаниной — то ли она оторвалась, то ли там уже просто нечего было штопать. Блузка, надетая под комбинезон, некогда была белой, а теперь стала того самого цвета, который приобретает всё, что достаточно много времени провело в руинах. Ботинки на девушке были разные, один чёрный, другой красный. На правом колене виднелась здоровенная опухоль — возможно, это объясняло оторванную штанину.

На лбу у новоприбывшей красовались вживлённые импланты, две полусферы, напоминающие очки, по штуке над каждым глазом. Похоже, ночные сенсоры, может, даже широкополосные. Вторые глаза. Где-то в её прошлом определённо водились деньги.

На регистрационную стойку перед Бет хлопнулись две не вполне чистых руки в перчатках без пальцев.

— ПРИ-ВЕ-Е-ТИК!

— Гм, здравствуйте, мисс... — Бет немного подождала. — Я Бетани, добро пожаловать в...

— В БЮРО КОНВЕРСИИ! ОП-ЛЯ! — Девушка закружилась на месте, раскинув руки, с широчайшей улыбкой на чумазой физиономии. — Я ВСЯ-Я-Я готова стать ПОНИ! — Она улыбнулась ещё шире, развернулась и вновь опёрлась руками на стойку, оказавшись нос к носу с Бет, почти что вплотную.

— Н... наш... ознакомительный курс занимает две недели, в течение которых у всех конверсантов есть возможность получить информацию о будущей новой жизни, получить базовые навыки и больше узнать о новых телах, в которых они...

— Да, да, просто возьмите меня. — Девушка приняла серьёзный вид. — Возьмите. Возьмите меня, я же вижу, вам хочется.

— Что, простите?.. — Бет не вполне понимала, что именно она имеет в виду.

— ВОЗМИТЕ МЕНЯ-А-А! Возьмите в пони. Точнее, так: СДЕЛАЙТЕ из меня пони. Хочу быть пони. — Девушка скользнула вдоль стойки и легла на неё щекой. Она моргнула, на удивление обаятельно, несмотря на импланты над глазами... а может, как раз благодаря им. — Я всегда хотела быть пони. Исполните мою мечту. Вы же можете. Ну позязя?

Оторопев, Бетани только через несколько секунд сумела выдавить из себя ответ:

— М... мы для этого и существуем. Во-первых, давайте запишем вас. Имя?

— Имя?.. — повторила девушка.

— Твоё имя, милая. Нам нужно знать твоё имя. — Бет нравилась эта странная конверсантка, хоть она и была несколько... нетривиальной.

— Зачем? — спросила девушка. Она снова моргнула и сдула с лица мешавшую кудряшку.

— Ну, сперва мы тебя зарегистрируем, а потом ты начнёшь двухнедельный...

— Нет. — Девушка выпрямилась, на её лице отразилось упрямство. — Я спросила, зачем вам нужно моё имя. Понибудь об этом задумывался?

— Пони... будь? — так говорили только новопони. По крайней мере всерьёз. — Понимаешь, — начала объяснять Бет, — это часть процедуры и...

— Когда вы превратите меня в пони, я, наверное, выберу новое имя, верно? Земные имена для пони не катят. — Девушка надула губки.

— Ну, да, полагаю, это обычная пра...

— А потом я буду гражданкой Эквестрии. Подданной сиятельных принцесс Селестии и Луны. И уже совсем не человеком. Я стану иномирянкой со стра-а-а-ашной магией. Но к мировой корпорации я больше не буду иметь никакого отношения. По всем записям я перестану существовать. Так что вы должны спрашивать, какое у меня будет пони-имя.

Бет невольно улыбнулась. Эта девушка говорила как-то... очень мило. И, в общем, была права. Довольно глупо было вести настолько подробные записи, когда всё равно надвигался конец света, и вообще. Мировая корпорация фактически оплачивала эвакуацию всей планеты в Эквестрию. Записи... не имели смысла. Всё равно что тщательно записывать, кто сел в шлюпки, пока "Титаник" идёт на дно.

— Ну ладно, — признала своё поражение Бет. — Тогда скажи мне, какое у тебя будет пони-имя?

Девушка вытянулась по стойке "смирно".

— Роберта Яго Дзиньглмейер Пачковски. Третья! — отчеканила она с каменной серьёзностью и отсалютовала.

— А ты у нас дерзкая девчонка, да? — ухмыльнулась Бетани.

— Я скорее прикольная прыгучая пони. Или буду ею, если только ты меня туда пустишь. — Девушка снова надула губки.

— Куда?

— В конверсионную комнату. Три унции нанотехномагической плазмы, также известной как "понифицирующая метаморфическая сыворотка" или "зелье"; она состоит из земной нанотехники, смешанной с эквестрийским чаротронным излучением — а теперь сделай меня пони. Прямо сейчас! Ать-два, солдат! — девушка замаршировала на месте.

