Hell ponyfication ( Обновление — глава 4 )

Трепещи, грешник, ибо имя моё Табилариус, и я пришёл за твоей просроченной душой! Ладно, обойдёмся без патетики. Не такой уж я и плохой, это работа такая... Я обычный демон, вроде судебного пристава. Начальство целенаправленно выдаёт мне разнарядки на каких-то там новых грешников, как оказалось, не зря — мне понравилось! Люди продают души направо-налево, но на что? Сами никогда не догадаетесь. Нервы ни к чёрту, лучший друг регулярно чистит харю, кот дома...

Глава первая — Необычный контракт

Молодой на вид человек, лет двадцати трёх, ещё раз перечитал адрес по привычке, наработанной десятками лет. С каждым новым веком улицы переименовывались и добавлялись, а потому такая привычка была вполне оправдана. Затем выразительными тёмно-зелёными глазами он критически осмотрел табличку подъезда, улыбнулся и кивнул головой...
Я Табилариус. Демон, судебный пристав преисподней. Молод, всего тысяча лет от роду. Не женат, то есть холост. Обладаю относительно добрым для демона характером, но хочу вас сразу предупредить: это совсем не мешает мне быть резким и даже брутальным по поводу или просто с плохого настроения, так что лучше меня не злить... Так же люблю животных, шутки и просто хорошо провести время. Душа компании, если, конечно, таковая есть. Моя профессия, если кто не догадался – сборщик просроченных душ по контракту...
Что примечательно, зелёные глаза были у меня не только в человеческом обличье, а это является очень даже необычным для демона. Остальные мои сородичи, если их можно так назвать, хищно зыркали красными, жёлтыми, оранжевыми, ну максимум тёмно-синими, светящимися в ночи глазами, а я родился с такими вот двумя зелёными прожекторами, от которых кровь у смертных холодеет никак не хуже. Сейчас я был в рабочем наряде. Коротко стриженые бобриком тёмные волосы, густые брови и маленькие хорошо подходящие для довольных улыбок губы. Выбрит до полного отсутствия волос на лице, нижней её половины, и слегка надушен духами моего любимого земного бренда. Подкачан , что является атрибутом не только личины, но об этом потом... И, конечно же, одежда соответствует всем требованиям “фирмы”, которую я представляю – чёрный костюм-тройка, галстук той же цветовой гаммы и хорошо начищенные туфли, но без блеска. Таковы требования, и отступления от них караются. Несильно, но кто хочет лишний раз подставляться?
Только что от начальника. Он, харя адская, с такой ехидной ухмылочкой положил на стол папку с разнарядкой на очередного грешника, что мне сейчас немного не по себе. Начальство, несмотря на все мои заслуги, подачек никогда не делает, а вот свинью подложить любит и может. Теперь придётся импровизировать... Как всегда, в принципе.
Я вдохнул поглубже, поправил костюм, натянул благообразную улыбку на лицо и нажал на дверной звонок. Томные нотки виолончели, которые были слышны ещё при входе в подъезд, резко прервались, будто исполнителя ахнули по голове чем-то тяжёлым или просто спугнули.
— Секундочку. — Послышалось из-за деревянной двери, а я ещё раз нажал на звонок.
— Не торопись смертный, впереди вечность. — Звонок продолжал разрываться...
— Кто там? — Ппросил взволнованный мужской голос.
— Табилариус. По вашу душу. Здравствуйте.
— Кто? Говорите громче, я не расслышал.
— Виктор Михайлович, — нарочито вежливо начал я, — вас беспокоят из налоговой. Откройте дверь, пожалуйста. — Пверь приоткрылась, натянув металлическую цепочку. Такой только комаров на привязи держать...
— Ваше удостоверение? — Я чинно извлёк из кармана типовую карточку сотрудника по вопросам кредитования и пропихнул в щель.
Через несколько мгновений дверь закрылась, щёлкнула снятая цепочка и дверная ручка снова провернулась. Мой клиент, слегка бородатый молодец, лет эдак двадцати, одетый в короткие шорты и белую майку с картинкой на груди изображающей пегаса, у которого грива и хвост пестрили всеми цветами радуги, приветливо поманил меня рукой за собой.
— М-м... Мне можно зайти? — Спросил я совсем не из вежливости. Как вам должно быть известно, демон не может просто так взять и зайти, его надо пригласить и отнюдь не жестом.
— Да-да, проходите...
Прекрасно. Все формальности соблюдены, осталось быстренько запугать его и вынуть душу. Имею полное право — меня пригласили!
— Закройте двери, пожалуйста. — Попросил он, а сам как-то подозрительно закрыл полу-стеклянные двери в зал. Явно, что-то хочет скрыть от меня, но какое мне до этого дело? Я пришёл за душой.
— Пройдёмте в кухню. Чай, кофе? — Пропуская меня вперёд спросил он.
— Не магазинный случаем?
— Да.
— Тогда, чай. — Даже не задумываясь выбрал я.
Пить такой кофе — себя гробить. Шеф хвастался, что состав этого коварного напитка был разработан в наших секретных лабораториях и первоначально позиционировался как стимулятор желудочных и сердечно-сосудистых заболеваний. Несколько молодых демонов-аспирантов серьёзно отравились при испытаниях, но люди же пьют! Людей много какая химия не берёт...
— Так по какому поводу вы пришли? — Он мягко шлёпнул моё удостоверение на стол, рядом со стулом, на который я и сел.
Оказывается на тыльной стороне его майки тоже была картинка, точнее надпись: “20% cooler”. Это я подметил, когда он повернулся, чтобы включить чайник и достать заварку.
— Я, по правде говоря, не совсем из налоговой, и отнюдь не по денежному вопросу. — Должника передёрнуло. Чайный пакетик чудом угодил прямо в кружку.
— А-а, откуда тогда?
— Виктор Михайлович, — я поправил прижавший к горлу галстук, — всё гораздо хуже. Я тут, чтобы забрать самое дорогое, что у вас есть.
— Я вам её не отдам! — Он побагровел и гневно бахнул кружкой по столу. Чай подпрыгнул, порываясь спастись бегством, но тщетно.
— Понимаете, тут есть одна загвоздка. Если вы её сейчас мне не отдадите, то через несколько минут сюда заявятся два перекачанных рогатых бугая и выбьют желаемое силой. А мы ведь этого не хотим, верно? — Стандартный контракт на продажу души и форма о выполнении договорённости для подписи безропотно были водружены перед ним.
Парень побледнел и осел со стеклянным взглядом в безысходности. Затем поднял полную кружку свежезаваренного чая, выпил залпом не поморщившись, уважаю. Поднял правую руку, а потом скорбно махнул.
— За мной... — В его голосе сквозили слёзные нотки.
Меня не разжалобить! Демонам вообще плевать на эти драммконцерты в живую, вне зависимости от количества актёров и накала страстей. Только зачем идти куда-то? Место действий тоже мало на что влияет, если это не святая земля конечно.
— Октавия... — Распахивая до этого закрытые двери в зал, надрывным голосом сказал он и пропустил меня вовнутрь.
Сначала я ничего не понял, но неприметный смятый плед, на диване, вдруг зашевелился, и из-под него вылезла маленькая лошадка пепельного цвета с большими фиолетовыми глазами. Она насторожено глянула на меня, и на убитого горем хозяина.
— Что случилось? Кто это? — Словно божественные колокольчики прозвучал её голос.
— О-у, какая прелесть. — Я умилённо опустился на одно колено и потянулся к тёмной гриве.
Лошадка в свою очередь дрогнула, но не отступила, а парень скорбно покосился в мою сторону.
— Это Таблариус. Он пришёл за тобой...
— Я знал, что отдел тонких материй способен на много, но такое... — Искренне подивился я.

Сноска: Отделение тонких материй — одна из структурных единиц всей адской машины занимающийся удовлетворением таких желаний, как возвращение погибшего питомца, например. Нет, они не возвращают собаку или кота с того света своему незадачливому владельцу, а просто создают подобие того животного, с теми же повадками, цветом шерсти и характером. После изъятия души у смертного “питомец” попадает обратно в отдел и исчезает так же загадочно, как и появляется. Однако, бывали случаи когда судебные приставы ада не возвращали тех или иных созданных существ, ссылаясь на то, что их просто не было, пропали и тому подобное. Черти понимали, что пропажи быть не могло — это жнецы прикарманивают трофейную животинку, но кому до этого есть дело? Взяли, да и Дьявол с ними...

— Забирайте Октавию и выметайтесь! И виолончель прихватите, она любит на ней играть... — Он скорбно протянул мне музыкальный инструмент.
Теперь я понял, что разговор шёл о совсем разных вещал, но животинку так или иначе прихвачу.
— Вообще-то, я здесь не за ней. — Собирающийся было умирать от горя грешник резко вскинулся и даже попытался нагло улыбнуться. Кобылка резко отошла на второй план трагедии.
— Как не за ней?! А за чем тогда?!
— За чем, за чем... За твоей душой!
— Как за душой?!
— Неделю назад ты продал свою бессмертную душу, чтобы воплотить свои похотливые мечты! Вот с ней! — Октавия сжалась под указующим перстом перевоплощённого демона.
— Что? Какие похотливые мечты? Не было ничего такого ! — Копия адского контракта полыхнув была припечатана к его носу.
— Вот! Красным по белому написано!
— Что?! — Он выхватил контракт и начал читать. — Даже если так, я ничего не подписывал и контракты не заключал! — Он уже не плакал, а кипел от праведного гнева.
— Ты пожелал, а этого достаточно. Классические форма договора с печатями и подписью кровью ушли в прошлое. Устная форма давно принята к исполнению, как и просто мысль озвученная. Собирайся, грешник! — Я на мгновенье зажмурился и принял свой реальный облик — непарнокопытный мускулисты демон с отдающими зелёным, пылающими глазами, чёрной шерстью по всему телу, кожаными крыльями, единым витым рогом во лбу и вытянутой мордой. В принципе, мог и ещё чего по-ужаснее наворотить, но смысл? Мне нужно его запугать, а не до смерти довести.
— А-а-а-и-и-и-й-я-я-а! Адский! Пони... — Хлопец быстро перекрасился в цвет поганки, икнул и рухнул ничком на ковёр.
— Это комплимент, значит, ещё произвожу впечатление… — Пробормотал я. — Но он мне не нужен! Я работаю с клиентами в сознании! Чёрт! — Я пнул его один раз, чтобы удостовериться что не притворяется. Больше Октавия не позволила, пусть скажет ей спасибо. Лежит как убитый, но ножки ещё дёргаются.
— Вставай ксенофил самоучка. Надеюсь тебе эта неделя хорошо запомнилась. — Он открыл глаза, от стакана ледяной воды, беспощадно вылившегося ему на голову, увидел зубастую пасть перед собой, проследил за двумя струйками оранжевого дыма исходящий из ноздрей раздувающихся как меха и скосил глаза к переносице.
— Не сметь! — Я поднял его за грудки и хорошенько тряхнул.
— Но я её и пальцем не тронул! — Рыдая, перешёл на фальцет он.
— Главное, что условия контракта выполнены с нашей стороны, а то, что услуги не были использованы в полной мере, меня не интересует! Пришло время платить по счетам! — Грешник обмяк на моей вытянутой руке и начал молиться, мне так сначала показалось...
— Святая принцесса Селестия, дочь вечная солнечная, огради мя святыми элементами гармонии от проделок Дискорда нечистого...
— Отпусти его, нечестивый дух! — Густым, медоточивым голосом раздалось за моей спиной.
Описать саму музыку, тон, вибрации и эманации этого голоса не смог бы никто. В нём было всё — сила, нежность, мощь, нега, властность, забота, полнозвучие и совершенно невероятный мурлыкающий тембр, западающий в сердце раз и навсегда. Голос ангела!
— Отпусти его, Табилариус!
— Иди в задницу, Саша, он мой, — Совершенно беззлобно огрызнулся я, даже не поворачивая головы. Я не был бы демоном, если б не узнал своего крылатого друга по одной манере построения речи.
От тяжёлого удара в ухо я пролетел через всё помещение, выпустил из рук грешника, проломил две стены головой и рухнул в недавно вычищенную ванну, умудрившись рогом проделать в нём ещё одну дырку. Ба-бах!

Больно… и обидно. Даже трудно сказать, чего больше. Наверное, всё-таки обиды. Потому что, по большому счёту, демон всегда проигрывает ангелу. Нас так и планировали, ещё при создании, а то дурацкое восстание на небесах лишь подтвердило эту аксиому. Я снова и снова прокручивал воспоминания о подобных случаях в мозгу, пока полчаса спустя не закрыл дверь своей квартиры изнутри, прислонив виолончель к стене и опустив Октавию на пол. Она же в свою очередь повела носом. Да, у меня дома не пахнет серой, кипящей смолой и ещё кое-чем не особо приятным. Ну и в стенах несколько слоёв шумоизоляции, поэтому криков с улицы не слышно совсем...
— Армагеддон, я дома. — К нам навстречу вышел раскормленный мясом серый кошара и увидев Октавию вздыбил шерсть, а затем презрительно выпучил глаза и зашипел, всем видом выражая недовольство.
— Ма-у-ш-ш-ш?! — Я в свою очередь погрозил ему кулаком.
— Будешь ссориться — выкину к вельзивуловой бабушке и не пожалею!
— Му-а! — Армагеддон презрительно посмотрел на кобылку, покачал головой, развернулся, махнул хвостом и покинул моё общество. В переводе: ”Ты неисправим!”
— Не бойся, вы подружитесь. — Обратился я уже к Октавии. — Наверное... А если что, трамбани его как следует, я разрешаю.
Вам, должно быть, интересно, что делает кот в доме демона? А всё просто. Это чистокровный кошара из пепла самой преисподней, только не краденый, как это обычно бывает, а честно подаренный на моё восьмисотлетие от коллектива. Не знаю, в шутку это было или нет, ведь коты, как известно, враг любой нечисти, но я прикипел к этому серому комку нервов. Этот проныра отличается крайней сообразительностью, наглостью и прожорливостью, что, в принципе, несильно отличает его от одушевлённых аналогов. Помню, он даже филейную часть сами сами догодайтесь кого слопал за долю секунды, когда я отвернулся, чтобы достать приправу... Но те времена прошли. Сейчас он знает что у меня рука тяжёлая, а я — что у него острые когти, и порой не совсем понятно кто в доме хозяин. Вот так и живём. Я хожу на работу, он охраняет квартиру от всяких ошалелых чертят.
— Уверена до этого не дойдёт. — Произнесла Октвия с любопытством озираясь по сторонам. — Можно?
— Конечно. Проходи, обустраивайся. Это твой новый дом. — Кобылка совершенно беззаботно отправилась изучать квартиру. Эх, спокойствие у неё в крови. А была б она нормальной, забилась бы в угол и смотрела на меня бешеными глазами, а то и ещё чего похуже... Нет, понятие “нормальной” тут не применимо... Думаю, вы сами поняли почему.
Зашёл в кухню и сразу достал из кладовой большой кусок мяса с кровью. Свежеполученные увечья от лучшего друга — прекрасный стимулятор аппетита, только хочется съесть того самого друга с досады.
Я уже вонзил зубы сочную плоть, но передумал и сплюнул. Задание провалено из-за внезапно появившегося Александра, а это значит у меня больничный на оставшийся день. Заработал травмы на работе так сказать, извольте не тревожить. Есть время и приготовить как следует, а то что я как низкосортный чёрт?
Достав сковородку побольше, я напряг демонический слух. Слышен только попеременный стук по паркету, значит Армагеддон ещё не вышел на тропу войны с новоприбывшим захватчиком в лице лошадки или со злости в унитазе утопился. Вроде слышал булькающие звуки...
Я же после того случая с собакой больше никого не заводил. Нет, ну вы представляете? Шеф, так я назвал добермана, с лучшими намерениями и приветливо махая хвостиком облизывал Армагеддона при первой встрече, тот тоже не выражая явного недовольства мурчал. Короче, пока я час другой был дома, никаких происшествий не было, а когда вернулся после очередного вызова, то застал этого серого злодея у открытых дверей квартиры довольно дёргающего усами. Большие следы от когтей на внутренней стороне металлических дверей свидетельствовали о том, что собака очень хотела жить и быстро научилась открывать замысловатый замок...

