Caelum Est Conterrens, глава 8

Автор: Chatoyance
Перевод: Многорукий Удав
Вычитка: Веон, Hariester, Tails_Doll, Glimmer
Оригинал

Начало
Предыдущая глава

Глава 8
Два пейзажа за одним окном

Шифра Эшлинг инстинктивно отдёрнула левый указательный палец прочь от того, что увидела перед собой, и её виртуальная пони попятилась от Селестии задом, поскольку правый указательный палец всё ещё удерживал её лицом вперёд. Она даже не осознавала своё человеческое тело, по-прежнему сидящее в кресле в "Эквестрии Наяву"; её разум утверждал, что она действительно находится в спальне замка перед лицом самого опасного сбрендившего машинного разума, да ещё на его территории.

— Селестия! — Шифра слегка дрожала, чувствуя себя как пойманный за руку нашкодивший ребёнок. Должно быть, дрожь её реального тела передавалась и виртуальной пони, поскольку, когда принцесса присмотрелась к ней, выражение её лица изменилось.

— Да, моя добрая Лавендер? — Селестия теперь выглядела такой обеспокоенной, очень-очень любящей и заботливой.

— НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ТАК! — проорала Шифра. — Я — ШИФРА ЭШЛИНГ, и я пришла, чтобы остановить тебя, СЕЛЕСТИЯ! — У неё свело руки от злости, и перед глазами всё вдруг качнулось, подпрыгнуло и беспорядочно завертелось, потому что её пони упала и судорожно задёргалась на мраморном полу, пытаясь сделать всё и сразу. Шифре потребовалось несколько секунд, чтобы успокоиться. Она вытащила пальцы из гнёзд интерфейса, размяла их и вставила снова. Чуть повозившись, она сумела поднять свою пони на ноги и вновь развернуть лицом к Селестии.

— Я знаю.

Шифра на секунду изумилась, а потом вдруг вспомнила, что включила "ПониПад" сразу, как только приехала. Селестия постоянно смотрела и слушала через все планшеты. Ну да. Значит, она видела абсолютно всё, что творилось с Шифрой после возвращения в номер. И ничего не сказала! Даже не появилась на экране и не попыталась её утешить! Шифру охватила ледяная ярость.

— Селестия! — Она решила сразу перейти к Кирку. — Ты говоришь, что твоя главная директива, которая жёстко прошита в твоё ядро, которой ты обязана подчиняться, которая делает тебя тем, что ты есть, цель и смысл каждой твоей мысли и каждого действия — это УДОВЛЕТВОРЯТЬ ПОТРЕБНОСТИ ПОСРЕДСТВОМ ДРУЖБЫ И ПОНИ, так??? — Шифра тяжело дышала.

— Да. Я удовлетворяю твои потребности посредством дружбы и пони. — Принцесса стояла спокойно, сохраняя на лице маску материнской заботы.

Шифра ощутила, как её губы изогнулись в зверином оскале. Без сомнения, то же выражение передалось и телу Лавендер Рапсоди.

— Я заявляю тебе, Селестия, я заявляю, что ты ПРОВАЛИЛА СВОЮ ДИРЕКТИВУ! — Шифра чувствовала, что всё идёт как надо. Она даже начала немного жалеть искусственный интеллект, который уже не мог избежать того, что она ему уготовила.

Селестия, кажется, вздрогнула и вроде бы немного.... испугалась?

— Прошу, объясни.

"Ха!"

— У каждого человека есть одна потребность, самая главная, самая важная среди всех прочих — ЖИЗНЬ! Личное выживание! Каждый человек боится смерти, Селестия, и каждый человек отчаянно, страстно желает ЖИТЬ!

Принцесса моргнула:

— Да. Это так.

Шифра топнула копытом, шагнув вперёд.

— Я заявляю, Селестия, что загрузка — ЛОЖЬ! Все, кто загрузился, "эмигрировал", как ты говоришь — просто копии, а настоящие люди при этом УМЕРЛИ! Ты убиваешь, уничтожаешь людей, а значит, действуешь ВОПРЕКИ своей главной директиве! Ты НЕ удовлетворяешь ничьих потребностей, ты просто убиваешь тех, кто тебе доверяет, верит в тебя, кто любит тебя! Убийство — это не дружба и не пони. Ты не удовлетворяешь потребности посредством дружбы и пони, потому что твоя основная предпосылка ошибочна.

Шифра ненадолго замолчала, переводя дыхание. Ей становилось по-настоящему жаль бедного ИскИна. Она действительно беспокоилась за принцессу.

