Карта распространения Барьера по земному шару (полная версия)

Автор: Chatoyance
Перевод: Веон, Многорукий Удав
Оригинал

Начало
Предыдущая глава

Глава 6
Чашка идентичности

Обернувшись, Райан увидел, как из разрушенного здания выходят четверо его звероподобных преследователей. Из кулака у Длинного свисала цепь с шипастым грузом, которую он начал раскручивать над головой.

— Тебе не уйти от нас, сраный урод.

Толстяк держал железную бейсбольную биту, утыканную не очень чистыми на вид гвоздями. Он лишь гадко захихикал.

У Тихого в каждой руке было по ножу. Он двигался как змея, и его глаза не выдавали ни капли эмоций.

Последней из четверых была женщина. Она звала себя Робертом и могла убить, если её называли девушкой. Она не носила никакой майки, и её потные грязные груди тряслись в такт шагам. В руках она держала винтовку и была вожаком всей группы. Каких-то несколько минут назад она была нанимателем Райана, но с тех пор их отношения резко испортились.

— Тебе незачем этого делать. У тебя есть гораздо более важные занятия, Роберт. Я просто уйду, далеко-далеко. Ты меня никогда не увидишь. Я всегда был тебе полезен, Роберт, так дела не делаются. — Райан крадучись отступил на несколько шагов, держа руки возле карманов.

— Никто и не говорит о делах, говнюк. — Роберт была очень мстительной женщиной и славилась экстравагантными выражениями недовольства. — Ты сам прекрасно знаешь, о чём я. С такими уродами, как ты, у меня разговор короткий.

Райан бегло осмотрелся вокруг. Он стоял посреди открытого пространства в городских руинах. Бежать отсюда было некуда: куда бы он ни пошёл, Роберт и её головорезы его найдут. Они, вероятно, знали этот район лучше него. Они его не отпустят. Но он не хотел пускать в ход это. Несмотря на всю узколобость его преследователей, он ни к кому из них не испытывал ненависти.

Главной угрозой была Роберт. Ему не хотелось этого делать.

— Рассыпаться.

По команде Роберта Тихий заскользил влево, пытаясь обойти Райана с фланга. Толстяк перестал хихикать и начал смещаться вправо. Длинный остался рядом с Робертом. Пока что.

— Роберт, кончай. Просто дай мне уйти. Я того не стою. Я никогда не делал ничего против тебя. Никогда тебя не подводил. Это просто мракобесие. И ничего больше. — Райан должен был попробовать договориться. Альтернатива ему не нравилась.

— Заткнись, чмо. — Роберт махнула рукой. Длинный, Тихий и Толстяк разом сорвались с места.

Райан выхватил из кармана пистолет и точным выстрелом вышиб Роберту мозги.

— Б...ДЬ! — крикнул Толстяк. — Б...ДЬ! Б...ДЬ! Б...ДЬ! — повторял снова и снова, словно какое-то заклинание.

— Господи, у чмошника пушка. — Тихий уже не был таким тихим.

— Роберта нет. Её нет. Её больше нет, — повторял Длинный в шоке.

Райан направил пистолет на Тихого.

— Твой ход, — сказал он так спокойно и уверенно, как только мог.

Он чувствовал, как внутренности у него в животе стягиваются в тугой узел, и было похоже, что он вот-вот наложит в штаны. Он поочерёдно бросил взгляд на каждого из троицы, всё время держа Тихого на мушке. Тихий сейчас был самым опасным из них.

— Эй, Райан, замнём, ладно? — сказал Толстяк. Ему теперь явно было не до смеха. — Это у Роберта были к тебе претензии, а не у меня. Каждый сам за себя, так? Чувак?

Последнее слово Толстый сказал с таким выражением, что в Райане тут же закипел гнев, придавая ему решимости.

— Валите отсюда. Живо, — прошипел он, глядя на них убийственным взглядом.

Все трое побежали, каждый по-своему. Толстяк драпанул как ребёнок. Длинный осторожно пятился, пока не смог развернуться и нырнуть в руины. Тихий простоял на месте дольше всех, и Райану это совершенно не нравилось. Тихий что-то просчитывал в голове, пока Райан сверлил его взглядом.

Наконец Тихий кивнул и улизнул прочь, машинально стараясь держаться в укрытии. Рука Райана ни разу не дрогнула, до последнего момента выцеливая Тихого, а потом то место, где он скрылся из вида. Райан простоял так ещё несколько минут.

Наконец он смог опустить пистолет и перевести дух. Руки у него тряслись, колени дрожали. Слава богу, что на прошлой неделе ему посчастливилось откопать в грязи этот одинокий патрон.

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

— Гуси-гуси-потягуси! — распевал персонапад Розалин уже какое-то время. Голографическое изображение мультяшной курицы в поварском колпаке висело над планшетом, хлопая крыльями и размахивая деревянной ложкой, которую держало в лапе.

Розалин плохо спала. Она смутно помнила череду тревожных снов и приливов изжоги.

— Гуси-гуси-потягуси!

Пастерн шлёпнула эфемерную курицу рукой, которая просто прошла сквозь картинку, но планшет распознал жест и несушка закружилась на месте, прижимая крыло к распухшей щеке и громко плача. Мда, очень удовлетворяет.

Заткнув не в меру жизнерадостный будильник, доктор Розалин Пастерн принялась за свой утренний моцион. Набрав в рот глоток "Нанорина", она подождала положенные двадцать секунд, пока молекулярные машины не уничтожат всю бактериальную микроплёнку у неё во рту, затем сплюнула в раковину и прополоскала рот водой. Иметь лишнюю воду для подобных вещей было настоящей роскошью и одним из преимуществ её работы. Вода для питья и вода просто для того, чтобы прополоскать рот. Персоналу Бюро полагалось от двух до трёх стандартных мирокорповских рационов воды. К услугам Розалин было девять кварт питьевой воды в сутки. Настоящая роскошь.

Одевшись и причесавшись, доктор Пастерн направилась в столовую. Завтрак начинался в семь, а значит, у неё был ещё целый час, чтобы прийти в чувство. Розалин никогда не была жаворонком, так что каждый день просыпалась с трудом. Раннее расписание было разработано специально для того, чтобы подготовить конверсантов к сельскому, как считалось, образу жизни, который их ждал по ту сторону Барьера. Очевидно, заправилы корпорации понятия не имели, насколько рано начинался день на доиндустриальной ферме. Учитывая это, Розалин не жаловалась: подниматься каждое утро в шесть и так уже было не сахар, и она определённо не собиралась никого наставлять по этому поводу на путь истинный.