— А ты, похоже, и правда изучала Конверсию, — впечатлилась Бет. Многие конверсанты знали, что здесь будет что-то связанное с пони и что идти надо сюда — но очень часто на этом их знания и заканчивались.

Девушка улеглась головой на стойку перед Бет, безвольно раскинув руки, и посмотрела секретарше в лицо.

— Я уже говорила, что всегда хотела себе пони?

— Кажется, ты сказала, что хочешь быть пони, — заметила Бет.

— И это тоже. Одно другому не мешает. А теперь просто передай кому-нибудь там, дальше, что к вам пришла хорошая девочка с красивой стрижкой и что она ужа-а-а-сно хочет понячьего соку, — ответила она с самым что ни на есть ангельски-невинным личиком.

Бет невольно захихикала, и тут динамики снова ожили:

— Тайлер Дерикс? АУ-У-У! Тайлер? Тебя уже все заждались! Иди к нам, Тайлер! Тай-фун, Тор-р-надо-трак, давай, бро, пора идти! Если кто-нибудь знает, где Тайлер, направьте его сюда, ладненько?

Девушка уже бродила вокруг, иногда помахивая руками, рассматривая развешанные по стенам голоснимки конверсантов и пони, которыми они стали. Теперь эту идею забросили, но первые месяцы, пока конверсанты были редкостью, их было положено голографировать.

— Кажется, сейчас у вас сво-бод-но! — пропела она, оглянувшись через плечо.

В приёмную вышла доктор Пастерн.

— Бет, ты не знаешь, куда подевался наш два ноль-ноль? У меня всё готово, но пока никто не явился.

Один из конверсантов, тот самый, который тогда подпрыгнул, Натан, услышал её и подошёл к стойке.

— Тайлер... он, в общем, ушёл.

— Как это — ушёл? — неприятно удивилась Бет. Она не видела, как он уходил, а ведь сидела здесь весь день.

— Помните, когда та красная, кажется, пони ускакала за дверь, и все такие "охрана, охрана!", и вообще? В общем, Тайлер тогда и смылся. — Натан застенчиво переступил с ноги на ногу. — Мне надо было раньше сказать?

— Простите, Розалин. — Бетани не любила, когда упускала что-нибудь. — Я правда не заметила, как он ушёл, я не знала.

— Всё в порядке, добрая леди регистраторша. — Оказалось, девушка стояла позади Бетани, и сейчас похлопала её по плечу. Затем обняла её сзади, вместе с креслом. — Что ни делается, всё к лучшему. Всё так, как и должно быть. — Она уже была перед доктором Пастерн. — Привет, Розалин, меня зовут Каприс, а может, Фэнтези, я ещё не решила. Я — ваша новая два ноль-ноль. Просто покажите, куда идти, и давайте меня хорошенько понифицируем. Пронто.

— Бет? — озадаченно спросила доктор Пастерн. — Кто... это?..

— Она только что сюда заявилась. Болтает без умолку и изо всех сил напрашивается на Конверсию. Послушай... Каприс... не мешай доктору работать, и давай запишем тебя. — Бет начала набирать имя "Каприс" на голотерминале.

— Ну правда, доктор Розалин, а можно я буду звать вас Роз? Ну правда, Роз, я полностью готова к Конверсии, прямо сейчас. — Каприс подхватила доктора Пастерн под локоть и потянула от стойки в глубину здания, где, как она, видимо, полагала, размещалась конверсионная. — Мне совсем не нужны две недели подготовки в человечьей шкуре. Подготовка пройдёт гораздо лучше, если я буду в своём естественном виде. Я изучала понификацию, я выучила про Эквестрию всё, что только можно, про эквестрийскую диету, обычаи, общество, я даже научилась писать эквестрийскими пиктограммами. И вот, послушайте! — Каприс произнесла несколько странных мелодичных слов на эквестрийском языке, поразительно похоже воспроизведя звуки, которые у пони получались легко, но людям давались с большим трудом. — Я сейчас сказала, что у вас очень красивые рыжие волосы, и это правда, Роз, они классные. Будь я человеком, я бы точно себе хотела такие же.

Только сейчас доктор Пастерн осознала, что они были уже на полпути к конверсионной комнате. Бет бросилась следом, до крайности недовольная:

— Каприс! Оставь доктора Пастерн в покое. Простите, пожалуйста, ДОКТОР Пастерн. А ну-ка, плутовка, пошли со мной. — Она попыталась ухватить Каприс за руку.

— О-о-о... "плутовка"! Мне нравится. — Каприс, хихикая, развернулась на месте, и Бет описала вокруг неё полный оборот.

— Ах ты!..

— Стой. — Доктор Пастерн придержала Бет за плечо. — Всё в порядке. Пожалуй, на этот раз мы обойдёмся без обычной канители.

— Но... доктор Пастерн... — пробормотала Бет таким тоном, словно у неё отобрали игрушку.

— Пустяки. Всё равно конец света на носу, верно? — Пастерн выглядела необычно печальной. Бет отпустила Каприс.

