Автор картинки — Chatoyance

Автор: Chatoyance
Перевод: Веон, Многорукий Удав
Оригинал

Начало
Предыдущая глава

Глава 4
Чашка плодородия

 

У Мириам были проблемы с морковью. Точнее, с её отсутствием.

— Дорка! Где морковь?

Обычно, если Мириам что-то было нужно, она шла к Алекси. Алекси не только знал, где что лежит, но и мог найти способ добыть то, что ей нужно. Но Алекси сейчас не было, доктор Пастерн утащила его с дежурства по кухне, чтобы помочь одной из новопони. Теперь Мириам приходилось полагаться на Дорку, а Дорка сахар от дерьма отличить не может. Или от соли, если уж на то пошло.

— Что такое, мисс Харшоу? — Дорка была юна, но не настолько же юна, чтобы вести себя как такая растяпа.

— МОРКОВЬ! Мне нужна морковь. Где? Найди!

Новопони начинали ворчать, когда не получали моркови. Похоже, морковь казалась сладкой и островатой для их новых языков, так что они могли есть её без конца. Дорка убежала в ужасе, опять. Мириам не хотела пугать серую нескладную девчушку, но ужин был уже на носу, и "травоядные" ей опять покоя не дадут.

Мириам продолжила готовить райграс и овсяницу. По крайней мере, выглядело это как райграс и овсяница. За последние шесть месяцев Мириам стала даже чересчур хорошо разбираться в различной лошадиной еде. "Сено" — слишком простое слово для такого растительного разнообразия. Но даже теперь она не всегда могла опознать некоторые партии припасов. Служба снабжения Бюро лезла из кожи вон, чтобы доставить в клиники достаточно понячьей еды.

Пони могли есть нанорециркулированные продукты, но искусственная еда часто вызывала у них несварение, и лошадок начинало ужасно пучить. Натуральная еда устраняла эту проблему — а это действительно была проблема, вполне серьёзная. В атмосфере Земли в целом давно падал уровень кислорода, сейчас его оставалось в среднем пятнадцать процентов, и от понячьего метана у всех в помещении очень быстро начинала кружиться голова. В некоторых Бюро устанавливали рециркуляторы, обогащавшие воздух кислородом, но их на всех не хватало. Только в первых двадцати клиниках Бюро Сан-Франциско были рециркуляторы, для остальных же, включая клинику 042, оказалось дешевле привозить настоящую еду.

Сено, морковь и другие ингредиенты выращивались в больших гидропонных садах. Их обустроили после того, как стало ясно, что Эквестрию нельзя уничтожить, и понификация была нехотя принята как единственный путь выживания. Часть продуктов привозили из-за Барьера — они ценились больше всего. Чтобы Бюро не дрались за хорошие привозные продукты, их обычно случайно распределяли по партиям гидропонной еды.

Мириам отщипнула и покатала между пальцами немного "овсяницы". Запах был каким-то особенно богатым и травянистым. Она пожевала одну из травинок. На вкус она тоже казалась мягкой, свежей и "зелёной". Да и цвет выглядел исключительно ярко. Да, вполне возможно, что это было сено из Эквестрии. Если так, то после ужина она вполне могла рассчитывать на благодарности от новопони. Мириам нравилось, когда её хвалили. Должность главного повара часто была неблагодарной работой.

Дорка вернулась с пучком белых корней, зажатым в руке. Мириам молча уставилась на неё. Какого чёрта?

— МОРКОВЬ! Она ОРАНЖЕВАЯ, господи тебя Исусе, Дорка! — Похоже, Мириам всё-таки придётся искать морковь самой. — Заканчивай тут с сеном. Сама всё найду.

Забрав у Дорки дайкон, Мириам направилась в кладовую. Похоже, сегодня был один из тех вечеров.

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

Шэрон плакала. Она лежала на своей койке, и её тело сотрясалось от тяжких рыданий. Как он мог уйти? Она доверяла ему. Он говорил, что любит её! Но теперь он просто сбежал. Он сбежал от неё!

— Долбаный Тайлер! Будь ты проклят!

Она встретила Тайлера по дороге в Бюро, четыре месяца назад. Они оба ехали с автокараваном, двигавшимся из западно-центральных зон к западному побережью. Подобно многим другим, они не могли себе позволить ни собственный транспорт, ни поездку на маглеве, так что им пришлось прибиться к каравану.

Мелкие, часто собранные из подручных запчастей микроавтобусы ездили на всём, что удавалось достать. Они могли жечь спирт, если его было из чего сделать, или использовать солнечный свет. Вечный покров смога делал из света довольно бледную перспективу; нередко ради лишь одного дня езды приходилось несколько дней подзаряжаться. Перегонные кубы, установленные на ветхих автобусах, могли производить горючее, но только если удавалось найти подходящее органическое сырьё. Еда, конечно же, была нормированной, так что вопрос остаться ли голодным, чтобы заправить караван, или наесться досыта становился предметом горячих споров. Особенно если плата за поездку равнялась фактически всему, что у тебя есть.