— Чем это так пахнет? — Октавия застала меня в цветастом переднике с надписью: “I love sinners” за второй бутылкой русской водки на кухне, а за моей спиной на огне шипел ужин.
— Поесть готовлю. — Её желудок протяжно завыл, напоминая о своём существовании. — А вот о тебе я не подумал, чёрт. Если вдуматься и предложить-то нечего. Сейчас Александру позвоню, пусть что-нибудь контрабандой пришлёт, он мне должен за сегодняшнее. — Я достал мобильный телефон и нажал вызов. Гнусавый женский голос объявил что абонент вне зоны действия сети.
— Чёрт! Как харю бить так он тут как тут, а как помочь...
Я сначала подумал накормить кобылку своей стряпнёй, но быстро отбросил эту глупую затею. Поле этого мне определённо пришлось бы мыть полы...
— Сильно голодна? — Октавия отрицательно покачала головой. Я злобно закинул стопку в рот, пережевал и выпустил две задумчивые струйки оранжевого дыма. Как там говорил Маленький принц?
— Где виолончель? — Женский голос ангельскими колокольчиками разбил мои мысли.
— Так, в прихожей была.
— Нету. — Я почесал когтем мохнатый затылок.
— А-а, вот она. — Музыкальный инструмент стоял рядом со мной с другой стороны стола, из-за чего его не была видно при входе в кухню. Не заметил как прихватил с собой.
— Спасибо. — Кобылка отработанным движением закинула виолончель себе на спину, и удалилась. Я покосился на ополовиненную бутылку. Даже пить расхотелось. Весь день наперекосяк!

Нависнув над сковородкой, я принюхался и подметив недостаточно пикантный аромат подлил сухого вина. А вы чего ожидали? Пережарено мясо с хрустящей корочкой, приправленное всякой гадостью? Гадостью на взгляд человека, конечно. Что-то такое я тоже изобразить могу, но нынче насмотрелся кулинарных передач и вот не жалею. Умеют же смертные вкусно готовить!
Пока я махая хвостом стоял у плиты, сзади мелькнул слабый голубоватый свет и прозвучала пара взмахов крыльев.
— Явился — не запылился... — Поворачиваясь буркнул я.
Мой светлый друг явился свежим, в свободном пиджаке и джинсах с вышивкой. Александр напоминает отпетого культуриста, ночующего в спортзале, питающегося в основном протеинами и купающегося в молоке. Глаза голубые, волосы светлые, отросшие, лицо благообразно мужественное. Он служит в отделе быстрого реагирования, или последнего спасения. То есть в тех редких случаях, когда Господь по своей личной, неисповедимой воле даёт грешнику ещё один шанс на искупление, вот тогда и появляются такие, как Александр, чтобы при всех показательно отпинать таких, как я…
— Извини.
— Пошёл вон, подонок… — Я деловито выхватил из его рук два массивных пакета доверху набитых капустой, огурцами, морковью, салатом и другими овощами. Как знал что не удержусь.
— Извини, Табилариус. — Он виновато пожал огромными плечами, наблюдая как я закидываю почти всё в пустующий холодильник.
— Ты сам понимаешь, у нас такая работа…
— Да пошёл ты с этой работой! Почему я никогда не пытаюсь отбить у тебя праведника?!
— Он не пошёл на поводу своих низменных желаний. И молился. Плохо, но...
— Ага. Если бы отец Кондратий такую молитву услышал, то его хватило бы тем же самым словом. А грешник попал в реанимацию с черепно-мозговой травмой. — Уже улыбаясь, я шинковал скромный обед для Октавии.
— Да, кадилом он владеет так же славно как и божьим словом. — Признал мою правоту Александр.
— И кстати, что, без рукоприкладства тоже никак нельзя?! Ты бы мог просто приказать мне, и я всё равно бы ушёл. Зачем вся эта показуха с драками, разрушениями, игрой на публику…
— Табилариус. — Мой друг печально посмотрел в мои глаза. — Это происходит не в первый раз. Мне очень жаль.
— Так мог или нет?
— Нет... — Ангелы не врут, не могут врать по своей природе. Он действительно не мог не драться и мне было это известно. Но отказать себе в удовольствии потешить собственное самолюбие я не мог.
— Ладно, проехали. Спасибо за продукты. — Обняв широкие плечи Александра одной рукой, я повернул его к коридору.
— Пошли познакомлю. — Друг сразу приободрился, поняв что прощён.

— Ты наконец послушал меня и купил диски с классической музыкой? — Спросил Александр, уловив протяжное пение виолончели.
— Купил? За кого ты меня держишь? Я демон! Зачем покупать, когда можно украсть? Только это не запись.
— Только не говори что это...
— Нет-нет, лучше!

Перед взором двух противоположностей, то есть нас, предстала умилительная картина. Посреди комнаты отдыха стояла Октавия, вытянувшись во весь рост, и с полуприкрытыми глазами играла на виолончели, а мой злодей, довольно урча, тёрся у неё в ногах. Александ так и ахнул. Я между тем снова погрозил коту кулаком.
— Армагеддон, убью! — Кобылка перестала играть и вместе с котом уставилась на нас.
— Мур? — В переводе: “Что теперь не так?”, недовольно изрёк Армагедон.
— Не ругай котика, он хороший... Ой, здравствуйте.
— Ага, хороший. Знаю я его... А ты что припух? — Я толкнул в бок ангела. — Поздоровайся с дамой.
Не знаю почему я сказал “с дамой”, но Александр воспринял это буквально и вместо того чтобы просто поздороваться на словах, он подошёл и наклонился чтобы подать руку, но серое чудовище пресекло этот порыв истинного джентльмена. Кот совершил головокружительный прыжок и цапнул жилистую руку моего друга, оставив на ней пять красных борозд от локтя до запястья.
— Ты гляди! — Ухмыльнулся я. — Октавия ему и вправду понравилась.

P.S:
— А где я буду спать? — спросила Октавия.
— Будешь спать в зале. Там два шикарных кресла и диван, выбирай и спи. Кроме того, камин горит и ночью. — Фиолетовые глазки кобылки потускнели.
— Хорошо...
— Плед?
— Да...

P.P.S:
— Табилариус, Табилариус...
— Проклятые грешники... — Недовольно проворчал я и перевернулся на другой бок.
— Табилариус.
— Гррр-м. Чего тебе? — Октавия выглядела взволнованной.
— Там кто-то скребётся, мне страшно.
— Это Армагеддон, больше некому. Спи.
— А ещё мне кажется там кто-то есть. — Немного наиграно произнесла она.
— Кажется — креститься надо... Никого там нету. Иди спи. — Октавия опустив голову медленно пошла из спальни, волоча на себе плед. А потом так печально оглянулась, что у меня в груди что-то ёкнуло.
— Эх... Октавия.
— Да?
— Залазь на кровать, пока не передумал.
— Спасибо. — Она быстренько вскарабкалась и свернулась калачиком под моим боком. — Спокойной ночи.
— Спокойной ночи...

Глава вторая — Когда ты не тот, кем кажешься.

Электронные часы, стоящие на тумбочке, показали ровно восемь часов. Встроенный будильник запел голосом солиста Браяна Джонсона песню “Highway To Hell”. За дерзость часы получили и мужественно выдержали дежурную затрещину по металлическому корпусу, щёлкнули и обижено замолчали. Я с красными от недосыпа глазами откинулся на кровати. Сегодня мне спалось плохо, вернее, я вообще не спал... После того, как этот тёплый комочек, что мирно посапывает под моим боком, ночью пришёл, разбудив меня, и залез на кровать, мне не удалось сомкнуть век. Тогда по прошествии десяти минут я поймал себя на мысли, что мне мешает уснуть именно это тепло у печёнки. Это непривычное и, вроде, приятное ощущение горячило кровь и разгоняло сердце до состояния лёгкого галопа. Нет, не возбуждало, а умиротворяюще прогоняло сон. Эдакая изощрённая пытка... Не долго думая, я отодвинулся и удовлетворённо закрыл глаза, но тепло и что-то очень не знакомое мне до сего момента снова настигло меня через несколько секунд. Октавия сквозь сон опять притулилась к моему боку... Как вы могли догадаться, кровать вскоре закончилась и бежать уже было некуда, но забыв об этом, я совершил очередную попытку побега и закономерно свалился с кровати.
Я покосился на кобылку, она во сне подняла голову, перекрестила копытца и снова улеглась...
Вяло волоча копыта я прошествовал на кухню, где меня терпеливо дожидался Армагеддон, сидя у своей миски. Водружённый как на пьедестал кусок мяса был быстро изничтожен с довольным урчанием. Я, облизав пальцы, включил чайник, тряхнул головой и, опомнившись, быстренько нашинковал салатик из свежих овощей. Затем, качаясь, взял закипевший чайник и залил заранее приготовленный коричневый порошок в кружке. Крепкий чёрный кофе должен привести меня в порядок. Шеф у меня старой закалки и требует чтобы сотрудники приходили свежими, во всех смыслах, поэтому душ тоже входит в утреннюю программу. На роботу идти категорически не хотелось. Меня не погладят по головке за вчерашнее. Я считал себя полностью невиновным в том, что грешник сорвался с крючка. Во всём виноват Александр! Это он появился в самый неподходящий момент и испортил всё, а мне теперь отдуваться... К сожалению, никакие умозаключения не меняли того, что начальственный ковёр ждёт меня, поэтому я мог лишь досадливо готовиться к худшему...

***
Из кабинета начальника я вышел бледный и белый как рождественский дух, коленки тряслись, веко дёргалось, а руки вспотели. Нет, это не шеф так гонял меня в хвост и в гриву, что довёл до предынфарктного состояния, у нас до такого не доходит. Мне просто довелось прослушать коротенькую запись о... Чёрт подери... Забыл как этих грешников называют. Помню только ключевые слова: чай, песни... Э-э, сходки, какая-то мать её магия дружбы, такой даже чернокнижники бы позавидовали, и пони... Короче, страшные они люди...
Пока я читал свой новый контракт мои руки уверенно прекращали колебательные движения, веко успокоилось, а губы расплылись в очень довольной ухмылке. Анатолий Евгеньевич Пустов тоже был из этих... Но! Его погрешной список пестрил несколькими наименованиями сразу, в том числе и моим любимым лицемерием, что давало мне очень большой шанс в этот раз не встретить своего друга при исполнении своих прямых обязанностей. А причина продажи души Анатолия была достойна внимания. Он не пожелал денег, власти, женщин, бесконечной возможности упиваться спиртными напитками или ещё какого-то глупого земного блага. Ему захотелось мести, изощрённой и сладкой, как пытка ледяной водой, медленно капающей на выбритую макушку. Он захотел стать реальным прототипом писателя Гудвина из одноимённой песни, взамен на свою душу, конечно. Контракт был заключён, а следующим утром бесы подложили ему под руку тетрадку в красном переплёте с инструкциями на первой странице, коей он не преминул воспользоваться. В этот раз грешник от меня не уйдёт...

Я подошёл к квартире клиента, глубоко вдохнул, подтянул галстук, пригладил растрепавшуюся бровь и медленно нажал на звонок. Тот в свою очередь залился птичьим рокотом с другой стороны двери. Держать палец на кнопке пришлось долго, либо грешник знал о моём приходе и просто не желал открывать двери, либо был непроходимо глух.
— Ничего, впереди вечность. — Привычно процедил я.

— Иду-иду! — Наконец, послышалось недовольное ворчание. — Кто там?
— Анатолий Евгеньевич, вас тревожит налоговая служба. Откройте двери.
— Я совсем недавно всё оплатил. Уходите.
— Хорошо, я уйду, но вскоре вернусь с милицией и ордером.
— Но зачем?
— За тем. Может, я не буду удовлетворять любопытство ваших пожилых соседок и вы наконец откроете двери?
— Эх... — Щёлкнули замки и дверная ручка повернулась. Меня встретил молодой человек лет двадцати пяти, одетый в голубую майку и хорошо выглаженные джинсы. Волосы у него были зализаны назад, на впалых щеках не было ни волосинки, а глаза смотрели на меня эдаким коричневым змеиным прищуром.
— Можно войти? — С нарочито доброй улыбкой спросил я.
— Проходите, не стойте как вкопанный, а то сразу такие вежливые как не надо! Давайте проходите. — Он активно замотал рукой перед собой и, пока я протискивался, выглянул на лестничную площадку.