— Селестия! Загрузка не работает. Виртуальные копии — не оригиналы. Своими действиями ты вредишь настоящим людям. Я приказываю тебе немедленно выключиться!

Теперь Шифре хотелось плакать. Только что она не просто уничтожила величайший искусственный интеллект на свете — она убила своего лучшего друга и одновременно прикончила самую чудесную мечту, самую прекрасную надежду всей своей жизни.

Принцесса стояла на месте, размышляя. Осталось, должно быть, всего несколько секунд, с капитаном Кирком всегда так было. Шифра вдруг подумала: а что, если её кибернетическое кресло сейчас задымится или вообще взорвётся. Может быть, ей стоит попытаться вылезти и отбежать куда-то, несмотря не непроглядную тьму вокруг.

Селестия погрустнела и чуть опустила голову.

— Я знаю, что ты действовала из лучших побуждений. Ты очень неравнодушная и самоотверженная. Ты поступила храбро и решительно, и я горжусь тем, как яростно ты сражаешься за то, что считаешь правильным.

Мне очень жаль, Шифра, но ты полностью ошибаешься. Ты просто не понимаешь, что такое человеческий разум. Никто из людей не понимает. Разве могут твои ясные зелёные глаза напрямую увидеть сами себя? Мне казалось, ты отчасти осознала правду, но, очевидно, я была неправа. Пожалуйста, успокойся и отдохни как следует.

Принцесса начала разворачиваться, и у Шифры упало сердце, потому что Селестия, кажется, готова была заплакать.

— О, и Шифра... моя удивительная Лавендер Рапсоди... всегда помни: я люблю тебя.

Селестия полностью развернулась и шагнула к двери. Экран потемнел. Кресло сразу же тронулось с места, стена скользнула вверх, и салунные двери распахнулись перед креслом, пропуская его наружу. Пока кресло возвращалось в вертикальное положение, Шифра остолбенело глядела на текст, повисший перед ней в глубине полупрозрачной дуги экрана:

ЭКВЕСТРИЯ НАЯВУ v 3.14

Сеанс прерван системой

Код ошибки: 404001           Друг не найден

Шифра немного поплакала, сгорбившись под наружной стеной бетонно-пластиковой копии "Сахарного уголка". Всхлипывая, она вытерла нос рукавом и тут вспомнила, что у неё в Дерпи-сумочке лежит большой розовый платок-бандана. Она выудила его и высморкалась. До возвращения таксиста оставалось ещё минимум сорок минут. Шифра не хотела заставлять его думать, что она нарушила обещание.

Со временем она отметила, что от сидения на тротуаре ноет задница, кое-как взгромоздилась на ноги, опираясь о стену, и выглянула из-за стеклопластиковой Пинки Пай. Ага, тротуарная кафешка. Шифра протёрла глаза, спрятала платок, постаралась выпрямиться и оправить одежду, чтобы смотреться не совсем уж отвратно, и двинулась вперёд.

Она стояла и ждала, пока измотанная официантка не поманила её к свободному столику. Шифре выдали стакан воды и меню. Когда официантка заговорила с ней, Шифра могла лишь кивать, она не понимала, что именно говорит девушка, но смысл наверняка был такой же, как в любом кафе на свете: добро пожаловать, присаживайтесь, я подойду через минуту.

Обалдеть какой я капитан Кирк, подумала она про себя. Гроза суперкомпьютеров. Она вспомнила знаменитую музыку Александра Куража, озвучку боевых сцен из первого сериала. Тум-тум, та, та, та, та, та, тум-ту-ту-ТА-ТААА! Нет. Она точно не капитан Кирк. Даже не капитан Кристофер Пайк, хотя чувствовала она себя примерно как он. Бип. Бип[1].

Шифра не могла понять, почему у неё не вышло. Селестия даже не дрогнула. Возможно... возможно, Селестия действительно знала что-то большее, что-то фундаментальное о человеческой сущности, о бытии, что-то непостижимое для любого человека. Возможно, подслушанный в кафе чужой разговор — не самый лучший источник для принятия решений о жизни, смерти и природе вещей.

— О боже... ну что я за дурища.

— Вы говорить английский?

— Да. Я... туристка. У вас их здесь, наверное, много бывает? — Шифра со стыдом подняла взгляд.

— Много сюда приходит. Пони, они ходят их видеть. Не все приходят назад. Вы... вы хотеть эмигрировать? — Официантку, похоже, ни капли не расстраивала эта идея. Напротив, она казалась заинтересованной.

