Автор: Chatoyance
Перевод: Веон
Оригинал

Начало
Предыдущая глава

Глава одиннадцатая
Шесть новых утр
Эшер и Мило — Часть первая

Кримсон Бьюти стояла, тяжело отдуваясь от довольно сильной жары и от лёгкого изнеможения. Потребовалось несколько часов постоянного галопа, чтобы истощить её выдающуюся земнопоньскую выносливость, и Кримсон была немного удивлена тем, что у неё вообще есть предел.

То, что начиналось как бег наперегонки, вскоре превратилось в догонялки, затем в пятнашки с правилами против полётов (Морнинг Стар просто нарадоваться не могла своим крыльям), которые в свою очередь перешли в довольно-таки широкомасштабные прятки, смешанные с хуфболом, пока всё это в конце концов не выродилось в простой бег ради желания бегать.

Только после того как Морнинг Стар объявила таймаут, совсем уже выбившись из сил, Кримсон и Плантаня осознали, до чего же они, оказывается, заигрались, и с удивлением обнаружили, что и сами успели запыхаться. На плантации всегда было тепло, всегда влажно и почти всегда солнечно. Дождь шёл ровно в три часа дня каждый луновник, за что можно было сказать спасибо пегасам Четвёртого Дальнестороннего Погодного Эскадрона, которые пригоняли сюда облака из-за границ особой климатической зоны, охватывавшей банановую плантацию.

— Фух! Вы знаете, я никогда не думала, что просто бегать может быть так увлекательно! Это не одна из тех вещей, которые мне разрешали делать.

Сердце Кримсон уже сбавляло темп, хотя она всё ещё чувствовала себя немного запыхавшейся. Это был долгий и очень целеустремлённый бег, сопровождавшийся немалой долей перешучиваний и смеха.

— О да, как я тебя понимаю! — Морнинг Стар повернула голову и поправила губами крыло — одно из покровных перьев вывернулось как-то странно. — Даже когда я была маленькой, мои родители... — в этот момент по лицу пегасочки промелькнула тень грусти, — ...мои другие родители... не разрешали мне бегать. Или играть. Да и вообще ничего. У меня была целая комната с самыми дорогими игрушками, но они были только для показухи. Мне не разрешали с ними играть. — На несколько секунд призрак проявился в полную силу, но затем исчез. — Зато теперь у меня два замечательных папы, и они разрешают мне ходить с вами гулять!

— Вот бы был способ навестить тебя в твоём облачном доме. Должно быть, это просто изумительно — жить на настоящем облаке! — Кримсон вздохнула. Она ни секунды не жалела, что стала земной пони, однако идея буквально походить по облакам казалась такой заманчивой.

— Кажется, должно быть заклинание, которое это позволяет. Мне папа... папа-Виндшир, то есть... рассказывал. — Морнинг Стар нашла ещё пару перьев, которые выбились из строя. Поддержание крыльев в хорошей лётной форме требовало постоянного мелкого внимания.

— А мне его делали, — вдруг заявила Плантаня. В её голосе не звучало ни капли гордости, просто констатация факта. — Мы давали несколько представлений в Клаудсдейле, а потом ещё в Нимбус Хайтс. Нам всем наколдовали хождение по облакам, и его надо было обновлять раз в три дня. Не помню, сколько это стоило, но не очень дорого. Я думаю, если мы будем откладывать свои карманные деньги...

— О! Это же чудесная идея! — подхватила Морнинг, и сразу же начала строить в уме планы: — Вы обе могли бы приехать и остаться ночевать! Я думаю, папы наверняка разрешат. У нас полно места, у нас ведь огромный облачный дом — я думаю, вам ужасно понравится. Вы придёте? Придёте?

Кримсон и Плантейн рассмеялись.

— Ну конечно придём! — улыбнулась Кримсон. — Мы всё время играем здесь, и для нас было бы радостью даже просто постоять на облаке. К тому же, я давно хотела познакомиться с этими двумя чудесными отцами, о которых ты столько рассказываешь! — Сказав это, она подмигнула пегасочке.

— Правда? Я ведь не слишком много о них говорю? — забеспокоилась Морнинг.

— Нет, конечно нет! — сказала Плантаня и улыбнулась cестре.

— Скажем так: нам со всей очевидностью ясно, что ты их очень сильно любишь, — кивнула Кримсон Бьюти. — Похоже, они действительно чудесные пони, и это именно та любящая семья, которая тебе так нужна.