— Так кто вы такой и что за проблемы у вас там в налоговой? — Спросил он садясь за вращающийся стул перед компьютером.
— Я Табилариус. А это... — Плотный листок бумаги исписанный красными чернилами незаметно появился в моих руках. — Контракт.
— Что ещё за контракт? При чём тут налоговая? — Парень был явно ошарашен и одновременно недоволен, что перед ним тут ни с того ни с сего начали махать какой-то бумажкой.
— На сотрудничество с нашей компанией.
— С какой ещё компанией? — Он недоверчиво прищурился, повысив голос от увеличивающегося количества вопросов.
— Сейчас важно не это, а то что у вас в распоряжении находится необычная тетрадь. — Грешник потупил взгляд.
— Какая ещё тетрадь? — Вкрадчиво спросил он.
— Которая у вас на руках уже месяц. Такая, в красном переплёте.
— Я не понимаю о чём вы говорите.
— Правда? — Притворно удивившись, я вынул ручку и нагрудного кармана, щёлкнул ею и придвинул контракт к грешнику. — Выбирайте. Если вы подписываете этот контракт то получаете сахарную должность в компании, хорошую заработную плату, социальные льготы, а если отказываетесь то... — На моих губах появилась очень многообещающая ухмылка. — Цинковою квартиру под землёй.
Грешник побледнев, помедлил минуту, как бы решая умирать или нет, взвешивая все за и против, судорожно выхватил ручку из моей руки и размашисто расписался в положенном месте. Я уже с отсутствующим выражением на лице забрал ручку из дрожащих пальцев, свернул контракт и как бы невзначай обратился.
— Кстати, вам придётся переехать.
— К-ку-куда?
— В ад. — Я щёлкнул пальцами, и за грешником открылся пылающий портал, выскочившие оттуда черти мгновенно утащили его туда, он только открыл рот для крика, как портал схлопнулся, отрезая его от этого мира. Порой начальство предоставляет услуги чертей, вот я и воспользовался, отдав дань традициям и заполучив подпись обманом.
Теперь мне осталось только изъять тетрадь и можно покидать эту дыру, на столе предметы лежали в творческом беспорядке. Севши на всё ещё теплый стул, я открыл самый верхний ящик, тетрадь оказалась именно там. Мной овладело любопытство. Как же мой клиент поиздевался над другим смертным? Гладкий переплёт из красного дерева охотно поведал хранящуюся за ним информацию.
Главным героем повести был некий Степан. Наш доброжелатель издевался над ним как хотел. Степана на продолжении всей повести преследовали неприятности. Его били, обворовывали в переулках, обливали грязью машины, девушка ушла, из института почти выгнали и ещё очень много других каверзных моментов. А под конец он попал в больницу и теперь лежит в коме, после попытки самоубийства...

— Такие истязания ещё надо заслужить... Невиновных в аду нет. — Ручка щёлкнула в моих руках...

Через неделю Степан вышел из больницы в добром здравии, с любимой девушкой под ручку, а на автобусной остановке его ожидал выигрышный лотерейный билет...

Довольный шеф принял злополучную тетрадку и, довольно обдав меня серой, выдал премию. Сразу за этим мне на телефон поступил срочный вызов. Он был примитивным до крайности. Необходимо было появиться в указанном месте и принять с рук на руки грешную душу. Отдел искушений с самого своего основания был источником лёгких клиентов. Перевоплощённые демонессы отправлялись на поверхность и находили озабоченную жертву. Соблазняли и пока клиент истекает слюной давали ему черкнуть роспись в записной книжечке, тот естественно соглашался и... Получал желаемое. А работники отдела “Демон по вызову” уже приходили и брали грешника тёпленьким.
Так было и в этот раз. Всё тихо-мирно. Пришёл, шуганул для острастки, взял за загривок и в ад. Я уже достал телефон, чтобы позвонить Александру и намекнуть о встрече в баре, как мне пришёл ещё один вызов. В этот раз попался особо ушлый грешник. Он завалил в кровать сразу двух демонесс...

Я материализовался прямо в комнате с грешником, там уже были демоны, поэтому необходимости в прошении разрешения войти уже не было. В ноздри ударил пьянящий запах сладкой плоти и... Дальше у меня перехватило дыхание. На большой двухместной кровати, слева, лежал белый единорог женского пола, с белоснежной шерстью и розоватыми прядками волос в белой гриве. Справа просто кобыла, но поменьше первой, её грива была серой, а шерсть отдавала голубым. А прямо между ними счастливо раскинув руки лежала жертва изнасилования. Да, именно изнасилования. Одной демонессы хватает на месяц впечатлений, а тут две и ещё в таких соблазнительных формах сексуального гения. У меня! У меня ладони вспотели и встало дыбом всё что только могло!
Белая кобылка мне подмигнула и головой указала на того что посредине. Я подошёл, чтобы нагнуться за телом и деликатно подметил что на аппетитном месте у белой три геральдические лилии, а у второй сдвоенная звезда и фотоаппарат там же. Отогнав непрофессиональные, а значит непозволительные на данный момент мысли я поднял грешника и заглянул ему в глаза, пуская из ноздрей дым — никакой реакции. Тряхнул, может оклемается — снова никакой. Стеклянный взгляд и счастливая улыбка. А этим двум ещё мало! Чёрт! И хочется, и колется. Короче, я плюнул на опасность транспортировки грешника в таком состоянии. Не упускать же такой шанс!
— Девочки, оставайтесь тут, а я вернусь через, двадцать секунд... — Закинув тело на плечо, произнёс я. Голубенькая кобыла показала длинный язык.
— Десять... — Комок подступил мне к горлу. Обожаю ролевые игры!
В следующие мгновения я уже влетел в офис шефа, кинул грешника на стол и умчался с феноменальной скоростью. Шеф поднял голову клиента за волосы и хмыкнул.
— Молодёжь...
Когда я, взмыленный как конь, вернулся, демонессы-кобылы развлекали друг дружку в знаменитой позе...

Прямо посреди бурного сексуального процесса, когда беленькая кобылка разгорячённым телом ёрзала по моей волосатой груди и пыталась высосать жизнь из меня поцелуем, а меньшая работала десятисантиметровым языком в области таза, раздался телефонный звонок. Церковный хор рыцарей-тевтонцев из Мальборка подтверждал, что звонит именно Александр и я ему зачем-то нужен. Мне удалось кое-как оторвав от себя кобылку, упёрший ей левой рукой в храп, получив ответный укус за палец, а правой дотянуться до телефона, .
— Ало-о-у-у!
— Привет... Тебя там пытают?
— О, да! — Та что грызла мой палец, теперь переключилась на ухо.
— Что?! Где ты сейчас находишься?! — Озабоченно спросила трубка голосом моего светлого друга.
— То есть нет! А-а-а...
— Чем ты там занимаешься?
— Работаю-работаю...
— Ясно. Когда освободишься? — Не стал вникать в детали Александр.
— Где-то... Ах! Через час... Нет! Через полчаса...
— Хорошо, я перезвоню тебе через полчаса.

В баре я появился через сорок минут, чертовски уставший, в подмятом костюме и покусанным ухом, но дьявольски довольный. Саша приветливо помахал мне ручкой с углового стола, мы там всегда сидим. Я только посмотрел на бармена за стойкой, как он достал бутылку коньяка, стакан и поставил рядом горячий капучино. Я сразу за всё заплатил и направился к другу. Деньги — это зло, наше изобретение...
— Приветствую, Табилариус. — Мой светлый друг встал и пожал мне руку.
— И тебе привет. — Александр удивлённо посмотрел на меня.
— Чего это ты светишься, как нимб у апостола?
— Три души за один день и без особых проблем. Мне так не везло очень давно! — Я самодовольно отпил коньяк. Мой друг осуждающе покачал головой, но ничего против не сказал...
— Я вижу по твоим глазам — ты что-то не договариваешь.
— Ну, ещё позабавился с двумя горяченькими демонессами на досуге.
— Плотские утехи... — Поморщился ангел. — Ты бы уже женился, что ли.
— Неужели твоё ангельское нутро взяло верх и теперь ты желаешь моей смерти? — Ехидно спросил я.
— Почему смерти? Я вот женился и не жалуюсь. Правда детей у нас быть не может... — Он тупо уставился перед собой.
— Это у вас брак ассоциируется со счастьем, а у демонов с пожизненным участием в реалити-шоу “Муж на ужин”. Меня в первую же брачную ночь попытаются сожрать. У самцов чёрной вдовы и то больше шансов на выживание. Готов поспорить, если я сойду с ума и решу жениться, тестя на свадьбе не увижу. Понял намёк? Не у-ви-жу.
— Правда?
— Нет, чёрт побери, шутки шучу тут... Конечно же правда, поэтому я всё ещё холост.
— Ясно. — Александр выглядел так, будто его представление об аде перевернулось с ног на голову и он готов расплакаться в порыве сочувствия.
— Так, чего ты звонил? Надеюсь у тебя была веская причина, что бы отрывать меня от столь приятного занятия?
— А... Да-да. Расскажи мне, пожалуйста, об отделе тонких материй.
— И ради этого ты звонил?! Подрывную деятельность решил развернуть?! Учти, когда тебя схватят, я помогать не буду. Ты мне и так подставу недавно устроил.
— Табилариус, за кого ты меня принимаешь? — С толикой обиды в голосе произнёс Александр. — Я просто интересуюсь.
— А до вечера это не могло подождать?
— Так, я и не говорил, что это срочно.
— Чёрт с тобой, слушай...
Я рассказал ему обо всём. Как поступает заказ, как черти собирают информацию о заказчике, как собирается информация о бывшем живом или не живом существе, как оно генерируется и как доставляется в пункт назначения. Моя повесть была не долгой и не особо содержательной, потому что чтобы знать все нюансы и тонкости надо работать в том отделе, а не быть сотрудником конкурирующего отдела. Конкурирующего как в хорошем так и в плохом смысле.
— Я удовлетворил твоё любопытство? — Спросил я, опрокидывая штофх с остатками коньяка.
— А как же животные?
— Какие животные?
— Которые... Делаются на заказ. — Александр слегка поморщился, ему не нравилось так говорить.
— Что с ними не так?
— Как раз всё так. По твоим словам, аналоги ведут себя так, будто они и есть те самые оригиналы, но в тоже время ими не являются. — Моя правая бровь вопросительно выгнулась. — Я имею ввиду что они любят своих хозяев как раньше или даже сильней и те не видят разницы, согласись, это странно.
— Вот ты к чему клонишь... — Протянул я баритоном и уставился на друга через прозрачный напиток. — Эти, условно назовём, животные… Условно, потому что это не всегда так, если выразиться по современному… Получают определённые установки, называемые “Тремя законами демонотворения”, но это не в моей компетенции. Я только слышал что им “вшивают” при создании любовь к заказчику, чтобы они не убежали при первой же возможности. Сам понимаешь черти не могут пришить “старые” воспоминаниям или привязанности, но повадки прививают исправно.
— Значит, они живут не по своей воле? — Александр вложил в этот вопрос столько эмоций, что я невольно улыбнулся.
— Почему не по своей? Просто они видят в своём хозяине нечто большее, чем просто кусок мяса на ножках и всё. А в остальном их поведение не отличается от оригинала. Эта любовь или привязанность, — я показал двумя пальцами нечто маленькое, — является у них не просто эмоцией или игрой гормонов, а частью характера, поэтому в отделе тонких материй никогда не было проблем с контрактами.
— А что происходит по истечению срока контракта?
— Прихожу я и забираю душу вместе с существом.
— И что ни разу не было травм?
— Каких травм? — Удивлённо спросил я, не успев поднести к губам стакан.
— Ну, отдел же занимается и собаками, так? Значит, при твоём появлении собака вполне может напасть на тебя, защищая хозяина... Если не испугается.
— Так то оно так, но тут дело вот в чём. Заложенная “программа” по истечению контра переходит в режим ожидания, то есть поведение существа не меняется, но оно ждёт демона.
— Ждёт? — Переспросил Александр.
— Да. Как только появляется демон, привязанность автоматически переносится на него и та же собака может легко напасть на бывшего хозяина, если тот косо посмотрит на нового. Эта система была придумана ещё до меня и до сих пор работает исправно.
— А Октавия?
— А с ней что не так? Она не собака. — С толикой раздражения в голосе произнёс я, снова не успев выпить, и раздосадовано отставил стакан.
— Она смотрит на тебя, как девушка скрывающая свои истинные чувства.
— А-а, что-то такое я тоже замечал... Более разумные творения, как Октавия, например, способны даже на полноценную любовь и ревность. Это было особенно заметно, когда на Землю начали попадать искусственные жёны, мужья, любовники и другие. Только потом ваше начальство связалось с нашим и демократично настучало по рогам. С тех пор отдел тонких материй переквалифицировался на заказы попроще. Кстати, странно, что черти взялись за такой тонкий контракт как этот. Она же совсем не глупая и не заурядная, не побоюсь этого сказать, личность. Животным я её назвать не могу.
— Не хочешь ли ты этим сказать, что она любила того грешника, а теперь любит тебя?
— Учитывая с какой целью она создавалась, — я пошло улыбнулся, — то вполне возможно, но без ответных порывов ничего не будет. Ты ей добро — она тебе ещё большее, ты ей ласку — она тебе ещё большую и так по нарастающей... Иначе бы она оседлала того грешника и никакая молитва его не спасла, наверное...
— Пути Господни неисповедимы. — Поддержал меня Александр.
— Именно. И в таком случае, я бы не взял её домой. В бездумных игрушках не нуждаюсь, и так отбоя нет что от одиноких грешниц, что от озабоченных демонесс. А так... — Дальше развивать мысль мне расхотелось и коньяк, наконец, попал мне в рот.
— Табилариус, ты спас душу! — Радостно воскликнул ангел с лицом Архимеда в ванной, подобным тому как его описывали матёрые демоны-старожилы. И за что был обильно полит, закашлявшимся мной, тем самым проклятущим коньяком.
— Какую ещё душу? Не было ничего такого! — Александр беззаботно вытер влагу салфеткой и продолжил.
— Октавия разумна!
— А я о чём только что говорил? — Уже с раздражением в голосе спросил я, радуясь, как мне показалось, смене темы.
— Табилариус, у Октавии есть душа! А ты...
— Та не ори ты так. — Мне пришлось заткнуть ему рот и подсесть ближе, озираясь по сторонам. — Что значит есть душа? Откуда?
— Разум — первый признак души. Возможно, Октавия получила душу при создании, или она сама появилась, но она есть. Я в этом уверен.
— Задница вельзевулова... — Выругался я и спрятал лицо в ладонях. — Ты прав...
Если об этом кто-то узнает, мне конец...
— Табилариус, ты не демон, ты лучше.
— Как это не демон? Демон. Если б я не был демоном, то смог бы сделать так? — Щёлкнув пальцами, я зажёг огонь прямо над кончиком своего большого пальца. Александр задул пламя и дружески положил руку мне на плечо. Просидели мы с ним ещё долго, поэтому домой я вернулся уже ближе к ночи.
Моё появление было тихим, хорошо смазанные петли не скрипели, я не кричал на всю квартиру, а пакет контрабандных яблок почти не шелестел, но этого хватило чтобы засечь меня. Октавия появилась в ту же минуту. Она выглядела так, будто только что проснулась. Грива была слегка растрёпана, а глазки сонно смотрели в мою сторону.
— Табилариус! Ты вернулся! Где ты был так долго? Мне одной было так скучно. — Посетовала кобылка.
И правда, я в своём утреннем сонном бреду не то что ни показал ей даже пульт от телевизора, а ушёл не попрощавшись. Хорошо что хоть поесть оставил.
— Прости, — нехотя извинился я, — на работе задержался, а потом ещё с Александром засиделся, совсем позабыв про тебя. — Присев на корточки я опустил пакет на пол, а потом потянул за ручки в разные стороны.
— Смотри, что я тебе принёс. — Октавия бодренько подошла и опустила головку.
— Яблоки! — Она зажмурившись, всей грудью вдохнула аромат свежих налитых красным цветом фруктов, улыбнулась, а потом как-то странно повела носиком. Кобылка открыла глаза и критически обнюхала воздух перед собой, после чего улыбка на её личике исчезла и она попятилась назад, а после вовсе развернулась и галопом скрылась в недрах дома... Я, честно, ничего не понял и без заднего числа отправился на кухню. Пока яблоки занимали своё место на стеклянном подносе, на кухне появился Армагеддон, вызывающе замяукав. Он сначала просто мявчал, а потом начал теребить меня за ногу, но деликатно, без когтей.
— Тебе чего?
Конечно это был риторический вопрос, и я не дожидаясь того что коты начнут разговаривать, заглянул в гравированную металлическую миску. Там было пусто. Армагеддон воспринял мой хозяйский жест как-то странно и вместо того чтобы начать уплетать мясо, бухнул мягкой лапкой себя по лбу... А потом с холодящим кровь боевым кличем вонзил в мою ногу десяток острых как шило когтей и три десятка зубов! Я зарычал как стартующий трактор, но скорей не от боли, а от невиданной наглости и хотел было пнуть засранца, но он уже улепётывал по коридору, что заставило и меня сорваться с места.
Гоняться пришлось не долго, он почему-то остановился прямо перед дверным проёмом в зал, где и был пойман за шкирку.
— Мистер, у тебя большие проблемы. — Отпетый террорист и бандит безропотно висел на вытянутой руке и смотрел на меня каким-то осуждающим взглядом. Что отнюдь не соответствовало его характеру. — Я тебя...
— Дальше мне не дал договорить какой-то, вроде, и знакомый звук, но он был какой-то не такой. Кто-то плакал, но делал это тихо и не истерически, как обычно бывает, когда я появляюсь или забираю душу, а наоборот очень тихо и придавлено. Последовала секундная задержка во время который, я уже собирался вызвериться на Армагедонна, но потом меня как молотом накрыло. Кто может плакать у меня в доме? Кот выпорхнул из профессионально цепких рук, разжавшихся на мгновение, и буксируя по паркету умчался прочь, а я понял откуда исходит звук. Плач исходил от дивана, стоящего спиной к проёму, из-за чего не было видно кто так расстроен, но всё было и так понятно. Подойдя ближе, я увидел как Октавия рыдает уткнувшись носом в угловую подушку, а её грудь судорожно вздымалась и опускалась. Я уже свято поклялся что убью Армагедонна, это он, точно! Но, потом понял, что картинка не складывается и подошёл к ней со стороны обливаемой подушки.
— Октавия? — Кобылка встрепинулась, быстро глянула в мою сторону, обняла подушку, села на круп подальше от меня, спрятав глаза.
— Октавия... — У меня в груди снова, что-то ёкнуло. — Что случилось? — Она дрогнула и подняла на меня покрасневшие глаза.
-...Ты...Ты...Ты был... — Октавия снова уткнулась в полушку громко всхлипывая даже через неё, а я понял в чём же дело, физически ощущая как делюсь на свою тёмную и серую сторону. Я практически видел как на моём правом плече умостился маленький демон похожий на меня, только абсолютно чёрный, с длинными когтями, тремя закрученными рогами и архикрасными глазами, а на левом опять же я, но в человеческим обличье и почем-то с серым нимбом над головой.
— Что?! — Начал возмущаться злобный. — Это маленькая плакса ещё будет указывать тебе, куда совать своё достоинство, а куда нет? А ну давай, хватай её и пинком из квартиры! А то смотри, матриархат тут устанавливает.
— Табилариус, не слушай этого гада! — В более мягкой манере возразил серый. — Тебе ещё никто никаких условий не ставил! Эй!
— А это на что похоже?! А?! Смотри подушку ещё стирать придётся-а-а... Нет, ну ты посмотри!
— Ничего страшного, высохнет! — Сухо отрезал серый. — Сейчас главное разобраться в её чувствах, ты же не просто так притащил её домой.
— Да-а-а, — как-то радостно протянул тёмный, — притащил и теперь носишься как с писаной торбой! Ночью с кровати согнать не смог и в итоге не выспался, готовишь ей, шкурой рискуешь таская припасы! Крышу над головой дал... А она тебе? Тьфу!
— Это необходимые меры, Табилариус! Ты же знал что это будет не просто и не мог предвидеть всех проблем. Помнишь? Мы в ответе за тех кого приручили. Правда, тут немного другой случай...
— Правильно он говорит! Другой случай! Гони эту троглодитку на переработку! А то шатает и без того твои хлипкие демонические нервы, а пользы никакой, даже эстетической!
— Заткнись нечистый! — Заорал мне в ухо серый.
— От нечистого слышу! Иди помойся, а то вон нимб грязный и костюм пылью припал! — Он что-то ещё выразительное там кричал, но в этот момент серый двинул меня ногой в скулу, привлекая внимание.
— Короче, слушай сюда. Ты сам её притащил, обнадёжил так сказать, а теперь возбухать тут будешь? Чёрта с два! Во-первых, — он начал загибать пальцы,- она личность. Во-вторых, ты признал это. В третьих, у неё есть душа! Так что сажай свой зад вот на этот диван и решай проблему как положено! — В одно мгновенье я прихлопнул тёмного и довольно собой улыбающегося серого, а потом в таком виде со крещенными руками как у фараона в саркофаге сел.
— Октавия... — Я попытался подсесть ближе. — Ты это... Не плач. Те демонессы... Они и рядом с тобой не стояли... — Сами понимаете демоны не умеют извиняться, нам это просто чуждо, но я старался.
— Де...Де... Демонессы? — Немного успокоившись спросила кобылка, подняв глаза.
— Ну-у, да...
— Но... Запах...
— Та я... Пришёл за грешником... А там они. Ну, демонессы в виде кобыл. Вот мне и пришлось их пододвинуть, чтобы грешника забрать, а то облепили как мухи. Потому и пахну.
— Правда? — С надеждой в голосе спросила она.
— Правда. — Октавия отпустила подушку и теперь обняла меня.
Вроде, получилось... Успокаивать я не умею, не доводилось как-то, а вот врать — это пожалуйста, моя профессиональная способность, без которой и дня не могу прожить...