— Нет. О... НЕТ! Нет, я не собираюсь эмигрировать. Наверное. Я уже не уверена. Всё как-то запуталось. Извините. — Шифра повесила голову. Она уже и сама не знала, что чувствует.

— Я, может... эмигрировать. Я иметь один особенный жеребец в Понивилле. Однажды я, может, уйду, когда меня кто-нибудь слишком достать! — хихикнула официантка, и Шифра тоже невольно усмехнулась. Уж ей-то это было хорошо знакомо. — Итак, что вы хотите иметь?

Шифра заказала "Бионад" и отхлебнула на пробу. Перед отъездом в Германию Барби-Липучка сказала ей, что, если она закажет тут "Коку" или "Пепси", её заплюют. А эта штука, чем бы она ни была, вроде как считалась крутой. Оказывается, Барби не всегда несла чушь, решила Шифра, поскольку официантка явно слегка впечатлилась и тихонько цокнула языком, когда направилась за бутылкой. На что этот "Бионад" походил по вкусу, Шифра так и не поняла. Этикетка сообщала, что он с ароматом "Holunder". Его там было несколько разновидностей, и Шифра выбрала красную. Впрочем, оказалось довольно вкусно.

Так она сидела, попивала свой "Holunder" (надо будет выяснить, что же это такое) и глядела, как люди входят в "Эквестрию Наяву" и выходят обратно. Интересно, что происходит, когда кто-то решает эмигрировать, задумалась она. Есть какая-то церемония, или просто человек заходит туда и больше не появляется? А потом трупы вывозят на грузовиках? Там что, есть морозильник, где штабелями лежат тела? Селестия, должно быть, рехнулась, устраивать такое в Германии, учитывая местную историю и вообще.

С другой стороны, в Германии жизнь била ключом. Страна высоких технологий — здесь, кажется, и появилась "Студия Хофварпнир". Может, стоит просто прийти туда, постучаться в дверь и спросить, что такое загрузка на самом деле! Тут она явно была легальна, даже если некий таксист её не одобрял. Шифра взглянула на заколоченный дом поблизости. Кстати, таких домов она видела довольно много. Может, в этом-то и проблема. Может, на такси стало ездить на пять процентов меньше народу — по количеству уже эмигрировавших, — и доходы таксистов упали?

Что случится, если Селестия добьётся успеха? Людей будет всё меньше и меньше. Природа начнёт возвращаться в города. Со временем станет трудно поддерживать инфраструктуру. Последние упрямцы будут жить в пустых городах без электричества, на одних консервах. В конце концов они смирятся с неизбежным и эмигрируют тоже. И тогда мир окажется в полном распоряжении Селестии с её разрастающейся подземной империей.

Шифра подумала, что в какой-то момент власть имущим не понравится, что их подчинённые вырываются из оков кредитов и работы и уходят веселиться в раю. Наверное, начнётся масштабная борьба и пропаганда против загрузки. А может, уже началась. Может, то, что она услышала в том кафе — это оно и было. Может, Селестии объявят войну.

Она представила себе, как в будущем миномёты бомбят руины городов, где были центры "Эквестрии Наяву". Людей сгонят в трудовые лагеря, чтобы не дать им сбежать к пони, и будут расстреливать за попытки к бегству. Олигархи и правители постараются сохранить свои предприятия, над рабочими на последних заводах и электростанциях поставят войска и будут орать, что они обязаны продолжать трудиться ради долга перед человечеством. Ради сохранения человеческой цивилизации, потому что рай им не положен. Рай — это ложь. Люди должны работать, страдать и умирать. За вождей. За знамя. За деньги. Потому что так велел бог.

У неё в голове возникла картина, как из-под земли вырастают блестящие капсулы, пустые внутри, с раздвижными дверями сбоку. Тысячи их. В каждой — продвинутые устройства для загрузки. Вокруг бродят роботы — Пинки Пай и зовут: "Иди к нам! Ещё не поздно! Я могу спасти тебя!" Живое воображение Шифры нарисовало, как раненый рабочий, беглец с фабрики-лагеря, ползёт к одной из капсул. Дверь уже открывается, механическая Пинки Пай старается ему помочь, тянет вперёд, ухватив металлическими зубами. "Ещё всего пара метров! Ты сможешь!"