— Ой, я вас уже обожаю! — восторженно прощебетала та.

Розалин провела Каприс в коридор позади столовой, где решительно заставила свернуть к лазарету. Каприс думала, что они идут прямо в конверсионную, и споткнулась, когда направление неожиданно сменилось. Потянувшись к двери в "понячью комнату", она мяукнула и поскребла рукой воздух, как котёнок, играющий с клубком, прежде чем со смехом впорхнула в "болячковую".

— Сперва я должна тебя осмотреть... Каприс, верно? — Розалин выдвинула ящик стола и достала портативный сканер аллергенотипа.

— Да, наверное. Мне нравится это имя. Хотя "Фэнтези" тоже неплохо. А вы как думаете? — Каприс заметно притихла и говорила теперь спокойнее.

— Я бы выбрала "Каприс". По-моему, оно лучше звучит. В нём есть некая утончённость. — Розалин жестом велела Каприс протянуть ей руку запястьем вверх. Девушка послушно подставила предплечье под сканер. — Аллергенный тип... "А". Ты в самой распространённой группе по аллергической реакции. Это значит, что всё будет совсем легко. Теперь дай-ка я взгляну на твои импланты.

Каприс наклонила голову, позволяя доктору осмотреть и потрогать очкообразные механизмы, имплантированные в её лоб.

— Признаться, мне тоже больше нравится "Каприс". Ладно, значит, Каприс. Привет, доктор Розалин Пастерн, я Каприс, приятно познакомиться, как ваши дела?

— С утра день не задался, но... — Пастерн осторожно потянула за левый имплант, — ...может, ещё наладится. Кроме этих, у тебя другие импланты есть? Неплохой кибертех, кстати говоря. "Ночные странники", да?

— Ага! Для папиной девочки всё только самое лучшее. Я вижу при любом освещении, могу читать при свете тепла своего же тела, они даже ловят ультрафиолет и радиочастоты. Любой электромагнитный источник для меня как свеча в ночи. Кстати, вон там кто-то что-то забыл. — Каприс показала на шкаф. И действительно, в нём обнаружился переносной анализатор крови, впустую сажавший батарейки.

— Ты знаешь, у пони не может быть имплантов. Все твои усовершенствования исчезнут, как только ты станешь пони. — Доктор Пастерн выключила анализатор и снова закрыла шкаф.

— Знаю, доктор. Но никакие дополнительные чувства не стоят мира цветов и доброты. — Каприс впервые проявила глубокую печаль, скрытую где-то в душе. — Розалин, мне никогда не нравилось быть человеком. — Она посмотрела прямо в глаза Пастерн, открыто и твёрдо. — Улучшения — это был мой способ отойти от человечности. Но сколько ни играй в Сингулярность, главное не изменится. Я могу хоть целиком стать машиной, но даже тогда моя программа будет эмулировать то, как думает человек.

Розалин её поняла. Пони думают иначе, чем люди. Они не могут быть такими, как... как Кармин описывала себя. Настоящее, подлинное зло в Эквестрии не встречалось, по крайней мере, среди эквестрийцев. Розалин на миг вернулась мыслями в прошлое. Та комната, и пятеро беспомощных людей, и генерал с лейтенантом... по ту сторону Барьера такого произойти не могло.

— Роз? Доктор? С вами всё хорошо? — обеспокоенно спросила Каприс.

— Прости. Извини меня, Каприс. — Розалин провела ладонью по волосам. — Просто вспомнила кое-что. Я прекрасно понимаю, почему ты хочешь стать пони. Я чувствую то же самое. Я понимаю.

— Шесть электромагнитных сенсоров. У меня в ладонях. Это насчёт вашего вопроса про импланты. — Каприс ненадолго задумалась. — А! Ещё небольшой сопроцессор в мозжечке. Но я читала, что это не проблема... при понификации они ведь просто растворяются, да? — Доктор Пастерн кивнула. — Эй! А почему бы вам тоже не выпить? Мы можем быть пони-сёстрами!

— Я бы хотела, правда. Но, боюсь, мне ещё нужно сделать кое-что, пока я человек. Но однажды... однажды я обязательно уйду в пони, — с налётом грусти проговорила Розалин.

— Ладно, док. Я понимаю. — Каприс вдруг обняла доктора Пастерн. — Не грустите! Ваше время придёт! Эквестрия всего в одном глотке от вас!

Доктор Пастерн набрала пароль на активной поверхности, отпирая замок, и отворила огромную стальную дверь в конверсионную комнату. На двери теснились предупреждающие надписи: "опасность", "чаротронное излучение", "биологическая угроза", "посторонним вход воспрещён", и ещё стилизованное изображение эквестрийца, точно такое же, как на колбе с "понячьим соком".

В комнате обнаружилась Линн, во что-то игравшая на гипернетном терминале.

— Э... привет! Гм... извините, я просто... ну, понимаете... — она заметно смутилась.

