Автор картинки — Nuclear Tail

Вычитка: Shai-hulud_16

Глава 41: Связь

⊛⊛⊛

Джентл не рискнула коснуться паутины Кёсори Стрик, формально —  потому что та не просила, но по правде — из-за нехорошего предчувствия.

Трогать Вестника, когда он активен, всегда означало играть с огнём, пусть иногда это и было необходимо. В случае же Кёсори «игра с огнём» не была фигурой речи. На попытку всего лишь потянуться к ней Кёсори отозвалась опасным жаром. Лепесток её внутреннего пламени перекрыл возможную линию касания, разросся и разве что не прошипел «Не нужно».

Джентл уже видела подобное, хоть и  давно — в сравнении с её короткой жизнью, не считая сна Красной, почти забытого благодаря «Путеводному звездопаду» — и в совсем других обстоятельствах. Луковица нового гибрида тюльпанов, которую нашёл её отец, просто отказалась расти вместе с соседями, и мама посоветовала не торопить: «Всему своё время, ящерка». Потом были случаи работы с беременными, когда души ещё нерождённых точно так же мешали Джентл — слишком далёкие, чтобы хорошо видеть их самих, но достаточно близкие, чтобы не давать прикасаться.

Но Джентл полагалась не только на свой талант и магию, она умела слушать, а Кёсори хотелось говорить — причём особенно с нею. Выслушав пегаску, не дожидаясь её просьбы, и оставаясь рядом с ней — не только в физическом смысле, поскольку в тесном корабле они в любом случае не могли отдалиться — они с Солид переглянулись и из любопытства сами попробовали потянуться к своим Лунам, а потом обменялись впечатлениями.

Они не услышали почти никакого отклика, как если бы находились глубоко под землёй. Сторм наблюдала за ними со снисходительной улыбкой. Кёсори, нахохлившись и понурив голову, повторила, что всё равно слышит огонь Белой Луны и ничего не понимает, но не хочет уходить от них… пока они не найдут последнюю душу. И не узнают, в чём нуждаются жители верхнего неба, добавила она, подумав.

Джентл видела, как Кёсори борется с зовом, решительно отвергает его — но также видела, что на деле зов исходит скорее изнутри, чем снаружи. Это был собственный огонь Кёсори, рвущийся на свободу. Она не знала, как сказать об этом.

Небесный город Фарэвей Сторм возник вокруг них беззвучно и неощутимо — просто белые стены перекрыли видимую сквозь иллюминатор звёздную тьму. Почти сразу шестеро местных — считая только проплывших в иллюминаторе — помогли им выбраться. Дезинфекция, о которой упоминала Сторм, то ли не понадобилась, то ли прошла незамеченной.

Отряд, следуя приглашению, добрался до соседнего зала через скользнувшую в сторону круглую дверь. Сигнал пришлось спасать, обнимать и держать при себе  — в невесомости её тело считало, что постоянно падает, и она совершенно не могла двигаться по собственной воле. Даже просто спокойно висеть на месте у неё получилось не сразу.

Секретарь записал их имена. Джентл осмотрелась вокруг, вполуха слушая, как секретарь выражает Сторм неудовольствие наблюдателей по поводу незваных и нежданных гостей — и ладно бы просто подлунных! «Ещё бы привела граничников, почему бы и нет?» — а та изредка огрызается и напоминает, что действовала в рамках прав полевой сотрудницы.

Он думал, что говорит достаточно тихо. Строго говоря, Джентл звук и не слышала, и даже не смотрела на них; глаза её были закрыты, а голова повёрнута в их сторону исключительно по случайному совпадению. И подслушивать было совершенно невежливо.

Кроме того, никогда ранее Джентл даже не приближалась к той остроте и детальности восприятия, что была бы необходима для настолько точного «подслушивания», так зачем бы она стала даже и пытаться теперь?

Гигантская желтовато-белая сфера была полна висящих в воздухе книг, камер, экранов и проекций, толстых и тонких проводов, протянутых от двери к двери верёвочных мостков. Экраны были в основном выключены, но Джентл не покидало чувство, что на неё смотрят: со всех сторон и многими глазами; что она — маленькая, беззащитная, и что ей здесь совершенно не рады. Нос щекотали запахи озона и пепла, хотя она не видела открытого огня, шуршали компрессоры принудительной вентиляции, рассеянный свет медленно смещался по спектру — примерно так, как это делает Синяя Луна — но в отличие от Неё колебался в основном вокруг жёлтого.

Сигнал ткнулась в неё носом. Кошка, плотно обхваченная передними ногами, даже не пыталась выбраться из объятий, но поворачивала голову в сторону Солид, так что Джентл подплыла к единорожке. Джентл тоже было непривычно и неудобно, ей хотелось твёрдой земли под ногами, но мостки, несмотря на кажущуюся хлипкость, на самом деле оказались тропами, упругими и устойчивыми.

Солид, с её плотной и почти нечитаемой паутиной, почти не ощущалась. Джентл решила просто спросить:

— Как ты?

— Я? Я… спокойна. — тут же ответила Солид. Голову, впрочем, она к Джентл не повернула. Не то чтобы это было нужно.

— То есть… это, наверное, хорошо? — неуверенно предположила Джентл. Было очень непривычно смотреть и не видеть. Солид выглядела буквально зашифрованной, сознательно скрытой.

Непривычно, но приятно. Это лицо само по себе было произведением искусства.

— Да. Я плохо связана с Луной. Я плохой Вестник. Ты — тоже не лучшая. Считаю, поэтому мы не подвержены эффекту, от которого пострадала Кёсори Стрик. Здесь, на самом деле, практически нет Лун и они не нужны. Мне они тоже не нужны. Я испытываю печаль, — добавила Солид Лайн

Насколько Джентл могла верить своим ушам и интонации Солид, на самом деле единорожке было скорее, смешно.

Джентл с усилием одёрнула себя, и выбрала доверять подруге.

— Не уходи? Пожалуйста. — добавила Солид.

Джентл и не собиралась уходить, но от неожиданности ответила не то, что собиралась:

— А твоя миссия против Красной? Как ты справишься с ней отсюда? И ты нужна своей Луне и нам с Кёсори, как одна из душ…

— Я сама — не нужна. Я не была нужна прошлой себе. Только чтобы выполнить задание. Отомстить. Расплести Красную после того, как она убила мою мать. Мать Солид-прошлой, потому что я даже не помню её лица. Я считаю, что я не хочу мстить. Конечно, я создана для мести, но мне неинтересно. Я знаю, что это возможно. Я уже решила эту задачу, и всё пройдёт без ошибок. Зачем мне исполнять программу, если я уже знаю, что она отработает так, как должна? Подумай об этом. Или почувствуй. И не уходи, — теперь Солид говорила быстрее. Совсем чуть-чуть, но быстрее. И не просто не смотрела в глаза Джентл — она отвернулась.

Джентл шепнула:

— Я тебя слушаю.

— Мне нужно другое, — сказала Солид Лайн, то ли в ответ на эти слова, то ли в воздух.

— Мне тоже, ящерка, — вмешался третий голос со стороны, едва ли не над ухом..

Естественный, гладкий, живой, и только едва заметная, кратчайшая пауза после щелчка-запятой выдала говорящую. И, конечно, сам тон — заботливый, чуть снисходительный. В жизни Джентл только двое говорили с ней так. И Шарп Кат, но это не совсем считалось.

Джентл резко обернулась и уплыла в сторону, не успев зацепиться за трос.

Серебристо-стальная единорожка смотрела на неё глубокими чёрными глазами — чёрными до абсолютной пустоты, без бликов и отражений.

В этот раз она была стальной в более прямом смысле.

— Найдётся ли мне место за твоим столом, Джентл Тач? Знатный пирог вы замесили, и мы — я и мои творения — хотим откусить от него. Но знай, твои фокусы больше на меня не действуют, — произнесла Акьют Диспассия.

Джентл прикрыла глаза, посмотрела — и не увидела её.

Кажется, это риторический вопрос...

Глава 42: Решение

⊛⊛⊛

— Мы всегда рады выслушать и поделиться пирогом, компаньон, — настороженно ответила Джентл, — ведь Чёрная Луна и твоя тоже, как и моей подруги?.. Или была твоей.

Диспассия не отвечала. Вместо неё вмешалась Солид Лайн:

— Здесь всё непросто и непонятно с ориентировкой по Лунам. Кёсори Стрик говорит, что едва не сгорела, мы же — почти не слышим их голоса… но я намного свободнее, чем была, и мне думается яснее, чем… чем всегда, и Луна мне для этого не нужна. Словно теперь я ориентирована на кого-то другого, только не знаю на кого...

Диспассия крест-накрест махнула в воздухе передними копытами, словно собралась стукнуть ими друг о друга, но промахнулась.

Джентл вежливо помолчала, но ей так и не ответили. Тогда она продолжила, краем глаза отметив, как сбоку подлетела Кёсори, но не рискуя даже на треть удара отвернуться от Диспассии:

— Когда мы соберём Шестерых для Чёрной Луны, мы сможем Её воскресить. Так было сказано, а Луны не лгут. Это ведь и тебе поможет, разве нет? Но если тебе нужно что-то ещё, я… готова выслушать.

— Что ты запомнила из времени, когда мы были граничниками? — вопросом на вопрос ответила Диспассия, направив на неё взгляд, всё так же полный зиющей пустоты, и  Джентл замялась. Кёсори ответила вместо неё:

— Ничего хорошего. Я собираю истории, чтобы подать прошение своей Луне и отменить этот возраст. От него нет пользы и в нём гибнут. — Кёсори поморщилась. — И я могу это сделать сама, без прошений. Если отвечу огню Белой.

Джентл сердито глянула на Кёсори, и ответила за себя:

— Мы были вместе и стремились к океану. Ты постоянно хотела всё исправить — и у тебя получалось. Мы решили, что не расстанемся, даже когда повзрослеем. Мы отыскали танцующие вихри, мы внесли должную цену и донесли до мира, что наша связь завершится не ранее нашей жизни, и мы смогли бы никогда не расставаться… пока меня не обожгла Красная. После того ты первая прекратила навещать меня в госпитальном секторе. Но я не в обиде на тебя! — торопливо добавила Джентл.

Она смогла не оглянуться на правый бок, где снова проснулась слабая давящая боль — тот, шерстка на котором никогда больше не будет такой как раньше.

— Навещать было бы нерационально. Я не смогла бы ничем помочь тебе, стоя у твоей кровати. Я должна была последовать нашему обещанию наиболее оптимальным образом, — заметила Диспассия. — Я начала решать твою проблему с самых основ, и сделала выводы. Первый вывод: вы живые, но это можно исправить, если перевести вас в другую форму бытия. Второй вывод: Луны разрушают мир, но это можно исправить, если устранить последствия их слов. Третий вывод: Красная неизбежна, пока над нами есть Луны, и это можно исправить, уничтожив Луны. Не аликорнов. Сами Луны. И все выводы сводятся к общему решению, удовлетворяющему всем граничным условиям.

Солид Лайн не дождалась даже паузы:

— Третий вывод неверен!

