Автор: Chatoyance
Перевод: Веон
Оригинал

Начало
Предыдущая глава

Глава девятая
Шесть новых утр
Серафина

Персонаж "Лайм Щербет" заимствован с разрешения замечательного автора Gabriel LaVedier'а из его блестящей работы "Дамы чайного стола".

Каждое утро Лайм Щербет, глава придворных горничных и личная фрейлина принцессы Луны, отправлялась в свой ежедневный обход по комнатам замка. Лайм всегда считала своей личной обязанностью убедиться, что всё блестит и сверкает в ожидании пробуждения Селестии, прежде чем самой ложиться в постель. Сама она, конечно, трудилась в ночные часы, однако то, что её госпожой являлась принцесса звёзд, вовсе не означало, что принцесса дня заботит её хоть чуточку меньше.

Сегодня было особое утро для ещё одной из её личных забот, и Лайм хотелось, чтобы всё было особенно аккуратно.

Конечно, подчинённые редко подводили Лайм — подобные случаи можно было пересчитать по копытам одной пони, и в каждом из них имелась очень веская причина. Первый случай произошёл с очень беременной кобылкой, которая обнаружила, что у неё начались схватки прямо посреди уборки Королевской Библиотеки. Второй случай приключился, когда Дискорд впервые вырвался на свободу, и Лайм решительно не в чем было упрекнуть только что поступившего на работу жеребчика, который от ужаса забился в шкаф. В третьем... ах, в третьем случае была виновата юность и гормоны, и хотя этот случай вышел немного неприличным, закончился он образованием дружной и счастливой пары.

Жизнь в замке всегда была интересной, также как его разношёрстный и многочисленный персонал.

Но некоторые обязанности Лайм оставляла исключительно для себя. Особые обязанности — такие, которые, как ей казалось, требовали особенного внимания и заботы — эти обязанности она доверяла только своему попечению. Прежде чем отправиться в постель, она всегда заваривала для принцессы Селестии чай, чтобы он уже дожидался её, когда та встанет. Принцесса любила выпить чашечку чая, прежде чем поднимать солнце, и Лайм считала, что чай, вдохновляющий каждый новый день, должен быть просто превосходным.

Сравнительно новой обязанностью являлась Комната Ожидания. Она была основана, как и все новые комнаты до этого, по воле Принцесс. В один прекрасный день в замке просто появилась новая дверь, а за этой дверью оказалась новая комната — круглая и просторная, с колоннами, окнами и завораживающим куполообразным потолком. Первой её обнаружила Профитролька и сразу же сообщила об этом всем остальным. Это было что-то вроде игры, в которой состязались друг с другом все слуги замка. Надо было попытаться обнаружить новую комнату ещё до того, как принцессы объявят о её появлении.

Главным призом, конечно же, было бы самому увидеть, как новая комната появляется на свет. О том, как это в действительности происходит, ходили бесчисленные догадки. Некоторые, как Профитролька, полагали, что одна из принцесс будет лично присутствовать там, создавая новое пространство. Другие, как Ванила Желато, были убеждены, что новые комнаты просто "вырастают" на коридорах, словно бутоны на кусте роз. Роза Куст, вторая придворная садовница принцессы Селестии, считала, что новые комнаты появляются из вспышек молнии и магического света. Она была довольно тверда в своём убеждении, однако правда заключалась в том, что никто и никогда ещё не видел, как это происходит на самом деле.

Сама Лайм подозревала, что принцессы тоже играют с ними, зорко следя за тем, чтобы никто не увидел комнату раньше времени. Однажды она прямо спросила об этом свою повелительницу — принцессу Луну. В ответ ей лишь загадочно улыбнулись и велели подать чаю с пирожными.

В центре Комнаты стояло шесть статуй. Существа, заключённые в них, назывались "человеками" и происходили из Человеческой Масады, что находилась на другой стороне Кантерлотской горы. Все они являлись человеческими жеребятами и были запечатлены в разных позах. Одно из плосколицых существ имело напуганный вид и волочило за собой задние ноги, как будто пыталось убежать от чего-то ужасного.

Две другие статуи лежали на земле — жеребчик и кобылка, на спине и на животе, соответственно. Жеребчик был ранен в темя и, очевидно, пребывал в агонии, а кобылка как будто пыталась накрыть что-то своим телом.