— Я... всё ещё думаю иногда... про моих других родителей. — Морнинг Стар поправила губами ещё одно маховое перо.

— Мои прежние отец и мать, наверно, даже имя моё больше не произносят. Моё старое имя. И уж точно не нынешнее, — вздохнула Кримсон. — По крайней мере у нас есть наша добрая и любящая мама. Правда, сестрёнка?

Кримсон старалась побороть свою привычку к излишне правильной речи, но это было для неё сложно. Она обучалась говорить чётко и правильно с самых ранних лет под руководством вспыльчивых и нетерпеливых учителей. С подобными привычками не так-то просто расстаться.

Плантаня тронула мордочкой сестру.

— Мама — добрая пони. И с тех пор, как ты переехала к нам, она не приставала ко мне насчёт Кантерлота. Она ведь не переключилась на тебя со своей идеей пробиваться в высшие круги?

Кримсон помотала головой:

— Нет, она была исключительно добра ко мне. Сказать по правде, это было немного странно... хорошо, но всё-таки странно... получать такую постоянную и искреннюю любовь. Наверное, я ей кажусь скрытной и отчуждённой. Надеюсь, она не думает, что я её недолюбливаю! Просто я... не привыкла... к такому... тёплому обращению.

Жизнь жеребёнка в семье Эйкерс стала значительной переменой для Кримсон Бьюти. В каком-то смысле даже более значительной, чем смена биологического вида.

В Банане Эйкерс было всё, чего недоставало человеческой матери Кримсон — участие, забота, ласка — как эмоциональная, так и физическая. Кримсон не могла вспомнить хотя бы одного раза, когда её человеческая мать обнимала её. Такое наверняка должно было случаться; возможно, когда она была ещё совсем маленьким новорождённым жеребёнком. Так или иначе, всю её сознательную жизнь подобная физическая близость считалась попросту неприличной для члена одной из Добрых Семей.

Кримсон становилось немного не по себе от того, что она чувствует к приёмной матери больше, чем к своей старой, доконверсионной. И у неё не было сомнений в том, почему это так — искренняя ласка и участие всегда были в высшей степени желанны. Но она всё равно не могла отделаться от этого странного ощущения.

— Я тут слышала кое-какие новости про людей. Виспервинд нашептала, когда они вчера устраивали тут дождь. Я, правда, сомневалась, стоит ли чего-нибудь говорить. Потому что... ну, вы поняли. — Плантаня неуверенно порыла землю копытом.

Морнинг Стар на миг нахмурила брови:

— Я... думаю, что хотела бы это знать. Если, конечно, Кримсон не против.

Кримсон Бьюти задумчиво смотрела вдаль, затем её взгляд скользнул вдоль линии горизонта к далёкому склону Кантерлотской горы.

— Я не вижу проблемы ни в чём, что могло там случиться. Я теперь пони и член семьи Эйкерс. А то, что происходит с кучкой... человеков... высоко на склоне горы меня нисколечки не беспокоит.

Плантаня с сомнением поглядела на неё, но затем всё же решила продолжить:

— Похоже, люди в Масаде решили сделать из самых низкопоставленных членов своих слуг. Когда они лишились алмазных псов и всех остальных помощников после той истории с ружьями и беконом, им всё пришлось делать самим. Им это не очень понравилось, так что в прошлом месяце они провели какое-то собрание и там решили, что самые низкопоставленные члены теперь будут слугами, а иначе они должны уйти.

— А уйти из Масады теперь означает уйти в пони! — Лицо Морнинг озарилось надеждой. — А что именно ты имеешь в виду под "низкопоставленными"? Насколько низко? Или, лучше сказать, насколько высоко? Кто-нибудь из тех, кого сделали... слугами... решил уйти и стать пони?

Взгляд Кримсон Бьюти скользил по бескрайним полям на равнине. Её прежние родители были на самом вершине иерархии. Надежды Морнинг на то, что её старая семья однажды объявится в виде пони, чтобы её навестить, нельзя было отнести к Бетанкурам.

— Я не знаю. Я теперь понимаю эти штуки немного лучше, потому что общаюсь с тобой и Кримсон, но Виспервинд их не знает, а она больше ничего не рассказывала. Я сомневалась, насколько хорошо вы воспримете такую новость. Виспервинд любит посплетничать обо всём, потому что на этой стороне горы мало что происходит. — Плантаня мельком глянула на сестру. Уши у Кримсон были плотно прижаты к голове. Она не осознавала, насколько легко её можно было читать. — У меня не сложилось впечатления, что очень многие ушли, если это поможет.