Автокараванщики были уникальным народом, барышниками под конец света. Что они собирались делать со всем нажитым богатством, никто толком не знал. Какой в нём был смысл? Некоторые говорили, что караваны поставляют ресурсы для тайных групп, строящих подземные базы. Поговаривали, что Фронт Освобождения Человечества надеется пережить на таких базах расширение Эквестрии. Другие просто считали, что это человеческая природа во всей своей красе — жадная до идиотизма, вплоть до последнего вздоха. Но какие бы планы ни строили караванщики насчёт своих состояний, они по крайней мере довозили людей до Бюро.

Однажды караван застрял на целую неделю возле Кратера Солт-Лейк-Сити, за чертой радиационной зоны, снова оставшись без энергии. Водители пользовались маленькими электрическими мотоциклами, чтобы подвозить коробки с припасами, включая пайки Мирокорпа. Всегдашний спор "еда или топливо?" вновь разделил караван на два лагеря. Пока же они ждали перерыва в пеплопаде, чтобы зарядить аккумуляторы. Именно в это время Шэрон с Тайлером и стали любовниками.

Тайлер был гораздо старше неё, такой зрелый. Ей это нравилось. Он всегда точно знал, что нужно сказать, он был очень нежным и заботливым, рядом с ним она чувствовала себя защищённой, как за каменной стеной. В конце концов, как ни противно было это признавать, будучи шестнадцатилеткой, она была заманчивой мишенью, а Тайлер был её Робокопом. Он был её Терминатором любви.

Шэрон очень радовалась, что сбежала от родителей. Все родители глупые, но её были какими-то особенно тупыми. Они говорили "поживём — увидим". Они хотели подождать и посмотреть, что станет с Эквестрией. Они почему-то они считали, что в конце вернётся Иисус и всех спасёт. Шэрон устала от мегацеркви и от их недалёкости. Эквестрия была лучшим местом на свете, неужели они этого не понимали? Страна долбаных волшебных пони! Сегодня лошадь вообще нигде не увидишь, если только в зоопарке, а чтобы попасть туда, надо заплатить больше, чем папа зарабатывал в год. Но Эквестрия-то вот она! И там есть принцесса, даже две принцессы, и они тоже волшебные пони! Лучше просто и быть не могло.

И не было никаких сомнений, что правительство хочет, чтобы все отправились в Эквестрию. Шэрон убеждала родителей снова и снова: это же само правительство построило Бюро! Потому что знало, что миру скоро настанет конец! Не было смысла ждать! Но родители были просто тупыми. Просто безнадёжными.

Когда Шэрон поняла это, действительно поняла, она рассердилась. Родители пытались её убить. Они собирались молиться Иисусу, пока не станет слишком поздно и они все не умрут, как те злые люди, опоздавшие на Ковчег. Эквестрия была новым Ковчегом. Это было ясно. Она была новым ковчегом для пони! Это был рай, прямо посреди океана, но родители были слишком тупы, чтобы это увидеть.

И вот однажды ночью она ушла. Недостатка в направлениях у неё точно не было. Шэрон решила отправиться в Бюро Сан-Франциско, потому что всегда хотела увидеть океан. Она сомневалась, что он мог быть совсем уж мёртвым, как все говорили, но даже если так, она всё равно хотела его увидеть. Вода до самого горизонта! Должно быть, изумительное зрелище.

К тому же в Сан-Франциско было одно из самых больших Бюро, и оно находилось ближе всего к Эквестрии. Она хотела попасть в Эквестрию как можно быстрее. А кто не захочет? Это ж волшебная понячья страна!

Тайлер любил её. Она мечтала, что они будут вместе. Он станет большим статным жеребцом, и у них будет красивая свадьба с настоящими цветами, и сама принцесса их обвенчает, и вообще! Это был словно прекрасный сон, только наяву!

Но теперь всё это развалилось на части. Тайлер ушёл. Он сбежал из Бюро где-то около десяти, как ей сказал Нат. Они сильно поссорились, и он просто взял и ушёл. Но она не думала, что он правда сбежит. Шэрон считала, что он просто вышел, чтобы немного остыть. Но потом Нат сказал, что он сбежал насовсем. Как он мог это сделать? Особенно теперь, когда она носила его ребёнка?

Вот с чего началась ссора. Ей опять стало нехорошо, и она попросила Линн её осмотреть. Оказалось, что она на двенадцатой неделе беременности, и поначалу Шэрон очень обрадовалась. У них с Тайлером в Эквестрии будет семья. Она представляла, как её маленький сынок будет бегать вокруг и как она будет катать его на спине. Но затем Линн объяснила, что после Конверсии её малыш родится жеребёнком. Конверсия превращала беременную женщину в беременную кобылицу, и ребёнок тоже будет эквестрийцем.

