Картинка утащена отсюда (по ссылке — полная версия)

Автор: Chatoyance
Перевод: Многорукий Удав, Веон
Оригинал

Начало
Предыдущая глава

Глава 5
Первая ночь

 

Доктор Розалин Пастерн осторожно уложила плотно закупоренную колбу в бронированный красный кейс. Конический сосуд, содержавший восемнадцать унций фиолетовой нанотехномагической плазмы, точно поместился в выемке, выдавленной в тёмно-сером пенопласте. Затем Пастерн подняла красную бронированную крышку и накрыла кейс сверху, убедившись, что защёлки вошли как надо.

На верхней стороне кейса, возле ручки, находилась активная поверхность; коснувшись её, доктор активировала замок. Красный кейс послушно запер себя и сообщил синтетическим голосом, что процесс завершён успешно. Теперь, даже если бы кто-нибудь взорвал всю клинику целиком, содержимое кейса осталось бы целым и невредимым. Какое утешение, подумала доктор Пастерн.

Было довольно поздно. Поставив кейс на полку, доктор направилась к выходу. Линн уже подготовила конверсионную к завтрашнему дню, так что делать здесь было нечего. Отчёты были написаны, все сегодняшние конверсии проведены, и ещё три человека превратились в странные и прекрасные эквестрийские создания.

Выйдя из помещения, Розалин заперла конверсионную, проведя пальцем по активной поверхности, встроенной в дверной проём "Тотальной Безопасности". Сегодня был странный день, и не всё прошло так гладко, как полагалось. Заодно Розалин потянулась направо и прикрыла дверь "болячковой", то есть лазарета, стоявшую полуоткрытой. Ей нравилось, когда всё было аккуратно.

Её первой конверсанткой за день была женщина по имени Кармина, которая, по-видимому, оказалась социопаткой. Конверсия всё изменила. Две недели Кармина жила среди персонала и других конверсантов, и считалась среди них самой доброй и милой. После конверсии она кричала о собственном ничтожестве, переполненная виной и стыдом, которые впервые в жизни начала чувствовать. Она сбежала из клиники одновременно с другим, более старшим конверсантом по имени Тайлер, чья очередь конвертироваться была сразу после неё.

Тайлера очень вовремя заменила весёлая и эксцентричная девушка, которая внезапно явилась к ним откуда-то из руин и уговорила доктора Пастерн её конвертировать. После процедуры эта девушка, Каприс, превратилась в совершенно очаровательную и умиротворённую пони, в считанные часы ставшую всеобщей любимицей в клинике 042.

Последняя конверсия за этот день заняла целую вечность, потому что беременная девчонка по имени Шэрон никак не могла решиться, и это под самый конец двухнедельного периода обучения. Именно такого рода проблемы Розалин терпеть не могла — липкая любовная драма самого примитивного толка. Розалин не переносила истерик; они мешали принимать эффективные решения. А доктор Пастерн любила эффективность.

К счастью, её вторая конверсантка спасла положение: Каприс каким-то образом убедила будущую молодую маму пройти наконец конверсию, пусть даже уже под вечер, чем избавила Розалин от заполнения множества анкет, объяснений и проблем с руководством Бюро.

Розалин была очень благодарна ей за это; теперь доктору не нужно было бодрствовать всю ночь и она могла отдохнуть. И даже выделить немного времени на кое-что личное. Кое-что, о чём никому не следовало знать, и ей стало бы ужасно стыдно, если бы кто-то это увидел.

Вернувшись в свою собственную комнату в клинике, Розалин тщательно заперла за собой дверь и направилась к сундуку возле койки. Усевшись на пол, она назвала сундуку своё имя и кодовую фразу — цитату из Олдоса Хаксли:

— А что, если наша Земля — ад какой-то другой планеты?

Немного помедлив, сундук открылся.

Розалин запустила в него руку и достала оттуда стопку потёртых старинных книжек. Когда-то очень, очень давно они были написаны для детей и напечатаны на настоящей бумаге, сделанной из последних деревьев. Для богатой мирокорповской элиты они оказались бы уникальной находкой, а для семьи Пастерн были фамильным сокровищем, передававшимся из поколения в поколение. Но для самой Розалин они оставались единственным утешением.