Диспассия повернула к ней металлическую голову:

— Если хочешь убедить, говори аргументированно. Я не забыла приёмы Чёрной Луны, маленький Вестник. Если ты потерпишь поражение, я заберу твою оснастку. Она послужит лучшей цели. Я и без того знала, что два других вывода верны, но благодарна за независимое подтверждение.

Солид съежилась ещё больше и спряталась за Кёсори; та повернула к ней голову и приподняла крыло.

Голова Джентл Тач кружилась. Совершенно не хотелось верить, что эти хорошие, пусть и чуть странные, пони — враги Лун. Она не знала, что можно сказать, и даже не хотела слушать никаких пояснений — они могли бы убедить её рассудок, но она всё равно чувствовала бы, что Луны — нужны. Ей самой, Метрополии, всем, кто под Их светом никогда не остаётся один, и… ей было нужно получить «Путеводный звездопад». Она вцепилась в сдавленно мяукнувшую Сигнал, и не отпускала её.

Кёсори спросила вместо неё, сердито и устало, но беззлобно:

— У тебя есть план, так ведь? Что мы делаем в этом плане, раз ты, как героиня плохого комикса, знаешь, как спасти мир?

Диспассия сделала пируэт в воздухе, и её рог просиял призрачно-синим метановым огнём.

— Если ты предпочитаешь воспринимать информацию с помощью рисунков и пиктограмм, мы можем перейти и на этот язык.

Кёсори фыркнула и поморщилась, Джентл сочувственно улыбнулась ей. Диспассии для глаз Джентл, прикрытых на треть удара, по-прежнему не существовало, и в один слишком длинный момент Джентл не могла прогнать мысль, что реальная Диспассия скрыта где-то вдалеке и, возможно, страдает.

Голос, впрочем, оставался:

— Но пока к делу. Одна из моих разработок… — незаметная заслонка на её боку отошла в сторону, выпустив наружу рой крохотных восьминогих металлических паучков с кристаллами вместо голов; они кувыркались и плыли без малейшей воли к собственному движению, но под взглядом Диспассии собрались в лиловый искрящийся шар. — Эти создания по итогам лабораторных испытаний способны стирать и переписывать слова Лун на их поверхности. Я говорю не об аликорнах. Или, вы думаете, мир просто так помнит всё, что они сказали?.. Тогда мир приблизится к оптимальной форме. На него больше не будут давить голоса множества эр. Треугольник — очень устойчивая фигура, пока он держит нагрузку… и мы могли бы эту нагрузку снять.

— А мы при чём? — поторопила её Кёсори.

Диспассия ответила не сразу. Дёрнулась, словно от разряда тока — хотя почему словно? подумала Джентл. Металлическая единорожка повернула голову к пегаске:

— Ах! Да, мы отправляли десант. Мы пытались стереть эти символы на почве Лун — одной Луны, самой гостеприимной из трёх смертоносных сфер. Но они защищены сетью других слов, специально сказанных Лунами для этой цели, и этот оберег сокрыт и вплетён там, где мы не найдём его, не зная точного места и признаков.

Из-за заслонки другого бока всплыла маленькая чёрная тетрадка и искрящийся флакон — Джентл узнала его.

— Передайте эту тетрадь Чёрной Луне. Точнее, в том будущем моменте, Принцессе Твайлайт Спаркл. Не Электре, не «Старфолл», а Спаркл. Когда будете призывать Шестерых ради вашего чуда — просто убедитесь, что Твайлайт откроет и прочтёт хотя бы первую страницу. Там объяснено, почему разумно и необходимо снять эту защиту. Если вы согласны, вы получите ваш «Путеводный звездопад», и ваша помощь больше не нужна — в этом отрезке времени. Но нас ждёт свободное и светлое будущее!

Она взяла короткую паузу и завершила формальным прощанием:

— Я, Акьют Диспассия, не держу к тебе и твоему отряду, Джентл Тач, ни зла ни мечты, и мои пути предвкушают пересечение с вашими. — Диспассия улыбнулась, — И дальше будем действовать только мы.

— А если нет? — настороженно спросила Джентл.

— Тогда ты не получишь лекарство, компаньон, — сухо ответила Диспассия.

Джентл обернулась на Кёсори, и поймала её слабую улыбку.

Командир ответила за весь свой отряд, хотя Сторм и не было рядом:

— Нам надо подумать и осмотреться.

— Думайте, — повела ухом Диспассия; Солид взглянула из-за крыла Кёсори и притянула к себе тетрадь и флакон.

Глава 43: Исследование

∿∿∿

Солид Лайн видела вокруг себя слова, и слова тянулись к ней.

Втроём, не считая кошки — потому что Сторм так и не присоединилась к ним — они летели или плыли вдоль широких переходов. Осторожно заглядывали в личные комнаты, проверяли терминалы. Солид Лайн подбирала пароли терминалов и открывала замки дверей одним касанием копыта — электричество внутри слушало её и хотело угодить, выстраиваясь так, как нужно для её цели.

Она заполняла диалоговые окна и формы, почти не касаясь клавиатур и проекций, потому что в основе кодов всегда лежали образы, рисунки и символы, и нарисовать их неправильно было так же невозможно, как не сделать глубокий вдох, впервые увидев океан. Это не тревожило покой охранных систем — ведь нет причин для беспокойства, когда код вводят верно и по взаимному согласию.

Именно по согласию — скрытые слова, рисунки и образы проступали из темноты, тянулись к ней, просили назвать их и получали желаемое. Да, часто ей приходилось временно изменять свое имя, становясь Пьюрити, Диспассией, или Вайред Чаннэл, а вместе с тем перенимать их вторичные особенности — скорость набора, типичные опечатки, тембр голоса — если таких особенностей ждали. Станция была готова помочь ей в этом и простить случайные ошибки. Возможно, кто-то с другой стороны назвал бы это обманом, проникновением, взломом.

Но — не было другой стороны, никто не противился ходу этой игры. Были бессчётные слова, которые жаждали быть прочтёнными, были те, кому следует и должно их прочесть, и небесная станция, ведя Солид Лайн в открытом и радостном танце знания и понимания как более старшая и более взрослая, была счастлива делать ходы за любую из сторон по мере потребности ради общей цели. В конце концов, большая часть станции несла отпечаток Диспассии, а Диспассия была подругой Джентл, и, в силу транзитивности, подругой Солид Лайн. И Солид Лайн отвечала этому счастью своим счастьем.

Мимоходом, по просьбе Кёсори, она проверила состояние жителей станции, и удостоверилась в правоте худших подозрений пегаски — звёздное железо, которое они должны были употреблять в пищу и для обшивки жизненно важных узлов, защищаясь от света Лун, необратимо портилось от времени, переходя в иное состояние.

Лишь единожды за восемь девяток кругов — практически один раз на памяти поколения — наступал период, когда отважные сборщики могли отправиться в космическую пустоту и догнать рой погибших звёзд, чтобы стать его временными попутчиками и вернуться домой с богатой добычей. Всё же остальное время они могли разве что изыскивать осадочные месторождения на планете — и эти месторождения иссякали, извлекаемые быстрее, чем могли пополняться мельчайшими частицами роя.

Одновременно, медленно и неуклонно — редкие снижения не меняли суть процесса — росла интегральная оценка мощности Лун, а с нею скорость износа и тяжесть последствий каждого прорыва защиты. Выход из равновесного состояния был ими предвиден ещё квадратную девятку поколений назад — так что они копили железо заранее, но тем самым лишь быстрее истощали залежи на поверхности и казавшиеся поначалу бесконечными запасы великого роя.

Равновесие было утрачено в тот самый круг, когда родилась Солид Лайн, и, не сомневаясь, она всё же перепроверила и на мельчайшее мгновение замерла в танце символов, графиков и слов, отдав должное мрачной красоте этого совпадения.

Местные пони знали это, даже если не думали об этом вслух и не искали спасения, и это давило на них, лишая внутреннего покоя. Поэтому, действуя в целях общественного блага, Эксквизит Прескрипшен с группой учеников разработал секретный проект на основе «Розовых лепестков первого снега» и якобы нелегальную цепочку поставки этого модификатора, чуть изменённого другой группой, ни разу не видевшей ни Эксквизита, ни тех, кто видел его. После изменения, помимо мягкой и долгосрочной эйфории он также начал вызывать лёгкое, но непреодолимое привыкание.

В долгосрочной перспективе — а ложный аликорн Пьюрити и ее слуги вынужденно планировали на сроки куда большие, чем привычно для смертных — это решение и его последствия повысило стабильность общества и предотвратило большую часть восстаний и отселений; впрочем, в двух случаях Пьюрити пришлось всё же позаботиться, чтобы никто из групп отщепенцев не добрался до поверхности планеты.

Солид Лайн так и не смогла уложить в голове смысл термина «слуги». Она потратила на рассмотрение этого  слова целых три удара внешнего, медленного времени, едва не утратив связь со станцией, но была вынуждена сдаться. «Бессрочно делегировавшие право решать за себя» было лучшим — но неточным — приближением.

Но всё остальное было ясно, и, архивировав наблюдения и выводы, Солид Лайн углубилась в чёрную тетрадь Диспассии и связанные с нею данные.

Необходимость избавиться от Лун — по крайней мере с ракурса «безлунных» — к этому моменту была ясна и следовала из полученной информации. Если постулировать само существование этой группировки в их современной форме как абсолютную ценность. Солид, не разделяя эту ценность, видела несколько иных возможных путей.

Но тетрадь… Диспассия представляла мир как псевдобесконечные ветви возможных будущих времён, вдоль которых протекали жизни пони. Она приводила в пример инциденты, в ходе которых Луны — во время редких Парадов, вкладывая всё совокупное могущество Триады — подменяли неизбежное будущее другим, соседним, но чужим, и тем направляли мир в желаемую ими сторону. Она доказывала, что каждое слово Лун — в том числе отсутствие слова, волевой акт сокрытия в молчании — обедняет ветвь, рвёт её и удаляет целые возможные области будущего. Что с каждым словом мир всё больше и больше рискует прекратить существование, просто не найдя подходящей возможной — и невозможной — ветви. Что даже слово окончательного уничтожения Красной — слово, в действенности которого Солид Лайн убедилась, трижды перепроверив его на моделях с охотной помощью станции — неизбежно приведёт как минимум к гибели всех зелёных растений, так как фотосинтез, управляемый Белой Луной, тем не менее, таил свои корни в Красной. И что уже в поколении Диспассии стабильность мира необратимо станет метастабильностью, стоит лишь на треть удара двум из трёх Лун одновременно покинуть пределы мира — по любым причинам, будь то их усталость, удачная атака Красной или визит в соседние миры. Более того, не исключено, что текущее состояние уже метастабильно — и каждое из утверждений Диспассия фиксировала веером доказательств, справедливых для каждой из соответствующих ветвей мира.

Солид Лайн захотела узнать, что такое «метастабильность» и желание было удовлетворено заметкой Диспассии:

«Состояние, в котором необратимый переход мироздания в более стабильное состояние — весьма вероятно, в этой предстоящей стабильности более не поддерживающее жизнь в известном нам виде — не может быть предсказан точно, и, возможно, крайне маловероятен, но может произойти вследствие неизвестного события».