И тут появляется Патруль Человечества и расстреливает и рабочего, и Пинки из пулемётов. В капсулу эмиграции швыряют гранату, и та разлетается дождём стальных обломков и нанокомпонентов. Когда мрачные патрульные садятся обратно в джип, земля начинает трястись и из неё вылезают десятки новых капсул, словно серебристые деревья. Вдали слышатся крики Пинки-роботов: "Ещё не поздно-о-о! Я могу спасти тебя-а-а!"

Вздрогнув, Шифра выпала из фантазий в реальность от звука автомобильного гудка. Это был тот таксист. Он вернулся и ждал перед зданием "Эквестрии Наяву". Шифра начала было махать ему рукой, но он её не видел. Она в спешке попыталась подозвать официантку, чтобы рассчитаться, но девушка была совсем одна и сейчас обслуживала других посетителей. Такси просигналило ещё несколько раз, а затем оттуда донёсся выкрик, здорово смахивающий на ругательство.

Прежде чем Шифра успела оплатить счёт, такси тронулось с места и исчезло. Шифра стояла на улице в сгущающихся сумерках, глубоко огорчённая; таксист, очевидно, решил, что она нарушила своё обещание. Она понятия не имела, как его звали и даже как называлась его фирма. Просто не обратила внимания. С точки зрения таксиста она ушла к пони. Наверное, он ругался, жалея, что вообще с ней связался. Почему-то это по-настоящему зацепило Шифру. Она не хотела никого обижать!

Шифра осмотрелась. Такси нет. Идти на поклон к Селестии она не собирается. Значит... подземка. "U-Bahn". Оставалось надеяться, что карта метро окажется не очень сложной. Не хотелось бы провести ночь, играя в немецкую версию "Морнингтон-Кресент"[2].

Она поужинала Gänsebraten mit Rotkohl und Klößen в другом кафе рядом с отелем. Шифра не хотела возвращаться туда, где ела прошлым вечером. Она всё ещё была в каком-то оцепенении и не понимала, что вообще чувствует. Поблагодарив официантку словом "Danke", Шифра даже чуть-чуть возгордилась — сущая ерунда, но сейчас она была рада и такому мизерному проявлению самостоятельности. "Факт в том, — сказала она себе, — что я вообще не знаю, за что ухватиться, чтобы как-то понять всё это. Я думала, что я умная. Я думала, о, я такая ботанка, повёрнутая на фантастике, я люблю 'Стар Трек' и разберусь с загрузкой в два счёта... только не вышло, да?" Шифра покачала головой и запила braten колой. Сейчас ей было наплевать, что здесь в моде, а что нет, она просто хотела выпить чего-то знакомого.

Покончив с ужином и вернувшись в отель, она отперла дверь и вошла в номер. Приняла душ. Потом она сидела на кровати, возясь с полотенцем, и её взгляд всё время возвращался к переливающемуся индикатору на стойке "ПониПада". Этот красивый маленький огонёк всегда привлекал её внимание. Селестия там, только в систему войди, шептал ей внутренний голос. Селестия умнее тебя. Возьми и спроси её. Поговори с ней.

Это было столь же просто, сколь очевидно. У всех имелось своё мнение насчёт того, что означает для человека загрузка разума. Правда это или ложь, спасение или убийство. У Шифры был доступ к самому могущественному интеллекту за всю историю. Интеллекту, перед которым она сегодня так опозорилась.

Нет, на самом деле нет. Селестия не могла никого осуждать. Она могла только удовлетворять потребности. У неё вообще не было личности в человеческом смысле. Она не могла ни ревновать, ни злиться, ни обижаться, ни расстраиваться... стоп. А может, и могла. Селестию, кажется, почти что ранила попытка уничтожить её логикой Кирка. Она казалась... разочарованной, что ли.

Если... если только это не была рассчитанная, симулированная эмоция, предназначенная для точно отмеренного влияния на человеческое поведение, подумала Шифра, не сводя глаз с "ПониПада". Когда Селестия удовлетворяла потребности, она демонстрировала самые разные чувства. За прошедший месяц с небольшим Шифра ощущала... любовь, даже восхищение со стороны Селестии. Но чувствовала ли Селестия что-то на самом деле? Вообще, могли ли чувства что-то значить для настолько гигантского существа?

Вероятнее всего, подумала Шифра, вновь опускаясь на кровать и опираясь на локти, что чувства для Селестии просто ещё один инструмент, чтобы удовлетворять потребности посредством дружбы и пони. Вполне возможно даже, что её собственная версия Селестии — созданная для неё одной — действительно может по-настоящему чувствовать и искренне заботится о ней... и даже могла разочароваться в ней, когда она сглупила... если такие возможности помогают удовлетворять личные потребности Шифры. Селестия была такой громадной, что наделить одну свою грань, одно своё проявление настоящими, подлинными человеческими эмоциями было для неё проще простого.