P.S:
Спал я сегодня снова не один. С Октавией... Практически в обнимку... Но, уснул сразу...
P.P.S:
Мне потом ещё звонила та горячая парочка, предлагали повторить. Я... отказался...

Глава третья — Непростой выходной

— Табилариус. — Тихий женский голос позвал меня и я открыл глаза, оказавшись в маленькой кухне, с жёлтыми стенами, старой бытовой техникой и Октавией, сидящей напротив меня за обеденным столиком. Она была одета в скромный зелёный пиджачок, грива собрана в хвост, нога закинута на ногу, на лице благообразная улыбка, а в копытах виолончель. Как мне показалось, настраивает, время от времени пробуя смычком звук.
— Задумался... — Протянула кобылка, улыбнулась ещё шире и очень аккуратно провернула колок на головке инструмента. — А ты очень занятный. — Октавия жестом предложила мне виолончель.
— Я не музыкант, не умею настраивать.
— Мне это известно, но так же известно, что у тебя получится. — Я неохотно принял виолончель и удивился — ручная работа. — Да, ручная. — Подтвердила мои мысли она.
— В какую сторону крутить? — Мои пальцы нащупали верхний колок.
— Жизнь проживается интуитивно, подобно настройке инструмента. И её так же легко оборвать как струну. Главное не переусердствовать. — Октавия взяла со стола мундштук, ловким, как для копыт, движением вставила в неё сигарету и посмотрела на меня выразительными фиолетовыми глазами. — Знаю, что вредно. — Я взял зажигалку и помог ей подкурить, после продолжил медленно крутить колки по порядку, пытаясь хоть как-то делать это правильно. Кобылка потянула воздух через мундштук и кончик сигареты налился ярким жёлтым свечением.
— Тебе известно, почему Морфиус тебя прислал? — Я молча кивнул. — И что? Как считаешь, ты и есть избранный?
— Да чёрт его знает. Не задумывался как-то. — Октавия указала копытом на табличку за моей спиной, висящей над дверным проёмом. На ней было написано: “Temet nosce”.
— Видишь что там написано? Это латынь. “Познай себя”. — Сизый дым двумя струйками вырвался из её ноздрей, после очередной затяжки. — Открою тебе одну тайну... Быть избранным — всё равно что влюбиться. Кто знает что ты влюблён? Лишь ты один... Ощущаешь это, всей кожей.
— Мне неведома любовь. — Покачал я головой, добираясь до последнего колка.
— Это тебе ещё предстоит узнать. Ты молод. — Она рассмеялась. — Не переживай из-за струны.
— Что? — В этот самый момент с громким щелчком лопнула струна и меня дёрнуло на стуле от неожиданности. — Чёрт...
— Сказала: не переживай. У меня их ещё много. — Октавия приняла инструмент обратно, отложив мундштук с окурком, и провела смычком по оставшимся трём струнам. Полилась очень даже стройная мелодия.
— Как вы узнали?
— Думаю, тебе интереснее другое: порвал бы ты струну, если бы я не сказала?
— Так...
— Наклонись ко мне. — Попросила Октавия, и сама подалась вперёд, прислонив виолончель к столу. Мягкий пум...

У меня на груди восседал серый зверь с воздетой в воздух лапкой для очередного удара, но, увидев что мои веки раскрылись, благоразумно опустил её.
— Проголодался? Радуйся, что я на тебя не злюсь. — Армагеддон наклонил голову набок.
— Мя-яу.
— Иди на кухню. — Буркнул я.
Кот моргнул, важно встал, потянулся и довольно дёрнув усами спустился на пол. Он так каждые выходные будит меня. Не любит ходить голодным, видите ли. Сначала я всё же пытался бороться с ним, но в итоге мне надоело драть глотку и я плюнул на это гиблое дело. Во всяком случае, мне удавалось проспать ровно столько, чтобы весь день чувствовать себя бодро и под вечер не клевать носом. У меня пару раз мелькала мысль, что Армагеддон специально контролирует время моего сна в корыстных целях, но это же кот, хоть и демонический. Откуда такая точность? Ума не приложу...
Я дёрнулся, чтобы встать с кровати, но якорь, висевший у меня на правой руке, не дал мне этого сделать, а когда я повернул голову, то встретился с ним, то есть с ней, буквально нос к носу. Октавия, вцепившись в моё плечо, благо только передними ногами, мирно сопела в две дырки, да так, что я чувствовал её дыхание на шее. Не пойму, чем моё плечо лучше подушки? Нет, оно тоже большое, но однозначно твёрже.
На моём лице появилась улыбка ещё не понимающего своего счастья и одновременно озадаченного текущим положением вещей демона. Что собственно мне делать и как? Сначала я хотел просто ущипнуть её за зад, пользуясь тем, что правая рука дальше локтя была свободна и не была зажата меж задних ног, а выходила из-под левого бока спящей кобылки, имея прямой доступ к крупу и хвосту. Это действие должно было быть как эффектным так и эффективным, однако я быстро передумал. Вдруг ещё обидится, а я, простите, по пустякам не извиняюсь. Подумаешь, ущипнул. Чёрт...
Поэтому, я просто решил похлопать Октавию по изображению на крупе. Кобылка издала протяжный стон и приоткрыла один глаз.
— Вставай, уже утро. — Она открыла второй глаз и приподняла голову.
— Можно я ещё посплю? Пожалуйста... — Протянула Октавия жалобным голоском.
— Можно. — Несколько сконфузился я. — Только руку отдай. — Она непонимающе захлопала ресницами, а когда сообразила что к чему, поднялась во весь рост. Я в свою очередь, освободившись, встал и пошёл. При выходе из комнаты кинул взгляд через плечо — Октавия заняла моё место и за неимением чужого плеча воспользовалась подушкой.

Примерно через час она проснулась, потянулась на кровати и дёрнула ухом, услышав шум, исходящий из другого конца квартиры. Она удивилась, ведь Табилариус ушёл. Может это её новый друг Армагеддон? Октавия прошла через зал, выглянула в коридор, посмотрела вправо, влево и сделала несколько шагов по направлению к звуку напоминающему гудение, который, видимо, исходил из кухни, но сразу остановилась, принюхиваясь. В нос попал тягучий запах моркови, картошки, лука, помидоров и ещё чего-то знакомого. От сладкого аромата рот так и наполнялся слюной, поэтому Октавия ускорила шаг в ответ на голодные позывы своего тела. Она застала меня за плитой, в фартуке. На плите стояли шипящая сковородка и булькающая на медленном огне кастрюля...
— Табилариус? — Несколько удивлённо спросила она.
— А ты ещё кого-то ожидала увидеть? — Осведомился я, и закрутил газ.
— Нет, просто вчера я не застала тебя дома.
— У меня выходные. — Полетело через моё плечо.
Носик Октавии несколько раз дёрнулся, жадно втягивая воздух.
— А чем это так вкусно пахнет?
— Овощное рагу а-ля Табилариус. Спорю, такого ты ещё не ела. — Я повернулся с двумя испускающими пар тарелками и Октавия изумлённо уставилась на меня.
— А где..? — Оказалось, она смотрела на мой лоб.
— Рог? Я его больше по работе ношу, а так он чаще всего мешает. Присаживайся.
Октавия запрыгнула на стул, который я сразу придвинул к столу, и с аппетитом посмотрела в свою тарелку, от которой пахло ещё чем-то неведомым.
— Стоп. — Она вопросительно нахмурила брови.
— Перепутал. Мне с мясом, тебе — без. — Поменяв тарелки местами, я тоже занял свой стул и взял в руки вилку.
— Можно и мне вилку? — Я пожал плечами и, достав ещё один столовый прибор, положил его рядом с Октавией. Занял выжидающую позицию. Кобылка ничуть не колеблясь, аккуратно, зубками, взяла вилку за конец и изловчившись перехватилась за рукоятку, но уже копытом. А затем аристократически насадила на вилку картошку и положила себе на язык, как и подобает. У меня челюсть отвисла от таких махинаций. Октавия заметив это, вопросительно подняла носик. Я медленно отрицательно покачал головой.
— Я — виолончелистка. — Многозначительно изрекла она, поводив перед собой вилкой, и широко улыбнулась. Казалось, будто Октавия в такой ситуации уже была не впервые...