Эта серия называлась "Золотые книжки", и больше всего Розалин любила древнюю, пожелтевшую и выцветшую книжку "Поки, маленький щенок". Она не знала, почему эта сказка так сильно действует на неё, но что было, то было, и когда Розалин листала эти страницы, её сердце плакало и пело одновременно. Эти милые детские образы каким-то образом утоляли некое горе в глубине её души; иногда она думала, что, возможно, оплакивает собственную потерянную наивность. В любом случае, это было не то, чем подобало увлекаться уважаемому профессионалу.

Так или иначе, Розалин отчаянно нуждалась в своих книжках про милых щенят и добрых зверюшек. Хотя эти потускневшие картинки утешали какую-то глубокую потерю внутри неё, они также причиняли и боль. Просто бывали дни, когда только эта её тайная коллекция позволяла ей успокоиться и нормально заснуть.

Сегодня был нелёгкий день. Как всегда, по щекам Розалин потекли слёзы, когда она негромко начала читать вслух:

— Однажды пять маленьких щенят выкопали дыру под забором и выбрались наружу, в огромный-преогромный мир...

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

Бетани убрала койки из комнаты, где прежде жили Шэрон и Тайлер. Изначально сюда поселили Тайлера и Натана, но Тайлер немедленно и незаметно устроил обмен, чтобы свить здесь любовное гнёздышко с Шэрон. Таким образом он удерживал её при себе, наслаждаясь гостеприимством Бюро. Он в любом случае планировал сбежать, когда закончатся две недели; беременность Шэрон просто стала решающим поводом.

Теперь вместо коек на полу лежали два толстых поролоновых матраса, обтянутых тканью, каждый с пледом и подушкой. Пони было гораздо удобнее спать на низкой плоской поверхности, чем на койке, рассчитанной на людей. Для человека эти поролоновые прямоугольники были бы слишком малы, но небольшие тела эквестрийцев отлично на них умещались.

Сейчас Бет объясняла Шэрон и Каприс основы того, как спать в их новых телах.

— По сути, вы, новопони, можете спать тремя способами. Я хочу сказать, что есть три позы, которые большинство новых пони находят удобными.

— Три способа спать? — Шэрон подумала, что это звучит очень необычно.

— Вроде того. Вы можете лежать на боку, это очень распространённый способ. Вы можете лежать на животе, вот как сейчас делает Каприс, — Бет показала на персиковую пони, которая удобно подобрала под себя ноги, так что задние копыта оказались под животом, а передние развернулись нижней стороной вверх и почти соприкасались с задними. — А ещё вы можете спать стоя.

— Спать... стоя? — Шэрон впервые слышала о таком.

— Между земными лошадьми и эквестрийскими пони есть масса различий. Но и похожих черт тоже немало, и одна из них в том, что вы можете защёлкивать ноги. — Бет попыталась руками показать, как устроены их суставы.

— Наши ноги могут защёлкиваться? То есть они перестают гнуться?

— Практически так. Я не могу объяснить, как это делается, вам придётся самим разобраться. Но, по-видимому, это несложно. — Бетани прислонилась к стене, чтобы дать спине отдохнуть. — Когда ноги защёлкнуты, пони могут спокойно засыпать.

— И не падают?

— Нет. Для этого защёлкивание и нужно. Вы просто будете стоять и не упадёте.

— Круто! — Шэрон начала пытаться заставить ноги защёлкнуться. Это оказалось не настолько легко, как говорила Бет.

— Но доктор Пастерн упоминала, что тут есть одна загвоздка. Она сказала, что так вы выспитесь хуже, чем лёжа, потому что если вы спите стоя, то не видите снов. Похоже, видеть сны — это важно. — Бет выпрямилась, собираясь уйти.

— А как насчёт лежать на спине? — Шэрон бросила попытки защёлкнуть ноги и теперь вертелась на матрасе, пытаясь устроиться животом кверху.

— Если хочешь и если тебе это нравится, то на здоровье. Но большинству пони, кажется, неудобно долго находиться на спине. Это как-то связано то ли с устройством ног, то ли позвоночника, то ли чего-то ещё. Вы разберётесь. А теперь будьте хорошими девочками, увидимся утром. — Бет перешагнула порог. — Мы выяснили, как пользоваться туалетом, как пить и как спать. Завтра будет начальный урок по основам ухода за собой; очень вам советую присоединиться. О! Ещё кое-что!