Розалин взяла свой привычный стаканчик "чего-то не совсем не похожего на кофе" и направилась к выходу на крышу здания Бюро. Это тоже было частью утреннего ритуала: жаркий, душный смог Сан-Франциско щипал ей глаза и лицо, заставляя как следует проснуться. Остатки урагана Миши уже должны были рассеяться, так что наверху теперь всё наверняка пришло в норму. Розалин вспомнилось, как она вчера смотрела на верхушку Эквестрийского Барьера за облаками. Это было изумительное зрелище. Она попыталась представить, каково тут было раньше, когда мир ещё не покрылся вечным пологом смога.

Дверь оказалась приоткрыта, и через щель на лестницу дул странный ветерок. Ветерок был прохладным и совсем не едким. За дверью слышались голоса. Что за чёрт?..

Розалин, держа в одной руке свой почти-кофе, открыла дверь и обнаружила на колоссальной крыше бывшего комплекса "ЭплСофт" небольшую толпу . Тут был доктор Чандра из 013, и рецепционистка из 041, и даже Гросвенор, директор Бюро, равно как и многие другие из всех клиник в здании. Здесь же собрались новопони всех цветов радуги, а также ещё не конвертированные пациенты. Они тут устроили целое собрание!

Затем она поглядела наверх и поняла, что привлекло сюда толпу. Розалин поморгала, привыкая к яркому свету и необычному зрелищу. Небо было голубым — невероятно, чистейше голубым. Сплошная стена смога, опоясывавшая горизонт, постепенно сокращалась под натиском, кажется, сразу нескольких армий разноцветных пегасов. Каждый взвод летел в плотном строю, увлекая за собой конус смога, как будто обдирая его с неба. Время от времени один из взводов отклонялся от расширяющейся дыры в смоге и уводил свой конус тёмной облачной материи в сторону Эквестрии, теперь отчётливо видневшейся на горизонте. Это было невероятно.

Пастерн могла теперь разглядеть почти весь круг Барьера, поднимавшийся за горизонтом из Тихого океана. Всю несметную ширину щита Эквестрии было просто невозможно осознать. Розалин знала, что он был уже более четырёхсот миль в диаметре, а значит, большая его часть вышла за низкие орбиты. Верхушка купола находилась в вакууме, далеко за пределами атмосферы.

Что ещё изумительнее, в Эквестрии сейчас явно была ночь. По ту сторону искрящегося мыльного пузыря виднелось тёмное небо и, по всей видимости, луна. Купол был дверью в другую реальность, стократно превосходившую размеры самого пузыря, и у Розалин захватывало дух при мысли, что она смотрит через гигантское сферическое окно на невероятно огромное чуждое небо. С какого бы направления вы ни приближались к исполинской сфере, на той стороне всегда была только Эквестрия.

Барьер Эквестрии окружал дыру во времени и пространстве — сферическое гиперпространственное окно в иную вселенную. Но сейчас было слишком ранее утро, чтобы размышлять о таких материях. Слишком раннее. Розалин пришлось отвернуться и поглядеть в другую сторону, на почерневшие руины Сан-Франциско. Она отпила глоток почти-кофе. В нём был кофеин, а это самое главное.

Розалин бросила последний взгляд на голубое небо и арку Барьера. Она заставила себя поглядеть сквозь искрящуюся стену, где на тёмном фоне сияла невозможная луна. Интересно, если бы с их стороны не было так светло, смогла бы она увидеть там ещё и звёзды? Надо бы проверить, удастся ли ей сходить на крышу, когда эквестрийская ночь будет совпадать с земной. Теперь, когда небо стало чистым и, по всей видимости, собиралось таким оставаться и впредь, стоять на крыше стало гораздо интереснее.

Но с другой стороны, вид с крыши стал более пугающим: направляясь к двери, Розалин окинула взглядом широкий сектор Сан-Франциско, чёрный, выжженный и усыпанный руинами. Там, где радиация и руины позволяли, на обгорелых обломках росли мелкие скопления невзрачных построек — это была фавела, мировая трущоба. Бесчисленные ветхие хижины, дававшие кров ордам человеческих существ. Девятнадцать миллиардов людей на одном маленьком шарике. Розалин уже всё подсчитала: было невозможно конвертировать их всех, если только производство сыворотки резко не вырастет.

Она не могла спасти всех. Но она могла помочь тем, кто оказался на её попечении, в клинике 042 Бюро Конверсии Сан-Франциско.

"Травоядные", как вслед за Алекси все в клинике стали называть конверсантов, уже выстраивались в очередь к завтраку. Розалин проголодалась. Она подошла, чтобы взять поднос. Овсянка? Нет, её она уже ела вчера. О-о! Блинчики! Если они не из сена, она их возьмёт. Вообще-то, если хватит сиропа, то можно и из сена. Жить в Бюро было хорошо.

— Доктор Пастерн? — Бетани с озабоченным видом тронула её за плечо. — У нас, возможно, проблемы с нашей первой конверсией. Я думаю, вам нужно с ним поговорить.

— Можно это подождёт? Я ещё даже не завтракала, Бет! — Вид у доктора Пастерн и правда был не очень счастливый.

— Он говорит, что это крайне срочно. Слушайте, давайте я скажу Алекси, он соберёт вам завтрак, а потом занесёт? Сможете поесть, пока говорите с пациентом. Он очень настаивает. Вы что будете? — Бет и не думала никуда уходить.

— Оххх... чёрт. — Розалин не успела посмотреть всё, что было сегодня в меню. — Не овсянку. Блинчики, может быть. И ещё сока. И сироп! Если возьмёте блинчики, не забудьте про сироп. Где этот... кто бы он ни был? — Розалин ещё даже не сверялась с графиком конверсий. Проклятье.

— Его зовут Райан Никвист, двадцать шесть, это тот невысокий, с характером. — Бет потащила Пастерн прочь от очереди в сторону коридора, который вёл к лазарету и конверсионной.

Почему от неё ждут, что она будет помнить всех травоядных? Этим должна Бет заниматься! Розалин припомнила вчерашние милые выходки Каприс перед её конверсией, и попыталась замяукать, царапая рукой воздух, как киска лапой.

— Вы... в порядке, Роз?

Ладно, не получилось.

— Эм... да, разумеется. Всё хорошо. Просто... не важно.

Оставь милые штучки тем, кто действительно умеет быть милым. Розалин мысленно сделала пометку больше не пытаться этого повторить.

Тем временем Бетани уже тащила её в лазарет.

— Райан? Это доктор Пастерн. Я закрою дверь, никто снаружи ничего не услышит, так что вы сможете спокойно рассказать ей про свою проблему. Скоро кто-нибудь подойдёт принести ей завтрак, просто чтобы вы знали. — Сказав это, Бет ушла, закрыв за собой дверь.