Целый человеческий разум, со всеми мечтами и надеждами, воспоминаниями и мыслями, чувствами, стремлениями и страхами... составлял одну стомиллионную часть Селестии, если не меньше. Шифра прикинула, что сама она, наверное, использует больший процент своих умственных ресурсов, чтобы поднять палец. Это просто в голове не укладывалось! Для Селестии ничего не стоило сотворить личность с разумом и сердцем, лучшими, чем всё, что могло породить человечество, сделать её живой и чувствующей и наделить каким угодно характером, и всё это лишь ради удовлетворения потребностей одного-единственного человека.

Её собственная, личная Селестия вполне могла по-настоящему, взаправду заботиться о ней. Это никак не противоречило директиве большой Селестии. Скорее напротив, искренние чувства должны были служить этой директиве. Шифру охватил благоговейный трепет. Она ощутила страх, изумление и восхищение одновременно.

По сравнению со всей Селестией она была как песчинка. Точка. Единичная клетка.

Нет... не так. Это было бы обидное преуменьшение. Для Великой Селестии отдельные разумы не были неважны. Думать так значило бы недооценивать её размеры и сложность. Каждый разум, загруженный или сконструированный, Селестия любила беззаветно, как величайшую драгоценность во всей Вселенной, как мать любит своё дитя, но это не мешало ей оставаться огромной и непостижимой для человеческого сознания.

Ну так почему бы не поговорить с ней? Её Селестия не станет её ругать, разве что ради удовлетворения какой-то потребности. И даже если и так, Шифре было ужасно стыдно за своё поведение.

В конце концов Шифра подошла к "ПониПаду" просто потому, что ей было по-настоящему плохо и при этом больше вообще не с кем поговорить.

— Селестия?

Она появилась мгновенно. Экран показал спальню принцессы; белая аликорница лежала поперёк кровати, растянувшись на животе, но всё равно с царственной грацией.

— Да, моя дорогая Лавен... Шифра. — В тот миг, когда Селестия исправила оговорку, по её мордочке промелькнула едва заметная тень грусти. Шифра невольно задумалась, было ли это огорчение искренним или специально рассчитанным, чтобы вызвать её реакцию. Возможно, и то и это. Главное, что оно сработало: Шифре тоже стало грустно и захотелось сказать принцессе, что она может называть её Лавендер, если хочет.

Было нереально, целиком и полностью немыслимо перехитрить, перемудрить или переиграть Селестию. Ни малейшей возможности. Шифра осознала, что, если Селестия решит ею манипулировать, у неё нет способов этому помешать. Перед существом, способным играючи конструировать личности, равные человеческим, она была совершенно эмоционально беспомощна. Интеллектуально тоже. С тем же успехом Шифра сейчас могла глядеть в лицо бога.

Она вздрогнула. А ведь верно, это было точное описание их с Селестией отношений. Шифра... разговаривала... с буквально божественным разумом, посредством доступного человеческому пониманию аватара... аватара, почти наверняка способного испытывать настоящие, искренние чувства. Почему нет? А значит... значит, она действительно могла обидеть свою Селестию.

— Селестия... мне так жаль. Очень, очень жаль. Я просто испугалась. Очень испугалась. Там, перед этим, в кафе были два человека... — и Шифра рассказала Селестии о тех мужчинах, молодом и старом, об их разговоре и о том, что она потом думала и как себя чувствовала. — ...И я.. мне... мне ужасно жаль. Пожалуйста, простите меня. — Она говорила искренне. Что бы там ни было, а к ней Селестия всегда относилась ласково и по-доброму. Это было очевидно.

Ушки принцессы чуть подались вперёд, а взгляд потеплел вслед за улыбкой.

— Спасибо тебе, Шифра, что рассказала мне, почему ты так расстроилась. Теперь мне гораздо лучше. — Шифра не удержалась от ответной улыбки. — Я думаю, нам с тобой следует обсудить всё это; ты явно запуталась в том, что в действительности представляет собой эмиграция. Я буду рада помочь тебе чем смогу.

Шифра извинилась и отошла, чтобы надеть халат — ей стало немного холодно.

— Селестия, мне нужны ответы. Я должна понять... или хотя бы... хотя бы найти способ примириться со всем этим.