Обе пони вопросительно взглянули на неё.

— Шэрон, ты должна сказать доктору Пастерн большое спасибо. Она под свою ответственность позволила тебе остаться в клинике ещё на неделю, чтобы наверстать то, что ты пропустила. Она очень сильно подставилась ради тебя, так что не подведи её, ладно? — Про себя Бет подумала, что доктор Пастерн ужасно слабохарактерная.

— Обещаю, на этот раз я буду учиться как следует! — Шэрон говорила серьёзно. Она хотела стать самой лучшей пони, какой только сможет... ради своего жеребёнка.

— Тогда спокойной вам ночи, — улыбнулась Бет. — Да, и, Каприс, добро пожаловать в клинику сорок два.

— Спасибо тебе большое, Бетани, — улыбнулась в ответ Каприс. — Прости, что создала тебе столько проблем тогда.

— Фи. Ты заставила доктора Пастерн улыбнуться, мне этого достаточно. Баюшки! — И Бет ушла, закрыв за собой дверь.

Каприс выгнула длинную шею и зубами поправила подушку, уложив её прямо перед собой. Она попробовала улечься на неё мордочкой вниз, но вышло не очень. Тогда она передвинула подушку поближе, чтобы нос и рот остались открытыми. Уже лучше. Она повернула голову набок. Хм-м. Так было вполне удобно, хотя её беспокоило, что она рискует проснуться с затёкшей шеей.

Очевидно, ей предстояло это выяснить опытным путём. Но, опять же, для неё всё сейчас было абсолютно новым жизненным опытом.

— Каприс? — Шэрон улеглась на бок, слишком поздно поняв, что подушка осталась с другого края матраса.

— Что, маленький ангел? — Каприс попыталась лечь на спину, просто на пробу. Её ноги повисли в воздухе. Она попыталась уложить их на матрас так, как это делают люди, но для этого ей пришлось болезненно напрячься и ноги всё равно упорно норовили задраться кверху. Так вот в чём проблема. Или часть проблемы. Может, будь её постель гораздо мягче...

— Я хотела сказать тебе спасибо за то, что ты помогла мне. Если бы не ты, меня бы сейчас здесь не было. — Глаза Шэрон наполнились слезами; ей хотелось плакать, хотя она сама толком не понимала почему. Не удержавшись, она тихонько всхлипнула.

Каприс перекатилась через спину и встала на ноги. Дёргая свой матрас зубами и толкая копытами, она придвинула его вплотную к постели Шэрон. Затем Каприс осторожно улеглась и снова поправила подушку. Теперь она лежала на боку, лицом к Шэрон.

— Иди сюда, мой ангел.

Шэрон завозилась, заелозила копытами, подползая к Каприс, и устроилась в изгибе её передней ноги. Каприс уложила вторую ногу поверх тела пегасочки. Шэрон тихо заплакала у Каприс на груди, уткнувшись мордочкой в мягкую персиковую шёрстку.

Какое-то время спустя она успокоилась. Рядом с Каприс ей было тепло и уютно. Словно она снова стала ребёнком и лежала, прижавшись к маме. Значит, вот так однажды будет чувствовать себя её будущий жеребёнок?

— Каприс?

Старшая пони легонько ткнулась носом в макушку Шэрон.

— Что, мой ангел?

— Мы свет не выключили.

Каприс подняла голову и взглянула на активную поверхность на стене. Казалось, до неё целая миля, а она ужасно устала.

— Да... действительно. — Каприс опустила голову и закрыла глаза. Это был совершенно потрясающий день. Лучший день в её жизни. Но при этом абсолютно выматывающий.

— Каприс?.. — Персиковая пони уже спала. Ну что ж... может, пони и должны спать при свете? Шэрон тоже совершенно не хотелось вставать.

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

Алекси раскинулся на своей большой поролоновой кровати. У него была самая лучшая кровать во всей клинике, а может, и во всём Бюро. Чтобы её заполучить, потребовалось несколько очень нетривиальных сделок и обменов, но Алекси ценил возможность с удобством выспаться. Он прилагал массу усилий, чтобы обеспечивать клинику 042 всем необходимым, и не видел никаких причин не получать иногда и личную выгоду. Так было только справедливо.