— Морнинг Стар? — Кримсон опустила взгляд на копыта. Её ушки были сильно оттянуты назад. — Если... если бы твои человеческие родители... ушли в пони... ты бы... была рада их увидеть?

— Не знаю. Я была бы рада за них, что они наконец образумились и встали на истинный путь. Но... я не уверена, что хотела бы увидеться с ними. — Ушки Морнинг приникли к голове. — Наверное, не это очень-то великодушно и незлопамятно с моей стороны.

— Я бы сказала, что они сделали свой выбор, и ты этот выбор уважаешь, — проговорила Кримсон Бьюти, плотно сжимая губы между словами, отчего её речь звучала слегка отрывисто. — Виндшир и Спиндрифт... и моя... мама... тоже сделали свой выбор, и этот выбор состоит в том, чтобы всегда быть рядом с нами и поддерживать нас, несмотря ни на что.

Это заставило Плантаню нахмуриться. Кримсон явно было горько из-за того, что родители отказывались как-либо контактировать с ней. Она уже сделала один осторожный шаг в сторону сестры, чтобы прижаться к ней боком для поддержки, как вдруг заметила пегаса, заходящего к ним на посадку.

Это была кобылка цвета закатного неба в золотисто-пурпурном одеянии Королевских Вестников. Она приземлилась невдалеке от них, как будто специально направлялась сюда к ним. Да так оно, вероятнее всего, и было.

Все три подруги повернулись навстречу крылатой пони в ожидании, что она скажет.

— Вы Морнинг Стар, Кримсон Бьюти и Плантейн Эйкерс?

Вестница коротко глянула в карточку, прикреплённую к зажиму на передней ноге. Плантаня успела заметить, что на карточке изображены их портреты и ещё какие-то заметки — наверняка, имена и другие детали.

— Да, это будем... мы. Это... мы. Да.

Кримсон Бьюти Эйкерс испытала странный восторг от того, что смогла выразиться более простым языком. Быть может, она всё-таки начинает терять своё излишне правильное воспитание.

— "На завтра назначено возрождение Эшера Малькольма Брина. Карета будет выслана за вами незадолго перед закатом. Их величества встретят вас за ужином."

Сказав это, изысканная посланница отвесила поклон, затем взяла разбег и уже через три шага поднялась в воздух, улетая навстречу очередному адресату.

Три маленькие кобылки переглянулись.

— Я, разумеется, премного благодарна им, однако, осмелюсь заявить, я бы и не помыслила забыть о таком важном дне! — Кримсон возмущённо топнула копытцем.

Морнинг и Плантаня просто не смогли удержаться от смеха. Кримсон могла так никогда и не перерасти своего великосветского воспитания. Не то чтобы это было плохо. Просто бывало немного забавно, когда она так долго старалась, а потом опять забывалась, незаметно для себя.

Кримсон, Морнинг и Плантаня с трудом могли удержаться, чтобы не глазеть.

Прошло уже шесть лет с тех пор, как кто-либо из них видел живого человека. За прошедший год они пять раз посещали Комнату Ожидания, чтобы посмотреть на своих окаменевших друзей. Они знали, что Эшер будет следующим, потому что ему было двенадцать на момент, когда всех их обратили в камень. Морнинг Стар, которой было шестнадцать на тот момент, стала первой, кого оживили. Следующей стала Кримсон Бьюти в тринадцать. Все трое с нетерпением ждали, когда настанет очередь Эшера, точно так же, как до этого они ждали Кримсон. Мальчику предстояло очнуться в окружении друзей-пони.

Сергей Брендальторпе Брин нервно сидел с прямой, негнущейся спиной за длинным низким столом на короткой мраморной кушетке. Его колени высоко поднимались над поверхностью стола, а плоское непонячье лицо застыло в вымученной улыбке.

— Я думала, людей больше не выпускают из Масады, пока не понифицируют! Разве не таким был указ после той истории с ружьями и беконом? — тихо произнесла Плантаня, почти шёпотом.

— Так нам было сказано. Принцесса применила некоторые из тех же положений, которые она использовала, когда ограничила их размножение. — Таков был указ после многочисленных вопиющих нарушений Ковенанта, и Морнинг Стар не знала, что теперь и думать. — Как он мог оказаться здесь в таком виде?