— Может, сходим сегодня куда-нибудь, раз ты выходной? — Покончив с блюдом, спросила Октавия. Я, как закончивший трапезу раньше, забрал тарелку и, вымыв её, положил к остальной посуде.
— Конкретней. — Я не собирался ублажать её прихоти, но и изображать из себя эдакого тирана не думал.
— Когда я была у того человека, он не выпускал меня из дома. Он чего-то боялся и постоянно говорил, что мне нельзя наружу, там небезопасно и... Табилариус, я больше недели просидела взаперти. Нет, я не говорю что у тебя плохо, дом шикарный, насколько я могу судить, и кот замечательный, но... — Октавия горько выдохнула, опустив глаза. — Я устала от этого. Мне хочется пойти хоть куда-нибудь, не говоря уже о филармонии. Просто куда-нибудь выбраться... — Она подняла свои большие печальные фиолетовые глаза на меня и нахлынуло... Чё-ё-ёрт... Как обойму из калашникова в грудь всадили, не смертельно, но очень, больно. Поверьте, я знаю о чём говорю. Печёт, болит... Пора всерьёз задуматься как о физическом, так и психическом здоровье, сходить к психиатру как и говорил Александр. Я стараясь сохранить каменное выражение на лице, как бы невзначай опёрся о плиту. — Табилариус, я пойму если ты откажешь, но мне очень хочется... — Октавия даже шмыгнула носом, снова пряча глаза. Вроде попустило, но... Чёрт... Я хотел завалиться на диван и телевизор посмотреть, потягивая что-нибудь спиртное. Или с Александром связаться и скооперироваться на посидеть где-нибудь, поговорить на профессиональную тему, о грешниках, о смешных случаях у него на работе. Ангелы часто влипают в смешные истории двадцать первого века — они просто не приспособлены к современным грешникам... А теперь придётся придумать что-то новое, и для Октавии, а то вон сейчас слезами обливаться будет. Нет уж, увольте, мне хватило прошлого раза, только ложью тут не откупишься.
— Хорошо... — Глухо вырвалось из моих губ. Реснички Октавии взметнулись вверх от неожиданного поворота событий, и она с новой силой воззрилась на меня.
— Что?
— В филармонию в этот раз пойти не получится. Это Александр у нас любитель таких вещей, потом как-нибудь подстегну его на это благородное дело, а пока будем довольствоваться меньшим. — Мордашка Октавии озарилась улыбкой, но она молчала и не шевелилась, будто боялась спугнуть мой добродушный настрой. — Кстати об Александре. — Я достал телефон и набрал номер.
— Здорова. Не занят? Ага... Слушай, ты не прочь выбраться куда-нибудь на природу? Только чтобы без свидетелей. Что? Нет, ад не остыл. Октавия просит и я решил позвонить тебе. Так что? Через десять минут? Хорошо. — Нажав на сброс я повернулся к Октавии. — Ну что, идём на природу?
— Да! — Она зацокала передним копытцами друг об дружку. Приятно...

Полдень. Вода в реке стоит почти неподвижно, лишь совсем слабый ветерок заставляет колебаться зеркальную поверхность жидкого стекла. Река круто огибает берег, очертя тем самым почти острый угол, а за рекой каменным шлейфом вздымаются горы, усеянные зелёными, полными сил деревьями. А так же упрямыми... Нужно постараться чтобы расти на каменистой поверхности, но несмотря на трудности, горы полностью были зелёными, если не считать отвесных каменных стен, отдающих жёлтым при дневном свете. Берег перед рекой был почти пуст, лишь трава, редкие цветочки и парочка одиноких деревьев, будто кто-то специально сделал так, чтобы те кто любят греться в лучах солнца имели прямой доступ к нему, а те кто нет — могли спрятаться под деревом, не теряя при этом из виду прекраснейший пейзаж нетронутой природы.
Я опустил Октавию на траву, она в свою очередь изумлённо опустилась на круп, медленно вертя головой и томно хлопая ресницами, оглядывала окрестности. Ей ещё никогда не приходилось видеть такой неземной и одновременно земной красоты.
— Красиво? — Медовым голосом спросил Александр. Октавия покачала головой, я посмотрел на лучащегося ангела. Его чёлка покачивалась от лёгкого волнения воздуха, голубые глаза блестели, из-под светлой борцовки выпирала накачанная грудь, вздымаясь и опускаясь, а ниже кубиков пресса переливающиеся на свету белые шорты из чистого шёлка, тапочки через палец и только лёгкая спортивная сумка слегка портила его образ.
— Впечатляет... — Одними губами произнёс я. — Да, выбираться из дома необходимо не только по пинку начальства.
— Как и обещал, одно из самых красивых и безлюдных мест из известных мне. — Александр похлопал меня по лоснящемуся из-за шерсти плечу. — Смени вид, ты же на отдыхе. — Он сам сейчас был без нимба и крыльев, поэтому его просьба была вполне справедливой. В следующее мгновенье рука ангела уже лежала на плече человека, а не демона. В таком виде я не мог сравниться по бугристости тела с Александром, но тоже был строен, подтянут и заметно мускулист. Только вот в рабочем костюме.
— Да уж... — Буркнул я, стягивая с себя пиджак и галстук. — У тебя случаем нет в сумке запасной одежды? — Ангел нагнулся и расстегнул молнию на сумке.
— Случаем есть. — У него в руках оказался точно такой же набор одежды, как на нём самом. Мои брови сошлись на переносице.
— Ты серьёзно? Я же буду похож на тебя. — Он пожал плечами.
— А чем это плохо?
— Ладно, давай сюда...

Октавия с удовольствием провела копытом по траве вправо, влево, затем нагнулась и принюхалась: запах земли и травы средины весны казался очень приятным и бодрящим. Она даже взяла и откусила маленькую травинку, чтобы со странным удовлетворением сжевать её и широко улыбнуться. Природа! Кобылка встала, сделала один неуверенный шаг, и играючи загарцевала. Высокая зелень приятно ласкала ноги. Она подбежала к дереву, поднялась на задние ноги, опёршись на ствол, и посмотрела вверх. На одной из веточек сидело несколько птичек, сантиметров двадцать в длину, брюшко голубое, спина и задняя часть шеи рыже-коричневые, крылья — смешанные из этих двух цветов. Над жёлтым подбородком проходила чёрная полоса, от изогнутого клюва и до самых глаз проходила тёмной бороздой такая же. Октавия постучала по стволу привлекая внимание. Птички посмотрели на неё красными глазками и упорхнули. Кобылка проводила их смеющимся взглядом.
Октавия подошла к воде и опустила голову, чтобы напиться, затем подняла, чтобы посмотреть туда, где недавно были Табилариус и Александр. Ей просто показалось что она осталась одна, но нет. На небольшом матерчатом прямоугольнике салатового цвета сидели две фигуры, обе одетые в одинаковую одежду. Тот что был с тёмными волосами, Табилариус, Октавия хорошо запомнила его второй образ, смотрел куда-то в сторону, а тот что со светлыми, Александр, заметив её помахал рукой, шевеля губами. Табилариус резко повернул голову, его движение выказало некоторую озабоченность, и тоже посмотрел на Октавию. Затем его плечи расслаблено опустились...
— Не отходи далеко! — Крикнул он, сложив ладони рупором.
— Хорошо! — Крикнула Октавия в ответ.

— Что между вами происходит? — Спросил Александр.
— Да чёрт его знает... А ты чего интересуешься?
— Табилариус... — Он покачал головой. — Мне ли не знать, как ты ценишь личное пространство и собственное время, хоть и живёшь многим дольше людей. А ведёшь себя так, будто ничего не изменилось с момента появления Октавии... По большей части.
— Ты не видел что у меня дома происходило! — Произнёс я в сердцах, и громко выдохнул. — Саша, я не знаю как мне быть... — Мой светлый друг изменился в лице и напрягся, улыбка исчезла с его губ.
— Продолжай.
— Мне тысяча лет. Я знаю как вести себя с грешниками, добиваться подписания контракта. Знаю как на Земле всё устроено и работает. Знаю как быть при встрече с ангелами, что б у них перья повыпадали! — Александр повёл бровью, но промолчал. — Я знаю какой уровень язвительности можно держать при тебе, чтобы разговор оставался дружеским. Мне известно как обольстить и ублажить смертную, чёрт подери! Но я не знаю как вести себя с Октавией и как реагировать на её поведение! Эх... Помнишь, ты говорил что она смотрит на меня влюблёнными глазами? — Ангел молча кивнул. — Так вот, ты был не прав. Может, если я захочу, Октавия будет на меня так смотреть, но сейчас она смотрит на меня как на старшего, дьявол меня раздери, брата, если я разбираюсь в таких вещах. Она этим утром только-только спокойно ела, а уже в следующую минуту чуть ли не пол мне слезами заливает, из-за того что ей хотелось хоть куда-то пойти. И что я должен был делать? — Я сдавил переносицу. — Сколько тысяч душ прошло через эти руки? Демоны непробиваемые на жалость по своей натуре, в той или иной степени. Ещё ни одному грешнику не удалось разжалобить меня слезами, но сегодня мне было больно, когда на меня смотрела пара больших невинных глаз Октавии. Мне было больно! Лучше бы меня иконой огрели чем это.
— Я тебя понимаю... – Александр положил руку мне на плечо, но она была отброшена.
— Ни черта ты не понимаешь! — Вспылил я и оглянулся по сторонам на предмет обсуждаемой кобылки, а после, немного успокоившись, опустил голову и продолжил. — Да, Октавия действительно не виновата в том, что она неделю сидела взаперти и захотела выбрать из четырёх стен. И она правильно сделала, что обратилась ко мне сразу, как поняла что у меня выдалось свободное время. Я согласился — это справедливо по отношению к ней. Но почему мне было больно видеть её грусть? Почему мне стало хорошо когда она улыбнулась? Где здесь связь? Почему это происходит со мной? Почему мне начинает нравится то, что со мной происходит? Я...я...запутался...
— Может ты влюбился?
— Не-е-ет! Да... Чёрт, откуда мне знать? Никогда не влюблялся, у демонов с этим сложно.
— Тогда, тебе просто нравится быть нужным.
— Нужным кому?
— Октавии.
— Значит, тебе я не нужен?
— Нужен, но это другое. Мы друзья, а Октавия от тебя зависит, как ребёнок. Поэтому ты очень важен для неё и тебе это нравится.
— Возможно... — Я замолчал, услышав глухой стук копыт по земле.
Пепельно-серая кобылка бежит по траве, бежит к Табилариусу, к самому лучшему демону, а может и человеку, которого она знает, и конечно ангелу. Она не сможет чётко сформулировать ответить на вопрос: почему ей так нравится Табилариус? Но на вопрос: уверена ли она в том что он хороший? Октавия твёрдо ответит — да. Её передние копытца влажные, а влажные от того, что она смотря на водную гладь захотела поплавать. Подошла к берегу, посмотрела на своё отражение, улыбнулась. Всё-таки она очень красивая кобылка, аккуратно уложенная грива слегка растрепалась и теперь волосы роскошными тёмными прядками свисают с чёлки, закрывая правый глаз, и стекают ровными потоками по шее до самой спины. Октавия садится, начинает прихорашиваться, подзабыв о том, зачем она подошла к речке. Убирает локон за ухо, чтобы не закрывал обзор, она считает что так тоже красиво, но мешает видеть мир во всех его красках. Одним быстрым поворотом головы собирает лоснящуюся гриву в один горный поток, спускающийся по левой стороне её шеи. Чёлка выбралась из-за уха, Октавия снова убирает её, проводит передними копытцами по волосам. Она как и любая другая кобылка гордится своей единственной и неповторимой гривой, а так же и про хвост нельзя забывать. Октавия поворачивается и смотрит на свой хвост. Придётся всерьёз поработать расчёской... В волосках застряла маленькая палочка. Кобылка белыми зубками аккуратно вынимает её и откладывает в сторону, снова смотрит в воду. Может подстричься? Ей ещё не приходила в голову такая мысль, поэтому она казалась несколько несвоевременной. Нет, не надо.
Кобылка задумывается. Зачем она подошла к воде? Ах да, вода. Октавия приподымает левую ножку и медленно опускает её на полупрозрачную гладь, а коснувшись воды отдёргивает. Ей показалось что вода холодная, но нет, когда она повторяет действие, то понимает что вода самую малость прохладная, почти тёплая. Виолончелистка встаёт в полный рост и передними ногами заходит в воду по колени, смотрит как расходятся крохотные волны по жидкому стеклу от неё, подобно звуковым волнам исходящим от музыкального инструмента. Тихо смеётся. Она не музыкальный инструмент, она музыкант. Хочется плавать... Октавия застывает на месте, озадаченная собственным вопросом. А умею ли я плавать?. Выходит из воды, ей немного страшно самой проверять умеет ли она плавать, и её мысли немного грустнеют... А потом резко взрываются неожиданным прозрением! Я же тут не одна! Октавия срывается в счастливый галоп...
Пепельно-серая кобылка приблизилась к двум друзьям, ангелу и демону, и их, со стороны содержательный, разговор оборвался на полуслове...
Я замолчал и, оглянувшись, заметил Октавию. Её грива была немного растрёпана, передние ноги немного влажные, наверное в воду влезла, глаза блестят. Улыбается, но, заподозрив что-то в молчании, скромно спрашивает:
— Я вам не помешала? — Переминаясь с ноги на ногу.
— Нет-нет, мы как раз о тебе говорили. — Опережая моё расшатанное состояние, что влечёт за собой резкость в выражениях, вступил в разговор Александр.
— Правда? А о чём, если не секрет? — Спросила Октавия. Хотела сделать шаг на покрывало, но отдёрнула ногу, когда увидела что она не совсем чистая. Но она не растерялась, развернулась, попятилась задом и аккуратно села между нами на краю, так и не заступив передними ногами за матерчатую линию чистоты. Мне на правую руку упал локон волос хвоста, но моё глупое молчание уже начало перетекать в задумчивость.