Сегодня он сумел в последнюю минуту раздобыть для Мириам моркови, которую Дорка, кажется, забыла заказать у снабженцев. За это ему пришлось пообещать в следующей поставке пять эквестрийских яблок для директора Бюро Сан-Франциско, и он не очень представлял, как этого добиться. Неважно, он что-нибудь придумает. Он всегда что-нибудь придумывал. Хех, подумал он, будь он жеребцом, у него, наверное, была бы такая Метка.

Интересно, как вообще должна выглядеть Метка добытчика?

Ещё он наконец достал для Линн одеяла. Это оказалось сложнее, чем он думал, но Сергей из восемьдесят четвёртой уже месяц был должен ему несколько подушек, и Алекси сумел получить этот долг одеялами через промежуточную сделку с клиникой 064 в обмен на дополнительный запас туалетной бумаги и одолженную на неделю паяльную лампу для ремонта труб. В шестьдесят четвёртой вечно были проблемы с сантехникой; их часть старого комплекса "Эпплсофт" пострадала при бомбёжке Сан-Франциско сильнее всех. Всегда кому-то что-нибудь было нужно, и всегда у кого-то чего-то было в избытке.

Две руки, соединённые в рукопожатии? Нет, на эквестрийской Метке никак не могло быть рук, в их мире не было ни рук, ни людей. Алекси перекатился на бок и попытался вообразить, как можно пожать копытом копыто. Может, они ими как-то стукаются? У эквестрийцев вообще есть такой обычай? Будь он жеребцом, пригодился бы кто-то вроде него в Эквестрии?

Неожиданно Алекси осознал, что на самом деле думает совсем о другом. О ней.

— Полегче, парень. Это уже совсем странная территория. — к собственному удивлению, он сказал это себе вслух. Он думал о пони, и думал в этом смысле. Она даже не человек. Алекси слегка испугался. А считается ли это зоофилией, если с разумным существом? Такие вещи вообще ещё имеют значение? А что, если бы он тоже был пони? Всё сразу бы стало нормально? Тогда почему? Точно, странная территория.

Ладно, Алекси. Давай подумаем. Он глубоко вздохнул и снова перекатился на спину. Она была девушкой, человеком, ещё сегодня утром. Теперь она эквестрийка, совсем другой вид, но... она по-прежнему личность. Разумное, осознающее себя существо. Нет, проблема не в этом. Он просто пытался сам себя отвлечь от настоящей проблемы.

Его. К ней. Влекло.

Признай это, парень! Будь мужиком и признай. Ну и что, что у неё больше ног, чем у обычной девушки. Алекси всегда ценил женские ножки. Ну и что, что у неё большие уши. У многих девушек большие уши. И потом, они ей шли. Потому что она была пони. Нет. Нет. Нет. Так он ни к чему не придёт. Почему он никак не перестанет думать о том, как она шла поговорить с той девчонкой? Стой, Алекси. Внимание. Ты входишь в странное место, где живут странные личности и делают странные вещи.

За последние шесть месяцев Алекси имел дело с сотнями пони. Половина из них была женского пола. И ни разу за всё это время он не думал о них таким образом. Конечно, некоторые женщины из приходивших к ним были очень даже ничего. "Сексапильные", как их называли в старых детективах. Но потом они превращались в травоядных, р-раз — и всё. Пони его не интересовали. С какой стати? Он же был человеком.

Логично, что после Конверсии человека его... вкусы... менялись. Конверсия меняла всё, и, конечно, подобные предпочтения тоже. Это было естественно. Иначе как бы новопони могли потом найти себе пару или завести семью. Вполне логично.

Но hyvanen aika! Этот хвост, покачивающийся на фоне пышной округлой... НЕТ! Алекси рывком повернулся на бок. ХВАТИТ. Он велел разуму и телу вести себя прилично и начал перечислять в уме, чем надо будет заняться с утра. Обязательно решить дело с яблоками для директора и, может, найти способ помочь ребятам из шестьдесят четвёртой починить водопровод раз и...

Каприс была такой доброй. Совершенно потрясающей. Как она взяла и помогла той девочке! И прямолинейной. Алекси нравились женщины, которые знали, чего хотят, и говорили, что думают. Его бабушка назвала бы её hyva nainen — хорошая женщина. У неё было по-настоящему доброе сердце, и вообще...