Одна из статуй оказалась двойной. Крупный человеческий жеребёнок (Лайм не могла точно сказать, был ли это жеребчик или кобылка) держал над головой кобылку поменьше. Казалось, что эти двое были обращены в камень прямо посреди какого-то танца, но правду выдавали выражения на лицах. Старший жеребёнок поднимал младшую не без явного усилия, с выражением тихой обречённости и решимости на лице. Кобылка смотрела на него сверху со смесью благодарности и печали.

Только одна из статуй выглядела счастливой. Это была человеческая кобылка, стоявшая на задних ногах, вытянув передние по бокам. Лайм она нравилась больше всего — такой она была жизнерадостной.

Лайм часто говорила со статуями, когда обметала их от пыли. Они, конечно, не могли её слышать. Превращённые в камень, они были лишены мыслей и чувств, но это было не так уж и важно. Важно было проявлять любовь когда и где только возможно, а маленьким бедным человекам должно было быть ужасно одиноко в Комнате Ожидания. На каждый канун Дня Согревающего Очага Лайм обязательно развешивала в комнате несколько украшений. Глупо, конечно, но ей всегда хотелось, чтобы каждый гость в замке чувствовал себя окружённым теплом и заботой.

В конце концов, не в этом ли состоит работа горничной — выражать щедрость и великодушие принцесс в каждой детали и всеми возможными способами?

Лайм слышала, что несчастным созданиям пришлось сбежать, чтобы искать помощи принцесс. Они хотели стать настоящими пони, в чём Лайм их от всей души понимала. Бедняжки выглядели так неуклюже, и Лайм никак не могла взять в толк, как они умудрялись ходить со всеми этими изогнутыми хребтами, торчащими из передних копыт. Они не походили ни на грифоньи когти, ни на какую-то часть лап. Скорее всего, эти тонкие отростки свободно болтались, то и дело цепляясь за что-нибудь или попадая под ноги.

Они, наверное, всё время хромали, оберегая свои деформированные копыта, решила Лайм. Бедняжкам наверняка всё время было больно. Им станет гораздо легче, когда они превратятся в пони.

Наконец, когда все статуи были очищены от пыли и заблестели, Лайм вышла из комнаты и закатила внутрь тележку с цветами. Роза Куст приготовила несколько чудесных венков и букетов из шаровидных амарантов для украшения зала. Лайм аккуратно расставила цветы вокруг статуи кобылки, лежавшей на животе. Луна говорила ей, что бедняжка погибла, пытаясь спасти того жеребчика, что лежал на спине. Их так и нашли вместе: кобылка закрывала жеребчика своим телом, чтобы его защитить.

Лайм нравилось представлять, что они влюблены друг в друга, и, убирая комнату, она время от времени напоминала тому или другому, что скоро они снова встретятся.

Но вот всё было готово, и Лайм бросила ещё один прощальный взгляд на окаменевшую человеческую кобылку. Как жаль, что ей не удастся поприсутствовать при возрождении бедняжки. Однако её звала постель, и смена у неё была ночная, а вечером её будут ждать новые дела и новые поручения принцессы. Но прежде чем уйти, Лайм чмокнула странное создание в макушку.

— Счастливой тебе жизни, маленькая кобылка. Надеюсь, однажды мы с тобой ещё встретимся. Всех благ!

Затем Лайм выкатила тележку из Комнаты Ожидания и, благополучно вернув её обратно в сад, устало поцокала навстречу заслуженному отдыху.

 

Серафина Олланд пыталась читать книгу, но та была ужасно скучной и вся на французском, а Серафина терпеть не могла читать старые книги на французском, так как они всегда были об ужасно скучных вещах, написанных невероятно витиеватым языком. Папа всегда очень этим её донимал: "Смотри, это книга! Настоящая книга, а не какая-то там дешёвая голоновелла. Её сделали из деревьев и плоти животных, и напечатали настоящими чернилами, чтобы сохранить на века! Береги её, ma petite fleur de chou, ибо ни один простолюдин не может мечтать даже о том, чтобы прикоснуться к такому чуду, тем паче оценить его по достоинству!"

Она взяла книгу поудобнее и постаралась сосредоточиться, но слова всё время менялись перед её глазами. Это было очень странно.

— Tacite en France de Montesquieu a Chateaubriand... Я знаю одну единорожку-мага, которая была бы от этого в полном восторге. Но после тысячи лет я, пожалуй, с тобой соглашусь. Ужасно скучно. Ты будешь чай?