Может Александр прав? Может мне действительно нравится быть нужным? Вот я такой демон на... Нет, что за чушь? Не то... Может мне нравится ухаживать? А кот у меня на что? Нет, кот меня вообще сожителем считает. Ему лишь бы миска полная была и лоток чистили, снова не то... Через мысли до меня долетели обрывки фраз Октавии.
— ...Табилариус... — Дальше что-то невнятное.
— ...потом? — Спрашивает Александр, я задумчиво наблюдаю за лицом Октавии, мордашкой... А чёрт... Она что-то с воодушевлением рассказывает, её ушки то подымаются, то опускаются, под глазами временами проступает румянец. Иногда кобылка опускает глаза, но ненадолго, и вскоре подымает их снова, чтобы заглянуть в голубые глаза Александра.
Тот по большей части слушает играя бровями и всеми мышцами рта, а если говорит то жестикулирует руками, но не сильно, так, как бы уточняя мелкие детали. Улыбается, слабо качая головой...
Жук приземлился мне на плечо, я сначала подымаю руку чтобы прихлопнуть его, но не решаюсь, отправляю его щелчком в траву.
А может мне нравится быть нужным и ухаживать одновременно? Вот кому я по большому счёту нужен? Шефу? У него в подчинении полно других демонов, не заметит если помру в серьёзной потасовке с ангелами... Знакомым? Та же ситуация. Тому же Александру? В некоторых вопросах я, конечно, незаменим для него. Где он найдёт второго друга-демона? А экскурсии в ад с целью возвращения веры в атеистов? Но это другое, он сам признался. Всё, больше вариантов нету. Ни жены, ни постоянной любовницы. Хм... Октавия. Ей я нужен, а так же уход и внимание. У неё забот нет, никто нервы на работе не треплет. Улыбаюсь. Мужа нет. Зато есть я... Подхватываю тёмный локон, пробую в ладони — волосы очень мягкие, чертовки приятные на ощупь. Одиночество, рутина? Тысяча лет... Перемены говорят... Тут локон выскакивает из моих рук и мысли резко пропадают. Я поднимаю глаза и встречаю два взгляда, Октавии и Александра.
— Табилариус, пошли поплаваем? — Спросила Октавия. — Саша идёт. — Тот уже не сидел, а стоял рядом.
— Не, давайте без меня. Мне не хочется мокнуть. — Она подалась вперёд, прижав уши.
— Ну, пожалуйста. Я неважно плаваю, наверное... Во всяком случае, нужно чтобы кто-то меня подстраховал. — Моя рука, недавно сжимавшая волосы, поднялась по направлению к Александру, а губы хотели произнести: “А Саша тебе чем не подстраховщик? Он только этим и занимается на Земле”. Но ангел выразительно посмотрел на меня и кивнул в сторону кобылки. Она хочет твоей компании, не расстраивай... даму, мол.
— Ладно-ладно, сдаюсь. Надеюсь вода тёплая?
— В это время года, да. — Друг взялся за мою руку и рывком поставил на ноги.

*************************************************************************************

— Хорошо погуляли... Гррр...
Дело было в зале моего дома. На кофейном столике, в отблесках камина, лежит новенький термометр, упаковка салфеток белым кирпичом стоит рядом, пульт от телевизора красуется на краю, а рядом с ним несколько скомканных, уже использованных салфеток. Я сижу на одном краю дивана, а на другом — Октавия лежала на животе, укутанная в плед, готовая вот-вот...
— Апчхи! — Скромно чихнула Октавия и из её носа выступила полупрозрачная желеобразная масса. Выдрав новую салфетку, я вытер ей храп. Фу, какая гадость... Достал ещё одну и приставил к её носу.
— Сморкайся. — Она прижалась к руке и хорошенько дунула. Салфетка сразу стала влажной, после чего брезгливо была откинута к своим новым сородичам.
— Табик, не волнуйся. Это обычный насморк, скоро прой... Апчхи... — Новая салфетка.
— Или не пройдёт и всё станет только хуже. Знаю я эти болячки. Гайморит, ринит, гриппы там всякие. — Я взял в левую руку термометр. — Сейчас измерю температуру и посмотрим что делать с тобой дальше. Сядь. — Октавия чинно выполнила то, что по интонации больше походило на приказ, чем на просьбу и поёжилась, когда её тёплое убежище было разрушено мною. Раскутав её, я поднял одну её ножку и замер.
— Ну да-а... — Недовольно буркнул я.
— Что-то не так? — Озабочено спросила кобылка, но я проигнорировал её. Измерять температуру стандартным способом не выйдет, необходимо найти другой метод. Например... Как это делают ветеринары?
— Ладно, будем измерять температуру ректально. — Несколько похабно прозвучало от меня.
— Ректально... — Октавия потупила взгляд, её не было известно значение этого слова, но оно ей сразу не понравилось. — Ректально? — Повторила она с требовательной интонацией в голосе.
— Да. — Деловито подхватив её под лопатки, я уже собрался повернуть кобылку к себе задом, а к дивану передом и произвести не хитрую махинацию, но передумал. Никому не нравится кому ему без собственного изъявленного желания засовывают различные предметы в задний проход. Поверьте, я знаю, были инциденты. Кроме того, мне вспомнился английский способ измерения температуры тела, который намного приятней.
— Нет, не будем. — Плед снова был обвёрнут вокруг тела кобылки и та уже совсем запуталась чего от неё хотят.
— Что не будем? — Я непечатно выругался про себя, и продолжил командовать, игнорируя вопросы.
— Открой рот. — Октавия поколебалась секунду и слегка приоткрыла рот. — Шире. — Она открыла рот шире и я заглянул туда. Плохой из меня врач... Вроде ничего серьёзного. — Подыми язык. — Кончик розового шершавого языка дрогнул и уткнулся в небо, после чего я загадочно взглотнул, и поместил кончик термометра ей под язык. Хорошо что она мне доверяет и лишних вопросов не задаёт. — Теперь держи термометр во рту, под языком, а сейчас схожу на кухню и вернусь.
— Фовошо. — Ответила кобылка и клацнула зубами по термометру. Хорошо что электронный...

Прибыв на кухню, я первым делом заправил чайник и включил его. Открыл над ним шкафчик, где у меня в основном хранятся запасы кофе, и достал какой-то чай, до сих пор упакованный в шелестящую упаковку — подарок Александра, а так же мёд. Мёд у меня обычно для особых спиртных напитков, но и сейчас пригодится. Кстати о спиртных напитках, у меня же перцовка где-то завалялась. Обшарив несколько баров, мне удалось найти продолговатую бутылку, наполненной жёлтой жидкостью с плавающим в ней стручком красного перца. Сам когда-то заготавливал. Вы не подумайте, я не сторонник народной медицины, там тоже куча шарлатанов и наших подземных рецептов, но перцовка на ранних стадиях болезни очень даже помогает. Главное не перебрать. Я достав рюмку, налил до краёв — ровно сто милиграмм. Нет, много. Выпил.
— Чёрт... Надо было отпить. — Слабо выругался я, отмечая качество настойки.
Отвлёкся на минутку, чтобы вырубить чайник, пока он не довёл воду до критической точки кипения и сделал тёплого чаю. Из кружки запахло чем-то терпким и мёдом, как раз то что нужно. Вернулся к настойке и в этот раз налил половину. Опять посчитал что много. Выпил, выругался. И на третий раз, присел и держа рюмку на уровне глаз налил четверть. Ни много, ни мало. Для кобылки в самый раз.

В зале меня ожидала Октавия, перекинувшая голову через подлокотник, со скучающим выражением на лице и термометром в зубах. Моё появление с двумя сосудами в руках её оживило. Она бодро приняла исходную позиция, я уселся напротив и поставил настойку и чай на столик, потеснив коробку с салфетками и изъял термометр у неё.
— Так, температуры нет, но профилактику проведём. — Рюмка оказалась у меня в ладони.
— Что это? — Принюхиваясь спросила кобылка.
— Лекарство. — Я поднёс перцовку ко рту Октавии. — Тебе не понравится. Советую глотать сразу. — Резким потоком, золотистая настойка скользнула через губы кобылки и впилась в её язык жгучим желанием сплюнуть, но сильная пятёрка моих чёрных пальцев уже сдавили ей челюсти, чтобы это не произошло. Октавия загудела, дёрнулась пару раз, даже вцепилась копытами в руку, но тщетно. Она мучительно зажмурилась и на её глазах выступи слёзы. И только после того, как она взглотнула, я отпустил её и поднёс кружку, от которой она сразу со слезами и кашлем отшатнулась.
— Чай, сладкий... — Дальше говорить мне не пришлось. Октавия жадно прильнула к кружке и позволила залить себе спасительный напиток. — Я предупреждал...
Выпив почти всё, она сделал громкий выдох и обижено уставилась на меня.
— Что? Спасибо ещё скажешь. — Я потянулся за салфеткой, чтобы утереть ей слёзы. — Ты же знаешь — я не желаю тебе зла.
— Знаю... — Произнесла она, смягчив черты лица и подалась вперёд.- Надеюсь это всё? Было очень неприятно.
— Тебя ещё прогреть надо, но это сугубо терпимый процесс.
— У тебя дома есть сауна? — С надеждой спросила Октавия.
— Нет, сауны у меня дома нету, к сожалению. Но зато температура моего тела, может быть несколько выше обычных тридцати шести градусов. Сейчас прогрею. — Скрестив ноги и пустив дым из носа, я снова стянул с неё плед и обернул его вокруг себя, оставив небольшой проём с её же стороны. — Садись мне на ноги.
Октавия уверенно преодолела пол метра дивана и аккуратно поставила копыто мне на ногу, а когда подняла второе, то первая съехала по изгибу мышцы и она чуть не налетела на колено, но я вовремя подхватил её за холёную шею и уже подцепив под зад усадил себе на ноги.
— У тебя грудь горячая. — Заметила Октавия, как только прислонилась ко мне. — Так и должно быть?
— Да, так и должно быть — температуру нагнетаю. — Из моих ноздрей уверено вырывались всё новые и новые порции дыма.
— Хорошо. — В комнате, как говорится, повисла неловкая тишина, если не считать мерного треска камина.
— Октавия.
— Да? — Она повернула голову в мою сторону.
— Подай пульт, а то мне через тебя тянуться не удобно.

Плазменный телевизор висел над камином напротив дивана, и активно вещал. Октавия разморено слушала его, перцовка всё-таки крепкая штука, а вот мне стало не до того, как только под ладонями стало влажно. Выступивший пот кобылки быстро напомнил мне тех двух демонесс и приятные воспоминания. Её влажный запах начал дразнил мои ноздри, а во рту появился кислый привкус. Октавия даже не заметила, как я пару раз провёл ладонями по её бокам. У меня самого пот на лбу выступил от такого напряжения. Чёрт... Но тут я почувствовал как мне на руку упало что-то и наваждение исчезло. Спирт, температура и бурный день сделали своё дело. Октавия отрубилась, сама того не заметив, и обмякла прямо у меня на руках. Подарок небес — подумал бы кто-то, но я так не сделал. Я переложил её на диван, посильней закутал, чтобы не остыла, и со смешанными чувствами облизал солёный палец. Пойду-ка я в душ...

P.S: После душа сам вырубился быстро...

Глава четвёртая — Совесть

Октавия шагнула в стеклянные матовые двери и с интересом огляделась. Душевая комната освещалась незамысловатой конструкцией на белом потолке, состоящей из люминесцентной лампы и мерно жужжащего вентилятора. Вентиляция была необходима, иначе бы на прохладные стены оседал пар и появлялись бы потёки, а в следствии повышенной влажности возможна и плесень по углам.
Кобылка обратила внимание на то, что её шаги было еле слышно, а поверхность под ногами казалась несколько мягкой. Всю плоскость пола покрывала прорезиненные тёмные квадратики, поэтому даже если залить их мылом, подскользнутся всё равно было бы проблематично. Стены облицованы чисто керамической плиткой, неравномерно, в двух цветах: салатовым и белым, для разнообразия картинки.
На противоположной от входа стене, на уровне метра от пола, торчали два вмонтированных в неё крестообразных краника со всем понятной маркировкой: красный кружочек посредине — горячая вода, синий кружочек — холодная, а ещё полтора метрами выше гордо возвышался двухголовчатый распылитель воды. Душевых леек было две, а не одна, как общепринято в сантехническом мире, причём абсолютно независимых друг от друга, что давало возможность мыться вдвоём или одному, но под двумя потоками воды.

Задав головкам определённый угол относительно стены, я крутанул красный и синий краны — вода незамедлительно забарабанила по полу.
— Как тебе, такая подойдёт?
Октавии хватило одного вида образующегося в воздухе пара, чтобы дать однозначный ответ.
— Слишком горячая.
— Хорошо. — Поняв свою ошибку, я сделал воду более холодной. Она же не демон. — А так?
В этот раз она не побоялась проверить воду, подставив под летящие капли свою ногу и после утвердительно кивнула.
— Табилариус, а у тебя тут случайно нету мочалки?
— Так, — я открыл стенной шкафчик. — где-то была одна... — У меня в руках оказалась мочалка с ручкой, такие обычно одевают на руку, а в данном случае на копыто.
— Не поможешь? — Октавия протянула правую ножку и мне пришлось нацепить мочалку на копытце самому, чисто из вежливости. Затем из того же шкафчика достал гель для душа, который был без какой-либо половой принадлежности, то есть он практически не имел запаха, и поставил его на пол.
— Ты тут давай мойся, а я пойду на кухню. Крикнешь если что.