Алекси перекатился на другой бок. Так ему ни за что не заснуть. И он сам был в этом виноват. Он создал у неё неверное впечатление. Это всё его любовь к красивым жестам... откусить от яблока у неё в зубах — романтично, наверное, но глупо. Глупый, глупый Алекси. Она теперь пони. Она другого вида. А скоро она к тому же будет буквально из другого мира.

Конечно. Но всё-таки... если бы он был жеребцом...

Алекси зарылся лицом в подушку и простонал:

— Vittu tata paskaa!

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

Доктору Розалин Пастерн снился сон. В этом сне она каким-то образом знала, что уже видела его раньше. Он был знакомым. Там был генерал. Он объяснял ей, что её выбрали из-за той статьи. Она написала статью по итогам того, как лечила пострадавших при нападении на нанофабрику. Несколько техников подверглись нанопереработке значительной части кожи и конечностей. Она подробно рассказала генералу о симптомах и лечении, и он посчитал её опытным экспертом.

Она чувствовала себя обманщицей. На самом деле у неё было не так много опыта. Но ради этой работы, ох, оно того стоило! Она же будет работать прямо на военных мирокорпорации!

Вдруг она уже была в чьём-то кабинете. Потрясающем. Всё такое дорогое и блестящее. Вот так жила элита. Металл, стекло и голографические украшения, фонтан с бегущей водой и ковёр. Ох, этот ковёр... и даже настоящий кофе. Она подписала голодокументы, конечно же подписала. Требования секретности тянулись, кажется, бесконечно и...

Это была та комната. Хорошо знакомая ей комната. И пятеро людей. Она не могла вспомнить их имён. И никогда их не знала. Люди были уродливыми, грязными, жалкими и напуганными. Они были выбриты налысо и привязаны к каким-то удерживающим станкам, похожим то ли на столы, то ли на кресла. Голосовые связки у всех пятерых были парализованы во избежание беспокойства.

Это были пленники корпорации. Неважно, за что. Теперь они считались собственностью правительства.

Один из них, крупный и широколицый, посмотрел на неё. Его губы задвигались. Потом она увидела у себя в руке большую пипетку-дозатор. Баллон дозатора был заполнен густой вишнёво-красной жидкостью. Она увидела, как нажимает рукой на грушу, и жидкость поднимается к наконечнику.

Человек кричал, беззвучно шевеля ртом. Генерал стоял рядом с ней и ждал. Лейтенант говорил генералу, что Розалин не до конца отдаёт себя работе, что она кажется ему неудачным выбором для сверхсекретного проекта такой глобальной важности. Розалин знала, что бывает с теми, кого лишают уровня допуска "умбра-космик-мэджик".

Ей было страшно. Очень страшно.

Пленнику зафиксировали голову, силой открыли рот. Двое корпоративных солдат-черносетников крепко держали его. Она ввела дозатор. Генерал кивнул. Она выдавила в кривящийся рот ровно одну унцию жидкости. Следующий пленник должен был получить две унции. Они что-то пытались выяснить.

Черносетники отскочили назад. Бритый человек боролся с оковами. Его лицо исказилось, как если бы он кричал, но выходило лишь тихое шипение. Он шипел не переставая, снова и снова.

А потом его шея стала вытягиваться. Пальцы начали склеиваться вместе. Его тело местами таяло, и он бился у себя в станке, всё быстрее и быстрее, и его лицо начало размягчаться, словно тесто, и глаза тонули в этом тесте, и шипение превратилось в булькание, и он дёргался, дёргался, все конечности часто дрожали, а потом его руки перестали меняться, и шея больше не удлинялась, и глаза замерли, наполовину погрузившись в голову, и он перестал булькать и перестал дрожать и затих, и она была там, вплотную глядя ему в лицо, в то, что от него осталось, и оно выглядело наполовину человеческим, а наполовину как у тех пришельцев из купола в океане, и она подумала, что он умер, только увидела, что он ещё дышит, то, что от него осталось, продолжало дышать, и она рассмешила лейтенанта, потому что её рвало, и она никак не могла остановиться, и рвать было уже нечем, но её тело всё равно пыталось, а лейтенант продолжал смеяться.

 

Читать дальше

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2015
"27 Ounces", Chatoyance, 2012
Перевод: Многорукий Удав, Веон, октябрь-ноябрь 2015