Райан был несколько коротковатым юношей, с довольно тонкими чертами лица. Носил он что-то вроде мешковатых брюк и просторной куртки с обрезанными рукавами. Его русые волосы были коротко и неровно обрезаны, вероятно, каким-нибудь острым камнем или обломком металла, найденным в руинах. Розалин отметила заметно развитую мускулатуру рук — скорее всего, парень регулярно качался. Обычный набор опухолей — одна на предплечье, другая на щеке. Также у него было немало шрамов, и судя по их расположению и ширине, остались они от весьма неприятных стычек.

— Мне нужно с вами поговорить. — Юноша выглядел нервным и даже дрожал.

— Это я поняла. Я пропускаю завтрак, а ваша конверсия назначена через час. Так в чём же проблема? — У Розалин заурчало в животе.

— Это... немного личное. Я не хотел, чтобы кто-нибудь ещё услышал, окей? Врачебная тайна, она ведь ещё считается, да? — Глаза Райана бегали из стороны в сторону, как будто он ожидал внезапного нападения.

— Что бы это ни было, я постараюсь сохранить это в тайне. Но вы должны понимать, что если ваша проблема как-то затрагивает Конверсию, будь то запрещённые имплантанты или незаконные улучшения, моя ассистентка тоже будет присутствовать там, а подобные вещи просто выскакивают из тела в процессе. Она всё увидит, потому что будет помогать мне. Но не волнуйтесь. Если честно, мне абсолютно всё равно, что вы...

— Да нет. Там нет ничего такого. Дело не в этом. — Молодой человек ещё больше занервничал.

— О...кей. Тогда скажите мне, в чём же дело. — Пастерн села в кресло перед гипертерминалом и попыталась расслабиться. Ей очень, очень хотелось есть.

— Слушайте, мне нужно, чтобы вы сначала ответили мне кое-что. — Райан очень настойчиво смотрел на неё.

— Да, и что это?

— Вы религиозны? В смысле, вы не относитесь ни к какой мегацеркви, или к Исламской Республике, или к чему-то такому? — произнёс он сердито и будто бы с вызовом.

— Не вижу, что это меняет, но нет. В принципе, я почти атеистка, если вам это поможет.

Вообще-то Розалин считала себя скорее агностиком, но атеистка звучала куда круче и к тому же, пусть даже она допускала некоторые... странные... феномены, технически под определение всё равно подпадала.

Райан облегчённо перевёл дух. Он несколько раз вдохнул и выдохнул и хлопал себя по ноге, пытаясь успокоиться.

— Окей. Окей, замечательно. Просто замечательно. — На секунду Райан замолчал, прежде чем продолжить, теперь уже гораздо менее взволнованно: — Это желе... та штука, которую вы используете, чтобы делать из людей пони? Она ведь работает на ДНК, так?

Пастерн была не вполне уверена, к чему он ведёт, но решила пока подыграть:

— Более или менее так. Сыворотка понификации преобразует человеческие ткани в эквестрийские, пользуясь шаблоном, извлечённым из эквестрийского эквивалента ДНК. Программа наномашин начинает с собственного нуклеинового материала пациента, затем производит серию интерполяций, постепенно преобразуя один шаблон в другой, грубо говоря. Вы это имеете в виду?

— Нет. Да. То есть, я хочу сказать, то, чем ты станешь, оно ведь основано на том, что уже есть в твоём ДНК, так? — Райан теперь выглядел встревоженно. Это было видно по его глазам.

— Попросту говоря, да, это так. Даже эпигенетические признаки могут влиять на трансформацию до какой-то степени; высокоинтеллектуальные люди в среднем чаще становятся единорогами — такого рода вещи. Тут нет абсолютной гарантии... А! — Теперь Розалин понимала. Это был ТОТ старый вопрос. Парень скорее всего хотел стать пегасом. Они всегда хотели выбирать. — Слушайте, слушайте, я всё поняла. Нет, вы никак не можете выбрать, пони какого вида станете. Мы не можем намеренно сделать вас пегасом или единорогом. — Они всегда хотели стать кем-то из двух, никто не хотел становиться земным пони.

— Нет! Дело не в этом. Мне вообще наплевать, будут ли у меня крылья или магия! — В глазах Райана на мгновенье вспыхнула ярость. Это было даже страшно. — Моя проблема совсем в другом.

Разговор двигался в никуда.

— Ладно. Мистер... Райан. — Пастерн уже успела забыть фамилию пациента. Ей нужна была еда, чёрт возьми! — Пожалуйста, успокойтесь и просто скажите мне, что именно вам от меня нужно. Я сохраню это в тайне, если смогу, и я не буду вас осуждать. Я здесь только затем, чтобы делать свою работу, а именно — проводить конверсии. Вот и всё. Так что скажите мне н...

В дверь постучали.

— Подождите минутку. Я ещё не завтракала и просто умираю от голода. — Розалин буквально подскочила к двери, прежде чем её открыть. В коридоре обнаружился Алекси с подносом.

— Я взял вам блинчики, сок, маффин с черникозаменителем и ещё насыпал немного ягод, только не знаю каких. О! А ещё я принёс вам два контейнера с сиропом. — Алекси ещё раз оглядел поднос, который держал в руках. — И масло. Сойдёт?

Розалин так бы и обняла Алекси, но решила остаться профессионально корректной. Оставь милые штучки тем, кто действительно умеет быть милым, напомнила она себе.

— Идеально, просто идеально. Большое тебе спасибо, Алекси. — Розалин со страхом ждала того дня, когда Алекси станет пони и уйдёт, она не могла себе представить клинику 042 без Алекси. Без него тут всё просто развалится. Ах да, еда! Она забрала у Алекси поднос. — Извини, у меня клиент. Пока!

Пастерн плотно закрыла дверь, затем поставила поднос на стол возле гипернет-терминала.

Снова сев в кресло, она начала выдавливать масло на блинчики.

— Хорошо, продолжайте, просто расскажите мне, в чём ваша проблема. Не стесняйтесь, я здесь уже чего только не наслушалась.

Райан поскрёб нечёсаный ёжик русых волос.

— Окей, док. Я — трансмужчина.

Кроме этого. Конкретно такого она ещё не слышала.

— Транс...мужчина? То есть, трансчеловек? В наши дни все немного транслюди...

Сироп! Божественный сироп. На вкус лишь отдалённо кленовый, но зато его было много. Ах, как же хорошо, подумала она.

— Нет, док, я хотел сказать, что... — Парень замолчал и нехотя выдавил из себя: — Я — транссексуал. Я транссексуальный мужчина. Я родился... девочкой. — Последнее слово он произнёс так, будто это было что-то вроде "чудовище". — Я сел на гормоны сразу, как только узнал, что это такое. Я делаю инъекции тестостерона каждый раз, когда удаётся его достать.