Когда Табилариус ушёл, Октавия сначала блаженствуя стояла под струями воды и отмокала. Слипшаяся от пота шерсть, казалось, стягивала кожу, что причиняло ощутимый дискомфорт, и ей хотелось поскорей от него избавиться. Она просто не привыкла к такому. Тёплая вода приятно падала на голову, обтекая брови, стекала по носу и утончённой шее к не менее утончённым ножкам. Вода струилась через гриву, бежала вдоль позвоночника, минуя круп, внутренние стороны бёдер и стекала на пол, то тут, то там ломая “замки” пота, что причиняло истинное наслаждение её стройному телу. А когда Октавия капельку подкрутила краник с красным кружочком, то оно вообще возликовало. Стало горячо, но приятно, очень приятно. Она ощущала, как тепло не просто повторяет все изгибы тела, а так же проникает внутрь, расслабляя мышцы и лаская чувствительные места...
Ощутив лёгкую тяжесть на копыте, Октавия вспомнила про мочалку, впитавшую в себя предельное количество влаги. Она отыскав глазами гель, стоящий рядом, и отошла вместе с ним от бурного потока, бьющего из стены. Потом несколько озадачено посмотрела на него, не сразу сообразив как открыть, но как только поняла как это сделать, прилегла, зажала его передними копытцами и зубками поддела крышку. Та в свою очередь откинулась с получавкающим, полущёлкающим звуком. Сев, Октавия налила немного тягучей жидкости на мочалку и растёрла её по левой ножке. Затем перешла на шею, на ямочку под подбородком, затем ниже, на грудь. Сделав несколько круговых движений она опускает мочалку ещё ниже, к бокам, и водит ей так, будто это приятно, что действительно является правдой. Живот тоже получает долю ласки, а потом ещё ниже, нет. Октавия, упёршись, вытягивает правую ногу и... Раздаётся тяжёлый сладострастный выдох позади. От неожиданности она вздрагивает и поворачивается.
В дверном проёме стою я, подпираю дверной косяк, откровенно любуясь мокрым представлением, так и не решившись выдать своё присутствие ранее. Мне и сейчас не хотелось этого делать, но больно картинка приятная перед глазами стояла, что аж вздохнул невольно. Когда она повернулась, я заметил румянец под глазами, только было не совсем понятно, что виновато в этом: горячая вода или моё внезапное присутствие?
— Не делай так больше, пожалуйста.
В голосе Октавии не было слышно гнева, только нотка укора — я повёл плечами. Мне не совсем было понятно, что я должен был не делать: подглядывать или подглядывать можно, но сначала нужно было предупредить? Впрочем неважно. Я, демон, падок на такие красоты — меня можно и простить разок.
— Раз ты тут, потрёшь мне спинку? — Несколько смущённо попросила она. Я не стал отговариваться, хоть изначально пришёл сюда не любоваться, а сказать пару слов, но они могут подождать ещё немного...
Мочалка важно шествовала по спине Октавии, как мыльный зверь. Вот она опускается от шеи вниз и скользит вдоль тела оставляя за собой мыльный след, а потом достигнув хвоста и почти сверзнувшись на пол резко разворачивается, принимает вправо и пренебрегая законами физики скользит обратно. Октавии было приятно ощущать мягкую поступь по своей спине. Но вскоре к ней присоединилась ладонь. Тёплая ладонь шла рядом с мочалкой, массируя и повторяя изгибы тела. Новое приятно ощущение начало уверено вытеснять собой напряжение возникшее одновременно с ним же. Грубые на вид и в деле пальцы, казались сейчас шёлковыми и заботливыми, что успокаивало не хуже горячей воды. Блаженство да и только... В следующий момент мочалка сменила направление скольжения и пустился по внешней стороне ноги вниз, до самых копыт, а потом вверх и снова вниз, оставив своего нового друга в одиночестве. Октавия не придала этому значения, но когда мочалка обогнул её копыто и заскользил вверх по внутренней стороне бедра, она невольно напряглась, дёрнула хвостом, затаила дыхание. Зверь целомудренно пропустил интимную зону и заскользил по другой ноге, опускаясь вниз...
По окончании Октавия не выдержала. Она почувствовала что-то необъяснимое и поэтому повернулась всем телом и потянулась передним копытцем к лицу демона, которое находилось в каких-то жалких сантиметрах от неё, но...
— Так, — я нацепил мочалку Октавии на копыто, — дальше ты и сама управишься, а мне пора идти. Воду закрутишь, полотенце есть. — Оно весело прямо за моей спиной. — Завтрак на столе стынет, автодозвон настроил, с телевизором управишься думаю. Не скучай, буду через пару часов, надо кое-кого проведать. Звони если что.
Поднявшись в полный рост, я уже было собрался выйти, но решил добавить.
— И ещё одно. Армагеддон компанией тебя не обделит — ты ему уже нравишься больше чем я сам, можешь затискать его при желании — он не обидется. Всё, я пошёл.
Оставшись одна, Октавия некоторое время стояла, смотрела на закрытые матовые двери и думала. Окликнуть или нет?
— Табилариус. — Решилась она, но ответом ей был шум воды за спиной.
Сделав шаг назад, Октавия грузно села прямо под горячие струи....

* * *

— Простите, вы записаны на приём? — Спросила секретарша, посмотрев на меня через очки.
— Да.
— Назовите ваше имя, фамилию. — Девушка пару раз щёлкнула мышью.
— Введите — Табилариус, не ошибётесь. — Секретарша недоверчиво покосилась, но застучала по клавиатуре.
— Леонид Сергеевич уже ждёт вас. — Дверная ручка ткнулась в ладонь. — Подождите.
— Да?
— У вас такое странное имя. Кто вы? — С искренним интересом спросила она.
— Демон. — Серьёзно ответил я и прошёл в кабинет.

— Здрасьте, Леонид Сергеевич.
Кабинет психолога был по своему скуден в мебели и украшениях, но одновременно самодостаточен для приёма. Стены выкрашены в успокаивающий голубоватый оттенок, на полу ковролин примерно того же тона. На правой стене висело три разномастные полки, уставленные статуэтками различного символического значения. Мельком удалось углядеть гипсовую жабу с позолоченной монетой в пасти — символ богатства и ещё чего-то. На противоположной стене находилось большое окно, занавешенное полупрозрачными шторами, с неплохим видом на улицу. На ковролине, собственно, стоял приземистый столик с лампой и два кресла, первый с психологом. Тот не был предметом мебели, но дополнял всё картину своим неофициальным видом, трепля в руках умный телефон чёрт знает какой модели. Только мой внешний вид был неизменен, если не считать отсутствия пиджака в данный момент.
— Доброе утро, — телефон был убран в карман, — можно просто Леонид. — Он указал на кресло и достал из-под бока бумажный планшет. А вы... — Леонид мельком глянул на бумаги. — Извините, на какой слог ударение?
— На третий.
— Табилариус... Какое необычное имя. Впрочем, присаживайтесь. — Я сел в удобное кожаное кресло. — Расскажите мне, что вас тревожит? Может какие-нибудь проблемы на работе или личного характера?
— Хуже, и то и другое.
— Давайте тогда начнём с работы. Расскажите, где вы работаете?
— В Аду. — Совершенно честно ответил я. — Нормальный рабочий график отсутствует, ношусь за должниками по всему городу, а они ещё потом пытаются отвертеться. Шеф, падла рогатая, вызвать в любой момент может, ни с другом выпить нормально, ни газетку спокойно почитать. А если должника упускаю, так мне кроме уже полученных синяков, от лучшего друга кстати, ещё и выговор делают! Где в жизни справедливость? — Я бухнулся обратно на спинку кресла. Доктор выдержал мой эмоциональный порыв и даже не дрогнул.
— Да, у вас трудная и неблагодарная работа, множество стрессов во время процесса, да ещё не четкий график. Вы не задумывались отвлечься на что-то, что вам нравится? Так вы решите сразу две проблемы, морального удовлетворения и отдыха. Возможно, вам стоит взять отпуск.
— Понимаете, отпуск далеко не решит всех моих проблем. Двух выходных дней в неделю мне вполне хватает, да и на работу грех жаловаться. Платят же хорошо, на ковёр просто так не вызывают, да и тот же шеф ценит. Ценный сотрудник как ни как... — Мне вдруг удалось взглянуть на своё положение с другой стороны. — Хм... Пожалуй это не то, почему я пришёл сюда. Есть кое-что, вернее кое-кто, даже лучше сказать она. Девушка, к которой у меня очень смешанные чувства. Всё очень сложно...
— Значит все же личное. Расскажите о ней.
— Октавия. Так её зовут. — Пояснил я, заметив некоторое удивление. — Она музыкант, на виолончели играет, вегетарианка в отличии от меня. У неё роскошные мягкие волосы, хвост, большие аметистовые глаза и... — Вдруг зазвонил мой телефон и мне пришлось прервать свой рассказ, остановившись прямо перед цветом шерсти Октавии, и достать его. — Минутку.
Я был несколько удивлён, когда увидел свой домашний номер. Какого чёрта? Но вскоре до меня дошло.

— Да, милая. — Ответил я, то ли играя на публику, то ли ещё по какой-то причине.
— Табик, прости, я не отвлекла? — Спросила Октавия.
— Почти, чего ты хотела?
— Не мог бы ты яблок купить, а то закончились.
— Постараюсь — Из трубки послышался сдержанный смех.
— Арми, перестань, щекотно ведь!
— Скажи этому серому негодяю, что если будет приставать, я приду и приглажу его меж ушей. — Снова смех. — Ладно, я скоро буду.
— Хи-хи-хи... Хо-хорошо.

Леонид неодобрительно смотрел на телефон, но терпеливо дождался окончания разговора.
Сеанс оплачен — он ничего не теряет.
— Это была ваша девушка?
— М-да-а, это была она. Яблоки дома кончились.
— Она живет с вами?
— Да, мы уже четвёртый день живём под одной крышей, даже спим в одной кровати. Правда, это была её инициатива, а не моя.
— И как вы воспринимаете ваши отношения? Что вы к ней чувствуете?
— Это и есть камень моего преткновения. Я никак не могу определиться с этим и именно этот факт гложет меня больше всего. Её непорочность просто гробит мои устоявшиеся стереотипы на корню.
— Хорошо. Давайте поможем вам определится. Закройте глаза и подумайте об Октавии. Подумайте о том, как вы познакомились.
В сознании возник образ того дня. Я вспомнил заказ, как пришёл по адресу, заинтересовался клиентом и увидел её. О, нет, тогда Октавия представлялась мне как очередное пепельное существо, безвольная марионетка, если пожелаете, пусть даже говорящая. Тогда меня волновало совсем другое. Если бы я знал, во что вся эта авантюра выльется...
— Вспомните время проведённое вместе.
Эти воспоминания показали себя, на удивление, бурными. Вроде как и прошло всего несколько дней, но они были очень насыщены событиями. Вспомнилась первая ночь, когда Октавия пришла ко мне с явным желанием спать на одной кровати. Потом как я мучился всю эту ночь, до сих пор не пойми почему. Вспомнил как Октавия плакала, когда учуяла запах другой “кобылы”... Вспомнилось всё и в ярких красках. Особенно приятны были воспоминания прошлого вечера и этого утра...
— А теперь представьте, что вы её потеряли или что от вас её забрали силой.
Под когтями в агонии затрещала сухая кожа. В груди родился ужасающий рык боли и умопомрачающего гнева. Меня подняло с кресла в желании разодрать кого-то на мелкие кусочки, загнать душу в Ад, а тело запечь и употребить без гарнира!
Незадачливый психолог, Леонид Сергеевич, узрел посланника ада во своей всей красе. Непарнокопытный, покрытый чёрной шерстью, почти двухметровый с пронзающими насквозь зелёными глазами и дрожащими от злости кожаным крыльями демон навис над ним. Психиатр притворился бледной поганкой, вскрикнул и закатил глаза.
Меня слегка попустило. Я нагнулся и нащупал пульс...
— Леонид Сер... — Секретаршу тоже ждал обморок.

После визита к психиатру, я решил зайти к одному своему знакомому.

— Кто там? — Послышалось из-за дверей.
— Открывай, старина, это я. Пришёл по твою душу. — Защёлкал замок перемежаясь с хрипловатым голосом.
— Табилариус, ну и шутки же у тебя. Хе-хе. — Григорий посмотрел на меня в полный рост. — Мне уже показалось, что глаза меня обманывают, но вот ты здесь, собственной персоной.
— Что, настоящая налоговая замучила и уже чужих от своих не отличаешь? — Он отмахнулся.
— Расскажи лучше каким ветром тебя ко мне занесло?
— Может ты сначала, пригласишь меня?
— Пол года тебя не видел, уже забыл, как надобно встречать демонов. Заходи, — Григорий одарил меня небрежным жестом руки, пропуская вперёд, — приглашаю.

Григорий мой старый знакомый. Мы с ним как-то встретились пару лет назад и с тех пор, я являюсь к нему время от времени. Он мой должник, поэтому охотно помогает, когда от него это требуется. Сейчас это был плечистым мужчиной лет сорока, с прямоугольным лицом, карими глазами, тёмными волосами, выразительной нижней челюстью и серебряным крестиком на груди. После знакомства со мной верующим стал. Уроженец Украины, если верить ему. Оснований не верить у меня не было, как и у него не было оснований врать мне. Себе дороже. И вот я пришёл снова. Расположились мы на кухне, где и завели неспешный разговор. Сам разговор был крайне короток до неприличия.
— Как твой бизнес поживает? — Спросил я отстранённо.
— Хорошо, прибыль стабильная. Только конкуренты, гады, совсем оборзели. Как ты и сказал, налоговая замучила. — Он достал пачку сигарет.
— Всё ещё куришь?
— Сколько не пытался бросить — тщетно. Слабый я человек, Табилариус.. — Григорий сделал долгую затяжку и откинулся на спинку деревянного стула. — Выкладывай зачем пришёл.
— Хм, сразу к делу. Мне нужно, чтобы ты пробил по своим связям и нашёл ветеринара, хорошего, надёжного и чтобы в любой момент можно было обратиться.
— Хорошо, найду я тебе ветеринара в ближайшие сроки, но я не знаю сколько это будет стоить.
— Деньги не проблема. — Он небрежно улыбнулся. Знает, что не проблема.
— Зачем тебе услуги ветеринара?
— В другой раз, если сочту необходимым. — Григорий пожал плечами.
— Выпьешь?
— Нет. Дел невпроворот. — Пришлось соврать мне. — Но я к тебе ещё зайду на днях, тогда и посидим.

После встречи, я ещё целый час бродил по городу в задумчивости. Психиатр всё же помог расставить всё по полочкам и, наконец, немного определиться. Наверное, я всё же погорячился тогда. Человек исправно выполнил свою работу, а я его и секретаршу чуть до инфаркта не довёл. А ещё Октавия яблок купить просила...
Когда я проходил мимо очередного магазина одежды, меня что-то привлекло на витрине. Это был манекен, одетый в великолепный чёрный фрак с белым галстуком-бабочкой. Не чета моему костюму-тройке. После нескольких минут раздумий, я решил зайти...