Ниже был косо прилеплен стикер с пятном неясного происхождения:

«Предлагается профилактическая конверсия живой материи в более устойчивую форму. Предлагается с повышенным приоритетом поиск способов предотвратить наступление метастабильности как таковой, если ещё не поздно».

Она просмотрела страницу с выводами. На всей странице — единственная строка ровным и мелким почерком Диспассии.

«Треугольник должен быть разрушен»
«Треугольник должен быть расширен»
«Треугольник должен (не) быть»

Она моргнула, и прочла ещё раз, потом ещё и ещё.

Строка была единственна.

Строк было три. Но они оставались одной строкой, которая тем не менее была тремя.

Все три были истиной.

Они не могли быть истиной, по крайней мере совместно, и тем более они не могли...

Солид Лайн осознала присутствие парадокса и приняла его, как он был, и поняла его суть; но, по той же причине в ту же девятую часть удара больше не смогла быть станцией.

Она нашла рядом Кёсори, сообщила той, что ей плохо, и немедленно отключилась. Солид предполагала, что Джентл Тач позаботится о её оболочке, и несколько сочувствовала ей, но не была виновата — выведенное понимание в любом случае оставалось слишком большим даже для неё одной, тем более для бесед с окружающими или взаимодействия с реальным миром. Нужно было лишь немного времени для себя — обработать, организовать, упростить данные, и надеяться, что реальность со всеми её пока непознанными тайнами подождёт гаснуть в её отсутствие.

В её смерти, среди фоновых процессов, искрился океан. Рядом с нею, на самом краю мерцающей бесконечной тьмы, под холодным дождём зеленоватых неоновых знаков, боясь сама, но принимая её страх без оценок и ожиданий, сидела тихая жёлтая пегаска.

Интерлюдия 5: Воскрешение

⫴⫴⫴

Тяжело дыша, Блэк Страйп сбросила сумки у крыльца старого кирпичного здания. Сил, чтобы взойти на крыльцо, уже не оставалось, несмотря на то, что Чёрная почти достигла зенита. И Страйп должна была успеть, прежде чем это случится. Любой ценой.

Полкруга назад она, не останавливаясь, взметнулась бы на крыльцо, ногой распахнула дверь, и с ходу, не снимая сумок, обняла Дасти Бук, выслушав её ворчание по поводу неподобающего поведения в библиотеке. Но не всерьёз — Страйп была не из тех пони, на которых можно долго сердиться.

Полкруга назад был обычный цикл. Даже приятнее обычного. Тогда она решила пропустить работу, чтобы чуть расслабиться, и скрасила время сенсорными модификаторами и флиртом. Именно тогда её жизнь сломалась внезапно и навсегда. Возвращаясь домой с добычей — обработанным и готовым к употреблению, давно замеченным красавчиком — она прослушала предупреждение. Она ощутила только странную глухоту, как будто все Луны зашли разом. Но списала это на модификатор. И поняла, что что-то не так, уже когда из-за угла показались струйки красно-коричневого тумана. Он полз со звуком, как будто кто-то тёр камни о бетон.

Адепты Белой не желали этого признавать, но Красная умнела. Когда пони научились укрываться от её лучей, лучи начали превращать материю в коричневый туман. Никто не знал, что на этот раз туман сделает с организмом. Никто не хотел думать, что будет, когда Красная дойдёт до создания вирусов, бактерий или плесени.

Страйп тогда успела втолкнуть ничего не соображающего Акьют Англа в убежище и задраить за собой дверь. Но небольшая струйка ржавого тумана успела просочиться к ней в лёгкие.

Медленное и липкое время, наступившее для неё затем, было сплошной болью. Не вставать. Не пытаться дышать самой. Не покидать изолированный бокс. Не использовать прямую связь — пока неизвестно было, не передаётся ли эта дрянь магически и не придётся ли адептам Белой сжигать часть здания. Не придётся ли сжигать её вместе со Страйп.

Она выжила. Хотелось бы сказать, что ко всеобщему облегчению — но это было не так. Она останавливалась через каждые два броска, чтобы отдохнуть. Ей не рекомендовали появляться в общественных местах. Она доплачивала за стерилизацию доставочных дронов. Половые контакты для неё были… на практике, как она не сразу призналась себе, исключены навсегда.

Четверть круга этой новой жизни спустя земная пони Блэк Страйп, психолог, подала прошение своей Луне, Чёрной Луне.

Прошение об её, Страйп, эвтаназии.

И Чёрная Луна, друг и учитель, откликнулась на зов. Редчайшим временем истинного мрака, на самом краешке круга, в конце последней его доли, когда все Луны ненадолго скрываются под горизонтом, Она появилась в одинокой квартире Страйп.

Чёрная не могла отменить случившееся. Она отказалась прекратить страдания Страйп. Но…

Я не могу отменить волю Красной, но могу нарушать границы возможного, сказала Чёрная Луна. Ржавый туман не заразен, сказала Чёрная Луна. Со временем организм восстановится, сказала Чёрная Луна.

И стало так.

Вначале была мысль. Мысль стала идеей. Идея превратилась в план, а план в проект. Проект одной особой встречи.

Конечно, ей понадобилась помощь друзей. Они обсудили встречу и время. Они подготовились заранее, и, когда время пришло, собрались у её дома невзирая на фазы своих Лун.

Дверь отворилась и в ней показалось узкое лицо Англа. Он немедленно ухватил сумки поникинезом, а саму Страйп деликатно поддерживая, завёл внутрь.

Ох, все три Луны и четвёртая с ними, подумала Страйп. Что бы там ни было, он того стоил.

Внутри всё было практически готово. Дасти сверялась со списком. Мелоди заканчивала украшать комнату. Чёрная Луна любила списки — и это тоже было частью плана.

Повесить на дверь старой библиотеки знак «Извините, в этот цикл мы закрыты» — есть.
Украсить помещение — есть.
Бинты — есть.
Еда и напитки — есть.
Жертвенный нож — есть.
Игра «приколи пони хвост», просто на всякий случай — есть.
Октаграмма — есть.
Начитанные интеллигентные собеседники — есть.
Чёрные свечи… — Англ заканчивал потрошить последнюю сумку Страйп, — да, всё есть.

Всё было готово.

То, что они затевали, было безрассудством. На такое не отваживались даже граничники. В худшем исходе это могло кончиться удалением их всех из реальности. Но Страйп спросила «Вы со мной?» — и что они могли ответить?

Блэк Страйп настояла на том, чтобы призвать Чёрную Луну ещё раз. Чтобы поблагодарить.

Ритуал на крови означал, что Чёрной не придётся тратить свои силы на проявление в реальности. И что Она сможет пробыть достаточно долго, чтобы… принять участие в небольшом торжестве в Её честь.

Мелоди подсказала им, что «Старфолл» не лучшее имя для этого призыва, и — приличествующим шепотом, взяв обещание хранить тайну — назвала верное.

Свечи были зажжены. Нож в уверенном захвате Англа прошёлся по передней ноге Мелоди, затем Страйп, затем Дасти, затем его собственной — рубиновые капли полетели в центр октаграммы, где немедленно полыхнули чёрным огнём.

— Своей кровью мы призываем тебя, Чёрная Луна! Услышь наш зов, Твайлайт Спаркл!

Чёрное пламя взметнулось и приняло форму высокого тёмного аликорна.

Она спросила, зачем они призвали Её. И долго молчала в ответ.

— Хорошо.

Трое из пяти здесь присутствующих взорвались радостными криками, и замолчали, напоровшись на ледяной взгляд двух библиотекарей одновременно.

Они выпили пунш. Они поговорили о литературе. Они выпили ещё. Они потанцевали под музыку Мелоди, специально написанную ею под вкусы Чёрной Луны. Они проснулись вповалку. В компании чёрного аликорна, которая никуда и не думала исчезать.

Выйдя за порог, Страйп поняла: что-то изменилось. Сектор Голубой Рощи утратил свой неуловимый синий оттенок. Теперь в нём поровну присутствовали все цвета, и Страйп могла отделить каждый из них от соседнего. Они сияли внутренним светом на фоне густой чернильной темноты.

Но главное, изменилась сама тьма. Вместо пустой, прозрачной, осенней голубой прохлады между деревьями царила густая, тёплая летняя чернота.

Этот сектор больше не принадлежал Синей Луне. Никто не знал, как такое возможно. Тихие шаги послышались сзади. Уже не совсем Луна. Меньше. Фиолетовее. Почти живая. И даже с неизменной — отныне — книжкой.

— Я останусь здесь, на какое-то время, — сказала всё же не совсем Твайлайт Спаркл.

Она осталась с ними — в переименованном секторе 0-S, по имени «Старфолл» или «Спаркл» — на девять девяток кругов, лишь изредка отлучаясь на Парад или на зов извне, пока они жили счастливо до самого конца своих дней, посещая работу, навещая близких и собираясь вместе на другие, уже не ритуальные, пикники и встречи.

Со временем они обзавелись семьями и жеребятами. Их тихая гордость своей собственной Луной, живущей по соседству, никогда не переходила в хвастовство.

Сезон за сезоном сектор 0-S пополнялся другими пони, ориентированными по Чёрной Луне, или пришедшими по зову сердца, или заглянувшими ненадолго из любопытства — чтобы остаться навсегда; он продолжал меняться, принимая новую форму реальности, и они менялись вместе с ним, постепенно облекаясь в цвета потаённого пепла, благородного золота, текучего серебра. Зелёный свет истинного знания также касался радужек их глаз: сначала едва заметным мерцанием, как робкий, но знающий себе цену гость, что приближается к дому во тьме; затем, но лишь в следующих поколениях и у самых одарённых жеребят, вступал во владение в полном блеске и славе.

Со временем старость и болезни пришли к ним — ко всем, кроме Мелоди — и Твайлайт Спаркл обещала им, что позаботится об их душах. С каждой их смертью на Её нагруднике появлялась ещё одна маленькая сияющая звезда. Проводив Англа, Чёрная Луна покинула 0-S, забрав с собой Мелоди — последнюю из них, и всё такую же юную.

Со временем звёзд стало больше.

Глава 44: Недопонимание

⊛⊛⊛

Джентл Тач знала, что такое беспомощность и встречалась с ней на многих путях судьбы. Как и всякому целителю, ей были знакомы мгновения, когда больше ничего нельзя сделать и остаётся лишь отпустить пациента в смерть. Благодаря сочетанию её аспектов эту задачу она всегда выполняла сама, не делегируя другим, и именно потому не считала себя сильной.

Впрочем, другим — и особенно Кёсори Стрик — считать её слабой не стоило. По этой же причине.

Обе её тени в своё время тоже не были лидерами, если только судьба не вынуждала их, выдвигая вперёд в очередной партии. Они лишь сопровождали более сильных и быстрых, более умелых и изощрённых, более внимательных и чутких — помогая в нужный момент уместным советом, физическим усилием или твёрдой волей: группа поддержки для настоящих звёзд, даже если одна из них никогда не желала светить слишком ярко.