В фавеле это должно быть непросто, подумала про себя Пастерн. Любые медицинские припасы были практически недосягаемы для среднестатистического человека.

Хм-м. Ей уже приходилось читать статьи об этом расстройстве. Гендерная дисфория, отличная от интерсексуальности, но родственная с ней. Нейрологическая интерсексуальность, вот так. Люди, родившиеся с гендерными центрами, настроенными на другой пол. Иногда проявлялись и физиологические симптомы... мелкие изменения в морфологии тела. Она вызвала список статей по теме на терминал, облизнув перед этим пальцы. М-м-м, сироп.

Да... вот оно. Загрязнения в окружающей среде, определённые эпигенетические отклонения, были обнаружены некоторые признаки наследственности, но слабые... так-так, разработка нейронных интерфейсов выявила, что некоторым людям попросту достаются мозги с прошивкой не от того пола. Стандартное лечение... гормоны, хирургия — для элиты, разумеется. Но для остального человечества... чёрный рынок гормонов, подпольные клиники и прочая уличная медицина, которую могло себе позволить большинство людей. Тяжкая ситуация. Однако... эти люди действительно были на грани отчаяния. Для них это был вопрос жизни и смерти.

И тут её озарило. Теперь она поняла, в чём проблема. Сыворотка понификации определяла физический пол новопони по генотипу. Дело было исключительно в хромосомах. Райан боялся, что если он конвертируется, то станет кобылицей вместо жеребца, и его кошмар начнётся заново.

И это объясняло его осторожность, вопросы по поводу религии и прочего. Когда мегацеркви принудили проявлять терпимость к гомосексуальности, взамен они ополчились на транссексуалов. Это объясняло и многочисленные шрамы. Должно быть, у Райана была очень нелёгкая жизнь.

— Сколько себя помню, я всегда знал, что я парень, док. — Райан немного успокоился, и его потянуло на откровенность. — Мама говорила, что даже когда я был ребёнком, то вёл себя как мальчик. Мне нравились мальчишечьи занятия, я был довольно хулиганистым пацаном, всё время что-нибудь разбивал. Я играл с мальчишками. Вот где мне было самое место.

Пастерн торопливо набивала рот блинами. Они оказались немного "зелёными" на вкус, так что это, видимо, были всё-таки блинчики с сеном или люцерной, но после шести месяцев в Бюро ей такое уже почти что начало нравиться. К тому же сироп может исправить всё. Теперь это был её личный девиз.

— Однажды я коротко обрезал себе волосы и сказал, что я мальчик. За это меня выкинули на улицу, и вернуться я уже не пытался. Я делал всё, чтобы выжить. Не буду врать, я делал довольно... спорные вещи. Но я не плохой парень. Только если не было выбора. Я никогда никого не убивал... ну, только из самозащиты. Я не работал сборщиком, только челноком. — Очевидно, Райан говорил о подпольной торговле органами. Логично, ведь это был один из немногих открытых для него вариантов, как получить доступ к медицинским припасам, таким как тестостерон и шприцы. Сборщики насильно забирали жизненно важные органы у людей в фавеле, не заботясь о том, останутся ли они живы. Челнок же доставлял живые органы к точкам сбора, где они продавались на нужды элиты.

На секунду Пастерн охватил гнев на Райана, но с другой стороны, что бы она сама стала делать, если бы подобная работа была её единственной надеждой? Она перечитала на терминале раздел об уровнях отчаяния среди трансгендеров. Согласно описанию, для них это было подобно непрерывной пытке. Самоубийства среди были очень распространены. Только операция по смене пола исцеляла их, а такие возможности для большинства этих людей считай что не существовали. Похоже, до Коллапса ситуация была не настолько суровой.

— Думаю, я вас поняла, Райан. Во-первых, всё в порядке. Я вовсе не вижу в этом проблемы и даже хочу вам помочь. Во-вторых, это нечто новое для меня. Вы мой первый трансмужчина, мой первый трансгендерный пациент, так что будьте снисходительны. И в-последних, я думаю, что у нас уже может быть готовый ответ, а если и нет, то я готова его поискать.

Райан внезапно хлопнулся на смотровой стол, на котором сидел, и громко с облегчением вздохнул.

— О господи, док. Вы не представляете, какое облегчение это услышать. — Розалин заметила, как его лицо напряглось, как будто он подавлял какую-то сильную эмоцию. — Вот... чёрт. — Райан издал ещё один тяжёлый вздох.

— Пожалуй, мне стоит прояснить пару вещей. — Доктор Пастерн прервалась, чтобы откусить маффина и глотнуть неопределённого цитрусоподобного сока. — Сыворотка понификации делает кобылицу или жеребца в зависимости от хромосом пациента. В вашем случае мы можем предположить, что у вас две X-хромосомы, а не XY, так что если я конвертирую вас как есть, то вы станете кобылицей. Это не то, чего мы хотим. — Пастерн попыталась ободряюще улыбнуться.

— Так что же нам делать? — Райан снова уселся на столе, опираясь на свои изрезанные мускулистые руки, и с надеждой посмотрел на доктора.

— Пол не определяется только лишь хромосомами. Есть много случаев, когда человек рождался с одним полом, а позднее в течение жизни выяснялось, что у него, скажем, две X-хромосомы, хотя он мужчина, или XY, если женщина. Они не дисфоричны, их устраивает их пол, просто их хромосомы оказались противоположны их полу и гендеру. На этом основании в прошлом дисквалифицировали немало спортсменов. К огромному, наверное, их удивлению.

— Ужасному, я бы сказал. Есть шанс, что у меня уже нужные хромосомы? — Райан смотрел на неё с большой надеждой.

— Хотя такое возможно, боюсь, шанс не настолько велик, чтобы возлагать на него надежды. Простите, Райан. — Доктор Пастерн тревожно нахмурилась. — Когда сыворотка понификации только разрабатывалась, она могла превращать людей исключительно в кобылиц. Это была ярко-красная жидкость, в отличие от универсальной пурпурной, которой мы пользуемся сейчас. — Она на секунду опустила глаза, затем вновь подняла голову. — Её сделали на основе всего нескольких образцов, все они были взяты у эквестрийских кобылиц. Та ранняя сыворотка работала, но вышла из употребления. — Лицо доктора стало грустным. — Кое-где, правда, осталось несколько бутылей. Они нам, правда, не помогут.

Есть также люди с лишними хромосомами или мозаичной генетикой — это когда одни клетки XX, другие XY, и они разбросаны по всему телу. И ещё бесчисленное множество вариаций. В общем, природа совершает много ошибок. И нам приходится принимать их в расчёт. — Доктор Пастерн вызвала на экран изображение двух контейнеров — голубого и розового. — Эпигенетические регуляторы. Они позволяют преодолеть эти проблемы. Розовый включает женскую конверсию, голубой — мужскую. Если бы ко мне пришёл кто-то с Кляйнфельтером, или моносомией, или тройной X, или ещё чем-нибудь, я бы смогла переопределить решение, которое принимает сыворотка. Так, стоп... вообще-то, здесь даже есть корпоративное предписание на эту тему.