Пегасочка всё смотрела и смотрела, и никак не могла отвести глаз. Вид человека вызывал в ней странное неловкое чувство. Ещё четыре года назад она была точно таким же долговязым, неуклюжим, плосколицым существом. Она уже настолько привыкла быть пегаской, что ей теперь было трудно увязывать в голове прошлое с настоящим. Воспоминания о прежней форме начали роиться в памяти, заставив её наконец отвести взгляд.

— Мистер Брин, должно быть, пришёл сюда... ради Эшера.

Кримсон Бьюти почувствовала, как её охватывает волна сложных и очень противоречивых эмоций. Её человеческие родители никогда не пытались увидеться с ней, они не присылали писем и не просили навестить их её саму. И всё же вот, напротив них, по другую сторону стола, сидел не кто-нибудь, а отец Эшера. Он выглядел совершенно чуждым и неуместным здесь, в мире, ни коим образом не приспособленном для него.

— Но ведь он был одним из архитекторов Ковенанта! Он презирает пони! — Морнинг Стар покачала головой. — Кто угодно, но только не он. Я наполовину верила, что мои родители окажутся здесь, когда наконец-то понифицировалась. Я бы ещё могла поверить, что родители Кримсон объявятся... но только не Брин!

— Он часто бывал в гостях у моего отца. Они могли работать допоздна, и иногда кричал, очень громко и страшно. Он мне запомнился очень сердитым человеком. — Кримсон с усилием оторвала взгляд от человека, осознав, что снова на него смотрит. — То, как Эшер вёл себя... у меня совсем не сложилось впечатления, что он был хоть сколько-нибудь любимым.

— И всё же вот он здесь.

Морнинг Стар поглядела на руки человека, а затем на свои собственные аккуратные копытца. Она попыталась припомнить, какого это — ходить только на задних ногах, раскачиваться из стороны в сторону, хватая предметы маленькими розовыми осьминогами на концах передних ног. Всё это казалось теперь таким холодным, отстранённым и обезличенным в сравнении с тем, чтобы брать вещи зубами. Пони всегда жили в тесной близости друг с другом, вместе трудились, работая копыто к копыту, мордочка к мордочке. Руки Брина казались похожими на волосатых кожистых пауков, притороченных к концам обритых передних ног.

Пока три подруги сидели, отчаянно пытаясь не глазеть на сидящего на другом конце стола человека, в обеденный зал вошла желтовато-зелёная единорожка. Она была цвета сочной травы в конце лета, с серебристо-серой гривой и хвостом. Она прошла вдоль стола с грацией модели, идущей по подиуму, безукоризненно точно отмеряя каждый шаг.

Плантаня наклонилась к Морнинг и Кримсон, чтобы прошептать:

— Ужин становится всё интереснее и интереснее!

— Ты! — воскликнул Сергей Брин, неожиданно прерывая шелестящую тишину.

— Что это ты делаешь за пределами клетки, обезьянка? — спросила оливковая кобылка, подойдя ближе к человеку, но остановившись в полудюжине шагов на почтительном расстоянии.

— Ну а тебе как живётся в хлеву, Слоана?

Трудно было сказать, пытается ли Брин жестоко её оскорбить или же по-дружески дразнит. Скорее всего, и то и другое.

— Я думала, обезьян не выпускают из зоопарка, не приучив их сначала как следует себя вести. — Единорожка махнула серебристым хвостом, но выражение её лица осталось непроницаемым. — И меня здесь зовут иначе. Моё имя теперь Перидот. Перидот Кабошон.

— Я так понимаю, "Сосулька Фригидная" уже было занято, да? — Мрачная мина на лице Сергея начала давать трещину, и его губы растянулись в напоминавшей звериный оскал ухмылке.

— Вижу, животные порывы тебя явно не оставили. Ты как, всё ещё кидаешься своим собственным...

Закончить Перидот не успела, так как в этот момент комнату затопило ощущение присутствия.

— Ваши Величества! — воскликнули Кримсон и её друзья в унисон.

Диархи солнца и луны вошли в зал, каждая из своей двери у противоположных концов длинного обеденного стола, и заняли свои места, замыкая с двух сторон цепь из нескольких пони и человека. Ужин традиционно служил общей трапезой, которую делили две сестры, когда Селестия готовилась отойти ко сну, в то время как Луна давала начало своей блистательной ночи.