Даже не совещаясь, лишь переглянувшись между собой, тени вмешались раньше, чем сама Джентл перешла от первичной диагностики Солид Лайн — замершей, молчащей, пепельно-серой Солид Лайн — к отчаянным действиям, которые только повредили бы загадочной пациентке.

Есть время для смеха, есть время для пирога, и есть время для паники — и именно паника звучала в голосе Джентл и её теней «Моя подруга умирает! Кто-нибудь, помогите!» — так что даже кошка вырвалась из объятий и поплыла по воздуху в сторону ровно светящегося купола; так что Кёсори невольно отшатнулась и выглядела растерянной — пока не сузила глаза, доворачивая себя в воздухе и подлетая по дуге к телу Солид; крылья Кёсори сияли прозрачным жемчугом, в синих глазах плыли осколки голубовато-серого речного льда, и Джентл ощутила, как же холодно, невыносимо холодно — как смертоносно и одиноко замёрзшее озеро в —

...но три удара успели пройти, и Джентл так и не узнала, какие чары были готовы вырваться через Кёсори, потому что — в один и тот же срез замершего времени…

…девятки и девятки безлунных пони слетались к ним. Разные лица: растерянные, суровые, или искренне готовые помочь — но все пони к ним и ради них, на зов о помощи, и ни в ком не было нитей угрозы или страха; тем более никого с оружием. Джентл не знала языка оранжевых начертаний на желтовато-белой сфере, и ритм не совпадал с привычным сигналом тревоги, но «Хватит!» она услышала. Кёсори развернулась телом к самой большой группе и выгнула широкие крылья вперёд, как бы готовясь пустить между ними что-то, идущее из сердца. Смотрела она на Солид Лайн, не удостаивая безлунных даже взглядом; голос, захлёбывающийся, торопливый, заверял, что хотя они не враги Лунам и их дипломатам, но если…

...Джентл развернулась по деликатной просьбе своих теней, и они начали говорить через неё, вместе, в спешке своей едва не перебивая друг друга и направив взгляд прямо в заиндевевшие глаза Кёсори; тело Джентл волей теней встало между нею и недвижимой Солид Лайн: «Стой, Леди Хрусталя! Мы не на войне! Безлунцы нам даже не помеха, даже и не думай, Шай не из-за них ранена!.. — ...и, Рэри, правда-правда, ты так мило смотришься, когда вся в роли, хоть вешай по портрету на каждую стену, но это не боевая фэнтези! Совсем другой сеттинг! Путница ещё не пришла домой с победой!»…

...Сторм, уже без скафэквина, только с незнакомым круглым браслетом на правой передней ноге, непривычно яркая, непривычно обнаженная в своей зелёной шерстке, возникла рядом с ними, замкнув ромб — Кёсори Стрик и Солид Лайн на одной диагонали, Джентл Тач и Фарэвей Сторм на другой — и обратилась к жителям станции:

— Это не вторжение! Это наши друзья, и они хотят спасти мир не меньше нас! Вы же слышали легенды о Шестерых! Это больше не легенды, теперь точно, они здесь и мы не будем их обижать. Верно?

(— Что? — спросила Кёсори, — Я не успела натворить ничего плохого? — спросила Кёсори, — Я не стала Луной? — спросила Кёсори; Джентл постаралась шепотом сказать, что всё в порядке — не мешая другой беседе).

— Никто не собирался, — чуть раздраженно ответил голос из динамика, — Джентл Тач, приглашённая тобой, позвала на помощь, и мы…

— То есть, вы на неё не нападали? — перебила Сторм.

— На неё — нет! Но ты посмотри на эту пегаску! Это же активная аномалия, деконтаминаторы уже в пути. Нас бы сбросили на планету…

— Отзывайте деконов, я разберусь, — отрезала Сторм.

Сторм всем телом развернулась к Кёсори Стрик и просто сказала:

— Прекрати.

Марка её, чёрная на зелёном, слегка дрогнула; тьма стала глубже, зелень — ярче; браслет на её ноге прозвенел и затих.

— Что? — снова спросила Кёсори.

И прекратила.

— Вот, — утвердительно сказала Сторм, — Молодец.

«Ох, это так смешно!» — подумали в голове Джентл, и Джентл едва не рассмеялась в голос, но наткнулась на прищур фиолетовых глаз:

— И ты тоже прекрати! — и Джентл ощутила сдвиг в душе. Происходящее всё ещё едва не заставляло хихикать… но не настолько. Не безумно. Не граничило с готовностью вырезать образцы улыбок на живой кровоточащей ткани. Она сглотнула и кивнула Сторм:

— Я в порядке, правда.

Солид была следующей:

— И ты тоже!

Солид не ответила.

— Хм?

Солид всё ещё не отвечала.

— Похоже, тут и правда нужен врач, — тихо сказала Сторм. Браслет на её ноге с тихим звоном развалился на три неравные части.

— Куда ты пропала? — спросила Джентл, глядя на высокую единорожку чуть снизу вверх.

— Здесь мой дом, — повела ухом Сторм, — мои работа, друзья и любовь. Не обижайся, но когда я только-только вырываюсь из вашего выжженного Лунами заповедника, вы для меня — не главный приоритет.

Джентл кивнула, хотя её не спрашивали.

Менее доли спустя они сидели за овальным столом, пристёгнутые эластичными ремнями. Сигнал лежала строго посередине стола, подобрав под себя все ноги, с персональным ремешком на хвосте. В гостях признали отражения Шестерых, все их тени — пять из шести — были сочтены и вписаны в реестр, и сама Пьюрити, ложный аликорн, заняла место во главе стола не раньше, чем пристально взглянула в глаза каждой из них. Джентл видела в ней спокойное отчаяние, и — всё же — ни единого блика враждебности. Супруг её, Метеор, тратил остатки рассудка на то, чтобы казаться собой и вести себя прилично, кивать в нужных местах и соглашаться с Пьюрити; внутри этой оболочки осталось только «Спасите... заберите меня отсюда... Дайте мне пройтись по земле и наконец-то уснуть...» Джентл кивнула ему и до начала общей встречи нашла время подойти к нему и сказать, что слышит, понимает и сочувствует.

Она не знала, была ли услышана. Она не смотрела на него лишний раз.

Солид была не с ними: в защищенном госпитальном отсеке для перегруженных синт-пони в это время к ней аккуратно подключали дополнительные блоки, но каждый следующий блок сразу выдавал полную нагрузку, а Солид продолжала вести своё неизвестное вычисление, всё так же бледная и потерянная для внешнего мира.

И всё так же глухая к последним сожалениям Джентл.

Диспассия сидела рядом с Джентл, касаясь металлическим плечом её плеча. После странных и чуждых ритуалов общего уважения к Пьюрити, в которых Джентл и Кёсори отказались участвовать, она произнесла доклад о том, почему Луны следует уничтожить, и поправилась — не уничтожить, а ограничить их власть над реальностью.

Доклад закончился, и наступила тишина.

Все смотрели на Джентл; и она увидела, что все ждали ответа.

От неё, от неё. Не от Кёсори — выбранного лидера отряда. От неё, маленькой и слабой Джентл Тач, всё так же безнадёжно далёкой от дома, родных и друзей, кроме Диспассии, но можно ли её считать — Джентл не знала.

Она обернулась к Кёсори Стрик, прикрыла глаза, поймала любовь и жажду пегаски, вернула её, подхватила снова в знакомом приёме, в петле обратной связи. Ещё и ещё раз.

Теперь в Кёсори не было холода. Ни единой нотки того высокомерного льда. Только желание обнять, укрыть и всегда быть рядом с Джентл. Любовь, точно такая же как настоящая, и если и отличается от настоящей, то совсем чуть-чуть. Достаточно сильная для предстоящего.

Джентл всё так же не разделяла этих желаний. Кёсори Стрик всё так же не была её идеалом. Сама Джентл всё так же не была ни героиней, ни Луной.

Но приходится работать с тем, что есть, подумала Джентл.

Джентл Тач, земная пони, отстегнула ремни безопасности и медленно взлетела над столом.

— Я услышала вас. Вы тоже заслуживаете чуда, — сказала Джентл.

— Мы соберёмся вместе. И сотворим его, — сказала Джентл.

Она помолчала, вспоминая последний — возможно, теперь действительно последний — разговор с Солид Лайн. Если живое оружие, созданное, чтобы окончательно уничтожить Красную, зная, что вполне способно выполнить эту задачу, отказалось следовать своей единственной цели, стоило только Солид Лайн выйти из-под влияния Лун...

Она скосила взгляд на Кёсори.

...если Вестник Белой Луны, со всем опытом боёв и потерь, всё ещё надеется, что для Красной не всё потеряно — надеется, хотя видела её жертвы лицом к лицу…

...и единственный раз, когда она сказала вслух об этой надежде, был когда мы говорили с нею в убежище, защищённом от Лун… то есть, технически, от Красной, но…

Ей было неожиданно сложно закончить эту мысль. Что-то мешало потоку. Что-то делало само это направление мысли запретным.

Джентл так и не пробила барьер. Вместо того:

— Но перед тем мы поговорим с Красной, чтобы сохранить наш мир таким, где мы все — все мы без исключения — сможем быть живыми и надеяться на счастье. Все мы заслуживаем счастья, — сказала Джентл.

Следуя ритму словесного треугольника, ей надо было остановиться на трёх строках, но, послушав тень Пинки Пай, она усмехнулась и добавила:

— Нам нужно добраться до последней оставшейся пони. Мы устали от странствий. Нам нужен челнок до центра Метрополии, две трети рейда на восход Синей Луны.

Только закончив своё требование, она поняла, что всё равно сложила треугольник, но другого порядка; Пинки Пай вздохнула.

Безлунные пони были с ней совершенно не согласны. Были крики, призывы к здравомыслию и ссылки на прецеденты — Джентл не была первой с этой идеей. Они снова и снова напоминали, что это безумие; что никто из смотревших Красной в глаза не вернулся живым и неизменённым; что эти изменения всегда были направлены во вред пони; что в Красной не осталось ничего, кроме ненависти.

Будь Джентл одна, она несомненно сдалась бы и отступила под давлением. В конце концов, они были правы. План действительно был совершенно безумен, и она это знала едва ли не лучше безлунных; её правый бок, навечно выцветший, опять тихо заныл.

Но Кёсори была на её стороне, и слегка жалобного обещающего взгляда хватило, чтобы начать контратаку пегаской, а самой скрыться в её тени, на такой привычно-знакомой позиции. В полемическом бою, где формальная убедительность аргументов значила едва ли не меньше, чем способность доносить их особенно громко и уверенно, и не отступать перед оппонентами, Кёсори одержала блистательную победу — тем более, что Пьюрити демонстративно воздержалась.

Их просьбу выполнили. В её сумке был и флакон «Путеводного звездопада», всё так же сияющий, снятый с тела Солид Лайн — Джентл оставалось лишь дождаться верного места и времени, чтобы отдать его Пинк и тем самым замкнуть петлю. Челнок был просторным, а его механизмы беззвучными; укрытая полупрозрачным стеклом кушетка с мониторами жизнедеятельности и с Солид Лайн внутри стояла рядом не менее тихо.