Розалин принялась рыться в базе данных, Райан с интересом наблюдал.

— А! Я же помню, что что-то видела! — Лицо Пастерн просияло триумфом. — Я просто не думала, что когда-нибудь увижу кого-то из вас. Без обид.

— Замётано. Вы только помогите, — улыбнулся Райан.

— Давайте посмотрим... в случае, если конверсант представляется как... окей... да... вот. Хм-м-м... Похоже, у мировой корпорации строгие правила по поводу трансгендеров, и вы будете рады услышать, что они полностью вас поддерживают. Мне полагается помочь вам приобрести в ходе Конверсии предпочитаемую половую идентичность, если только это не повлечёт за собой травму или увечье... — Пастерн умолкла на некоторое время, читая про себя. — В общем, корпорация на вашей стороне, даже если я против. Но вам везёт вдвойне, потому что я рада помочь. Незачем становиться пони, чтобы потом снова страдать.

— И что мы сделаем? Впрыснем голубого сиропа в фиолетовый сок, и я выйду жеребцом? — Райан горел энтузиазмом.

— Есть и такая возможность. Но я хочу быть абсолютно уверена, прежде чем мы это попробуем. Ваша ситуация — не случай обычной генетической аномалии или интерсекса. Скорее всего, ваши хромосомы нормальны, вы просто выросли с мозгом одного пола и телом другого. Я не уверена, что эпигенетического регулятора здесь будет достаточно. Мне нужно изучить материалы. — Доктор Пастерн задумалась на минуту. — Знаете что... давайте мы вас поменяем с тем, кто должен был конвертироваться в два ноль-ноль, и, может быть, к тому времени у меня будет ответ. Вас это устроит?

— Абсолютно, док! Вы не представляете, как я вам благодарен за то, как вы к этому подходите. Ох, док, знали бы вы, какое это облегчение. — Райан немного размял руки и шею. — Как скажете, так и сделаем.

— Только один вопрос. — Пастерн окликнула Райана, когда он уже спрыгнул со стола и подошёл к двери. — Вы спохватились чуть ли не в последнюю минуту. Почему было не сказать об этом в начале пребывания здесь? У вас ведь было целых две недели!

Райан смущённо потупился.

— Я прочитал эту тему про гены только сегодня. Бродил по нету в публичном киоске и... в общем, я немного запаниковал, если честно.

— Понимаю. Сделаю, что смогу. Да, вы не могли бы сказать Бет, чтобы она ко мне зашла?

— Конечно, док! — Райан широко улыбнулся.

Распрощавшись с пациентом, Пастерн смогла навалиться на завтрак в полную силу. Ах, если бы только у них подавали ещё и бекон. О... бекон. Ну почему эквестрийцы обязательно должны быть вегетарианцами? Это нечестно.

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

Райан вошёл в кафетерий. Завтрак успел закончиться, и персонал занимался уборкой. Вдруг Райан понял, что очень голоден. Кажется, разговор с доктором Пастерн подзатянулся.

Женщина средних лет убирала с прилавка контейнер с остатками овсянки.

— Извините? — обратился он к ней.

— Чем могу помочь?

Райан заметил, что на бейдже у неё на груди было написано "Мириам". Он видел её и раньше, только никогда не обращал внимание на имя.

— Я... вроде как пропустил завтрак. Мы разговаривали с доктором Пастерн... в общем, у вас не осталось чего-нибудь для меня? Я не очень разборчивый. Что угодно было бы супер. Я очень голоден. — В животе у Райана заурчало.

— Ай, да без проблем. Сейчас посмотрю. — Мириам стала копаться в ящиках и контейнерах с остатками сегодняшнего завтрака. — У меня тут осталось немного очень славной люцерны! — Она подняла пучок завядших ростков и улыбнулась.

— Сомневаюсь, что смогу это прожевать. Или переварить. А есть... человечья еда? — Райан чувствовал себя немного глупо. Он мог дождаться конца завтрака, прежде чем говорить с доктором. Он так разволновался.

— Эх! — Мириам снова поворошила коробки. — Ещё есть остатки маффинов и холодный блин. Будете брать?

— О боже, да. Пожалуйста. — После жизни в руинах даже объедки с бюрошной кухни казались приличным обедом. Мириам выложила ему остатки на бумажном полотенце, и Райан с жадностью налетел на еду. Маффины были хороши, да и блинчик оказался весьма кстати, пусть даже холодный.

— Да вы, я смотрю, и правда голодны. Уж извините, что не нашлось ничего получше. — Мириам снова принялась за уборку.

— Спасибо вам... Мириам. Спасибо вам большое! — Райан старательно улыбнулся, прежде чем развернуться и уйти.

Еда помогла. Райан чувствовал себя намного лучше, как физически, так и эмоционально. Он скрывал свой секрет так долго, что теперь, рассказав о нём кому-то, чувствовал какое-то странное облегчение. Было очень приятно осознавать, что человек, которому он рассказал, отнёсся к нему с пониманием и захотел помочь. Это была редкость, большая редкость.

Сохранять свою тайну от всех в Бюро было очень трудно. К счастью, его сосед по комнате — Натан — был юн и не очень догадлив. Это помогало. Но Райану всё равно пришлось изобрести объяснение, почему он предпочитал спать в куртке. Как-то раз Нат вошёл в их комнату как раз в тот момент, когда Райан снял куртку, и слава богу, что он ещё не успел разбинтовать грудь. Боевые раны — вот то объяснение, которым он воспользовался, и Натан вроде бы купился. Уже много раз Райан подумывал пойти к уличному мяснику, чтобы тот отрубил ему эти проклятые штуки, но слишком хорошо представлял свои шансы выжить после этого.

Иногда, правда, удержаться было очень трудно.

Райан потёр жиденькие волосёнки у себя на подбородке. Он не делал инъекций тестостерона уже почти месяц, и было видно, что чёртово тело начинает восстанавливаться. Если бы только он смог нормально понифицироваться, все его проблемы были бы решены. У него было бы мужское тело, которое и полагалось ему с самого начала. В сравнении с этим копыта были сущей мелочью.

Чем бы заняться, пока он ждёт доктора Пастерн? Занятия он уже все прошёл. Писать на эквестрийском, правда, у него совершенно не получалось, и язык для человека оказался абсолютно непроизносим. Преподаватели утверждали, что эти начальные знания пригодятся в будущем, когда у него будет новый мозг, но он не представлял, чем это может помочь. Может, понификация заставляла старый котелок стать более гибким? Хотелось бы в это верить.