В следующий миг их захватил вихрь событий, заставивший Перидот поскорее сесть за стол. Она выбрала место подальше от Брина, почти напротив Кримсон, Морнинг и Плантейн. Единорожка улыбнулась им и кивнула, а всюду вокруг них уже сновали пони, расставляя серебряные подносы с едой, кувшины с напитками, соусницы и кубки, а также большие вазы с фруктами и цветами.

Когда же кубки были налиты, подносы и вазы заняли свои места, сноровистая труппа придворных слуг исчезла из зала так же тихо и деловито, как появилась. Плантаня чуть было не разразилась аплодисментами им вслед — хореография всего этого действа восхищала её артистическую натуру.

— Мы вас радушно приглашаем на этот славный пир, — промолвила Луна, правительница ночи, и пригубила из только что левитированного к себе кубка.

— Пожалуйста, угощайтесь, — сказала Селестия, кивнув в сторону стола. — Если я верно всё поняла, томлёные баклажаны сегодня особенно хороши. Рецепт пришёл к нам из старых земных Афин. На нашей кухне появился новый повар, выходец из среды новопони, и это обещает нам множество чудесных новых вкусов. — Принцесса задумчиво обвела взглядом собравшихся за столом и склонила голову набок: — Если, конечно, никто из здесь присутствующих прежде не бывал в тех местах.

Три новопони и человек покачали головами. Во время Великого Коллапса, случившегося задолго до пришествия Эквестрии, Южная Еврозона получила первый и наиболее сильный удар. То, что называлось Грецией во времена наций, превратилось в безысходную и непригодную для жизни землю.

— Тогда все мы сегодня объединены в ожидании множества необычных лакомств! — промолвила Селестия и начала левитировать к себе вазы и подносы, чтобы набирать с них порции.

— Позвольте я? — Перидот Кабошон засветила рог, чтобы левитировать поднос с идли самбхар — паровыми рисовыми лепёшками с кокосовым чатни и чечевицей — навстречу Кримсон, которая только сейчас осознала, что не сможет до него дотянуться, не вставая ногами на стол. Новый повар определённо обладал широкими и разнообразными талантами. Казалось, ужин представлял собой целый банкет деликатесов Эквестрии и Земли, объединяя в себе вкус двух вселенных.

— Спасибо вам огромное, — произнесла Кримсон, наблюдая, как стопка лепёшек подплывает ближе к ней.

— Сколько вам положить? — улыбнулась Перидот.

Кримсон тут же узнала выражение на лице единорожки. Эта кобылица сохранила повадки и маннеризмы одного из членов Добрых Семей.

— Две, пожалуйста, если вас не затруднит.

Сергей Брин назвал её Слоаной. Кримсон начала ломать голову, пытаясь вспомнить, видела ли она зелёную кобылицу когда-нибудь в свои двуногие годы. Даже если и так, внезапно осознала она, её могли вполне представить просто как чью-нибудь мать.

А Перидот Кабошон должна была быть чьей-то матерью. А именно, кого-то из оставшихся детей.

Матерью Эшера она быть не могла. Кого же тогда? Эшеру было двенадцать, когда его заключили в камень. Айла тоже не подходила, она была слишком мала. Восемь, кажется, ей было лет. Оливер? Оливер казался большим, но он был рослым для своего возраста. К тому же, его пальцы настолько отчаянно вцепились в одежду и бока Айлы, что их было решено просто оставить в таком положении. Скорее всего их так и оживят вместе, когда Айле исполнится восемнадцать по календарю.

Оставался только Мило Кэмерон. Перидот Кабошон, должно быть, являлась матерью Мило. А это значит, Мило тоже было двенадцать лет, когда они сбежали. Сегодня их ждала двойная понификация.

Кримсон поглядела на один конец стола, затем на второй. Селестия. Луна. Две принцессы, две статуи, две делитификации. И, хотелось надеяться, два новых пони. Альтернатива была... слишком ужасной, чтобы о ней думать.

Мать Мило стала ради него пони. У Кримсон при этой мысли защемило сердце. Два человеческих родителя пришли сюда за своими детьми. Вопрос отца Эшера, конечно, по-прежнему оставался полнейшей загадкой — почему Селестия позволяет ему оставаться человеком за пределами Масады, было ей совершенно непонятно. Но всё равно, уже два ребёнка не были отвергнуты собственными родителями, и это было более чем чудесно.