Планета за иллюминатором медленно приближалась, и всё яснее виднелись ниточки рек на равнинах и горные цепи; Лес по-прежнему был тёмно-зелёным аморфным пятном на полном огней теле Метрополии; шепчущие двигатели постоянным и комфортным ускорением снижали орбиту. Сигнал непроницаемо смотрела на них, сидя на стекле. Возможно, ожидая.

И тогда Джентл Тач притянула  Кёсори к себе и поцеловала её.

Глава 45: Предвкушение

☄☄☄

Кёсори Стрик мечтала о будущем, даже не пытаясь сдержать улыбку.

Сама она умела заниматься любовью в полёте — точнее, в медленном падении. Но чтобы получить удовольствие это должны уметь двое, а требовать уметь подобное от земной пони было бы странно. Тем более учить Джентл — наспех, на ходу, подбирая неуклюжие слова, когда нужно действовать, и без посадочной площадки неподалёку… нет, будь достаточно времени, будь она на  своём участке, со страховочным облаком внизу, они бы, возможно, справилась — даже они с Джентл…

Впрочем, никаких «возможно», поправила она себя. Ещё справимся. У них снова была общая судьба, теперь вполне реальная —  и пожалуй, это было самым главным.

А пока что — вынужденно останавливаясь каждый раз, когда наступала невесомость, за два коротких периода ускорения, каждый меньше доли, они не смогли зайти дальше прелюдий и обещаний. Смогли бы, только если бы согласились поторопиться и не остерегаться слишком ярких желаний Кёсори, которые однажды — в несбывшемся времени — уже ранили их близость.

Конечно, шаттл просил их во время ускорения оставаться на месте с пристегнутыми ремнями. Но они имели право выбирать сами; тем не менее, более белая и несколько более упорядоченная половина их пары последовала этой просьбе.

К ее тихому счастью, обещание продолжить и — более того — продолжать было не менее прямым и несомненным, чем короткие линии надрезов на её передних ногах, груди и шее, прикрытые прозрачным синеватым лейкопластырем. Линии, привёдшие Кёсори от станции «Почему бы нет» далее без остановок через «Любопытно и необычно» к «Ты уверена, что это безопасно?».

Следующей остановкой, как ясно сообщило её тело всем своим пассажиркам — числом от одной до трёх в зависимости от точки зрения — была «Хочу ещё и готова просить», и именно поэтому Кёсори нажала аварийную кнопку… то есть, сказала Джентл, что больше не надо.

К этому моменту они дошли до семи, никто и никогда не прекращает любое дело на четырёх или на восьми, тем более в вопросах крови, секса и ритуалов, а девятый надрез мог уничтожить последние остатки самообладания Кёсори; её нос и без того был полон ароматом слегка неспелых яблок. Они остановились.

Раньше Кесори даже не представляла что подобное может быть частью секса — и быть неожиданно, пьяняще, тревожно приятно. Впрочем, ей не хотелось об этом задумываться.

Не хотелось даже доставать кроссворд, и первый вопрос, не относящийся прямо к инициативе Джентл, тоже не испортил настроения:

— Скажи, ты правда считаешь, что с Красной стоит разговаривать, и вообще связываться? — спросила Джентл.

Кёсори повернула к ней голову, не поднимаясь с ложемента, и улыбнулась чуть шире и чуть более вопросительно:

— Эм? Да, как же иначе? Я не говорю, когда не уверена. Я уже так сказала Пинк. Кстати, интересно, ты слышала наш разговор, хм?

Джентл улыбнулась, утвердительно хмыкнула и кивком пригласила закончить мысль, что Кёсори и сделала:

— И вообще… я не помню, чтобы с нею кто-то общался, так что мы будем первыми. Ну, не совсем... то есть, я помню ту запись… но в нашем поколении точно. Разве это само по себе не причина? Иначе такая встреча была бы в газетах, в слухах, на дальних ветрах… — начиная со второй трети ответа с каждым словом Кёсори говорила чуть медленнее, потому что…

А почему нет? спросила она себя, потом мысленно обернулась туда, где были тени, в ту невозможную сторону воображения. Там тоже не было никого, лишь коридор с заляпанной белой ковровой дорожкой, закрытые двери купе и пара зеркал на стенах.

— А раньше ты тоже так думала? — негромко и осторожно уточнила Джентл.

Кёсори глубоко вздохнула, собравшись ответить — и выдохнула.

Она не знала. «Нет» — и это противоречило бы всей Кёсори вообще. «Да» — но тогда почему это ни разу не всплывало даже в болтовне за молочными коктейлями?

Ткнувшись в каждую из невозможностей, она прошла по узкому коридору между ними:

— Мысль была всегда, я просто… не пускала её. Знаешь, когда летишь… то есть, бежишь, о каждой ноге отдельно не думаешь. Но если бы кто-то спросил, то я бы так и ответила.

Джентл покивала и подошла ближе к ней — очередной запуск двигателей снова позволял ходить, а не плыть в воздухе:

— Не беспокойся. У меня примерно так же, только я пострадала от Красной, и я скажу ей всё, что думаю об этом, даже если она разрыдается, и не уступлю ей ни в чём, пока она не пообещает, что больше никого не ранит. Но сама встреча, в общем, где-то в глубине души, подавленно, представлялась и мечталась, особенно в госпитальном секторе.

Джентл шмыгнула носом и продолжила:

— Мне раньше казалось, Луны запретили нам даже думать об этом, чтобы сберечь жизни, но… не сходится. Каждый выбирает сам, и это было бы совершенно не в их стиле.

Кёсори резко кивнула:

— Именно! В худшем случае Они могут не рекомендовать проект и его автора. Они не прекращают проекты силой, и это само по себе приводит к проблемам…

Джентл пристально взглянула на Кёсори и медленно и печально покачала головой:

— Я хотела бы сказать, что согласна, но… всё же нет. Если многократно отклонить вежливое предложение Десайр свернуть с пути, Она может применить иные меры, вроде бы незначительные, неторопливые, но неотвратимые...

Кёсори распахнула глаза, моргнула и покачала головой, прижав уши:

— Пока я не увидела это своими глазами…

Джентл кивнула:

— Конечно… так вот, о чём я... Чёрная Луна не сказала прямо, что хочет примириться с нею, и я не могла читать Её настоящие чувства, но… Луна говорила об этом с печалью. И во всяком случае, Она мне сказала: «Возможно, однажды мы с ней договоримся».

— То есть, мы всё-таки не идём против воли всех Лун? — уточнила Кёсори. Узкий коридор между понятным облегчением и необъяснимым разочарованием сузился снова.

— Может, и не идём, — почти прошептала Джентл, снова обняв её; слово было громче, чем выдох на ухо, но ненамного. — Или, если идём, то не напрямую. Я думаю... только не пугайся... что мы — Их оговорка. Мы сказаны без желания, без воли, без намерения — но всё же мы Слово. Мы можем попытаться примириться с Красной, потому что сами Луны этого разрешить себе не могут. Хотели бы, но не могут — сколько эр уже длится конфликт? Сколько — с тех пор, как он зашёл в тупик? И как же Им отступить перед врагом? Понимаешь?

Кёсори понимала. Разговаривать с пони, довёдшими свою жизнь до того, что их классифицировали как проблему, всегда, или почти всегда, значило выяснять, что на самом деле их тревожит, причём настолько, что они не могут об этом даже заговорить. Она редко занималась этой задачей дальше первой осторожной беседы — просто не хватало терпения и спокойствия — и передавала эти проблемы более профильным специалистам. Но сама мысль была ясна.

— Тогда мы должны это сделать, — ответила  она серьёзно, глядя прямо в глаза Джентл; ещё один короткий поцелуй напомнил о неутолённой жажде, и едва не сбил с мысли, но взгляд Сигнал за спиной земной пони, и тем более то, на чём она сидела, вернули ее к насущным вопросам:

— Так что, всё же, с Солид Лайн? — спросила Кёсори. — Что они сказали? Ты пообещала сказать потом, и если уж это не потом…

— А! Я не забыла, — Джентл обезоруживающе улыбнулась, — Просто... необходимые процедуры в порядке очереди. И нет, всё не так плохо, как казалось, — смущённая улыбка, — а то стала бы я… В общем… проблема не в вычислениях. Поэтому нам не дали с собой ни одного вторичного блока. Точнее, не в тех вычислениях, с которыми за разумное время справляется электроника. Было три варианта, все три равновероятны. Либо она попала в тупиковую ситуацию, и нам понадобятся другие пони, чтобы подключиться к ней… лучше другие синты, чтобы добавить специализированную органическую материю...

— Почему они этого не сделали?! — возмутилась Кёсори.

— Сделали! Но Солид Лайн отклонила соединение со своей стороны. Осталось два варианта — либо это вообще не вычисление, и тогда ей нужны те, кому она доверяет, а не первые попавшиеся синты… — Джентл постаралась скорее миновать скользкую тему, Кёсори заметила это и поняла непроизнесённый намёк, — либо нужна Луна. Но жизни Солид ничего не угрожает, если поддерживать физиологические потребности организма. Это я беру на себя. Надо будет прочитать инструкцию к этой модели, но в целом такие капсулы мне знакомы — да я и сама в похожей побывала. С этим помощь не нужна.

Кёсори затруднилась подобрать ответ. После паузы спросила как есть:

— А что, можно как-то добавить такой интерфейс? Если можно, то… я даже не знаю доступен ли он мне по статусу. Никогда не интересовалась, но…

Джентл на треть удара отвела глаза, потом снова взглянула прямо:

— Ты правда готова? Солид может на тебя положиться. Но… нет. Это тоже не вариант для нас. Дело даже не в операции — перенастройка нейронных связей в самом лучшем случае займёт девять циклов, она почти необратима, и операцию могут выполнить только на редком и дорогом оборудовании, или… — она потёрла висок… — допустим, мы хотим, чтобы имплантация и восстановление для тебя прошли невероятно быстро. Тогда нам, практически, нужно чудо. Мы можем попросить Электру и Десайр совместно провести их общего Вестника — того, кто сделает нам чудо — по его пути в очень ускоренном темпе, или… ладно, всё это или слишком долго или требует слишком многого от пони, которые с нами никак не связаны. Но это только на крайний случай. А так я думаю, что как только мы вернёмся под свет Лун, Солид Лайн сразу поправится.

Кёсори кивнула, не скрывая облегчения. Но всё же из любопытства спросила:

— А от этих интерфейсов есть какая-то польза, кроме спасения зависших синтов?

Джентл улыбнулась:

— Да, мы это обсудим позже… или обсудим сразу, если крайний случай наступит. А пока даже не волнуйся.

Кёсори последовала совету и постепенно уплыла в туманное тёплое время, где прошлое и будущее были одно.