И это было для неё проблемой. У её ребёнка не оставалось выбора. Он будет пони с рождения. Он даже не будет знать, что это такое — быть человеком. Она даже не была уверена, что у него после этого будет душа. Быть пони здорово, но она родилась человеком, а потому точно знала, что у неё есть душа. Но что будет с ребёнком, который с самого начала был пони? Это же совсем другое.

Шэрон совсем запуталась. Всё было просто и ясно, пока Тайлер был рядом. Она всегда полагалась на то, что он скажет, что делать дальше. У Тайлера на всё находился ответ. Тайлер... ох, боже, как же она по нему скучала. Проклятый Тайлер! Он ей нужен. Он должен быть здесь!

Как ей теперь отправляться в Эквестрию? Как ей теперь становиться пони? У них там даже церквей нет, как она будет крестить своего ребёнка? Во что они там вообще верили? Эквестрия стала казаться странным незнакомым местом, и Шэрон вдруг поняла, что совсем ничего о ней не знает. Как она тут оказалась? Шэрон снова начала плакать. Она не могла остановиться, всё шло совсем не так!

Когда по громкоговорителям прозвучало объявление, это был не Алекси. Объявление почему-то делала Линн. "Шэрон Марцелла, пожалуйста, явитесь в Конверсионную". Только она не могла. Не сейчас. Она не знала, что ей делать. Как ей теперь быть пони без Тайлера? Как ей теперь выбирать будущее для ребёнка? Почему Тайлер ушёл? Всё теперь было таким непонятным.

— Шэрон? Уже четыре. Твоя очередь... — Это пришла Линн. — В чём дело?

Шэрон плакала, и Линн стала пытаться её утешать, и прошло немало времени, прежде чем она смогла хотя бы начать рассказывать Линн о том, что случилось. Шэрон рыдала, проклиная Тайлера за то, что оставил её. Она не знала, что ей теперь делать, и должна ли она проходить Конверсию, и как ей вообще теперь быть. Она долго рассказывала Линн о своих страхах, о своей семье, об их вере, о том, как боялась, что если ребёнок родится пони, то у него не будет души, как она думала, что в Эквестрии можно будет выбирать, становиться ли пони или человеком, и как всё теперь получалось не так.

— Я не могу вернуться к родителям, они никогда не поймут! Они меня будут презирать, а никого больше у меня нет! Я не знаю, что мне делать! — Шэрон сама удивилась, что может так долго плакать. У неё прямо как будто были бесконечные слёзы какие-то.

Спустя почти час Линн всё-таки смогла успокоить девочку настолько, чтобы не пробиваться сквозь сплошную стену истерик.

— Послушай, Шэрон, ты не обязана проходить Конверсию сегодня, слышишь? Никто тебя не заставляет, это всегда был твой выбор. Понимаешь?

— Но я хочу её сделать, только я не хочу её делать! Я не знаю, что я должна делать! Но если её не делать, тогда что? Я не проживу там одна! — и водокачка снова заработала в полную силу.

Линн вздохнула. Скоро доктор Пастерн придёт интересоваться, почему их так долго нет.

— Боюсь, у нас строгие ограничения насчёт того, сколько можно оставаться в клинике. Если ты решишь, что не хочешь Конверсию, и твои родители тебя не заберут, нам придётся связаться с кем-то из твоих родственников, чтобы...

— У меня нет других родственников! У меня никого не было, кроме мамы с папой. Я больше никого не знаю, кроме людей из мегацеркви, а они такие же, как мама и папа! Они мне никогда не помогут! — У девочки был прямо-таки талант к плачу.

— Привет? Линн! Что там с нашим четыре ноль-ноль? Почему так долг... оу. — Доктор Пастерн показалась в дверях, и выглядела она уже не такой счастливой, как час назад.

— У нас небольшие осложнения, — преуменьшила Линн. — Наша четыре ноль-ноль не уверена, что хочет конвертироваться, но и не уверена, что не хочет. У неё случилась небольшая размолвка с её... бойфрендом. Он её бросил. И... есть другие сложности.

— Какие сложности? — тут же оживилась Пастерн.

— Я БЕРЕМЕННА! — завопила шестнадцатилетка.

— О. — Розалин задумалась на минуту, затем села на край койки рядом с Линн и Шэрон и произнесла: — Послушай, ш-ш-ш, послушай меня. Всё в порядке, это совсем не проблема, правда.

— Как то, что я БЕРЕМЕННА и одна, может не быть ПРОБЛЕМОЙ???