— Всё в порядке, Линн. Прости, что так долго. — Доктор Пастерн отметила, что на часах уже 2:46 — дневная конверсия заметно задерживалась. — У нас смена конверсанта. Это Каприс. — Девушка сделала изящный книксен и приложила пальчик к подбородку. — Она будет вместо смывшегося мистера Дерикса.

— Дерикс что, перетрусил? — Линн закрыла игру на терминале.

— Надо полагать, мистер Дерикс чересчур аристократичен, чтобы уходить в пони. — Линн ясно видела, что настроение у Розалин здорово улучшилось. — Но Каприс определённо не терпится понифицироваться.

— Привет, Линн! Мне не просто не терпится, я прямо-таки вся изнемогаю от желания! — проворковала Каприс самым соблазнительным тоном.

Линн рассмеялась.

— Рада знакомству, Каприс. Я медсестра, помощница доктора Пастерн. Мне нужно померить тебе давление и задать несколько вопросов. — Она отошла, чтобы взять автоманжету.

— Да, да и абсолютно! ...а к чему такие формальности? Её имя Розалин! Если она зовёт тебя Линн, значит, ты должна звать её Розалин! Верно, Розалин? — Каприс уже вытянула руку, чтобы Линн могла надеть манжету-тонометр ей на плечо.

— Пожалуй, она права, — усмехнулась доктор Пастерн. — В который раз. Линн, учти, спорить с ней бесполезно.

— Давление в норме, записала. Итак, Каприс, сперва я должна задать тебе три вопроса...

— Я же уже ответила, помнишь? ДА, я знаю, в чём состоит процедура, ДА, я всецело на неё согласна и я АБСОЛЮТНО чётко понимаю, насколько АБСОЛЮТНО она необратима. АБСОЛЮТНО! — ответила Каприс с такой счастливой улыбкой, что Линн просто не могла не улыбнуться в ответ.

— Ты что, раньше бывала в Бюро? — спросила она, удивившись, откуда девушка знает, что именно у неё будут спрашивать.

— Операции мне не в новинку, — Каприс постучала по имплантам на лбу, — и вопросы всегда и везде одни и те же. Не волнуйтесь, ни на кого я подавать в суд не буду. Да если и захочу, не смогу. Какой адвокат согласится представлять в суде четвероногое животное?

— Если это животное будет при деньгах, то любой, — ответила доктор Пастерн. — Ну-ка, без-пяти-минут-пони, заголяйся и марш на стол. Я подготовлю анестезию. Группа "А", насколько я помню.

— Розалин? — Каприс уже наполовину стянула комбинезон и сейчас возилась с боковой застёжкой. — А нельзя мне как-то посмотреть на превращение — ну, то есть, можно меня не вырубать?

Доктор Пастерн вздрогнула и застыла на миг. Потом медленно развернулась с болезненной гримасой на лице.

— Тебе... не понравится, Каприс. В этом нет ничего хорошего. Честное слово, абсолютно ничего.

— Но, эй, это же самое потрясное, что только в жизни бывает. Как будто смотреть на собственное рождение, твой выход в этот мир! — Каприс явно увлекла эта идея. — Смена облика, всё тело превращается, как у оборотня! Ну Роз, ну неужели нельзя ничего придумать? Может, можно меня только наполовину отключить?

Доктор Пастерн крепко взяла Каприс руками за плечи и посмотрела прямо в глаза.

— Нет. Можешь мне поверить. Другого. Способа. Нет. — В её голосе и выражении лица было нечто такое, что ясно дало Каприс понять: если она хочет понифицироваться, то ей лучше делать так, как говорит Розалин.

— Без проблем! — Каприс моментально повеселела. — Вы доктор, вам виднее!

Пастерн убрала руки и отвернулась, как будто слегка смутившись.

— Ну что же, Каприс, полезай на стол. — Линн подобрала кучку её одежды и сложила в пластиковый пакет. — Лучше всего ляг на бок. Меньше шансов упасть и больше места для... роста.

Каприс, полностью обнажённая, без малейшего стеснения устроилась на столе:

— Вот блин, а я-то хотела на голову встать!

— Ноги подбери, приколистка. Вот так, теперь на бок. — Доктор Пастерн держала в руке белый стаканчик. — Вот, это он и есть. Эликсир поняшности. Выпей всё разом и не задерживайся, чтобы посмаковать, он всё равно невкусный, судя по отзывам. Говорят, похож на фальшивый виноград.

Каприс взяла стаканчик.

— Ух ты... от него что-то странное такое исходит! — Она коснулась импланта. — Не электромагнитное, но на сенсоры действует. И ещё... чёрт. Клянусь, я слышу какое-то пение. Кажется. — Она зачарованно уставилась на пурпурную жидкость.

— Это, наверное, реакция на чаротронное излучение. Оно влияет на восприятие. В тебе больше железа, чем у среднего человека, так что, видимо, и реагируешь ты сильнее. По идее. — Доктор Пастерн немного подождала. — Что, передумала?