В какой-то момент этого времени, выбрав траекторию посадки по отметке на копии карты, полученной ещё от Чёрной Луны в секторе 12-S, челнок провалился в атмосферу. С боков выдвинулись непривычно-жесткие треугольные крылья, ровный гул двигателей почти стих и челнок перешёл в режим планирования — во всяком случае, так сказала надпись на неяркой проекции перед ложементом.

Когда они только поднялись на борт, экраны и проекции челнока были испещрены непонятными округлыми начертаниями, но стоило им с Джентл ещё до взлёта заговорить друг с другом, и челнок перешёл на родной и понятный язык — даже слишком понятный; им был предложен общий язык в варианте для безграмотных, и надписи сопровождались наглядными пиктограммами. Естественно, Кёсори возмутилась и попросила использовать стандартный общий язык. Кто бы ни сидел внутри челнока, он её понял.

Чуть дальше в прошлое по линии памяти: перед отлётом Джентл была в совершенной панике, что потеряла карту, и Кёсори долго заверяла любимую, что так или иначе они справятся, даже если снова придётся призвать Пинк.

Но со временем, чуть успокоившись и отвлёкшись, Джентл смогла воспроизвести карту не просто в общих чертах, а идеально точно, как она и хранилась в очках-«попутчике», а теперь в единой памяти Джентл.

Тогда, шмыгая носом, она призналась, что чувствует себя очень глупо. Кёсори не хихикнула в ответ, просто сказала «Со всеми бывает, для того я и тут...».

Непроизнесённым, поскольку верное время и место для этих слов ещё не пришло, но услышанным, судя по ответной робкой улыбке Джентл, осталось «Я буду неподалёку до тех пор, пока ты не изгонишь меня и не отпустишь это обещание по всем девяти ветрам — не так далеко, чтобы ты не могла отыскать меня и не так близко, чтобы заслонять тебе весь остальной мир, и вместе мы найдём всё, что пожелаем найти. Обещаю».

Джентл задала ещё один вопрос, и он вернул Кёсори из сладковато-кислых воспоминаний, пробив эйфорическую вуаль:

— Кёсори, а ты больше не… превращаешься в Луну? Просто огонь в тебе всё так же горит, я это вижу...

Кёсори прислушалась к себе. Нет, она была здесь, в своём теле, с его потребностями, частично противоречащими друг другу. Например, она хотела пить, и чтобы дотянуться до бутылочек с водой или фруктовым соком не надо было даже вставать, только повернуть голову налево. Но по некоторым причинам стоило воздержаться; на челноке или не предусмотрели определённого оборудования, или забыли объяснить им, где оно находится.

— Нет, — честно ответила она, — А ты?

Кёсори хотела пошутить, но в вопросе прозвучала искренняя тревога.

— Здесь и теперь тоже нет, — медленно сказала Джентл. — Но пока я была на станции… теперь я понимаю, что там была сильнее. Я едва ли не читала мысли. Я подслушивала разговоры. Я почти, почти, понимала, как устроена Солид. И Солид тоже говорила, что там ей… яснее, так она сказала. А теперь я снова нормальная. Я хочу спросить… ты когда-нибудь летала над Сетью? Это похоже?

Кёсори моргнула:

— Нет? То есть, немного да? Когда я летала, то только под Белой и не в её полной славе. Лунный свет над Сетью… он как пламя, надо удерживать себя, чтобы не сгореть в нём. Не превратиться в Изменённую. Чтобы не слепо идти в Её магическом следе, как новичок академии на первых вылетах за ведущей… и ещё… ещё это немного похоже на тебя, когда ты… — Кёсори глянула на порез и прижала порозовевшие уши, так и не договорив, — Над Сетью ты рискуешь стать бликом Луны, её мельчайшей частью. Утратить свою волю. А на станции… там я сама была бы Луной. Это немного похоже на то, что ты говоришь, но другое. В общем, наверное, да... тоже даёт непривычные силы.

Джентл кивнула, вежливо пропустив неловкий комплимент, но к тому моменту было уже поздно: Кёсори всё-таки заметила промелькнувший кончик языка.

Джентл кашлянула:

— Ты не волнуйся, тут нет неправильного ответа, это не экзамен. Я просто думаю… насколько нами на станции управляли Луны? Мы летели туда, ожидая, что Лун там не будет. Это же логично. Тамошние пони укрылись, и Сторм Лун… не любит. А получилось… то, что получилось. И у меня есть идея… если мы — что-то вроде неосторожных слов… то выглядит разумно, что Они нас подавляют. Что под обычным небом мы не в полной силе, понимаешь?

Кёсори помотала головой:

— Не очень. Скажи коротко, что делать-то надо? Я сделаю.

Джентл вздохнула и глянула чуть в сторону, потом снова перевела прямой взгляд на пегаску:

— Когда мы были в 12-S, ты укрыла меня от звёзд. Можешь, хотя бы первую долю после посадки, укрывать нас от Лун? Не обращаться к ним, а наоборот?

Кёсори взглянула на свой внутренний огонь; он всё так же горел в её сердце, уверенно и ровно. Да, он был вполне согласен выполнить эту просьбу.

Кёсори кивнула, ответив прямым взглядом:

— Если нужно, я сделаю это. Но, дорогая, ты помнишь, что у нас всё ещё есть задание от Чёрной Луны? Что мы отвлекаемся от него по твоей просьбе, потому что тебе это нужно.

Джентл молча кивнула.

Глава 46: Ожидание

🍮🍮🍮

Не всегда всё идёт так, как планировалось.

Но если не теряться и находить в происходящем весёлую сторону — так даже лучше!

Совершенно обыкновенная земная пони Плам Джем свято в это верила.

— Тук-тук!

Раздались шаркающие неровные шаги, дверь отворилась и в проёме показались глаза Блэклайт за поблёскивающими очками в тонкой оправе. Сама пони — почти невидима на фоне совершенно тёмной комнаты. В глубине призрачно мерцал терминал. Ясно, она опять читала вместо того, чтобы спать.

Не та пони была Плам, чтобы осуждать подругу. Только не за то, что та любит. Пони не переделаешь, люби её как есть, или… Плам не понимала никаких «или». Просто люби.

Так что, не успела чёрная единорожка поморщиться от хлынувшего в дверь света, как ей уже варили кофе и заодно обрушивали на неё поток информации:

— …и Дартлайн говорит, а как же мы на пикник, когда...

— Плам, послушай…

— ...и я ей такая говорю...

— Плам, это важно!

— ...и в общем, мы...

— Плам, КОФЕ!

— Ой!

Сбежавший уже было кофе поймали поникинезом и вернули довариваться.

— Что? — с опозданием на девять ударов дошло до Блэклайт. — Пикник? Какой пикник? Ох… И, говоришь, мимо ритма?.. Да о чём Они там думают?!

И тут единорожка сделала фейсхуф.

↯↯↯

Дартлайн не любила авиетки. Почти никакие пегасы их не любили. Да, пегасья «склонность оптимизировать усилия» (дипломатично назовём это так) должна была сыграть по идее… Ведь можно одновременно лететь и спать!

Но нет. Не любили. Потому что не чувствуешь ветра на шёрстке. Потому что проплывающий за окнами пейзаж — объективно, да, несётся быстрее, чем ты когда-либо сможешь лететь, но всё же почему-то кажется, что ты ползёшь как черепаха с моторчиком. Потому что с каждым машинным манёвром тебе кажется, что ты сможешь лучше.

Но когда авиетка несет тебя на пикник с друзьями — можно и потерпеть. Кроме того, пикник был идеальным поводом отключиться от связи с Метрополией — если даже и не полностью.

Плам поселилась в окрестностях совсем недавно: но никто уже не помнил, когда точно — казалось, она была частью пейзажа с начала времён. Бывают такие пони, что приходя, становятся своими с первого брошенного взгляда, с первой шутки, первого бургера в забегаловке. Они помнят все имена, все даты взросления, самые интимные привычки всех пони в округе, и никогда не устают знакомиться.

Наверное, их секрет в том, что они всегда работают с тем, что есть, не выбирая.

Этот пикник, если так подумать, даже не был первым.

Когда три Луны собираются вместе, не обязательно в Параде, но хотя бы относительно над горизонтом, неписаное правило — бросай всё и зови друзей. Потому что, в самом деле, когда ещё?

А теперь стечение было внеочередным. Спасибо Плам, что увидела в новостях и предупредила...

Авиетка приземлилась на поляне большого, старательно кажущегося диким парка. Насколько можно быть диким там, где Метрополия нехотя согласилась считать, что это — уже не Её центр. На приличествующем расстоянии мерцали огоньки отдыхающих компаний, почти невидимые глазу, но ясно различимые для ориентированных по определённому аспекту Синей — впрочем, в таком случае в виде искорок негромкого смеха или любопытства.

Авиетка с тихим свистом поднялась, блестя гладкими боками в свете Лун, и исчезла. Парк был достаточно большим, чтобы огни небоскрёбов скрывались за линией деревьев. Между ними и небом была только листва и ветер.

Дартлайн с видимым удовольствием расправляла затёкшие крылья, Плам распаковывала еду. Блэклайт слушала тишину.

Беспрестанный поток сознания Плам не беспокоил Дартлайн, он был чем-то наподобие шелеста листвы или гула привычного домашнего прибора. Шумит — значит с миром всё в порядке.

💡💡💡

Блэклайт ощущала как лёгкий ветер начинает вымывать, рассеивать усталость и раздражение. В такие периоды она могла ослабить внутренний контроль и, забывшись, внезапно заговорить о странном или сотворить коан, к непониманию окружающих.

— Вы когда-нибудь мечтали о приключении?

Подруги явно не поняли, о чём речь.

— У меня есть приключения — пожала плечами Дартлайн.

Определённого занятия у Дартлайн не было. Она как-то оказывалась там, где нужнее всего, и делала именно то, что нужно пони в этот удар. Забинтовать рану, поменять шину, разнять драку, загнать жеребят в убежище от внезапно прорвавшихся красных лучей. Да, и это тоже. Но куда чаще — подать нужный ключ механику, через окно забывчивой многодетной матери напомнить про подгорающий пирог, или даже подсказать нужное слово в эссе, которое почему-то не шло, как бы не хотелось. Именно так они познакомились с Блэклайт.

Как и где Дартлайн получала за всё это плату и статус, ведь почти все задания были слишком мелкими для системы учёта проблем — знала Метрополия, Её особенно доверенные пони, и, может быть, некоторые из тех, кто спрашивал саму Дартлайн. Но она меняла свои ответы.

Так Дартлайн однажды сказала сама, в уединении тихого бара с Блэклайт напротив, языком, слегка заплетающимся после двух бокалов сидра. Не самое надёжное свидетельство. Но Блэклайт хотела верить. Никогда после эта тема даже не всплывала.

— Мне и так не скучно, — ответила Плам. — Кругом столько разных пони, и у каждой что-то происходит.

Плам, похоже, бралась за любую работу, если только эта работа предполагала общение. Нянчила жеребят, выгуливала собак, время от времени нанималась работать в магазины. Но только когда покупателей было по-настоящему много — на время фестивалей и больших распродаж.