— Ничего страшного. Конверсия трансформирует не только мать, но и эмбрион тоже. Могу тебе обещать, твой ребёнок будет прекрасным маленьким жеребёнком, когда родится. Я уже такое видела. Я помогала матерям-новопони рожать. Это намного проще, чем у людей. Мне, в общем-то, ничего не пришлось делать. Честно, это совсем не проблема.

Вот, это должно помочь, подумала доктор Пастерн. Даже от капли знаний бывает океан пользы.

— ВЫ НИЧЕГО НЕ ПОНИМАЕТЕ!!!

Ситуация стремительно уносилась за пределы того, что доктор Пастерн считала для себя комфортным. Девочка плакала и подвывала. Да что же такое? Она же ей всё верно объяснила.

— Док, тут всё немного сложнее. Похоже, она не вполне понимает, чем мы тут занимаемся. — Линн просто позволила девочке плакать у неё на плече, сидя рядом. Плечо было в слезах и соплях. Отличный день. Просто отличный.

— Она ведь здесь уже две недели, так? — Доктор Пастерн смутилась. — Она должна была пройти курс.

— Я сомневаюсь, что она внимательно слушала или вообще посещала занятия. Похоже, почти всё время она провела в этой комнате с Тайлером и...

— Тайлер? Тайлер Дерикс? Наш беглец? — Вся ситуация тут же выстроилась у Пастерн в мозгу. — Если она не понимает, то мы не можем её конвертировать. Политика Бюро очень строго требует полного согласия. Вызовите её родителей, пусть они её заберут и...

— Тут всё ещё немного сложнее. Её родители очень религиозны, и они вряд ли примут её в нынешнем состоянии. — Естественно, от этих слов Шэрон заревела ещё громче. Линн постаралась её утешить, гладя по спине.

— Тогда вызовите других родственников. Мы просто сдвинем график и...

— Не выйдет. Других родственников нет. Ей буквально некуда больше идти. — Линн озабоченно посмотрела на неё. — В том и проблема.

Лицо Розалин просияло:

— В клинике 013 есть новенький "Фета-Стракт"! Дайте мне минутку, и я уговорю их нам его одолжить. Выдернем оттуда этого маленького засранца, и пойдёт она домой без обузы. Легко! Даже десяти минут не займёт! — Доктор Пастерн широко улыбнулась. Медицина опять пришла на помощь!

Внезапно рыдания Шэрон усилились до совсем уж невероятной громкости, кажется, даже превысив болевой порог.

— Э... док, религиозная, забыли? — Линн посмотрела на Пастерн тем взглядом, который обычно приберегают для плохих собак, оставляющих лужи на ковре.

Пастерн озадаченно замолчала. На свете было много религий, и ни одна не отличалась особенной логикой. Потом она вспомнила, что были какие-то группы, которые выступали против извлечения эмбрионов. Этого она никогда не могла понять: в мире жило девятнадцать миллиардов людей, что уж явно больше, чем достаточно. Но с верующими спорить было бесполезно, это-то она понимала. Беспочвенные верования всегда побеждают здравый смысл. Этот вариант не годился. Чёрт.

Розалин почувствовала, что она в тупике. Правила Бюро были предельно ясны: все заявители будут приняты к Конверсии независимо от возраста, расы, вероисповедания или любых иных факторов. Родительское согласие не считалось необходимым, учитывая чрезвычайную ситуацию. Единственным требованием было информированное согласие, за исключением случаев оставленных детей, не достигших сознательного возраста, в таких случаях Конверсия автоматически разрешалась без получения согласия. Две недели подготовительного курса строго рекомендовались, но не были обязательными, благодаря чему она и смогла конвертировать внезапно явившуюся Каприс в два часа, основываясь только на личных суждениях.

Никаких социальных служб больше не существовало, если не считать минимального рациона Мирокорпа, гарантированного каждому жителю Земли. Три литра питьевой воды и тысяча калорий нанорециркулированных пищевых продуктов. Нанотехнологии позволяли поддерживать жизнь девятнадцати миллиардов людей на истощённой земле, но на этом всё и заканчивалось. В остальном люди были предоставлены сами себе.

Шэрон можно было выкинуть обратно в фавелу, совершенно не боясь последствий. Это было здравое, разумное, логичное решение. Это было правильное решение, если следовать политике Бюро. Её двухнедельный курс закончился. Если ей было лень ходить на занятия, значит, сама виновата. Бюро очень строго относилось к этому: после двух недель подготовки либо конвертируйся, либо уходи.

Но она уже не сможет пройти подготовительный курс повторно. Две недели — вот всё, что мог получить любой человек. Без повторов. Без вторых шансов. И ей будет бесполезно идти в любое другое Бюро на планете. Как только человек входит в клинику, дверной проём "Тотальная безопасность" фиксирует и изучает каждую его черту. Полученный слепок передаётся во все Бюро, и этой информации будет достаточно, чтобы предотвратить любые повторы раз и навсегда.