Серафина резко вскинула голову. Там, по ту сторону стола, накрытого кружевной скатертью, по ту сторону книжных страниц, сидела принцесса Селестия. Рог принцессы тихо светился — она наливала чай.

— К-Как вы... ой... принцесса! — Глаза Серафины наполнились слезами. — Вы вернулись! Вы правда вернулись... ох, я так по вам скучала, очень-очень, я...

— Шшш... шшш... не волнуйся, выпей-ка и правда чаю. Нам с тобой нужно кое-что обсудить. — Принцесса улыбнулась, но в её взгляде застыла серьёзность.

Серафина попыталась успокоиться и бережно отложила драгоценную книгу своего отца. Очевидно, принцесса каким-то образом вернулась, и на этот раз она не была тенью или призраком, а физически присутствовала здесь. Серафина взяла в руки чашку и отпила. Чай был не слишком горячим и не слишком холодным. Он был вкусным.

— Хочешь ли ты по-прежнему стать пони и прожить всю оставшуюся жизнь как одна из моих подданных? — Селестия пригубила немного из чашки, которую левитировала к мордочке.

Серафина так и подскочила на стуле:

— Принцесса, пожалуйста, пожалуйста, можно мне... ой... ой, мамочки... — У неё закружилась голова, а затем сердце сжали боль и отчаяние... — Я помню... мы сбежали... этого не может быть!

Серафина обвела взглядом комнату. Они все давно переехали в Эквестрию. Парижа больше не существовало. Земли больше не существовало. Этой комнаты просто не могло быть.

— Это всё... не настоящее... правда?

— "Настоящее" — такое ограниченное слово. — Селестия сделала ещё один глоток. — Но нет, в том смысле, в котором ты говоришь, это... нечто вроде сна, наверное. Да, сон подойдёт. Это сон. Но это не обычный сон. Это очень реальный сон, потому что он происходит у меня в голове, и это отличает его от тех снов, которые могла видеть ты.

Серафина попыталась осмыслить всё, что ей только что сказали:

— Стойте... я... в вашем сне? Не понимаю. Это же я сплю, разве нет?

Селестия взглянула на девочку по другую сторону стола с грустью и бесконечным участием.

— Нет. Прости. Ты больше не можешь спать, так что я сплю и вижу сны за нас двоих. Я здесь для того, чтобы выполнить обещание, данное тебе и твоим родителям. А ещё я здесь из любви.

— Я умерла, ведь так? — Серафина с удивлением обнаружила, что её не пугает и не расстраивает этот факт. Её окутывало удивительное спокойствие. — Я ведь замёрзла.

Селестия задумчиво поглядела на содержимое своей чашки, а затем подняла глаза:

— Да. Но твоё тело было сохранено магами моего Королевского Корпуса и все последние два года оно хранилось в одной из комнат Кантерлотского замка. Я... — Селестия вновь сделала глоток, — ...эмулирую твой разум. Как старые игры, в которые ты любила играть на той машине в своей комнате.

У Серафины закружилась голова от всех возникающих последствий:

— Я чувствую себя как я. В смысле, я здесь! Я... я чувствую, как будто я жива!

— Так и есть, — улыбнулась Селестия. — В моих мыслях ты снова жива. До поры.

— Можно... можно я буду живой по-настоящему? Как пони? — Серафина поставила чашку и сложила руки на груди. — Пожалуйста, Селестия. Я буду самой лучшей, самой доброй пони, какой только можно быть. Обещаю!

— Вот... то, что мне нужно было услышать. Мне нужно было, чтобы ты попросила трансформировать тебя, — сказала Селестия, опуская чашку на стол.

Серафина отодвинула стул и встала:

— Пожалуйста! Сделайте меня снова живой и пони! Мы только для этого и сбежали, а потом пошли в тот ужасный лес! Пожалуйста, трансформируйте меня! Сделайте меня настоящей пони!

— А ты точно уверена? — Селестия любила иногда её подразнить. Серафина улыбнулась, замечая, как Париж начал растворяться вокруг неё. — Деньги назад не вернём, знаешь ли.