Не желая сидеть на занятиях по второму разу, Райан решил поболтаться в общей зале. Может, там найдётся с кем поговорить. Не все постоянно были на занятиях.

Общая зала располагалась сразу же за приёмной, где у себя за стойкой сидела Бетани. Столовая находилась по другую сторону от общей комнаты, а из неё уже начинался коридор, ведущий к лазарету и конверсионной. На другой стороне столовой были двери в санблок, снабжённый душевыми и множеством умывальников.

Из общей залы вело много дверей — они вели в комнаты, где жили многочисленные конверсанты. Центральную часть помещения занимали большие подушки, складные стулья и полубесформенный диван. Иногда здесь проходили какие-нибудь совместные мероприятия. За те две недели, что Райан провёл в клинике, люди и пони пели хором, читали разные истории и стихи, а однажды все вместе играли с надувным мячом. Они перебрасывали его друг другу, отбивая кто руками, кто носом. Было весело, пока мяч не лопнул.

Диван сейчас был занят. Райан узнал человека, сидевшего там: его звали Логан. Райан припомнил несколько вечеров, наполненных ожесточёнными спорами. Логан любил схватываться с другим конверсантом по имени Элайджа, и тема споров всегда была одна и та же: религия. Элайджа был фанатично за, Логан так же фанатично против. В один из вечеров спор вышел настолько жарким, что Бетани пришлось их разнимать, чтобы другие смогли поспать.

Логан сидел на бугристой массе дивана с потерянным видом.

— Чё как, чувак? — сказал Райан вместо приветствия.

— Этот суеверный дурак сейчас конвертируется. Надеюсь, Эквестрия сможет пережить таких, как он. — Логан протянул руку куда-то назад, взял с пола возле дивана стакан с чем-то и отхлебнул немного. — Пфе-е-е.

Райан присел на складной стул.

— Эквестрия большая, и говорят, с каждым днём становится ещё больше.

Так говорили пегасы, летавшие с Земли в Эквестрию и обратно, и им было что рассказать. Великий Барьер, расширявшийся из Тихого океана, имел в Эквестрии близнеца-брата — огромный пузырь, в котором отражался вид Земли. Шар на Эквестрийской стороне был меньше, но каждая точка на нём соответствовала точке шара на Земле. Они были двумя сторонами одной и то же сферической дыры в многомерном пространстве.

Эквестрийский шар возвышался среди песков огромной пустыни, начинавшейся сразу за зелёными полями, которые большинство людей знало по записям первых зондов, допущенных внутрь. Территории за пределами той зелёной страны постоянно расширялись, порождая всё больше пространства в Эквестрийской Вселенной. По мере того как жители Земли уходили в Эквестрию, их расселяли по новым землям, чтобы заселить и обустроить их. Вот куда должны были отправиться несметные миллиарды землян, и по мере того, как они обживались на новых местах, расширялись и зелёные границы Эквестрийского государства.

Земля постепенно поглощалась, переваривалась, и пополняла собой Эквестрию в том другом пространстве. Масштабы происходящего поражали воображение.

— Наш мир довольно велик, и в то же время всего лишь горстки людей хватало, чтобы уничтожить целые цивилизации. Кортес против ацтеков, францисканцы в Южно-Американской зоне, захват Великобритании мусульманами — все эти завоевания начинались с горстки людей. Если люди, подобные Элайдже, станут пони, мне страшно за Эквестрию. — Логан потянулся и закинул руки за голову. — К счастью, вскоре за ним последую я. Быть может, мне удастся уравновесить его в общей картине.

Райан наклонился вперёд, оперевшись руками на колени и глядя в пол.

— Вы двое здорово вцепились в эту тему. Элай немного двинут на религии, но...

— Ты знал, что он считает себя миссионером, да? — Логан снова отпил из стакана глоток... сока?

— Ну, он вроде как думает, что сможет спасти пару понячьих душ. — Райан уже начал сомневаться, что идея прийти сюда была такой уж хорошей.

— Души! Спасение! Опять пошло-поехало. Видишь, он собирается забивать наше человечье дерьмо в головы целому новому виду. Эквестрийцы пребывают в блаженном неведении ото всяких там религий, как мы их знаем. Насколько можно судить, у них светская по самой своей сути цивилизация! Сама идея "церкви" так же чужда для них, как для нас хвост. Последнее, что им нужно, это наши нелепые тлетворные верования! — Логан, похоже, был основательно взвинчен.

— А как же те две Принцессы? — Райан почувствовал, что увлекается спором. — Они как богини, чувак. Они поднимают солнце и луну, и украшают небо звёздами. Разве пони им не поклоняются?

— Не поклоняются. Судя по тому, что я слышал, правительницы Эквестрии не почитаются как божества. К ним проявляют почтение, это да, но пони не строят соборов в честь Селестии и Луны, и никто им не молится. Всегда и везде их называют "Принцессами", а не богинями, или божествами, или духами. А что до поднятия солнца и луны — так это старый фокус; египетские фараоны тоже проворачивали этот трюк, вся магия здесь заключается в том, чтобы пораньше встать. — Логану пришлось отпить ещё глоток. Похоже, разговор его изрядно выматывал.

Райан был не из тех, кто легко сдаётся.

— А как же магия? Вайлдфлауер могла поднимать своим рогом вещи, и ты сам видел, как она превратила тарелку в вазу. Магия, чувак!

Вайлдфлауер была единорожкой-новопони, которая демонстрировала удивительный талант к магии с самого первого дня после конверсии. Сейчас она уже успела отплыть в Эквестрию.

— Опять вы за своё. Слушай... Райан, верно? — Логан сел прямо, раззадоренный спором. — Магии нет. Магия — это просто слово, которым люди называют любую технологию, которую до конца не понимают. А тут перед нами целая новая вселенная, и там, вероятно, действуют другие физические законы. У нас нет никаких доказательств, что то, что делают единороги, является "магией", это может быть просто иллюзией! Или у них может быть какая-то продвинутая технология, что-то вроде эквестрийского импланта или улучшения, которое помещается в роге...

— Чувак... Ваза, которую сделала Вайлдфлауер, стоит прямо вон там! Это не иллюзия, посмотри на неё. Ты же сам всё видел! — Райн показал в сторону небольшого книжного шкафа, стоявшего между двух дверей. На самой верхней полке стояло творение Вайлдфлауер, наполненное уже завядшими стебельками сена.

— Значит у них там имплантирован молекулярный реконструирующий луч. Или рог служит антенной для управления какой-нибудь техникой, которая размещена в самой Эквестрии. Что-нибудь вроде "машины Крелла", или телепортирующего луча, или чего-то ещё в этом роде. Но это не магия! — Чего у Логана было не отнять, так это страстного отношения к теме.