Блэклайт помолчала. Её снова не поняли. Далёкий гром прошёл над ними, резче и тревожнее зашуршали ветви. Дартлайн подняла голову на звук и нахмурилась с отчётливым вопросительным выражением на лице. Несколько ударов она всматривалась в горизонт, потом снова опустила голову на передние ноги, так ничего и не сказав.

— Я не про такое приключение. Я имею в виду… В детстве я представляла, как ко мне является Чёрная Луна и говорит, как Луны говорят в таких легендах: что я избрана, что надо идти, спасать, решать загадки, что меня ждут страшные опасности…

— Мы все о таком мечтали. — спокойно сказала Дартлайн.

— А потом?

— А потом становились граничниками. И взрослыми. Те, кто выжили.

— Но ведь Луна говорила с тобой, — заметила Плам, махнув копытом в сторону Блэклайт, — Давно еще.

Да, это была правда. Чёрная Луна, могущественная потусторонняя легендарная героиня, однажды позвала её к себе и долго разговаривала с нею. Она сотворила копии всех печатных материалов из комнаты Блэклайт, не прилагая усилий и даже не поднимаясь с прохладной плиточной кладки в глубине 6-S, ближайшего из S-секторов — всех книжных завалов до самой последней брошюры, всех недописанных свитков со всеми помарками и описками, и они тоже стали темой для разговора. Она сказала, что у Неё есть назначение для Блэклайт. Этот лист с печатью Триады Лун до сих пор висел над столом единорожки. Кроме того, Луна поцеловала Блэклайт в лоб на прощание. Поцелуй был сухим и холодным, и долго держался в памяти.

Назначение было: жить дома, никуда не съезжая, и писать книги. Поцелуй иногда всплывал на поверхность её глубоких тёмных снов.

Если точнее, не любые книги. Работы по истории Шестерых. Почти забытых, почти ушедших даже из сказок и легенд, и всё же нет-нет, да всплывающих в народных поговорках и приметах. Это было девятку кругов назад.

И Блэклайт писала. Сводила вместе официальные источники — и неофициальные, не рекомендованные и ведущие к проблемам. Письменные и иззустные сказания и анекдоты. О последних годах их жизни не сохранилось практически ничего. О том, что с ними стало — ничего совсем. Чёрную Луну знал каждый. Но как Луна познакомилась и подружилась с другими пони, что стали Шестерыми — источников не было. Луна молчала. Возможно, была не в силах узнать это; или не хотела вспоминать; или хранила тайну.

Но уцелевшие источники рисовали удивительную картину: они были обычными пони. Семьи, дети — кубические девятки пони, способных уверенно проследить родство с ними, в основном с Эпплджек — увлечения и слабости.

Никто не знал о настоящих, невыдуманных волшебных подвигах больше Блэклайт. Ни у одной пони волшебства и приключений не было меньше.

Круг за кругом она пыталась понять — позаботилась ли Луна о ней таким назначением, или тонко поиздевалась.

Круг за кругом в ней что-то росло. Что-то, заставлявшее со стыдом читать книги о приключениях, которых у неё не будет. Что-то, что иногда прорывалось вот такими вопросами. Заставлявшее мечтать, —  что однажды завалится на порог таинственная старая волшебница, придёт странное письмо со странными координатами, упадёт на голову загадочный инопланетный корабль, откроется в гостиной портал из параллельной вселенной, где Шестеро, может быть, живы...

Сколько таких  героев ждут — «приди, позови! Мы бросим всё, вещи, семьи, саму жизнь и пойдём за тобой» — но никто не приходит. Только Луны знают это наверняка.

— Наверное, времена не те, — равнодушно сказала Дартлайн.

Хорошо ей. Для неё времена всегда те.

Плам, почуяв надвигающуюся на единорожку тоску, вскочила с широкой улыбкой, явно собираясь что-то предложить. И вдруг, уронив челюсть, уставилась в небо.

Со страшным грохотом, сдув с поляны скатерть даже с шести бросков от них, ломая деревья и выжигая траву выхлопом, с неба спустился совершенно чужой корабль невозможных, невиданных очертаний.

Люк с воем сервомоторов отъехал в сторону, и в нём показалось серовато-белое лицо пони. Яснее с этого расстояния могла увидеть только Дартлайн — даже среди пегасов она была особенно зоркой… ну, то есть, нехотя призналась себе Блэклайт, это у неё самой были определённые затруднения.

Взъерошенная пришелица сполохом живого белого пламени ринулась к ним, едва ли не за два удара подлетела в упор — за ней стелилась мерцающая неоновая синева, и от порыва ветра пони отступили на шаг...

— ...Это же аура! — восхищённо-изумлённо выдохнула Блэклайт,

...обвела компанию слегка ошалелыми синими глазами и отыскав Блэклайт, ткнула в неё копытом.

— Ты!

Пони потрясённо молчали.

— Ты нам нужна. — торжественно возвестила огромная, взрослая, привыкшая вести за собой кобыла. Крылья её отчётливо блестели жемчугом. «Ещё и Вестник!», подумала Блэклайт, в этот раз хотя бы не вслух.

От пегаски слегка пахло — долгой дорогой и, возможно, сексом. Блэклайт чихнула. Заметив это, пегаска чуть покраснела и сбавила голос на треть тона.

— Ты поможешь нам призвать Шестерых. Но перед тем — мы отправляемся говорить с Красной!..

И тут взгляд пегаски упал на Дартлайн. На Плам. Снова на пегаску, и снова на земную пони. Она моргнула, и так и задержалась, рассматривая их по очереди широко распахнутыми глазами — ни слова, ни звука.

Из люка высунулось туманное оранжевое пятно. Блэклайт прищурилась сквозь очки, но яснее не стало. Ни в каком из смыслов.

Серовато-белая пегаска сказала, чуть в сторону — не повышая голоса, но Блэклайт всё равно захотелось прикрыть уши или быть в библиотеке, где так говорить просто не принято:

— Джентл, не против подойти сюда? Скажи, ты чувствуешь то же, что и я? Хотя стой, без меня никуда! — и так же, меньше чем за два удара, она вернулась к кораблю.

— Йей! — воскликнула единственная не растерявшаяся Плам Джем. — Ну вот, а ты боялась что они не придут…

Дартлайн подошла к Блэклайт и хмуро сказала:

— Пусть даже не думают, что я тебя куда-то одну отпущу.

— Давайте сюда, — махнула копытом Плам Джем, — сколько вас там, не важно, бутербродов хватит на всех!

Интерлюдия 6: Предложение

🌊🌊🌊

Скрипнули, прогнулись под копытами старые доски, плеснула в щели тёмная стоячая вода. Седой капитан покосился на Оранж, фыркнул и достал изо рта короткую, с бронзовой крышкой, трубку-носогрейку.

— Опаздываете, юная леди!

Оранж Тайд знала, что капитан врёт, и знает, что она это знает. Но дисциплина должна быть.

— Простите, дядя Бриз.

Капитан не ответил. Он был мрачен — дела компании с каждым кругом шли всё хуже. Из-за новомодных пищевых синтезаторов — тьфу! Мазут надо в бак заливать, а не есть. И реимпланты ещё эти — понятно, что городская придурь. В Белом Остролистье, в его родной деревне, в последние круги каждый пони завёл себе по реимпланту. Нечастые городские гости утверждали, что это старое и уважаемое научное открытие. Бриз этому не верил. Он знал, что некоторые вещи, или даже пони, которые вроде как были здесь всегда — на самом деле не были. Они появились, захватывая себе место в жизни и делая вид, что так и было. И не имели на это никакого права.

Вместо рыболовной флотилии в испещрённый мелкими островками залив Жемчужной Россыпи выходила последняя ветхая шаланда — другие, с выпотрошенными двигателями, давно ржавели у причала. Случись чего, и помочь некому. Вместо трёх бравых земнопони-матросов — племянница. Да ещё единорог. Виданное ли это дело?

И имя — для моряка хуже не придумаешь.

Древний, как он сам, латаный-перелатанный движок громко фыркнул, поднял со дна тухлую дрянь и заурчал. Настроение медленно поднималась со дна. Машина работает — всё будет хорошо, коли не так, дак иначе. А если не будет… значит, не будет.

В водах залива, непредсказуемо сменяя друг друга, плыли пять цветов Белой Луны в Её убывающей славе. Только и время для рыбы-серебрянки.

У оконечности мыса они наскочили на огромный её косяк. Жирная, отъевшаяся за сезон рыба живым серебром полилась из сети. Дальше можно было не идти и разворачивать тяжело груженую лодку в Метрополию.

«Последний раз» — думал Шарп Бриз.  «Сдадим — и всё». И можно на покой. Не станет больше в Заливе рыболовного флота. И может, Оранж Тайд займётся, наконец, подходящим делом. Он думал так уже много раз.

Потом волны окрасились красным.

Попасть под Неё на суше — приятного мало. А на море — верная смерть.

— Быстро вниз!

Оранж, отвлёкшись от рыбных ящиков и от чар холода — да выкинуть всю рыбу теперь, побывавшую под Красной, уже никто не возьмёт! — недоумённо уставилась в ответ.

— Красная!

Единорожка растерянно окинула взглядом ящики, рыбу… но подчинилась.

Капитан, спихнув за борт столько рыбы, сколько успел, вместе с ящиками и сетью — не всё, но с остатками они позже разберутся — включил автопилот, аварийный сигнал, спустился вниз и задраил за собой дверь.

На всё это у него ушло девять ударов.

В трюме было шумно и пахло — как его ни отдраивай, а пахнуть всегда будет.

Оставалось только ждать. Если выброс будет не слишком сильный… Может быть, они вернутся домой. Может быть даже —  собой.

Двигатель работал.

Свет в иллюминаторе наливался кровью. Специальное стекло должно было сдержать Её лучи — но присматриваться к ним не стоило.

Через половину доли стук и шорох, скрежет мелких когтей послышались наверху. Снаружи изменялась оставшаяся рыба. Пять… Девятка, вторая… Много, и крупных.

Единорожка, вспомнив наконец, чему учили, достала из шкафа старый кристаллический «Гриль» и проверила заклинание. Капитан мрачно кивнул, проверив на копыте крепление навахи.

Навахой и крематором полагалось добивать оставшуюся на палубе изменённую рыбу.

...И иногда — не только рыбу. В такие моменты капитан вспоминал, почему пони всё же не отказались от выращенной и синтетической рыбы. Натуральная обходилась слишком дорого.

Свет за стеклом побелел. Теперь надо было спешить.

То, во что превратился их улов, нужно было уничтожить до того, как корабль коснётся суши. Если придётся — взорвав двигатель.

Массивная стальная дверь бесшумно отворилась, и их встретила тишина, наполненная только неощутимым гулом мотора.

Затем, с отвратительным визгом к ним кинулись полдюжины тварей на чешуйчатых паучьих ногах, разевая огромные, зубастые рыбьи пасти.

Излучатель Оранж басовито прогудел и четыре твари из шести осели, шкворча и лопаясь. Пахнуло горелым, как будто кто-то забыл рыбу на сковородке. Очень больную, мёртвую, насквозь гнилую рыбу. Пятая встретилась с навахой дяди Шарпа. А шестая…

Шестая, подпрыгнув, вцепилась ему в шею.