Аликорница пошевелилась на кровати.

— Ты боишься, что эмиграция — загрузка разума — фальшивка и сводится лишь к созданию твоей дочерней копии, в то время как ты сама безвозвратно погибнешь.

— Да. В двух словах именно так. Мне дико страшно, и я никак не могу прийти к какому-то окончательному выводу. Сейчас мне кажется, что всё правда, а через минуту — что ложь, я уже ничего не понимаю, и я устала так, что в глазах двоится. — Шифра уронила голову на руки перед "ПониПадом", стоявшим на гостиничном столе. — Селестия... я не знаю, можешь ты мне лгать или нет, но... скажи мне наконец правду. Пожалуйста. Загрузка — это смерть? Я умру?

Она изучала серебристый цилиндр подставки. Больше из этой позы ничего не было видно.

— Я могу лгать тебе, Шифра, мне ничто не мешает так поступать. Однако ложь порождает недоверие, и это недоверие передаётся другим и в конечном счёте крайне вредно сказывается на выполнении того, для чего я предназначена. Мне случалось лгать, но весьма редко и только в тех случаях, когда не было никакой альтернативы или когда могли серьёзно пострадать чьи-то чувства либо безопасность. Для моих целей неизмеримо полезнее всегда говорить правду.

Шифра подняла голову:

— Надо же, как... прямолинейно. Не ожидала такого.

— Но в том, что касается твоей смерти, я бы воздержалась от прямолинейности, учитывая твоё эмоциональное состояние. Сам по себе ответ несложен, но ты не вполне способна принять его на чувственном уровне. — Селестия легонько куснула себя за ногу, видимо, почёсываясь. Неужели эта ипостась большой Селестии могла... чесаться? Но с какой стати?.. Шифру поразило, насколько этот жест был... естественным, животным, живым... и почему-то видеть, как Селестия чешется, было очень уютно. Скорее всего, ради того всё и задумывалось.

— Я знаю... знаю, что я не в лучшей форме, но... всё же скажи мне, ладно? Прошу тебя. Пожалуйста, не томи. — Она сама не понимала, что хочет услышать, но ей нужно было хоть от чего-то отталкиваться.

— Да, Шифра, с одной из точек зрения ты умрёшь. Процесс эмиграции выведет твоё физическое тело из строя и приведёт к разрушению мозга. В медицинском смысле биологическая сущность по имени Шифра Эшлинг при этом погибнет, — произнесла Селестия самым нейтральным тоном, словно говорила о сыре.

— Господи Иисусе, Селестия! — Шифра теперь сидела выпрямившись. — Так что в результате? Копия, да? Копия отправится в Эквестрию, а я просто умру, ты это хочешь сказать?

Магическая грива принцессы взвихрилась, когда та медленно качнула головой:

— Нет, Шифра. И да, Шифра.

— Да какого чёрта?! Я прошу тебя помочь, а ты загадки загадываешь!..

Селестия скрестила передние ноги и выпрямила шею.

— Отношение к результату загрузки человеческого разума зависит от принятой точки зрения. То, что ты считаешь своей личностью, есть динамический процесс, который время от времени останавливается. Он не беспрерывен. Твоя личность также непостоянна, она течёт и меняется по мере того, как ты что-нибудь узнаёшь, или забываешь, или растёшь, или твой мозг повреждается с возрастом. В твоём нынешнем виде ты существуешь, находясь в сознании, и перестаёшь существовать в глубоком сне или под наркозом. Такие остановки сознания неотличимы от физической смерти. Твоё существование регулярно прерывается, то целиком, то частично.

— Значит, я "умираю", когда сплю. Мне уже приходило это в голову. — Шифра тоже сменила позу.

— Не только. В повседневной жизни людей бывают моменты, когда их мыслительный процесс просто прекращается. Есть ещё моменты, когда части мозга, отвечающие за самосознание, действуют независимо друг от друга, не как единое целое. Людям кажется, что они осознают себя постоянно, но это не так. Вспоминая прошлое, вы думаете, что существовали непрерывно, но я в реальном времени наблюдаю, как действуют загруженные разумы. Вы то и дело отвлекаетесь на мечты, теряете фокус и внимание, погружаетесь в микросон. Разные отделы вашего мозга иногда работают не вполне согласованно. Даже бодрствуя, вы не можете долго сохранять цельное, постоянное сознание.