Вздрогнув, Каприс очнулась от грёз.

— Помилуй Селестия, НЕТ! — и она одним глотком осушила стаканчик. — Фу-у-у... отвратный виноград! Гадость. — Каприс скорчила смешную рожицу и вдруг обмякла, выпустив стаканчик из пальцев.

Линн и Розалин торопливо передвинули потерявшую сознание девушку к центру стола, для безопасности. Уже размягчившаяся плоть Каприс неприятно проминалась и извивалась у них под руками; ощущения были, как будто толкаешь кожаный мешок, набитый живыми змеями.

Розалин вновь положила руку Каприс на плечо. Она ощутила пальцами волны, словно там, под кожей, колыхался океан. А вскоре и сама кожа зашевелилась. Затем настала очередь плечевой кости, которая тоже изменила форму и куда-то передвинулась под корчащимися мышцами. Доктор Пастерн убрала руку. Она наблюдала сотни конверсий, но в первый раз щупала пациента прямо в процессе перерождения.

Розалин взглянула на свою руку. С ней всё было нормально, но доктор отметила, что глубоко в душе ей хочется, чтобы происходящее сейчас с Каприс каким-то образом захватило и её саму. Чувство зависти в этот раз было сильнее, чем когда-либо. Нет. Ещё рано. Её время однажды придёт. Но пока она сделала недостаточно.

Пастерн подняла глаза на Линн, которая глядела на неё как-то странно, почти сочувственно. Она ободряюще улыбнулась медсестре:

— Ну что, есть идеи, какой пони станет наше дитя природы? — Они иногда развлекались, пытаясь до финальной стадии угадать это по характеру конверсантов.

— Хм... ну, она явно умная, это очевидно. За словом в карман не лезет. И знает кучу всего. Я думаю, единорог. — Линн ненадолго задумалась. — Определённо единорог.

— Ой, да ла-адно! — преувеличенно-насмешливо протянула Розалин. — Она же такая ветреная, лёгкая и воздушная — где твоё чувство романтики? Эта пони будет летать. Пегаска, стопроцентная!

Человеческое тело на столе постепенно переливалось в четвероногую форму, и доктор Пастерн с радостью увидела, что импланты отделились от лба Каприс, отторгнутые перерождавшейся плотью. Студенистая масса выталкивала из себя длинные пряди искусственных нервных волокон со множеством разных сенсоров и соединителей. Когда все улучшения выпали окончательно, Линн, надев перчатки, убрала их со стола в контейнер для биоопасных отходов.

Теперь Каприс выглядела как пони, её тело полностью сформировалось, только что прорезались глаза. Линн и Пастерн ждали, когда появится шёрстка — этот момент нравился обеим больше всего. Как однажды заметила Линн: "Это всё равно что смотреть, как растёт трава — ну а где ещё сейчас увидишь траву?" Так оно и было. Трава, как и любые другие растения, стала роскошью, доступной только элите.

— Глядите! — Линн указала на бедро Каприс. Сквозь бледную кожу пробивались тонкие волоски. Сперва трудно было понять, какого они цвета, но когда через подшёрсток проросли покровные волосы, цвет шёрстки Каприс стал очевиден. Персик. Каприс обзавелась светло-персиковой шёрсткой, мягкой и блестящей, почти что шёлковой.

Отросшие следом грива и хвост оказались ещё шелковистее, более яркого, насыщенного персикового оттенка и чуточку волнистыми. Удлиняясь, грива Каприс сверкала, густая и роскошная.

— Она... такая красивая. — Линн, не удержавшись, коснулась её пальцами. — Ох. Вы только потрогайте.

Действительно. Доктор Розалин Пастерн видела не меньше сотни людей, ставших очень симпатичными пони, но эта, пожалуй, была красивей их всех.

Однако, к удивлению и лёгкому разочарованию обеих женщин, ни крыльев, ни рога у Каприс так и не появилось. Она стала земной пони — любопытный итог для девушки, встроившей себе в тело столько дополнительных деталей.

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

Каприс просыпалась очень медленно. Она пыталась пошевелиться, несколько раз, но снова проваливалась в дрёму. В какой-то момент она поняла, что рядом с ней кто-то есть. Сознание будто играло с её разумом в догонялки, болтаясь туда-сюда между сном и явью. Наконец Каприс выиграла.

Она обнаружила, что лежит в какой-то просторной комнате, на постели из нескольких одеял. Вокруг в беспорядке стояло множество складных стульев и две стопки больших подушек. Её новые глаза попытались сфокусироваться на широком голоэкране, занимавшем большую часть стены, и на лекционной трибуне, задвинутой сейчас в угол. Ещё немного придя в себя, она поняла, что нечто тёплое, сидящее на подушке рядом с ней — это секретарша. Бетани, так её звали. Бет. И здесь был кто-то ещё, молодой человек. Блондин. Его она не знала.