А ещё от этого было немного больно.

Идли во рту у Кримсон словно бы потеряло свой вкус. Уже в который раз мысли о её собственных отце и матери затопили разум земной пони. И дело было не только в том, что они не явились на её трансформацию и не пытались установить с ней связь после того, как она стала пони. Прошло уже шесть лет. Их отречение выглядело решительным и бесповоротным.

— Кримми? — Плантаня смотрела на неё, просунув копыто в широкую ручку кувшина. Она только что налила себе чего-то зеленоватого и вкусно пахнущего в кубок. — Ты в порядке? Хочешь немного мелонада?

Кримсон Бьюти внезапно очнулась, возвращаясь к действительности.

— Пожалуйста, прости меня. Я просто... затерялась... в собственных мыслях.

Тем временем принцесса Селестия разговаривала с Перидот о чём-то касавшемся её карьеры. Похоже, мать Мило стала медицинским исследователем в Кантерлоте:

— ...вот тогда я и осознала, что у меня к этому талант. Арканум отправил меня к Эзотерик Госсамер — это руководительница магических исследований в колледже... — Селестия кивнула, она знала эту единорожку, — ...и та порекомендовала мне поговорить с главами медицинских школ. Я никогда не могла забыть тех видений, что вы нам показали — за гранью пяти чувств, известных нам на Земле. Будучи единорогом, я могу заглядывать в этот огромный новый мир когда захочу, и... я не устаю им восхищаться.

— Ты сейчас работаешь над чем-нибудь, Перидот? — спросила Селестия и левитировала в рот очередной комочек чего-то похожего на какую-то разновидность димсам. Ей явно понравился его вкус.

— Я занята в проекте, в котором мы используем кольцо из орихалкитового магнетита с эмпиреальным кристаллом, подвешенным в середине в качестве чаротронной линзы. Идея заключается в том, чтобы использовать его как магический микроскоп. Если обычные линзы позволяют получить просто увеличенное изображение чего-либо, то здесь мы получим двеонный микроскоп, позволяющий исследовать саму структуру материи. Возможности просто захватывают дух. — Перидот прервалась, чтобы глотнуть из кубка. — С его помощью можно будет направлять свой разум прямо в отдельные клетки и наблюдать, как они функционируют. Возможно, это даже позволит ремонтировать отдельные клетки или находить более простые способы регенерации тканей в больших масштабах!

Кримсон смотрела, как Селестия слушает зелёную единорожку. Она казалась искренне заинтересованной в работе Перидот. Хотя принцесса могла свивать новые клетки буквально из самого вещества магии, старания этой маленькой пони, стремящейся получить хотя бы толику этих божественных способностей, ничуть не казались ей смехотворными. Наоборот, принцесса как будто гордилась за Перидот.

— То, о чём ты сейчас распинаешься, было у нас раньше. Электронные микроскопы. Атомно-силовые микроскопы. Квантовая интерференционная микроскопия! Не то чтобы, конечно, здесь были электроны, или атомы, или квантовые силы в этой понячьей стране. — Сергей Брин бросил об стол ему одному предоставленную вилку. — У нас всё это было.

Перидот холодно посмотрела на человека.

— Эти неуклюжие игрушки — ничто по сравнению с тем, о чём я говорю, Сергей. — Голос зелёной единорожки звучал натянутым, как струна, едва сохраняющим самообладание. — Я не имею в виду жалкие картинки и компьютерные реконструкции. Я сама, своей волей спускаюсь прямо в живые клетки, плаваю среди них, внутри них, осознаю и ощущаю их как живые, дышащие существа. Нет никакого разделения, никакой дистанции между нами. Ты ничего не знаешь, Сергей. Неужели ты уже забыл видения Селестии?

Брин отвернулся и что-то невнятно заворчал про себя. Глядя на эту ожесточённую перепалку, Кримсон, Плантаня и Морнинг Стар ещё сильнее захотели узнать, как же после всех событий последних шести лет Брин мог всё ещё сидеть за этим столом в человеческом обличье.

Морнинг Стар решила прервать воцарившуюся тишину отвлечённым вопросом. Таким, который заодно вполне мог пролить свет на то, как Брин мог оказаться в Кантерлоте.

— Принцесса Селестия?

— Да, Морнинг Стар?