— Не надо денег! Сделайте меня пони! Вашей маленькой пони! Навсегда, на веки вечные! — Сказав это, Серафина рассмеялась. Селестия иногда бывала такой чудаковатой, хоть она и принцесса. Это была одна из вещей, которые Серафина в ней любила. — Пони! Я хочу быть...

 

Статуя, являвшаяся искусственно окаменелым трупом Серафины Олланд, начала становиться прозрачной. Искры таинственных энергий заметались внутри тающего призрака статуи словно светлячки в развеивающемся тумане. Когда статуя полностью испарилась со своего пьедестала, Селестия, принцесса солнца, повернулась к пустому месту посреди комнаты и сфокусировала на нём свою волю.

Двеон за двеоном, Селестия свивала новое тело из самой сущности магии. В своём уме она бережно хранила образ Серафины Олланд, драгоценный застывший слепок давно погибшей плоти. Весь остаток дня Селестия стояла так, и тысячи потоков чародейной энергии кружились вокруг неё, создавая, укрепляя, придавая форму и упорядочивая.

Когда подошло время ночи, сестра Селестии, Луна, вошла в комнату и некоторое время наблюдала за работой старшей сестры. Среди тысяч полос света, вившихся вокруг солнечной принцессы, уже можно было различить фигурку пони — совсем живую, почти завершённую. Юной кобылке суждено было стать пегаской. Как символично, подумала Луна, в контексте культуры людей. Серафина Олланд умерла, но она возродится крылатым ангелом.

— Она утратила работоспособность, — сказала маленькая синяя кошка, стоявшая у копыт принцессы ночи.

— Да. Она почила. — Луна склонила голову и ласково тронула мордочкой маленькое существо.

— Но у её тела не было чаротронного дополнения, когда она отключилась. Её информация будет навсегда потеряна. — Кошка стояла абсолютно неподвижно, наблюдая, как принцесса свивает тело новой пони в своих магических объятьях.

— Кобылку сохранили от вреда, Чанъэ, ибо она была заключена в камень прежде, чем её тела смог коснуться тлен.

На принцессе ночи лежали сегодня двойные обязанности, и она хотела двигаться дальше. Ей предстояло самой закатить солнце и поднять в небо луну, а после, когда наступит утро, опустить луну за горизонт и поднять солнце вместо своей сестры. Сотворение живой плоти из ничего требовало полной концентрации и немалого времени. Когда две сестры создавали самых первых пони в давние времена после падения Дискорда это потребовало от них долгого кропотливого труда.

— Коль пожелаешь, можешь остаться и нести свой дозор. Меня же ждут другие обязанности.

Чанъэ лизнула тёмно-синюю лапу и пригладила ею ухо. Затем, устав смотреть, как ленты магии водят вокруг тела юной пони хоровод, она повернулась и двинулась вслед за своей хозяйкой.

 

Первым, что Серафина почувствовала, начиная приходить в сознание, было её собственное дыхание. Она не успела заметить, какой вдох был самым первым, но их точно не могло быть много. Было как-то странно и удивительно осознавать, что все вдохи, которые ты когда-либо совершал, ещё умещаются в памяти и продолжают прибывать.

Она почувствовала, ещё не видя их, свои копыта. Она потянулась, словно пробуждаясь ото сна, и в процессе обнаружила свои передние ноги, ощущавшиеся как большой и тяжёлый средний палец. Впервые в жизни открыв свои новые глаза, она увидела обутые в золото копыта Селестии и кончик её изящной мордочки. Селестия лежала на гладком мраморе почти нос к носу с ней.

— Доброе утро, моя маленькая пони, — сказала она с улыбкой, которая была теплом, и солнцем, и самой любовью.

— Доб... доброе утро?

Голос Серафины звучал слегка иначе. Он был немного выше и, пожалуй, чище тоном, но это наблюдение почти сразу же забылось, когда её новые ноздри наполнились целой вселенной запахов, которые раньше скрывались от её более грубого человечьего носа. Серафине потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Вы... приятно пахнете, — наконец сказала она и тут же устыдилась своих слов.

В ответ послышался смех — такой нежный, мелодичный и радостный.

— Ну спасибо тебе, моя самая новая подданная. Хм-м... ты уже придумала себе новое имя в пару к новой жизни?

Бледно-лиловая пегасочка зачарованно разглядывала свои собственные крылья, то распрямляя, то вновь складывая их на боках.