— Привет, minun pikku ponini. Добро пожаловать в новую жизнь, — сказал он почему-то знакомым голосом. Каприс подумала, что, может быть, слышала его по громкой связи, когда только-только пришла сюда.

Ох. Да. ДА! Она подняла голову и посмотрела на свои передние ноги, вытянутые по одеялам. Нежно-персиковые ноги, с изящными копытцами. Немного повернув их, Каприс поцокала копытцами друг об друга. Она засмеялась от восторга. Цок! Цок! Она ощущала эти удары так, словно каждое копыто было огромным толстым ногтем.

— Как ты себя чувствуешь, милая? — спросила Бетани и легонько похлопала её по бедру. Каприс смутно вспомнила, что её уже гладили и похлопывали раньше, пока она была без сознания. Это придавало ей ощущение безопасности.

— Как... персик! — Каприс вновь рассмеялась, просто не могла удержаться. Она была счастлива почти до головокружения. — Персик, — повторила она, снова пробуя новый голос, — персик. Я маленькая персиковая пони. Меня зовут Каприс!

Её голос изменился. Он стал мелодичнее, мягче, чем был человеческий. Каприс попробовала спеть:

— Ла, ла, ла, ла-а-а-а. — Она расплылась в широкой улыбке. — Эй, я теперь петь смогу!

— А раньше не могла? — спросил блондин.

— Не-а. Мне никогда не нравился мой голос. А теперь... теперь нравится. Ла-ла-ла-а-а-а!

— Я считаю, ты чудесно поёшь.

Каприс посмотрела на блондина:

— Я тебя знаю?

— Меня зовут Алекси. Я чиню тут электронику, латаю сантехнику и помогаю на кухне. Но самое классное — это делать оповещения! МОНСТР-ТРАК ПОНИ! Ты вроде бы пришла сюда в два. Может, слышала меня?

— Да! Я помню. Ты звал того парня, который сбежал. Это было потрясно. — Каприс обнаружила, что ей хочется, чтобы Алекси был жеребцом. — Ты должен понифицироваться. Обязательно. — Последнее слово она постаралась произнести как можно более чувственно, но не очень поняла, насколько у неё получилось.

— Соблазнительная мысль, если на тебя посмотреть, — ответил он, и Каприс почувствовала, что краснеет — нечто новое для неё.

Персиковая пони осмотрелась вокруг:

— А где Розалин и Линн? Сколько времени я проспала?

Бетани поёрзала на подушке:

— Они обе заняты четырёхчасовой конверсией. Там возникли сложности, сейчас уже почти шесть. Пациентка до сих пор не решилась. Но неважно, здесь ты у нас звезда. Не хочешь попробовать встать?

Каприс оглядела себя, насколько сумела, и попробовала пошевелить задними ногами. Они так классно складывались, что задние копыта оказывались у неё возле живота. Интересно, получится у неё достать до них головой?.. Получилось! Ух ты, она могла попробовать на вкус собственное заднее копыто. Потрясно! Развернув голову вперёд, она восхитилась своей волнистой, насыщенно-персиковой гривой. Затем взмахнула хвостом и попыталась шлёпнуть им Бет и Алекси. Хи-и! Ещё больше веселья — она заставила Алекси уворачиваться!

— Ну ладно, чудо персиковое, хватит играться. — Алекси поднялся на ноги вместе с Бет. — Давай посмотрим, на что эти твои четыре красотки годятся, кроме как листать страницы истории.

— Чего?.. — удивилась Каприс, взглянув на него тёплыми, зелёными, как океаны, глазами.

— Была такая поговорка про ножки. Французская. Попытайся встать. Если что, мы тебе поможем. — Алекси ободряюще улыбнулся ей.

Каприс не вполне понимала, с чего начать. Но потом ей пришло в голову, что, может, её тело само знает, что делать. Земные лошади рождались уже умея ходить, и хотя эквестрийцы напоминали их очень отдалённо, возможно, в этом они были похожи. Каприс очистила разум и расслабилась. А затем просто позволила себе встать.

— Вот это да! Ты молодец. Я никогда не видела, чтобы новопони умудрялись встать на ноги с первой попытки. Как ты это сделала? — спросила впечатлившаяся Бет.

— Я, в общем-то, просто дала телу самому сделать всё что нужно. — Сияющий взгляд персиковой кобылки обратился к Бетани. — Видимо, у меня получилось ему не мешать.

Теперь, когда Каприс стояла, перед ней возникла новая проблема: ходьба. Впрочем, может, тот же приём сработает ещё раз?

Не сработал. Но ничего страшного, Алекси моментально подхватил её, и ощущение его рук под животиком было не лишено приятности. Каприс решила, что не стоит особенно торопиться учиться ходить. Ей ещё так много всего предстояло узнать и попробовать. В первый раз за обе свои жизни Каприс наслаждалась каждой секундой. Она никогда ещё не чувствовала себя настолько живой.