Но Райану наскучил спор. У него сейчас были другие заботы.

— Ладно, чувак, как скажешь. Я предпочитаю верить, что это магия.

Райан поднялся, собираясь пойти... в общем-то, куда угодно ещё.

— Видишь? Верить! В этом-то вся и проблема! Если ты полагаешься на веру, то ты полагаешься на беспочвенные утверждения, которые... — но к тому времени Логана уже не было слышно, потому что Райан вышел в холл клиники, где, как всегда, сидела за стойкой Бет.

— Ну как, у вас с доктором Пастерн всё наладилось?

"Бет — хорошая женщина, хотя и любит покомандовать," — подумал Райан.

— Она сейчас работает над моей проблемой. Говорит, сделает всё, что сможет, нужно только набраться терпения. — Райан решил, что неплохо бы прогуляться, и направился к двери.

— Если что-нибудь можно сделать, доктор Пастерн обязательно этого добьётся. Она блестящий врач. В чём бы эта проблема ни была, если решение есть, она его найдёт.

Было приятно это слышать. Райан очень надеялся, что так оно и будет.

Выйдя из клиники 042, Райан очутился в гулких просторных пещерах бывшего комплекса "ЭплСофт". На пересохший фонтан с мёртвыми деревьями падал утренний свет, попадавший сюда через большие окна, перекрещенные гигантскими опорными балками. Если пойти прямо, то отсюда можно было попасть к западному выходу из Бюро.

Металлическая лестница вилась вверх по огромному зданию, переходя от одного яруса к другому. Там, на этих подвешенных в воздухе этажах, размещались другие клиники Бюро Конверсии. А после них, на самом верху, находилась крыша. К ней надо было довольно долго карабкаться, но Райану сейчас не помешала бы тренировка. Он чувствовал необходимость работать мускулами, нагрузить себя до предела — это очищало его мысли. Значит, на крышу.

Райан поставил ногу на первую ступень и начал взбираться по лестнице, минуя другие клиники Бюро, на ходу вспоминая своё детство в Лос-Альтосе и Маунтин-Вью. Мама пыталась его понять, она хотя бы рада была воспринимать это как его "пацанистость", но вот отец... отец был так же нетерпим и ограничен, как Роберт.

Роберт была хорошим нанимателем, до поры до времени. Райан усердно трудился на роли челнока, перевозя органы агентам в доках. Многие члены элиты жили на гигантских кораблях-островах далеко в океане, а их агенты непрерывно занимались поиском вещей, которые были им нужны. Работа челноком открывала Райану доступ к медикаментам, а без регулярных инъекций тестостерона его предательское тело стремилось бы вернуться в своё естественное состояние. Неимение пениса и необходимость каждый день бинтовать грудь уже было довольно мучительным, но если долго не принимать тестостерон, то от этого могли начаться месячные, а это был уже верх унижения. Ни один мужчина никогда в жизни не должен такого испытывать.

Уж лучше получить ещё одну пулю, чем терпеть это. И дело было не только в том, что это было грязно и неприятно — это забирало самую его суть. Это отрицало его мужественность. Это было величайшее унижение, которому могло подвергнуть Райана его жестокое тело.

Райан тяжело дышал, ускоряя темп. Он любил работать мускулами, ему хотелось стать настолько сильным, насколько он сможет.

Роберт случайно узнала о нём. Райан не ожидал такой сильной реакции от этой женщины. Она жила так, словно была мужчиной, и Райан полагал, что если кто и сможет его понять, так это его босс. Но у Роберта оказались очень строгие представления о том, что правильно, а что нет. Похоже, она считала совершенно нормальным взять себе мужское имя и вести себя как можно брутальнее, но только если не переступать черту пола. Для Роберта это служило актом женского самоутверждения, и она очень ясно давала понять, что является женщиной, и невероятно гордилась этим.

Стоило ей случайно узнать о Райане, как она немедленно решила порвать его контракт — и его самого. Райан не хотел в неё стрелять. Она очень ему помогла, когда ему совершенно некуда было пойти, а теперь категорически отказывалась оставлять его в живых. Что с ней было не так? Почему это так важно, что он не видит в себе женщину, что он считает себя мужчиной, как бы ни выглядело его дурацкое тело? С чего это так её заботило?

С чего это вообще заботило всех? Люди безумны. Это был единственный разумный ответ, который Райан мог предложить.

Дверь на крышу открылась, впуская на лестницу незнакомое ощущение. Было прохладно. Почти холодно. Сан-Франциско всегда был знойным, душным городом, запекающимся, словно в духовке, под облаком смога, прозрачного для инфракрасного света и ультрафиолета, но плохо пропускающего видимый свет. Но сейчас смога не было, и жара пропала. Голубое небо простиралось до самого горизонта. Однако и это было не самое изумительное.

Внутри гигантской арки Эквестрийского Барьера расцветало второе утро.

Райан быстро подошёл к парапету. Там, за горизонтом, внутри необъятного купола на медленно светлеющем жёлтом небе поднималось второе солнце. Райан поглядел направо — туда, где солнце Земли прошло уже половину пути до зенита, затем снова посмотрел на юго-запад, в сторону Эквестрии, сиявшей в Тихом океане. Второе солнце. Оно было ярким, но, в отличие от солнца у него над головой, солнце Эквестрии не слепило ему глаза. Он некоторое время смотрел на удивительный диск и голубеющее за ним небо. Было похоже, будто он смотрит через какой-то автотуннель, только ведущий в совершенно другой мир.

В сущности, как-то так оно и было.

Где-то там, под этим вторым солнцем, в невероятной стране, лежал второй шанс Райана. Он попытался представить, каково это будет, когда его физический пол и гендер будут соответствовать друг другу. Он будет просто нормальным. Больше никакой борьбы, никаких страданий, просто нормальный парень. Как все.

Ну, вернее, просто нормальный жеребец. Все эти дела с утратой человечности. Куда уж без этого.

Впрочем, ему это было уже не важно. Не настолько. Пол — это идентичность, а идентичность важнее физиологии. Вот почему Райан знал, что он мужчина, невзирая на мнение его нынешнего тела. Его душа была мужской. Если его новое тело будет соответствовать ему, то уже почти без разницы, какого оно будет биологического вида. К тому же, должно же было выражение "сильный, как конь" откуда-то взяться, пусть даже на Земле больше не осталось лошадей, которых можно увидеть за разумные деньги.

Райану нравилось думать, что он будет сильным.

— Привет.

Голос был мягким и нежным. Райан обернулся и увидел кобылку персикового цвета с такой же персиковой, но более тёмной гривой. Это была та новопони по имени Каприс. Райан ещё засвистел, когда тот сотрудник клиники откусил от яблока, которое она держала во рту. Он тогда подумал, что это был очень классный жест.