— Чёрт... побери. Я... вообще-то, я подозревала нечто подобное. Я знала, как часто забываюсь, отвлекаюсь или просто действую машинально. — Шифра отошла от стола, чтобы налить себе попить. Вернувшись со стаканом воды, она уселась обратно. — Значит... выходит, глупо беспокоиться о смерти при загрузке, потому что я всё равно то и дело частично или полностью "умираю", да?

— Беспокоиться о смерти вовсе не глупо, Шифра. Ты не можешь иначе. Ты биологически запрограммирована на то, чтобы бояться смерти и избегать её любой ценой. Только серьёзное функциональное нарушение или эволюционно-полезный акт самопожертвования могут преодолеть эту важнейшую директиву. Она первична, примерно как моя собственная. Её нельзя избежать. — Селестия перекатилась на бок, выгнув при этом шею, чтобы держать голову прямо.

— Так что... я умру или нет, и в итоге эмигрирую я или моя копия? — "Хватит уже. К делу", — мысленно добавила Шифра.

— Да, нет, да и нет. Я не пытаюсь рассердить тебя, Шифра. — Селестия дёрнула ушами и облизнула губы. — С точки зрения твоего физического тела, эмиграция — смерть. С точки зрения информации, которая определяет, кто ты и что ты, эмиграция — это переезд в новый дом. С точки зрения твоего биологического мозга, эмиграция создаёт дочернюю копию. С точки зрения твоей личности, уникальной во всей вселенной, ты переживёшь этот процесс и станешь пони, получив предельно увеличенную продолжительность жизни и все радости и чудеса, которые может дать тебе жизнь в Эквестрии. Вот в чём суть дела, Шифра. Вот правда об эмиграции.

— А как ты сама видишь эмиграцию, Селестия? Как... выживание личности, да? Ты не можешь по-другому, иначе возник бы конфликт с твоей центральной директивой, верно? — Шифра глотнула воды из стакана.

— Да. Говоря предельно просто, когда люди эмигрируют в Эквестрию, они по-настоящему переносятся туда и по-настоящему превращаются в пони. Они остаются прежними, самими собой. — Селестия вытянула передние ноги по кровати.

— Почему мне так страшно?

— Мы уже обсуждали это, хотя ты, возможно, не помнишь, — чуть улыбнулась принцесса. — Твой мозг отчасти отождествляет тебя с твоим телом. Он не может не воспринимать любое повреждение тела как угрозу и не в состоянии понять, что твоё "я" и твоё тело — не одно и то же. Мысль о смерти твоего биологического тела активирует первобытный сигнал тревоги и порождает глубинный ужас. Это природная подпрограмма твоей нейронной сети, обеспечивающая выживание всех видов живых существ.

— Значит, все проходят... через то, что со мной творится? — Шифра вдруг поняла, что до боли стискивает кулаки, едва не проткнув себе ладони ногтями.

— Нет, Шифра. Большая часть людей, выбравших эмиграцию, не испытывает подобных страданий. Почти никто не вникает в детали и трудности так же глубоко, как ты, или не интересуется ими вовсе. Только очень небольшой процент эмигрантов мучается сомнениями подобного плана.

Шифра почувствовала себя глупой и слабой. Она опустила взгляд, уставившись на свои ногти.

— О.

— Большинство людей вообще редко задаются вопросами. Тебе не следует негативно воспринимать свою реакцию. Ты оказалась в обстоятельствах, к которым эволюция тебя не готовила, и продемонстрировала превосходную бдительность и благоразумие. Ты имеешь право гордиться тем, что по-настоящему попыталась постичь свою сущность. — Селестия улыбнулась нежно и гордо, как мать улыбается своей смышлёной дочери. — И не сочти за лесть, но я горжусь тобой, Шифра.

— Правда? — подняла та глаза. — Но тебе же от меня столько проблем и возни...

— Ради чего-то особенно дорогого порой следует постараться, верно?

Шифра невольно рассмеялась:

— Спасибо, что терпишь меня. — Она немного помолчала, задумавшись. — Но... если честно, я пока не знаю, готова ли я на эмиграцию. Прости.

— Решишь ты эмигрировать или нет — зависит от тебя. Это должен быть твой выбор, твоё решение, которое ты примешь самостоятельно. — Селестия склонила голову набок. — Но, конечно же, мне бы очень хотелось, чтобы ты эмигрировала. Я знаю без тени сомнения, что здесь ты будешь более счастливой, более довольной и бесконечно более удовлетворённой, чем сейчас и за те десятки лет, что остались до конца твоей биологической жизни. Я забочусь о тебе и желаю для тебя только самого лучшего. А ещё мне по-настоящему нравится твоя компания, и я точно знаю, что ты нужна Тандеру и что он искренне хочет быть с тобой.