— Ой... извините! Тут всё такое новое! — Селестия благосклонно улыбнулась, глядя, как новоявленная пони раздумывает над своим новым именем. — А вы не могли бы сами назвать меня, принцесса? Я так ошеломлена... совершенно ничего не придумывается!

-Ты правда этого хочешь? Прости, я не хотела тебя торопить. Раньше, во времена Бюро, все новопони так часто приходили с уже выбранным именами, что я успела к этому привыкнуть.

Маленькая кобылка с усилием заставила себя вернуться к действительности. Она настолько увлеклась возможностью размахивать своим новым хвостом, шлёпая им по мраморному полу, что поддерживать разговор становилось трудновато.

— Эм... я бы... пожалуй, я бы предпочла получить имя от вас, если вас это не затруднит, принцесса. Уверена, вы с этим справитесь гораздо лучше, и... оно будет много значить для меня.

Селестия вновь мягко засмеялась:

— Да будет так. Нарекаю тебя Морнинг Стар!

Морнинг Стар засмеялась от переполнявшей её радости и расправила крылья.

— А я смогу летать, принцесса?

— И весьма неплохо, я полагаю. Я делала твои крылья с расчётом и на скорость, и на маневренность. — Дневная принцесса задумалась на секунду: — Я бы советовала тебе не торопиться на первых порах, когда ты начнёшь заниматься в лётной школе. Возможно, я самую чуточку увлеклась, так что не пытайся выполнять никакие скоростные фигуры, пока как следует не освоишься с контролем.

Морнинг Стар широко раскрыла глаза:

— Я получаю советы от своей создательницы о том, как правильно пользоваться своим телом, которое она создала! — произнесла она полным благоговения тоном. — Спасибо вам. Мамочки... Спасибо вам за крылья. За... за саму жизнь, наверное.

Маленькая пегасочка оглядела комнату, в которой они находились:

— Они все... статуи! Принцесса? Я не понимаю.

— Мы мало что могли сделать, чтобы спасти вас. Единороги Королевского Корпуса были отправлены вам на помощь, но всё, что они смогли, это сохранить вас в камне.

— Теперь мне ещё больше непонятно. Мы пытались добраться до вас, чтобы вы нас понифицировали! И... теперь я пони... но как же Эшер, и Мило, и... — Морнинг Стар переводила взгляд со статуи на статую, пока наконец её взгляд не остановился на Селестии.

— Я связана своими обещаниями, маленькая. Я никогда не должна нарушать закон, потому что я и есть закон. Ковенант, который составили твои родители, был очень очень подробным и очень тщательным. Мне не разрешено предлагать понификацию никому из детей. Я должна дождаться, когда вы достигнете человеческого возраста согласия, который определён как восемнадцать лет. Хотя ты не повзрослела ни на один день, по календарю тебе сейчас восемнадцать. Ковенант озабочен лишь календарным возрастом. Сегодня ты получила законное право просить меня о репаративной понификации.

— Прошло уже два года? — Морнинг Стар ещё раз оглядела стоящие вокруг статуи. Она и сама была статуей и простояла в этой комнате всё это время.

— Да. Но теперь ты жива, и ты прекрасная пегаска. Твоё путешествие и твоё долгое ожидание окончены. — Селестия грациозно поднялась на ноги. — Не пора ли нам пройтись? Пожалуйста, попробуй встать. Я пока буду тебя поддерживать, так что не бойся упасть.

Рог Селестии засветился золотистым свечением, и Морнинг Стар ощутила, как что-то мягко окутывает её тело. Золотистый свет окружил её грудь и живот, без сомнений, готовый тут же подхватить её, если окажется, что она нетвёрдо стоит на ногах.

Морнинг осторожно встала, пытаясь повторять движения Селестии. Сначала она твёрдо поставила переднее копыто на пол, затем оттолкнулась этой ногой, поднимая переднюю часть тела, и подставила вторую. После этого она передвинула задние копыта и подняла круп, пока не оказалась стоящей на всех четырёх ногах.

— А как же остальные, принцесса?

Селестия одобрительно улыбнулась, видя, как легко Морнинг Стар удалось встать.

— Когда позволит календарь, они все тоже получат свой черёд. Я спрошу у каждого их них, хотят ли они понификации, и если да, то я превращу их в пони. Тогда они смогут начать новую жизнь, так же как ты сейчас начинаешь свою.

— А что... что, если кто-то из них передумает?