Когда Каприс наконец вышла из классной комнаты "А", она обнаружила, что народ подтягивается в столовую к ужину. Мириам и её команда уже всё приготовили, так что проголодавшиеся люди и новопони вставали в очередь и разбирали подносы. Каприс поняла, что умирает с голоду.

В столовую Каприс вошла неосознанно-обольстительной походкой; она ничего не могла с этим поделать, её новое тело было как сплошная сбывшаяся мечта. Пусть Каприс больше не видела радиоволны и не ощущала магнитных полей, но зато всё, что она чувствовала, доставляло ей удовольствие; множество разных запахов еды, других пони и людей наполняло её некоей странной, первобытной радостью. Даже ощущение того, как её копытца легонько цокают по полу, почему-то было приятным.

Она остановилась, и в столовой вдруг наступила тишина; все до единого взгляды устремились к ней. Сияющая персиковая кобылка стояла, высоко держа хвост, широко раскрыв глаза и навострив ушки. Но сейчас, в этот самый момент, её полностью захватило лишь одно чувство. Счастье. Нет, не просто счастье. Умиротворение. Это слово родилось у неё в душе, как маленький жеребёнок, которого она когда-нибудь непременно вырастит. Умиротворение. Тёплое, мягкое, тихое и чудесное.

Восторженный свист и топот копыт от всех собравшихся, и людей, и эквестрийцев, вернул её в реальность. Смутившись, она улыбнулась, нежно и застенчиво, оглядевшись вокруг из-под яркой персиковой чёлки. Она никогда в жизни не чувствовала себя такой уязвимой — и в то же время такой могущественной. Она снова зашагала вперёд, следом за Алекси, больше не пытаясь разобраться во множестве новых ощущений; но что бы ни переполняло её, оно было... восхитительным.

Каприс уселась на подушку за низкий столик, один из тех, что когда-то давно раздобыл Алекси. Он тогда посчитал, что это неправильно — заставлять новопони пользоваться столами, рассчитанными на людей, и пустил в ход свои таланты добытчика. Алекси умудрялся доставать такое, чего больше никто не мог, он отлично умел заводить друзей и полезные связи, так что в итоге в столовой клиники 042 появилось несколько низких столиков в китайском стиле. Идея оказалась блестящей: новопони было гораздо удобнее есть за столом, подходящим к их росту и возможностям.

Каприс собралась было пойти за подносом, хоть и не очень понимала, как его держать в зубах, но Алекси и слышать об этом не захотел. Каприс ещё только предстояло научиться делать простейшие вещи, впереди её ждали две недели подготовки. А сейчас у неё был Первый Ужин Пони, и ей следовало просто получать удовольствие.

Алекси сам принёс ей поднос, заставленный разнообразнейшей едой. Основным блюдом, естественно, было сено с люцерной, смешанное в салат с морковкой, нарезанным сельдереем и маленькими кусочками яблока. Вдобавок Алекси взял ей овсяных маффинов с изюмом, кусок яблочного пирога, одно импортное эквестрийское яблоко (большая ценность в Бюро) и рисовую запеканку.

Вернувшись со своим подносом, основательно нагруженным лазаньей, Алекси сел за тот же столик напротив Каприс. Первым делом он взял собственное эквестрийское яблоко и переложил к ней.

— Они самые лучшие. Их привозят прямо из Эквестрии, и на всей планете нет ничего более вкусного. Вот увидишь! — он улыбнулся ей.

Каприс посмотрела на второе яблоко.

— Но... зачем же ты мне его отдаёшь... ты должен сам им насладиться. Пожалуйста... — она попыталась осторожно взять яблоко ртом, чтобы вернуть его Алекси на тарелку, но её зубы проткнули тонкую кожицу. В тот же миг она застыла как вкопанная.

До того как отец отказался от неё, она росла в достатке; ей доводилось пробовать настоящие, выращенные на земле яблоки, а не только наносинтетические "идентичные натуральным" ломтики. Но это... это было нечто совершенно иное. Капельки сока, брызнувшие на язык, поведали ей целую поэму; голову заполнили образы бескрайних солнечных садов и журчащих ручьёв. В этом вкусе слились воедино свет солнца, трепет листьев и прекрасные тенистые рощи живых деревьев.

Алекси наблюдал за Каприс, которая сидела с полузакрытыми глазами, замерев на середине движения и по-прежнему с яблоком во рту.

— Видишь? Я же тебе говорил. Вкуснее ничего нету! — У него потеплело на душе при виде столь явно наслаждавшейся новопони. Алекси любил смотреть, как кто-нибудь радуется. За такое искреннее счастье стоило отдать даже самое замечательное яблоко. По телу персиковой пони пробежала дрожь удовольствия, а затем она вдруг открыла глаза.

Каприс отложила яблоко к себе на поднос.

— Прости. Я его надкусила. Но ты можешь взять второе. — Она выглядела такой пристыжённой! У Алекси в сердце будто что-то растаяло. До чего же она была очаровательной.