Причина этого была проста: Бюро поглощали огромное количество скудных мировых ресурсов, а искушение воспользоваться пребыванием в Бюро как бесплатным талоном на лучшее питание было огромным. В Бюро была вкусная, часто свежая, часто настоящая еда. Чистые постели. Исправные туалеты. Внутри Бюро был настоящий рай, если сравнивать с окружавшим их адом. В общем-то, это было частью плана: первичный соблазн Конверсии. И руководство не хотело, чтобы кто-либо этим злоупотреблял.

Если Шэрон вылетит за дверь, то войти обратно она сможет только с одной целью: для немедленной Конверсии.

Однако это тоже представляло проблему: конверсии проводились по графику в соответствии с распределением ресурсов, а именно доставок красных кейсов в клиники. Каприс несказанно повезло — сдвиги графика ужасно всех раздражали и вызывали проблемы с администрацией Бюро. Предполагалось, что так будет не всегда; поговаривали, что производство сыворотки постоянно растёт. Но сейчас, в первый год существования Бюро Конверсии, запасы сыворотки были ограничены и тщательным образом распределялись.

Если ситуация не улучшится, Шэрон может фактически лишиться права на Конверсию, если не согласится на неё сейчас. Линн была права. У них действительно проблема.

— Линн... Я не хочу видеть, как она страдает, ты же знаешь. Но... у нас график. Я отчитываюсь за каждую конверсию, а Бюро очень строго относится к отказникам. — Пастерн взглянула на простенький хронометр, вживлённый в кожу запястья. — Уже почти шесть!

Неужели они и правда разбираются с этим так долго? Приближалось время ужина. Розалин была голодна и, разумеется, хотела решить всё как можно быстрее.

— Док, Розалин... — Лицо Линн смягчилось. — ...давайте все просто пойдём и поужинаем, мм? Может, если она немного поест, я смогу объяснить ей достаточно, чтобы она дала информированное согласие. Может, стоит попробовать? Я не против потратить на это время.

Линн безмерно уважала Розалин Пастерн, но иногда та становилась немного одержима своей работой, не говоря уже о чрезмерном стремлении к чётким решениям. Эта черта была очень типичной среди профессиональных медиков, насколько Линн могла судить.

— Ладно. Пожалуй, лучше мы уже всё равно ничего не придумаем. Но если она не решится к восьми, я сдвину график. Справедливо?

Доктора Пастерн ждало впереди слишком много мороки, если она не сделает третью конверсию за сегодня. Придётся заполнять одну из тех длинных онлайновых форм, расписывая все подробности, и в результате им могут задержать доставку новых кейсов, если наверху вдруг решат, что у неё остались неиспользованные дозы. Это будет уже слишком.

Розалин даже задумалась на секунду, не конвертироваться ли ей самой. Это решило бы проблему, и она была бы свободна! Больше никаких корпораций! Никаких Бюро, никаких форм, списков и графиков. Никаких корпоративных политик, людей в чёрной наносетке с автоматами, никаких лейтенантов и генералов...

На этом её мечты, счастливые и желанные, оборвались. Она не могла сбежать. Ещё нет. Она не заслужила проход в Эквестрию. Ещё нет. Она не сможет предстать перед Селестией с таким пятном на душе. Образно выражаясь.

Восемь часов. В восемь кто-нибудь обязательно конвертируется, вот и всё. Сдвинуть всех в графике на треть дня. Вот самое простое решение. Пусть будет так.

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

— Алекси?

Каприс доела свой ужин. Она съела всё, за одним исключением. Она была в полном восторге от того, каким всё было изумительно вкусным и насколько иначе теперь работали её чувства. Вещи, которые показались бы человеку несъедобными, вроде сена, не только легко жевались её новыми мощными зубами и челюстями, но ещё и обладали очень сложным насыщенным вкусом. Каждый стебелёк радовал её язык, а живот требовал ещё и ещё. Это была всего лишь трава, но для её нового тела она была чем-то большим. Но яблоко... о, это было нечто невероятное.

— Я подумала, может... мы могли бы съесть это яблоко вместе.

Алекси сдался. Было ясно, что Каприс это только порадует, а ничего другого он и не хотел.

— Я с удовольствием разделю это яблоко вместе с тобой, pieni ponini. — Каприс улыбнулась в ответ, отчего в комнате стало как будто светлее.

Каприс взяла яблоко в зубы и подняла его с подноса. В этот раз она была осторожна, чтобы не повредить кожицу. Она наклонилась вперёд, чтобы Алекси тоже мог попробовать редкое, привезённое из Эквестрии лакомство.

Алекси тоже наклонился вперёд и откусил от фрукта.

— М-м-м... И правда очень вкусно, спасибо тебе.