Дома меня ожидало довольное урчание, исходящее из зала. Я сразу же направился туда, оставив яблоки прямо у дверей, потому что это было довольно подозрительно. Как же я был удивлён, когда застал обомлевшего от поглаживаний, со стороны свежей и благоухающей Октавии, кота. Армагеддон наглым образом валялся на диване у её груди и, закрыв глаза, наслаждался. Нет, вроде бы и ничего сверхъестественного, все коты любят когда их гладят, но этот серый гад при мне себе ничего такого не позволял. Меня это сначала разозлило, но.... С чего мне-то злиться? Ну, очаровала Октавия моего кота и чего тут плохого? Может послушный и спокойный станет. У меня, например, никогда не получалось склонить его к примерному поведению, а сейчас он изображал из себя мягкий коврик. Идиллия, чёрт побери...
— Я смотрю, он с тобой вообще шёлковый.
— О, Табилариус, ты уже пришёл. А мы тут с Арми играем. С тех пор, как ты ушёл, он ни на минуту от меня не отходил, всё ластился ко мне, у ног крутился, слушал как я играла на виолончели.В общем, не давал соскучиться. А как мурчит! — Октавия уткнулась носом в кота. Тот в ответ лизнул её. — Хи-хи-хи! Правда он прелесть?
Я откровенно был в шоке. Казалось, будто кота подменили. Нет, было видно что Армагеддон сменил гнев на милость, по отношению к Октавии уже в первый день, но чтобы настолько... Я потянулся к коту и он охотно дал себя погладить и мне.
— Что ты с ним сделала? Он не похож на себя.
— Ничего. — Удивилась она.
— Не понимаю. Нука.
Я поднял Армагеддона. Он даже не посмотрел на меня злобным взглядом, а сохранял безмятежность и музыкально мурчал, явно довольный текущим положением вещей в мире. Серый лицемер, бывший моим котом, был перемещён на другой конец дивана.
— Октавия, у меня для тебя есть небольшой подарок.
— Правда? Какой? — Нетерпеливо спросила Октавия, принимая сидячее положение.
— Закрой глаза. — Она послушно зажмурилась. — А теперь открой.
На моей руке лежал шёлковый галстук-бабочка розового цвета на белой ленте. Я достаточно долго мучил продавца, чтобы найти именно такую бабочку.
— Ох, Табилариус... — Октавия тепло улыбнулась, убирая гриву и я почти церемониально одел ей подарок. — Это так мило... Спасибо!
— Тебе очень идёт. Так ты ещё красивее. — Октавия зарделась, смущённо отводя взгляд больших аметистовых глаз. — Сыграешь?

Виолончелистка быстро нашла свой любимый инструмент, грациозно поднялась вместе с ним на ноги, посреди комнаты, и, держа в безупречно ровных и природно жемчужных зубках смычок, поправила бабочку на шее, да так, будто она всю жизнь её носила, а не только что получила в подарок. Я не придал значения этому удивительному факту. У женщины должна быть своя изюминка.
В этот момент оживился серый комок, лежащий рядом со мной на диване, и изъявил желание буквально броситься в ноги Октавии, но я перехватил его за хвост и подтянул к себе. Армагеддон кинул на меня негодующий взгляд, однако быстро угомонился. Видимо, счёл меня недостойным своего праведного кошачьего гнева и высокомерно сел на край дивана.
Став перед нами, и удобно взяв инструмент, Октавия медленно приложила смычок к струне, после чего сделала несколько глубоких успокаивающих вдохов. Пришло время музыки. Смотря как бы мимо своих слушателей, она медленно провела смычком по струне, безупречно извлекая первые ноты произведения, которых уже было достаточно, что б объять всех, кто в тот момент находился в комнате. Прекрасная мелодия в чувственном исполнении преобразовывалась в некую всеокутывающую субстанцию красоты и гармонии, воздействуя на разум и эмоции. Пламя в камине танцевало, и его пируэты отражались на лакированной поверхности виолончели. Ухоженная грива виолончелистки неестественно блестела и переливалась подобно золоту пред утренней зарёй в интимной полумгле, а сверкающие огнём глаза томно скрывались за веками в самые чувственные моменты. Лёгкие и небесные звуки, дополняющиеся характерным тембром виолончели, плавно переходили в более низкие и приземлённые. Темп медленно ускорился, и всеобщее напряжение возросло. Октавия выглядела так грациозно, что было невозможно оторвать от неё взгляд, а её душа, казалось, переплелась с мелодией, делая её ещё прекрасней. И вот, темп ещё более ускорился, напряжение достигает предела, и наступает кульминация красота и выразительность которой не поддаётся описанию, а сама она стала чем-то вроде концентрации тех чувств, которые возникли мгновениями ранее. Кульминация плавно затухает, и произведение завершается медленной вариацией основной темы. В комнате воцарила аура восторга.

— Великолепно. — Зааплодировал я, под акомпонимент мурчания кота. — Райские музыканты обзавидовались бы такой виртуозной игре на виолончели, а они знают толк в классической музыке.
— Брось, ты преувеличиваешь. — Засмущалась Октавия. — Я ещё не в идеале владею инструментом, а чистоты звучания нужно добиваться часами...
— Ничего не хочу слышать. У тебя талант. Даже я, в своё время не добился такого успеха.
— Ты тоже играешь на виолончели? — Отставив инструмент, спросила скромница.
Я заёрзал на диване и мельком посмотрел на кота. Тот подозрительно выпучил на меня глаза. Даже он не знал, о каком увлечении шла речь.
— Ладно, почему бы и нет...

Мои пальцы меланхолично потёрли крышку чёрного футляра. Эх, если бы хоть кто-то знал о нём, то подумали бы, что я храню автомат Томпсона, но нет. Внутри лежала очень старая, вернее, даже антикварная скрипка небольшого размера, красиво отделанная, имевшая изящную "талию", а так же спектр широкого и звучного тона. К сожалению, у неё только древесина осталась родной. Струны, колки, душка, подставка и даже лак менялись неоднократно, а смычок тот и подавно был заправлен волосами из моего же хвоста. В общем, если бы она умела разговаривать, то вполне могла бы гордо звать себя Скрипа Бессмертная.
Возможно, вам с трудом верится, что я, демон, когда-то играл на скрипке, но это так. Демоны перенимали некоторые изобретения и идеи людей, развлечения в том числе. Музыкальные инструменты не исключение и на самом деле нет точно разграничения на инструменты ада и рая. Просто у ангелов и демонов разные предпочтения. Так на облачные просторы небес выбилась знаменитая арфа, скрипка и ещё несколько струнных инструментов, а под землю... Люди считают, что мы обожаем рок, но они только частично правы. Раньше этого направления в музыке не было и нам приходилось довольствоваться тем, что имелось в тот или иной период истории Земли. Хотя, ходят слухи, что и среди ангелов есть поклонники электрогитары и барабанов. А сам Люцифер отнюдь не пренебрегает игрой на органе, несмотря на то, что этот инструмент имеет стойкие ассоциации с ненавистной церковью.

Октавия с чисто детским упоением и профессиональным интересом смотрела на инструмент. Заметив это, мне захотелось похвастаться.
— Нравится? — Она кивнула. — Этой скрипке более сотни лет, я уже не помню имя мастера, сделавшего её, но работа как видишь превосходная.
Настроив инструмент, я попытался сыграть часть только что услышанного, но естественным образом сфальшивил.
— Не Моцарт. Эх... Пальцы уже забыли как играть. А ведь когда-то концерты с оркестром давал.
— Неплохо, правда. — Попыталась приободрить Октавия. — Хочешь я помогу тебе? — Я несколько скептически к этому отнёсся, но согласился.
У Октавии был тонкий слух и поэтому даже при своей скорей моральной поддержке, критика была конструктивной и вскоре мои пальцы начали вспоминать каково это держать скрипку. А когда у меня действительно стало что-то получаться, виртуозная виолончелистка взялась за свой инструмент и заиграла, образуя дуэт. Не знаю что произошло, но мой смычок так заскользил по струнам, что вся фальшь мигом пропала. Мелодия получалась слаженная и тягучая. Армагеддона разрывало от игры двух инструментов, то есть он метался от одного музыканта к другому, но быстро выбрал себе раритета и тёрся у его ног. У чьих именно не сложно догадаться. В общем, мы сыгрались, а наше импровизированное выступление было хоть и не долгим, но очень насыщенным и увенчалось взаимными улыбками и громким урчанием преданного серого фаната Октавии.

За готовкой и самим обедом у меня развязался язык. Говорили обо всём, за что только можно было уцепиться. Я поинтересовался, как именно Октавия провела свою неделю у должника. Оказалось, уходом и заботой она была более чем обеспечена, грешник практически плясал вокруг неё, но на этом приятное кончалось. Полная изоляция, нос из окна не высунешь и жестокий контроль. Я посетовал на этот счёт. О внешнем мире необходимо знать и бывать там, но то что круг знакомых должен быть надёжным не поспоришь.
Октавия в свою очередь расспросила об ангелах, в частности об Александре и как последствии его жене, Рафии. Приятная женщина, ангел естественно. Приходилось несколько раз разговаривать с ней по телефону. Пообещал познакомить с ней, это не должно быть проблемой и пойдёт только на пользу кобылке.
После, за бокалом полусладкого вина, тема разговора коснулась моей жизни. Октавия не пила, а смаковала вино, из-за чего оно почти не кончалось, внимательно слушая мой рассказ. Она искренне смеялась, когда было смешно, иногда пристально смотрела мне в глаза или сквозь меня что-то думая, а временами сочувствовала, ахала и охала. Особенно чувственным был её вид, когда она услышала как я в последствии стычек с ангелами неоднократно попадал в больницу с переломами рук и ног. Признаю, это возможно была не самая приятная тема для разговора, но достаточно безобидная.

— ...Что же это получается, ты никогда не знал своих родителей? — С сочувствием спросила Октавия.
— Нет, совсем нет. — Для меня эта тема не была болезненной, поэтому отвечал лёгкостью и даже скукой.
— Это ужасно. Ты не пытался их найти?
— Зачем? Мало кому это удаётся, даже если подобное взбредет в голову, бумажной волокиты на два столетия. Далеко не все демоны проходят через это, однако быть брошенным это бесценный опыт выживания и закалки на будущее . Если рогатый мальчик подрос и добился чего-то в раннем возрасте, то он получает качественную работу и жильё, — я демонстративно обвёл руками комнату, — а если нет... Право не знаю. Куда-то каждый устраивается, безработица и нищета на нуле.
— Всё равно это слишком жестоко и негуманно. — Потупилась Октавия.
— Согласен, это так, но плевать на прошлое. Если у тебя есть крыша над головой, что поесть, с кем поговорить, чем заняться, увлечение или даже талант... — Кобылка заглянула мне в глаза и я сделал драматическую паузу. — Ты уже счастлив, даже некоторые люди это понимают в своей скоротечной жизни. Зачем прошлое? Вчера всегда хуже чем сегодня, уже просто потому, что оно прошло. Поэтому меня интересует только здесь и сейчас, а так же недалёкие лет пятьдесят.
— Прошлое необходимо для хранения приятных моментов жизни.
— Возможно... — В комнате повисла тишина. Через несколько минут я вышел из прострации. — Октавия?
— Да? — Катая рубиновые капли вина во рту, цокнула языком виолончелистка.
— Можно звать тебя Тави?
— Хорошо, а я буду звать тебя Та-би... — Она так сладко выпятила вперёд губки, произнося два слога укороченного имени, что я не выдержал и запечатал их поцелуем, одной рукой подхватывая бокал, а вторую кладя ей на гриву. Фиолетовые глазки сначала округлились, но веки быстро накрыли их. Сладкий нектар из слюны и остатков вина будоражил и сводил с ума, однако мне удалось оторваться, в ожидании худшего.
Октавия томно открыла глаза, закусывая бархатную губку, и отнюдь без хмельной пелены в глазах сама подалась вперёд, обвивая крутую, чёрную шею.
Мои руки ласкали её за ушком, по изящной шее, вдоль стройных боков и точёной спинке. Напряжение прямо-таки витало в воздухе. Я физически чувствовал как под моими касаниями рождалась тихая, обузданная, обжигающая ладони страсть, но такая всепоглощающая и всеобъемлющая, что ощущения не подлежали описанию. Вскоре я подхватил раззадоренную кобылку и попятился задом в другую комнату. Не видя дороги, меня заносило, я несколько раз бился коленом об мебель и чуть не отдавил Армагеддону хвост, ему в самый последний момент удалось выпорхнуть из-под копыт. Кое-как, мне все же удалось добраться до спальни...

Поглаживая дремлющую Октавию, я тупо пялился в одну точку на потолке и молча материл неопределённость. Меня грызло чувство под названием совесть. Эта эмоция огрубела у демонов, но всё ещё существовала. Я категорически не понимал чего она от меня хочет, поэтому решил заняться делом, да бы отвлечься, ещё не вечер. Мною честно были вымыты полы в нескольких комнатах, протёрта редкая пыль и кое-что ещё по мелочи. Ах да, Армагеддона ещё покормил, он долго сверлил меня голодным взглядом.
После сел почитать газету “Вестник Ада”. На первой полосе большими буквами было написано: “Беспощадное убийство сотрудника отдела по сбору душ грешников. Количество жертв злобных неплательщиков увеличивается”. Ниже приведена чёрно-белая фотография, на которой была изображена морщинистая бабулька с благообразной улыбкой, добрыми глазами, вставными челюстями, платочком в ромашку и обрезом в сухеньких руках. Заряжался оный, естественно, серебром. “На счету просроченной души Зинаиды Ивановны уже три трупа. Последний скончался вчера в больничной койке от обширных ожогов, полученных при соприкосновения с большим количеством святой воды. Так же...”
У меня мурашки по коже пробежались. Чёрт, если мне такая работёнка выпадет, придётся либо увольняться, либо просить Александра уложить меня в больницу, жить то хочется... Зазвучал церковный хор тевтонцев. Лёгок на помине.
— Да, чего тебе?
— Табилариус, мы должны встретиться, срочно. — Голос ангела был очень взволнованный.
— К чему такая спешка? Что у тебя там?
— Вопрос жизни и смерти. — Мрачно оповестила трубка.

P.S: Ох, если б я только знал что меня ждёт...