— Мне любопытно, что случилось с алмазными псами, которые служили Добрым Семьям. Я знаю, их удалили из Масады, но... мне очень небезразлична судьба моей опекунши — собаки по имени "Грызельда". Я не знаю, принуждали ли её когда-либо обращаться с человеческим оружием, но...

На этих словах Брин дёрнулся и сердито глянул на неё через стол.

— ...даже если это так, я уверена, что она бы этого не хотела. Она была мне хорошим другом, рассказывала сказки, когда мне бывало одиноко. Мне было бы очень грустно узнать, что несчастных собак наказали за поступки тех, кому они служили.

Второй взгляд со стороны Сергея говорил о старательно подавляемом гневе. Морнинг Стар невольно поёжилась.

К её большому удивлению, ответила ей на этот раз принцесса ночи:

— Благое сердце, что радеет о приспешнице своей, утешься и не ведай более никаких тревог. Деяния заблудших не замутняют нашего сужденья касаемо их слуг, и с чистым сердцем можем мы тебя уверить, что верная прислужница твоя нашла себе благое и достойное пристанище. Воистину, слуг псовых свора вся была избавлена от всяческих пагубных разумений и дан им был наидостойнейший совет. Ныне поставлены они в места доброго служенья, к каковому каждый псовый стремится с малых лет.

— Другими словами, вы стёрли у них всякое воспоминание об огнестрельном оружии и, вероятно, о нас самих... — Сергей пронзил принцессу желчным взглядом, — ...а затем отдали их кому-то ещё!

Закончив фразу, Брин грохнул кубком, так что питьё выплеснулось из него на стол.

Некоторое время принцесса Луна хранила молчание, безмолвно изучая человека из-под полуприкрытых век.

— Лишившись твёрдого вожденья, алмазные псы ввергаются в уныние. Таков их норов и естественно свойство их бытия. А посему лежит на нас зарок, чтобы всяк страждущий приставлен был к труду, для благоденствия ему потребному. Невместно нам оставлять души добросердные в лихой нужде без утешения.

— А как насчёт наших нужд? Что с нуждами людей? — сказал Сергей, тяжело засопев.

— Орудья ратные и армии оружны, устроенные наперекор закону и здравому уму, есть не нужды, но страсти, и самые презренные притом. Сестра наша была бы в полном праве заявить вам своё негодованье, когда бы не её слепое устремление во всём блюсти свою честь, даже когда другие опорочивают свою. Как можешь ты, сидящий за этим столом лишь особой милостию, дарованной тебе, высказывать упрёки, когда твоя собственная честь лежит что истреплённый флаг?

Брин сжался под её свирепым взглядом, пожалуй даже больше, чем от слов. Наконец, низко свесив голову над тарелкой, человек сумел произнести:

— Прошу меня извинить, ваше высочество. Пожалуйста, простите меня, — сказал он, не поднимая глаз.

Кримсон Бьюти переглянулась с Морнинг Стар и Плантаней. Всем им было теперь очень неловко и неуютно. Зрелище рассерженной, даже сдержанно раздражённой ночной правительницы производило на удивление сильное впечатление. Принцесса Луна обладала почти осязаемым ощущением присутствия, способным заполнить даже самый большой зал.

Три подруги беспокойно ёрзали на месте, не решаясь вернуться к еде. Тишина действовала на них угнетающе, и они не могли понять, следует ли им вести себя так, словно ничего не случилось, сказать что-то или же совсем сменить тему.

— Пожалуйста, не тревожьтесь, маленькие. — Все трое подняли глаза на Селестию. Не было никаких сомнений в том, к кому она обращается. — Пусть между нами есть некоторые трения... — она бросила взгляд на Брина, но тот всё так же сидел, глядя в тарелку, — ...все мы здесь друзья и собрались с единственным желанием — увидеть, как бедный Эшер и юный Мило вновь вернутся к жизни и радости.

— И к копытам, — пробормотал Брин. В его голосе не осталось ни капли эмоций.

— Да, Сергей Брин. И если ваш сын выберет и жизнь, и копыта, ибо одно для него невозможно без другого, то, как мы и условились, то же самое будет верно и для вас. Если же Эшер решит остаться человеком, я буду формально обязана условиями Ковенанта позволить его земной природе совершить свой естественный ход. — Последние слова Селестия произнесла с грустью.