Когда он выпрямился, из-за других столов послышался свист и одобрительные выкрики. Каприс снова зарделась — удовольствие, которого ей не доводилось испытывать в человеческой жизни. Алекси, решила она, очень интересный человек. Слишком интересный, чтобы оставаться человеком.

Она положила яблоко на стол.

— Ты мне нравишься, Алекси, — сказала она. Ещё будучи человеком, она привыкла прямо говорить то, что думала. Это же, очевидно, было справедливо для неё и после превращения в пони.

Алекси пристально посмотрел на неё.

— Ты мне тоже нравишься. Ты очень милая, Каприс.

— Нет... — Каприс опустила голову на секунду, потом опять посмотрела ему глаза. — Ты нравишься мне.

Алекси тихо рассмеялся:

— Ты ведь только познакомилась со мной. При всём, что ты знаешь, я могу оказаться ужаснейшим из людей. Но я всё равно очень польщён.

— Я знала ужасных людей. Я знаю, как они выглядят, как смотрят, как ведут себя. Ты не такой человек, Алекси. — Каприс наклонилась вперёд. — Можешь сделать мне большое-пребольшое одолжение?

— Будь это в моих силах, я бы сдвинул для тебя луну. — Алекси любил красиво говорить не только у микрофона. — Чего же ты желаешь, моя принцесса?

Каприс очень серьёзно посмотрела на него и произнесла:

— Я хочу, чтобы ты принял сыворотку и стал жеребцом. Я в тот раз говорила совершенно серьёзно. — И было видно, что это действительно так. Настойчивость в её голосе казалась почти осязаемой.

— Прямо вот так, после одного ужина, одного свидания, ты сразу приняла такое решение? — В иных обстоятельствах Алекси принял бы это за шутку или лёгкий флирт, но Каприс смотрела на него без малейшего юмора.

— Я больше не человек. Сердце моё едино, мой разум чист и бесхитростен. Я знаю, чего я хочу. Я знаю, кого я хочу. — Пони с персиковой шёрсткой на секунду заполнила всё его поле зрения, весь мир утонул в её лучистых зелёных глазах. — Моё желание останется неизменнно. Мне разрешено остаться здесь ещё на две недели, насколько я поняла.

Каприс откусила от эквестрийского яблока, затем положила его Алекси на тарелку.

— Я просто хотела, чтобы ты знал, — добавила она и улыбнулась лёгкой нежной улыбкой.

Алекси поглядел на яблоко, взял его в руку и поднял перед собой. Затем откусил от него хороший кусок.

Громкие всхлипывания прервали их размышления. Обернувшись, Алекси и Каприс увидели, как Линн пытается успокоить какую-то юную девочку. Алекси вспомнил, что она была одной из конверсантов, но видел он её только в кафетерии. Запомнил он её потому, что они с Натаном были самыми младшими конверсантами в группе.

Линн продолжала утешать эту девочку... Шэннон? Шерри? Алекси никак не мог вспомнить имени. Она почти не выходила из своей комнаты. Он смутно припоминал, что она вроде бы пришла сюда со своим отцом или кем-то в этом роде. Он ещё всегда сидел рядом с ней. Девочка сказала что-то, держась за живот, но Алекси не смог ничего разобрать. Линн ответила. Пока они разговаривали, девочка всё продолжала плакать. Алекси снова повернулся к Каприс. Пони внимательно смотрела на Линн и девочку, а её ушки нацелились на них, как два локатора.

Алекси поглядел на полусъеденное яблоко. Он попытался понять, что ответить Каприс, но прежде всего ему надо было разобраться, что же он чувствует сам — порой не самая простая задача. Она его чем-то привлекала — это можно было сказать точно. Красота есть красота, её видно даже через межвидовой барьер. Но дело было не только в том, что Каприс красивая, но и ещё в чём-то таком...

Внезапно Алекси осознал, что Каприс больше нет за столом. Стоп, вон она. Каприс медленно двигалась, осторожно переступая ногами, туда, где сидели Линн с девочкой.

Внезапно Шэрон обнаружила у себя на коленях чью-то голову. Голова принадлежала искрящейся светло-персиковой пони.

— Привет! — сказала пони. Она смотрела на неё большими красивыми изумрудными глазами. Волнистые локоны блестящей тёмно-персиковой гривы разметались у Шэрон по ногам. — Меня зовут Каприс!

Шэрон вдруг поняла, что больше не плачет. Было невозможно плакать, когда у тебя на коленях такое красивое, изящное существо.

— У меня ушки чешутся! Ты не могла бы... почесать их? Пожалуйста. — Пони улыбнулась. Машинально, не задумываясь, Шэрон протянула руки и принялась чесать ей ушки. — О-о-о-о! Как хорошо-о-о!

Пони по имени Каприс хихикнула. И смех её был словно музыка.

— А можешь... можешь ещё и макушку, да, вот та-ам...

