Пишу, как пишется

Вот ведь шняга – никогда не писал, даже в школе только «Мама мыла раму». И место ж нашлось для писанины – дрянной Эквестрийский цугундер. Я знаю, что мне недолго осталось, однако должен к хренам выполнять чей-то каприз. Лучше б дуньку погонял! Позавчера меня подняли на кабинет, оказалось пришла сама Селестия посмотреть на «первого и последнего». Мне не о чем с ней было разговаривать – я на суде все сказал. Но с ней была мокрощелка со звездой на крупе. У нас, потомков цыганских лошадей, не проявляются эти отметки – у нас нет талантов, кроме как жить на бегу да подыхать под заборами. Так вот, эта шикса представилась ученицей принцессы, и сказала, что я ей интересен. Я ей честно признался, что не барался с самого винтилова. Потому не прочь оприходовать её прямо здесь, не отходя от кассы, если б не столько вертухаев и гебни вокруг было. Однако, эта дурочка трусики не себе не обмочила и сказала, типа, напиши о себе немного – она, с понтом, доцент при их скобродии, ей для науки надо. И сунула тетрадку и фломастер. Лучше б, дура, дала карандаш – тут же бы воткнул кому-нибудь в глотку, так хочется разрядиться, и пусть потом валят меня, волки, скопом.
Когда меня вновь спустили на цугундер, развеял было свою скуку, погоняв на воспоминания о принцесе да той вумнице, но ведь так можно и до мяса стереть. Скучно в заточении, а вы то думали – дискотека каждый вечер? Вот я взял эту тетрадку, фломастер, начал было рисовать пони в раскорячку с аппетитной дыркой, да забросил – параша какая-то вышла. Перевернул страницу – дай, думаю, и правда, напишу о себе. Ведь погонял же я на эту дурочку, надо её теперь и отблагодарить. А на следующем подъеме может коленку её увижу — сеанс.
Так, значит, когда я родился? А Дискорд его знает! У нас, цыган, нет ни ксив, ни родителей. Чем занимался? С малых лет воровал. Пил, играл, кобылок портил. У нас в Вечнозеленом Лесу с этим просто: Лес – страна чудес, кто зашел, тому звездец. Поживал — не тужил.
Однажды мы с корешами перехватили повозку с семьей пони, которые куда-то переезжали, видимо в Эппллузу, — со всем шмотьем ехали. Ну мы жеребцов под нож, кобылок — в кусты, а потом тоже – под нож. Потом нашли гомыру в повозке и надрались до положения риз. Прямо там – на месте. Отрубились, а тут как раз луноход с мусорами из Понивилля. Ну и началось мочилово. Ментов мы повалили всех, но и корешей моих я недосчитался. Остался один, как прыщ на крупе. А мне словно Дискорд на ухо шепчет: что мол тебе в лесу делать-то? Кобылок всех оприходовал, самогон весь выпил, кореша твои теперь уже удобрение. Сходи-ка в Понивилль – городских кобылок объездить надо, да кошельки тамошние пощупать. Ну мне собраться – только нож под подпругу спрятать. И правда, думаю, пойду.
Пришел я в Понивилль, и началась у меня жизнь-масленица: где хату выставлю, где прохожего пером пощекочу. Ну и кобылкам от меня доставалось – а нечего по вечерам в одиночку ходить, меня смущать. А если кобылка оказывалась в хате, которую я обрабатывал, то тут уж сам Дискорд велел.
Помню, ночью я пробрался в пекарню и стал вскрывать кассу. Тут спустилась какая-то сонная розовая кобылка – так вместе с кассой я и её вскрыл. Было смешно – я её копытом под брюхо и головой в печку, а сам сзади пристроился. Даже пикнуть не смогла. А еще был веселый случай: домик на отшибе с курятником. Взять там было нечего, однако с жившей там прошмондовкой я всю ночь развлекался, и только под утро прирезал.
Но больше всего удовольствия мне доставило ограбление пегасьего эскорта. Скоростная пегасная почта, перевозящая башли. Думали, если высоко и быстро летают, их никто не достанет. Не буду раскрывать секрет – мне на суде так этот эпизод и не смогли пришить, но я с ними справился в одиночку. Там была одна пегасочка, с радужной гривой, сильно обгоревшая, так вот пока она испускала дух, я её сделал пару раз внутренний массаж.
С той поры я стал испытывать особый кайф от поджогов и всего того, что я делал во время их. Я поджигал дом, и когда из огня выскакивали его обитатели, я кого сразу резал, а с кем развлекался, а затем резал. Весь Понивилль трясся от страха. И когда начинался пожар, то все соседи сидели по домам и тряслись от страха, пока я получал свое удовольствие.
Конец моей истории вы знаете: я поджог яблочную ферму, всех на ней перемочил, а кое-кого и оприходовал, но в темноте я заблудился, и вышел прямо в лапы патрулю – весь в крови и саже. И вот я здесь.
Перечитал все написанное – ну и отстой, за такое коленку не покажут. Думал было порвать да в толкан кинуть, а потом решил – пишу, как пишется, фигли. У следаков протоколы такие же выходят. Пусть читает да не обляпается.
Нужно как-то закончить это мое жизнеописание, чтоб чин чинарем было, но вот как? Обычно пишут что-то фальшивое, как перо из задницы грифона: раскаиваюсь, сожалею и прочую порожнюху. И за такую концовку не только б коленку показали, однако, пока писал, я понял, что нисколечко мне никого не жалко, и я рад, что прожил свою жизнь именно так – быстро, и в кайф. Ведь в ней было веселье и кураж – того, чего нет ни в чьей другой жизни. Так что поцелуйте меня все в мой цыганский зад, а ты, сучка, можешь и не показывать мне коленку – я насмотрелся на столько их, что мне хватит и на тысячу сеансов.