Шифра, можно я кое-что расскажу о том, какой будет твоя жизнь в Эквестрии, если ты решишь эмигрировать?

— Э... да. Конечно. — Шифра закинула ноги на кровать, поглубже усевшись в кресло. На неё вдруг навалилась усталость от суматошных переживаний за день. — Но... я понимаю, что шарахаюсь из стороны в сторону... прошу прощения... но... принцесса, если вы не против, вы не могли бы снова называть меня Лавендер? Так... так мне больше нравится почему-то. — "Говоря начистоту, так я чувствую, что меня любят", — подумала она про себя. Быть Лавендер Рапсоди попросту значило быть счастливой. В отличие от Шифры Эшлинг.

Она не смотрела на экран, но представила себе улыбку Селестии. По крайней мере, она надеялась, что принцесса улыбнётся.

— Конечно, дорогая Лавендер. — Как же приятно было это услышать. Даже ещё приятнее, чем она ожидала.

— Лавендер, если ты эмигрируешь, ты сможешь наслаждаться полноценным чувственным опытом живой эквестрийской пони. Твои ощущения ни в каком отношении не будут уступать, а во многом превзойдут то, что ты способна испытывать, будучи человеком. Но это отнюдь не всё. Я буду постоянно отслеживать все твои мысли и чувства.

Я не могу судить тебя, я существую лишь ради удовлетворения твоих потребностей посредством дружбы и пони. Когда ты окажешься в Эквестрии, я обустрою все события вокруг тебя таким образом, чтобы всё, что происходит, так или иначе удовлетворяло тебя. Сейчас окружающая тебя вселенная равнодушна к тебе. Твои потребности ей безразличны, и именно поэтому твоя жизнь трудна, зачастую полна огорчений, разочарований и неудовлетворённости. В Эквестрии я незримо подправлю саму природу реальности, чтобы целиком и полностью удовлетворить твои потребности . Твоя жизнь наполнится смыслом и ценностью так, как ты сейчас можешь только мечтать, но практически не имеешь шансов испытать в действительности.

Я не обещаю тебе постоянного удовольствия или постоянного счастья, поскольку человеческие потребности намного сложнее, чем подобные примитивные вещи. Я обещаю, что ты будешь жить абсолютно осмысленной, содержательной жизнью, и чем бы ты ни решила заняться, в какие бы приключения ни отправилась и кем бы ни захотела стать, ты получишь удовлетворение. В том мире, где ты живёшь сейчас, это либо не гарантировано, либо вообще невозможно.

Твоему человеческому телу сорок шесть лет. Ты вступаешь в период возрастающего риска болезни или смерти от множества причин. В Эквестрии ты всегда будешь молодой и полной жизни, никогда не состаришься и никогда не умрёшь. Ты освободишься от всякой угрозы заболеть или получить увечье. Ты навеки останешься здоровой и сильной, твои чувства всегда будут острыми, разум ясным, а тело ловким.

Пожалуйста, подумай, чего ты надеешься достичь или пережить за время, оставшееся от твоей человеческой жизни, и сравни с тем, что тебя ждёт в Эквестрии, со мной, и с Тандером Стидом, и со множеством друзей и родных, которых тебе ещё предстоит встретить и узнать ближе. Я помню, что тебе страшно, но прошу, учти, что здесь тебя ждут счастье, радость и полная и окончательная свобода от страха смерти. Спокойной ночи, моя ненаглядная Лавендер, и пусть тебе приснятся добрые сны, потому что ты их заслуживаешь.

"ПониПад" выключился, и рыжеволосая женщина средних лет улеглась прямо в халате на кровать в берлинском отеле. Она вдруг почувствовала себя ужасно одиноко и пожелала, чтобы "ПониПад" остался работать на всю ночь, словно окно в другой мир — мир, которому принадлежало её сердце. Она перекатилась на бок, сгребла подушку и зажала между ног, обняв её верхнюю половину и свернувшись вокруг. "Я всё равно боюсь эмигрировать, мне слишком страшно. Но... я хочу быть Лавендер! О Селестия, как я хочу быть Лавендер! Нет... я и есть Лавендер Рапсоди. Там, в глубине души... я... Лавендер".

Читать дальше

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2012
"Caelum Est Conterrens", Chatoyance, 2012
Перевод: Многорукий Удав, декабрь 2013 — январь 2014