Каприс закатила глаза от удовольствия, и Шэрон заулыбалась. Она просто не могла удержаться. Грива Каприс была невероятно мягкой. Шэрон стала поглаживать и почёсывать Каприс. Это было самое приятное, что случилось с ней за весь день. Она погрузилась в лёгкую полудрёму, медленно водя пальцами сквозь роскошную гриву.

— Как тебя зовут?

Шэрон вздрогнула, очнувшись от внезапного забытья.

— Ш... Шэрон, — ответила она. Ей уже и раньше приходилось видеть пони, они теперь были повсюду, а на протяжении последних двух дней кто-нибудь из них всегда был в столовой, когда они с Тайлером приходили сюда, но она ещё ни разу не разговаривала ни с кем из них. Она была слишком... занята... Тайлером.

— Знаешь, что мне больше всего нравится в том, чтобы быть пони, Шэрон? — спросила Каприс мечтательно, как будто постоянное поглаживание погрузило её в некий транс.

— Н-нет. — Шэрон почесала у Каприс за ушком. Она где-то читала, что пони такое любят.

— Я знаю, что однажды я буду жить в Эквестрии, где всегда зелено, и красиво, и безопасно, где все пони добры и ласковы, и заботятся друг о друге. Такое в Эквестрии правило, и все пони ему следуют. — Каприс открыла глаза и чуть повернула голову, чтобы видеть Шэрон получше. — А знаешь, что самое грустное в том, чтобы быть пони?

Шэрон помотала головой.

— Что я не могу родиться там. Не могу вырасти там, среди добрых и ласковых пони, в окружении любви и красоты с самого первого дня. Я бы всё отдала, лишь бы только жить там с рождения. Всё. — Каприс начала медленно поднимать голову, говоря это. Когда она закончила, в её глазах читалась такая сильная скорбь, что Шэрон забыла о своём собственном горе и захотела скорее прижать к себе бедную персиковую пони и никогда-никогда не отпускать.

— Я так... благодарна... что мне позволили стать тем, что я есть. Я никогда не была такой счастливой и умиротворённой за всю свою жизнь. Я очень... благодарна. — Каприс потянулась вперёд и поцеловала Шэрон в щёку. Затем она осторожными шагами вернулась к Алекси и села на свою подушку за низким столом.

Алекси глядел на Каприс, которая всё ещё внимательно смотрела на девочку, сидевшую рядом с Линн. Некоторое время они с Линн говорили. Затем девочка посмотрела на Каприс. Та улыбнулась ей и кивнула. Линн с девочкой встали и направились в сторону конверсионной.

Каприс поднялась с подушки, и Алекси внезапно тоже почувствовал поцелуй на щеке.

— Спасибо тебе за чудесный вечер, Алекси. — Он не нашёлся, что ответить. — Пожалуй, пойду спрошу у Бетани, в какой комнате я буду ночевать. Я сегодня усталая маленькая пони! — Каприс тихо хихикнула и потрусила прочь, теперь уже гораздо более уверенным шагом.

Алекси сидел за столом, доедая яблоко. Очень вкусное яблоко. Пожалуй, лучшее яблоко в его жизни.

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

— Я серьёзно, доктор. Я хочу конвертироваться. — Шэрон уже начала раздеваться. Линн объяснила ей основы процедуры ещё по пути сюда, отвечая на её вопросы.

— Рада это слышать, конечно, но мне любопытно, что же сменило твой настрой. — Доктор Пастерн определила, что у Шэрон аллергенный тип "B", и уже налила правильную дозу, в соответствии с массой её тела, в оставшийся белый стаканчик.

— Каприс поговорила со мной. Мне нравится Каприс. Надеюсь, мы с ней сможем быть друзьями на той стороне.

— На той... стороне? — Пастерн не представляла, что это может значить.

— За Барьером. В Эквестрии. Там, где я хочу, чтобы мой... жеребёнок... родился и вырос. — Линн помогла Шэрон забраться на конверсионный стол. Шэрон легла на бок и положила руку на живот. — Мы будем бегать вместе. Среди деревьев. По зелёной траве. Ты узнаешь, как выглядят цветы. — Она улыбнулась. — Мы готовы, доктор.

В большой конической колбе теперь оставалось восемнадцать унций. Доктор Пастерн стеклянной палочкой помешала содержимое стаканчика, который держала рукой в перчатке.

— Выпей это, Шэрон, всё разом. А потом ложись.

Шэрон попробовала зелье:

— Оно как виноградная газировка. Только гадкая.

Пастерн сделала ей знак допивать.

— Всё, ты должна выпить всё до капли, и как можно быстрее.

Шэрон сморщилась, но допила.

— Всё выпила, — объявила она, затем легла на стол и закрыла глаза. — Не забудьте передать Капри... — но к этому моменту она уже потеряла сознание.