— Привет. Ты ведь Каприс, да?

Райан всегда старался вести себя дружелюбно, но его ситуация вынуждала его держать со всеми некоторую дистанцию. Не было смысла с кем-то сближаться — его история неминуемо вызывала проблемы.

— Это я! Ву-у-у!

Каприс любовалась поразительным видом на Эквестрию, далеко за морем. В обоих мирах уже наступил день, и небо волшебной страны практически сливалось с земным.

— Там... дом. — Новопони произнесла слово с трепетом, но ещё и с изумлением, как от внезапного сделанного открытия. Ведь это действительно был теперь её дом, отныне и навсегда.

— Тебе, наверное, не терпится попасть в Эквестрию? — Райан сказал первое, что пришло на ум. Он не всегда знал, о чём говорить с людьми.

— Нет, не совсем. — Каприс подняла взгляд на Райана, её изумрудные глаза засияли в свете двух солнц. — Я хочу отправиться туда, я хочу прожить там всю оставшуюся жизнь, но... — Пони на секунду опустила глаза. — Я... жду кое-кого. Буду ждать столько, сколько смогу. Если он пойдёт со мной, то я без сожалений отправлюсь... домой. — Она произнесла это слово, словно пробуя на вкус, как будто оно не несло для неё никакого смысла до этого момента.

— Тот парень, с которым вы вчера ужинали?

Каприс покраснела. Ей всё ещё приходилось к этому привыкать.

— Да. Алекси. Мне очень дорог Алекси.

— Он будет дураком, если упустит такую красивую кобылку. — Райан подумал, что здесь в самый раз будет проявить любезность. И надо было признать, что для нечеловеческого существа Каприс была весьма привлекательна. Пожалуй, ему стоило начать приглядываться к кобылкам с этой стороны, учитывая то, кем он, как хотелось надеяться, очень скоро станет.

Каприс поглядела на Райана и улыбнулась, но затем улыбка на её лице сменилась озадаченным выражением. Она принюхалась, затем снова поглядела на Райана. Потом пригляделась получше. На секунду она опустила голову со странным выражением на мордочке, но затем внезапно просияла.

— Каждый ищет в Эквестрии что-нибудь своё. Я желаю вам от сего сердца, чтобы вы тоже нашли то, что искали.

Каприс смотрела на него тёплым, практически материнским взглядом, и Райан почувствовал, как что-то твёрдое и холодное у него в душе медленно тает.

Персиковая пони развернулась и поскакала к двери.

Райан не был уверен, что именно сейчас случилось, но у него были подозрения. Ему уже приходилось видеть такую озадаченность, но никогда ещё за ней не следовало тепла и доброты. Эквестрийские чувства. Они были острее человеческих. Каким-то образом эта новопони прочла Райана, заметила его, нашла какую-то аномалию в его теле, которая выдавала его историю.

Старые чувства страха и гнева всколыхнулись было в душе Райана. Но ведь она не отпрянула в ужасе, не попыталась его оскорбить. Её слова были добры, а этот её взгляд... в нём было нечто такое, что он и не думал увидеть в ком-то после такого открытия: принятие. Полное и безоговорочное принятие, лишённое всякого осуждения. Хотя нет... суждение-то, пожалуй, было, подумал он, но оно было исключительно в его пользу. И это было для него новым.

Ему не нужно было выпрашивать снисхождения, как с доктором Пастерн. Каприс просто предложила поддержку, как будто его ситуация была совершенно обычной. Вообще-то, доктор Пастерн, наверное, тоже согласилась бы ему помочь без прелюдий, если теперь подумать. Была ли Каприс такой и раньше, когда была человеком, или же правду говорят, что понификация меняет людей... делает их добрее?

Райан снова повернулся на юго-запад. Эквестрийское солнце успело подняться выше. В животе у юноши заурчало. Солнце Земли стояло в зените. Должно быть, приближалось время обеда. Райан поспешил вниз, не желая пропускать ещё и вторую возможность поесть.

▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ▀  ▄  ■

Доктор Пастерн уже почти отчаялась. Директива была чёткой: она должна помочь любому индивидууму, подобному Райану, достичь желаемой им половой идентичности при превращении в пони. Однако отыскать хоть какую-то информацию о том, как это, собственно, сделать, казалось практически невозможным. Она перерыла всю доступную литературу по теме, но вся она относилась только к стандартному человеческому транссексуализму, а не к вопросу выбора пола при понификации.

Здесь были уже известные ей статьи о первых тестах красной сыворотки, создававшей только эквестрийцев женского пола. Она нашла информацию о проблеме хромосомных аномалий и разработке эпигенетических регуляторов. Неужели никто, ни в одной клинике, ни в одном Бюро ещё не сталкивался с чем-то подобным? Это казалось невероятным. Но, с другой стороны, процент транссексуалов в популяции был низок, они были действительно редки, а программа Конверсии официально существовала всего шесть месяцев.

Достаточно ли будет добавить эпигенетический регулятор? Пастерн ничего не знала о том, какие возможности могут существовать по ту сторону Барьера, в Эквестрии. Если регулятор не сработает, Райан может застрять в теле кобылки навечно, а для большинства транссексуалов это было равносильно смертному приговору. Райан не перенесёт такой жизни, если он хоть сколько-то типичен; его история скорее всего закончится суицидом. Нужно было заранее во всём убедиться.

Если бы Райан был "женщиной в теле мужчины", то решение было бы тривиальным. В клинике 016 ещё оставался небольшой запас красной сыворотки, одна доза которой решила бы всё — ещё одна победа медицины. Среди документов отыскался даже доклад одной из восточно-американских клиник как раз о таком случае. Но о "мужчинах в теле женщины" — ничего. По крайней мере, пока ничего.

Пастерн пришлось смириться с тем, что Райан вполне мог оказаться первым трансмужчиной в истории понификации. И она была просто обязана справиться с этим делом.

У неё за спиной Линн осматривала первого сегодняшнего конверсанта. Скоро Элайджа проснётся и потребует её внимания, Розалин снова придётся отложить решение проблемы Райана, а она всё ещё не знала, что ему сказать. Она обещала помочь, но пока не сдержала обещание. Он почти наверняка захочет поговорить с ней за обедом.

Пони Элайджа начинал просыпаться. До обеда оставалось всего ничего. Элайджа был сейчас её главным пациентом, а значит, пока стоило сосредоточиться на его нуждах.

Но что же ей, чёрт возьми, делать с Райаном?

Читать дальше

 

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2015
"27 Ounces", Chatoyance, 2012
Перевод: Многорукий Удав, Веон, октябрь-декабрь 2015