Морнинг Стар всё ещё сомневалась насчёт Эшера. Он так и не успел объяснить им свои мотивы, прежде чем на них напали. Морнинг была очень не уверена.

Лицо Селестии внезапно помрачнело.

— Я всей душой надеюсь, что все они будут тверды в своём желании новой жизни. Попробуй теперь пройтись, Морнинг Стар. Не бойся, я всё ещё держу тебя.

Маленькая фиолетовая кобылка начала пробовать своё новое тело, вначале сделав несколько осторожных шагов, затем предпринимая всё более и более смелые.

— Думаю, я освоилась, принцесса. Можете меня отпустить!

Морнинг уже могла легко ходить. Это и правда оказалось не так уж сложно, к её большому удивлению. Наконец, она остановилась перед статуей Петры.

— Она... она такая счастливая. — Морнинг оглядела других окаменелых детей, затем снова посмотрела на Петру. — Нам тогда было совсем не радостно. Почему... почему она так улыбается?

Селестия подошла ближе и встала рядом с пегасочкой перед статуей Петры Бетанкур.

— Петра почти не пострадала. Она избежала мороза и попросила нас о защите и убежище, которое мы ей и предоставили. Чтобы избежать любых возражений со стороны людей, она добровольно вызвалась быть заключённой в камень до той поры, когда и она будет иметь законное право просить нас о том, что ты получила сегодня.

Морнинг Стар задумалась, разглядывая лицо Петры.

— Принцесса... а можно я... можно я приду сюда, когда для остальных настанет время становиться пони? Не знаю, точно ли мы... друзья... но мы столько пережили вместе и... я бы хотела быть рядом, когда они проснутся. Мне кажется, было бы неправильно... не быть здесь.

Принцесса задумалась на секунду, взвешивая её просьбу.

— Если твои новые родители не будут возражать, то и я не против.

— Новые родители? — Морнинг Стар всего лишь несколько минут как ожила, после того как умерла и два года провела в камне. Теперь она ходила на копытах в магически созданном теле пегаски, но, похоже, сюрпризы на этом не заканчивались.

— Да, Морнинг Стар. Ты пережила большое приключение, но ты по-прежнему всего лишь маленький жеребёнок. Эквестрийцы живут гораздо дольше людей и детство у них длится дольше. Ты будешь жеребёнком ещё минимум пару десятков лет, и есть многие, кто как никто захочет предложить тебе свою любовь, свой дом и свой опыт. Ты сможешь выбрать кого захочешь.

Морнинг Стар опустила глаза к своим копытам:

— А что с моими... настоящими родителями?

Внезапно она почувствовала, как принцесса прикоснулась к ней мордочкой и погладила её по загривку. Это было чудесное, успокаивающее ощущение.

— Мне очень жаль, Морнинг Стар, но они... отклонили моё приглашение на твой новый день рожденья.

— Оу... — после этого Морнинг Стар надолго замолчала.

 

Лайм Щербет закончила смахивать пыль с бедного маленького человека, волочившего за собой задние ноги. Зелёная единорожка отложила метёлочку и поправила магией чепчик, чтобы он ровно сидел у неё на макушке. После стольких лет ей даже не требовалось для этого зеркало — она могла судить о том, как он сидит, просто по ощущению.

Весь день и всю ночь солнечная принцесса трудилась, создавая новое тело для бедной человеческой кобылки. Теперь она обернулась милой маленькой пегасочкой, и до тех пор, пока она не выберет себе новых родителей, с которыми будет жить, ей будет предоставлена комната в королевском замке. Лайм уже навестила малышку, чтобы помочь ей освоиться, и та показалась ей исключительно вежливой и дружелюбной, как будто родилась она прямо здесь — в высших кругах кантерлотского общества.

Каменный пьедестал, на котором раньше лежала кобылка, теперь пустовал. Ещё пять каменных человеков стояли в ожидании своего часа, когда и они смогут сойти со своих пьедесталов на свежеприобретённых копытах.

Маленькая горничная повернулась и направилась к дверям Комнаты Ожидания.

— Спокойной ночи, мои дорогие, — сказала она через спину и поцокала прочь навстречу утру, постели и сладкому сну.

 

Читать дальше

 

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2019
"HUMAN in Equestria: A Conversion Bureau Story", Chatoyance, 2013
Перевод: Веон, 2018-2019