Все этапы понификации проходили у Шэрон нормально. За исключением одной аномалии: на какое-то время её живот сильно раздулся. Доктор Пастерн и Линн уже видели такое во время конверсий других беременных женщин. Пастерн предполагала, что это было следствие увеличения объёма амниотической жидкости, окружающей эмбрион, освобождавшего место для дополнительного процесса конверсии. Линн придерживалась того мнения, что это было псевдо-антигенное вздутие, вызванное кратковременной неразберихой среди наномашин, когда они пытались определить, где проходит граница между матерью и ребёнком, но, по правде говоря, никто этого точно не знал. Феномен был задокументирован, специалисты не могли прийти к общему мнению, но средств на его изучение не выделялось.

У Шэрон начала прорастать шёрстка. Линн предположила, что она почти наверняка станет земной пони. Ассистентка провела с девочкой больше всего времени, так что у Пастерн не было оснований не соглашаться, но ей не нравилось сдаваться без боя, так что она выбрала единорога, просто чтобы отличаться.

Из Шэрон получилась ярко-оранжевая пегаска с прямыми чёрными гривой и хвостом.

— Она похожа на Поки! Ну, кроме крыльев, конечно, — заметила Линн.

— Поки?.. — Пастерн не понимала, о чём речь.

— Это из "Гамби". Старая передача в 2Д, доколлапсовая? Её ещё недавно перезапустили в шестой раз в виде голосериала? Оранжевая пони из пластилина? — Линн закатила глаза. Пастерн вообще не следила за популярными передачами.

— А, ну да. Чпоки. Ну конечно. — Роз явно так ничего и не поняла, но Линн не стала напирать.

Было уже почти девять, когда пони Шэрон начала просыпаться. Анестезия сильно подействовала на бедную девочку, намного больше ожидаемого. Розалин мысленно сделала пометку, что надо будет задокументировать этот факт. По той же причине она решила просканировать новопони, чтобы удостовериться, что с ней всё нормально. Так и оказалось. Пастерн нравилась дотошность. Довольно неплохая черта для доктора, подумала про себя Линн.

Проснувшись, Шэрон наполнилась изумленьем. Увидев свои оранжевые копыта, она радостно рассмеялась. А вот грива и хвост её, похоже, разочаровали. Она хотела, чтобы у неё все цвета были яркие. Линн предположила, что в Эквестрии, наверное, есть салоны красоты, где можно перекрасить гриву в другой цвет. А если даже и нет, то магия там уж точно была, а с ней всё возможно.

В дверь поцокали. Линн открыла и обнаружила в коридоре Каприс:

— Я пришла проведать свою подругу.

— Она только что проснулась... как ты узнала? Она довольно долго спала. — Линн была заинтригована такой точностью.

— Я просто... почувствовала, что пора её проведать. Эй, привет, милашка! — Вниманием Каприс полностью завладела ещё сонная свежепревращённая пони. — Какие у тебя красивые эффектные грива и хвост! Вау!

— Ты правда так думаешь? — Пони Шэрон попыталась сосредоточить на Каприс взгляд своих бирюзовых глаз.

— Да они шикарные, поняша. Все жеребцы просто шеи свернут. У меня перед тобой нет шансов! — Шэрон хихикнула в ответ на это. — А знаешь что ещё, маленькая пони?

— Что? — Шэрон обнаружила свои крылья и уставилась на них в изумлении: — Я... Я АНГЕЛ!

— Точно, ты ангел! — Каприс широко улыбнулась подруге. — А ещё ты моя соседка по комнате! Представляешь? У меня соседка — ангел! — Каприс исполнила на месте что-то вроде маленького танца, цокая копытами по полу. — Йей, ангелопони!

Шэрон радостно засмеялась.

— Мне нужно понячье имя! Ты поможешь мне с ним, Каприс?

— Конечно. Но сначала тебе нужно научиться ходить. Об именах подумаем потом. Или, может быть, завтра. Я какая-то сонная с тех пор, как меня конвертировали днём. После ужина я, правда, сладко подремала, но...

Шэрон выпучила глаза:

— Тебя конвертировали днём?.. В смысле, сегодня днём?!

— Ага! Как раз перед тобой. Самый счастливый день в моей жизни! — Каприс улыбнулась доктору Пастерн и Линн.

— Я... Я думала, что ты пони уже очень давно!

Каприс потёрлась мордочкой об копыто Шэрон, свисавшее с края стола.

— Это почти самая приятная вещь, которую я слышала за сегодня. Спасибо.

— А какая самая? — спросила вечно любопытная Линн.

— Ой... это немного личное. — Каприс покраснела, робко выглянув из-под розовой чёлки.

Читать дальше

 

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2015
"27 Ounces", Chatoyance, 2012
Перевод: Веон, Многорукий Удав, октябрь 2015