— Я правда хочу отдать тебе оба. Когда-нибудь мы все будем лакомиться ими в Эквестрии. А сейчас это твой самый первый ужин. Мне приятно видеть, что тебе хорошо. Угощайся. — И он принялся углубляться в лазанью.

Каприс попробовала сено, и её рот наполнился вкусом цветущих зелёных лугов. Жуя, она заметила, что большая часть ужинавших по-прежнему наблюдает за ней. Она тепло улыбнулась всем, и в ответ засияли две дюжины радостных улыбок. Похоже, счастье оказалось заразной штукой.

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

Доктор Пастерн беспокоилась. Близились к концу первые сутки Каприс в клинике, и Розалин следила за тем, как идут у неё дела. Она чувствовала особую ответственность за эту новопони, потому что нарушила обычный распорядок, чтобы конвертировать её без подготовки. Розалин понимала, что просто поддалась обаянию умной, острой на язык девушки, но в том и заключалась проблема.

Умной, острой на язык девушки с её забавными шутками больше не было. Пастерн никогда ещё не видела настолько полного изменения личности — ну, не считая Кармин. Но здесь был совсем другой случай. В то время как с Кармин произошло нечто ужасное, Каприс из весёлой и очаровательно-колкой превратилась в милую тихоню. Нет, она отнюдь не была несчастна, наоборот. И люди, и новопони так и тянулись к ней, стремясь прикоснуться к тому странному чувству мира и покоя, которым она обладала.

Хотя она больше не кружилась как вихрь, рассыпая остроты, ей, кажется, удалось найти новый способ бытия. Голос Каприс успокаивал напуганных, её пение убаюкивало печальных, навевая им хорошие сны, и от одного лишь её присутствия всем вокруг становилось лучше. Там, где раньше бушевал ураган энергии, ныне веял ласковый ветерок, разгонявший даже самые тёмные облака, а от её улыбки выглядывало солнышко — и оставалось на небе.

Но Пастерн скучала по тому необузданному созданию, впервые явившемуся в клинику; более того, она опасалась, что это мог проявиться какой-то зловещий побочный эффект понификации, вызывающий повреждения личности.

— Линн? Что ты думаешь насчёт Каприс?

Медсестра готовила комнату к утренней конверсии.

— Насчёт нашей персиковой принцессы? Её все обожают. Она счастлива вся, от копыт до кончиков ушек. По-моему, её можно считать одной из наших самых успешных новопони. — Чёрт, опять не хватало одеял. Надо будет поговорить об этом с Бет. Снова.

— Но она стала другой. Когда она появилась, она была... весёлой. Она так мне понравилась. Не то чтобы она не нравится мне сейчас — как же можно не любить такую очаровашку, но просто... — Розалин не очень приятно было говорить об этом, но она всерьёз беспокоилась.

— Просто она больше не такая забавная, да? — Линн смотрела на неё Тем Самым Взглядом, который всегда значил, что Роз не видит чего-то очевидного. Доктор вздохнула.

— Ладно, ладно, что я упускаю?

— Что делает лучших комиков и юмористов такими смешными? — Линн сложив руки прислонилась к столу, словно собираясь читать лекцию несмышлёному ребёнку.

— Хорошие шутки? — Розалин хотела ещё кофе. Слишком раннее утро для загадок.

— Нет, док. Боль. Смешными людей делает боль. Возьмите любого комика из тех, что вам больше всего нравятся — и я гарантирую, что он выходит перед другими людьми и корчит из себя дурака именно из-за боли. Что-то в его жизни ранило его так сильно, что в ответ он старается привлечь к себе внимание, чтобы заполнить какую-то тёмную, глубокую прореху в душе. — Линн стало неприятно вжиматься бедром в край стола, и она сменила позу. — Каприс больше не больно. Она счастлива. Наверное, она самое счастливое создание из всех, с кем я встречалась. Мне почти что грустно рядом с ней, потому что я начинаю завидовать. Хотела бы я хоть наполовину быть такой же счастливой... — Линн умолкла, задумавшись.

Доктор Пастерн помолчала с минуту.

— Её юмор сработал, — заметила она. — Каприс сумела убедить меня конвертировать её, то есть она своего добилась. Теперь, когда она совершенно счастлива, ей больше не нужно быть смешной. — Розалин взглянула на три стаканчика. — Но её счастье для меня потеря, потому что я скучаю по её шуткам. Я боялась, что она чего-то лишилась.

— Так и есть, док. — Выходя, чтобы принести ещё одеял, Линн похлопала её по плечу. — Она лишилась боли.

Доктор Пастерн понимала, что проблема в ней самой. Каприс стала счастливой, хорошо приспособленной, обрела мир в душе. Больше ничего не имело значения.

Но Розалин знала, что будет скучать по смешной девчонке, которую встретила в тот день. Это было эгоистично с её стороны, но ничего не поделаешь. Она была лишь человеком.

 

Читать дальше

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2015
"27 Ounces", Chatoyance, 2012
Перевод: Многорукий Удав, Веон, сентябрь 2015