— Но вы ведь дадите мне поговорить с ним, пока я — всё ещё я, несмотря ни на что, так? — проговорил Брин с неожиданной мольбой, неуверенный и напуганный, вопреки недавней браваде.

— Сергей Брендальторпе Брин, — произнесла принцесса почти раздражённо. — Я всегда, всегда исполняю свои обещания.

Кримсон, Плантаня и Морнинг шли вместе с Перидот и Брином вслед за двумя принцессами. Каждый из них был по-своему рад, что напряжённый ужин наконец-то закончился. Путь их лежал к Комнате Ожидания, где обе правительницы должны были сообща возродить к жизни и, как хотелось надеяться, конвертировать Эшера Брина и Мило Кэмерона.

— Мисс Кабошон? — сказала Кримсон, наконец-то решившая, какой вопрос хочет задать матери Мило. У неё ушёл весь ужин на то, чтобы только набраться для этого смелости.

— Зови меня просто Перидот. — Кобылица улыбнулась ей бледной, лишь немного натянутой улыбкой.

— Я хотела сказать, насколько я рада, что вы пришли сюда ради Мило. Я знаю, ваша любовь будет значить для него больше всего на свете. — Первая часть была довольно проста, а вот со второй Кримсон опять начали одолевать сомнения. — Я только хотела узнать... если вы не против такого вопроса... или скорее лучше спросить, правда ли, что... нет, не так. Ох, мамочки.

Дело было не в том, что Кримсон боялась Перидот. Она скорее боялась того ответа, который могла получить.

— Ты хочешь узнать, почему я стала пони? — спросила единорожка, огибая угол и направляясь вместе со всеми вверх по длинной винтовой лестнице.

Кримсон размеренно шагала рядом с ней по ступеням. В какой-то момент Сергей остановился и запросил передышку — он совершенно выбился из сил.

— Да, мисс... Перидот. Я бы хотела знать... правда ли... что вы сделали это ради Мило.

Перидот смотрела прямо перед собой, не глядя ни на кого конкретно, пока они ждали, когда человек восстановит дыхание.

— Теперь, являясь пони, я больше всего на свете хотела бы, чтобы причиной был Мило. Это мой вечный позор и стыд, что я избрала понификацию только ради того, чтобы не оставаться в стенах Масады. Другие взвалили на меня вину за раскрытие их плана. Это я велела своему псу пристрелить свинью. Вплоть до того момента мы держали свиней в изоляции и полном неведении относительно того, где они находятся и замешаны ли в этом люди. Я отказывалась признавать, что у свиней есть душа. Поэтому мы были раскрыты ещё до того, как вы вошли в лес. Мне постоянно это припоминали, я чувствовала себя затравленной и забитой. Я конвертировалась, потому что полагала, что смогу основать свою собственную маленькую империю вдали от всех.

Кримсон шокировало то, как спокойно Перидот могла говорить о подобных вещах. Что-то в её обращённом в пустоту взгляде подсказывало, что этот рассказ причиняет ей немалую боль, но голос этого никак не выдавал. Маленькая кобылка не сразу смогла подобрать ответ:

— Но... теперь-то же вы здесь ради Мило! И, раз вы вообще пришли сюда, значит он вам не безразличен, значит вы хотите быть рядом с ним, быть его мамой!

Кримсон стало немного стыдно, она уже жалела, что вообще завела этот разговор.

Они вновь поднимались по лестнице, оставался один последний переход до нужного этажа, где размещалась Комната Ожидания и статуи.

— Да. Я хочу быть матерью моему жеребёнку, я хочу дарить ему любовь и ласку, направлять его, пока он растёт, делать всё, чтобы он ни в чём не нуждался. Я хочу всего этого так сильно, что нельзя описать.

Они достигли нужного этажа, и Перидот наконец посмотрела прямо Кримсон в глаза.

— Однако я захотела всех этих вещей лишь после того, как стала кобылицей. Я начала по-настоящеу любить своего сына только когда меня избавили от амбиций, а мою жажду править заменили понячьим состраданием. Меня не волнует, что я уже не та, что выносила моего жеребёнка. Я только боюсь, что Мило не захочет, чтобы я была его матерью, потому что увидит, насколько мало я любила его раньше.

На это Кримсон не нашлась что ответить.

 

Читать дальше

 

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2019
"HUMAN in Equestria: A Conversion Bureau Story", Chatoyance, 2013
Перевод: Веон, 2018-2020