Уже не думая, что делает, поникинезом Оранж сорвала последнего рыбопаука и топтала ногами, размазывая слизь по палубе. Если жареные твари пахли отвратно, то раздавленные… О, Луны! Она кинулась к борту.

Освободившись от непереваренной еды, она обернулась к капитану.

Дядю шатало. По шее, вдоль сосудов, расплывались зелёно-фиолетовые пятна.

Красная, наверное, могла сотворить неядовитую жизнь. Но ещё ни разу не совершила такой ошибки.

— Возьми… нож.

— Нет! Ещё полдоли, и мы будем в госпитале, я наложу тебе…

Не самое подходящее время, чтобы подбирать слова.

— Через полдоли это буду не я. Оно будет — как они, — Шарп слабо кивнул в сторону бывших рыб. — Только больше. Оно найдёт, как передать заразу и...

Дальше надо было только знать учебник истории. И он полагал, что уговорил её.

Но Оранж не собиралась играть в эти игры. Власть сама шла к ней в копыта.

— Слушай… — она медленно подняла взгляд. Странное выражение читалось в её глазах. — Я ведь всего на один оттенок от того цвета...

— Нет! — Из последних сил крикнул Шарп Бриз, но силы оставили его. — Не надо! Не смей!

Много кругов в Заливе не звали Погружённую. И он полагал, что память о фамильном позоре умрёт вместе с ним.

Она подошла к дяде и… всё-таки взяла наваху. Подошла к борту с той стороны, где за горизонтом ещё отблёскивал проклятый цвет, и начала монотонный распев:

 —       Именем текущей крови моей,

Именем плодовитых чресел моих,

Тебе, погребённая в океане, отделяю я свою жизнь,

Тебе, оставленной кровоточить, отделяю я свою кровь,

Дважды отраженная в океане и на небесах,

Я клянусь плыть Твоими течениями отныне и навсегда,

Если Ты, что прощает и не прощена, уделишь мне свою власть!

Последнее она громко выкрикнула, полоснув по ноге навахой и вылив кровь — кровь девственной единорожки — в холодную воду залива; тёмное пятно расплылось широко, куда шире, чем следовало бы, охватило корабль со всех сторон.

И начало взбираться по бортам; медленно и тягуче полилось в лодку.

Почти всякий, кто увидел бы это медленное, неровное движение сгустка жизни, сказал бы, что оно — порождение Красной. Всякий; но тех, кто видел Красную и её свет своими глазами, могло бы коснуться сомнение.

Почти необоснованное — но в нём они были бы правы.

---

Бывший капитан Шарп Бриз смотрел, как догорает на мелководье последний корабль Жемчужной рыболовной флотилии. Оранж утверждала, что заразы на корабле нет. И в организме капитана — тоже.

Уж она-то знала точно.

За это знание она отдала сухую землю — навсегда, оставшись в силах ступить на неё лишь нежеланным гостем, через жестокую боль, и только тогда, когда время верно и строй Лун нехотя допускает подобную непристойность.

Но... традиция есть традиция. Объяснять в Метрополии про местные порядки не хотелось. Про обычай раз в поколение выбирать кобылицу особых цветов в морские ведьмы — тем более.

Затем, развернувшись спиной к морю и лицом к трём Лунам, ушёл навсегда.

Глава 47: Переход

💡💡💡

Они откладывали чудо как могли, но ждали и предвкушали его. За чаем, блинчиками и бутербродами, рассказывая друг другу истории и радуясь долгожданной встрече, они ждали сигнала с небес, луча света или радуги Рэйнбума.

Блэклайт понарошку изобразила обморок, когда ей сказали, что в ней скрыт последний нужный Вестникам осколок Шестерых, но чуть ли не треть доли улыбалась во весь рот, изредка поправляя очки.

Луны, треугольником охватив горизонт, тоже словно замерли в ожидании. Сторм, молча выбравшаяся из пилотской кабины несколько позже и лёгким наклоном пригласившая кошку на спину, иногда усмехалась сквозь визор шлема, но не торопила их. Её появление вызвало несколько вопросов у Вестников, но «Каждый выбирает сам», сказанное ею с лёгкой иронией, послужило достаточным ответом, хоть Кёсори и фыркнула.

Кёсори успела рассказать — в красках и деталях — о своей работе на участке, о том как они с коллегами выслеживали жеребёнка в полузатопленном подземном лабиринте, опоздали и нашли граничника, как это привело к короткой, но полной романтики встрече с уличным художником-портретистом в небольшом поселении у самого океана на кромке Сети. И почему из-за этого Кёсори пришлось покинуть комиссию по оценке творений.

Дартлайн довольно успешно делала вид, что ей неинтересно, но дёргающийся хвост выдавал её с головой. Блэклайт вела заметки. Плам Джем подливала Кёсори газированный кофейный напиток. Кёсори едва заметно улыбалась искреннему восторгу слушателей, и её жемчужное сияние, изредка и ненадолго утихая, никогда не гасло.

Джентл молчала. Постепенно все пони собрались вокруг неё и рядом с ней — её приглушенный оранжевый цвет не развеивал темноту, в отличие от пламени Кёсори, но он был, был живым и надёжным, как ухоженный яблоневый сад, где почти все деревья видели детство пони, что любуются ими, и будут плодоносить после них. Рядом с Джентл, так чувствовала Блэклайт, не могло случиться ничего плохого, их страхи забыли пригласить на эту встречу. Не так явно, как Кёсори, но Джентл тоже была Вестником, и Блэклайт тихо завидовала и ей тоже. Они не мешали постоянно вклинивающейся в беседу Плам, с улыбкой выслушивая её ответные не столько рассказы, сколько впечатления о том, как прекрасен мир.

Потом кончились бутерброды, Белая Луна зашла за горизонт, и Плам аккуратно свернула скатерть.

Чуда не случилось. Не случилось его и тогда, когда они, неловко поднимаясь по крутым ступенькам и подстраховывая друг друга, зашли в чуждый корабль; Дартлайн влетела среди последних, убедившись, что никто не упал. Когда все шестеро, вместе со Сторм, встали над капсулой с желтовато-серой спящей единорожкой внутри — не случилось тоже. И даже когда по совету Блэклайт они положили на крышку капсулы передние ноги, на три удара соприкоснувшись ими — не мелькнуло ни разряда, ни магии, ни искры озарения. Неловкая тишина под равнодушным белым электрическим светом, в котором почти терялось пламя сердца Кёсори.

Блэклайт попробовала позвать тени по именам, но она так же отличалась от Твайлайт, как обрывок черновика от изданной книги; она знала это и понимала это, и в ответ не услышала даже молчания. Вестники, пошептавшись, нехотя признали, что с тех пор как вернулись с небес, не слышали и не чувствовали ничего от своих теней. Джентл Тач добавила, что не то чтобы те исчезли, но — по следам и едва слышным отголоскам не совсем своих чувств — Шестеро закрылись за дверьми в их душах, которые Вестники не в силах были даже увидеть. И не желали говорить с Красной, как не желали и прямо говорить «нет».

На выходе из корабля Джентл Тач ненадолго запаниковала, что кто-то, видимо, утащил флакон «Путеводного звездопада», но Плам Джем, ткнув её кончиком копыта в нос, просто сказала, что всё хорошо и всё в порядке. Примерно девять ударов Джентл была в совершенной растерянности, даже не зная, что сказать, хоть изредка и пыталась, но потом быстро помотала головой и беззвучно фыркнула:

— Я даже не буду об этом думать.

— И правильно, — сказала в ответ Блэклайт.

Они не особенно знали, что делать дальше. Дартлайн спросила, зачем вообще вызывать Красную, обращаясь к пегаске, и та начала было говорить — но вместо неё чуть извиняющимся, тихим голосом ответила Джентл:

— Не против, если я отвечу? Идея моя, значит, и вопрос тоже ко мне.

Дартлайн взглянула неодобрительно, но не возражала. Джентл заговорила не сразу, явно подбирая слова:

— Это внутри меня — в двух смыслах, если не больше. Ещё с тех пор, как я была ранена Красной, я хотела знать, какого сена. За что меня стали так ненавидеть, и что я сделала, чтобы заслужить эту ненависть. Я хотела это даже не узнать… а почувствовать, понять и принять.

Она помолчала.

— В долгих снах в госпитальном секторе я бежала за Красной, потом теряла её из виду, и не оставалось никого. Ни Красной, ни других пони, только… но потом сны забылись. И не вспомнились бы, но недавно моя особенная пони сказала, что она не отказалась бы поговорить с Красной. Потому что для неё тоже, наверняка, есть надежда, есть какой-то путь к исцелению. Кёсори, огонёк мой в море сомнений, я же правильно понимаю твои слова?

Серовато-белая пегаска степенно кивнула, но не проронила ни слова.

— Мне кажется, это всё из-за боли, — продолжила Джентл. — Пони делают много глупых и странных вещей из-за боли. Если так, то я смогу её облегчить, хотя бы попытаюсь. Если нет, то я хотя бы спрошу, за что. И мне кажется, Луны одновременно и хотели бы, чтобы мы это сделали, и не могут разрешить нам это впрямую. Пока мы были под их светом, мы… тоже были в общем не против встретиться с Красной лицом к лицу… но Кёсори прямо заговорила об этом только в убежище, и не раньше. А Солид Лайн отказалась быть оружием против Красной… и, я почти уверена, она тоже была бы на нашей стороне. И если бы дело было только в этом, мы пошли бы на ритуал вдвоём или втроём, но… мы — носители Шестерых, и это тоже должно что-то значить. Они за свою жизнь встретили и победили многих монстров, и не всегда силой оружия, правда, Блэклайт?

Та кивнула:

— В среднем, в семи случаях из девяти они решали проблемы с помощью переговоров и компромиссов.

Джентл неловко улыбнулась:

— Так что… я вижу дверь, в которую не смогла войти в детстве, и не хочу пропустить её на этот раз. И буду благодарна, если вы — все, кроме, может быть, Дартлайн и Плам Джем — последуете за мной.

Дартлайн неопределённо фыркнула и пробурчала:

— Ну, спасибо за ответ, хотя не очень-то и убедительно. Но я Блэки не оставлю.

Когда Блэклайт предложила вызвать Красную немедленно, мрачное молчание словно бы сгустилось ещё больше. Несколько голосов попросили её повторить, и она повторила. Её попросили изложить мысль подробнее, и она изложила:

— Вы в любом случае собираетесь её вызывать, хоть это и самоубийство, так? У вас нет никакого запасного плана, нет схемы отступления, нет защиты. Вы не рассчитываете её победить, вам нечем её побеждать. Вы просто хотите предложить ей мир, как сделали бы Шестеро. Тогда незачем откладывать план на будущее, никакое будущее ничего не изменит. Вы уже не станете ни осторожней, ни оснащённей. Есть Флаттершай с нами, или нет, тоже не важно. А у меня есть зеркало.  Может быть, единственное, что разбудит Флаттершай — это Красная. Конечно, мы можем попытаться разбудить её другими способами… но зеркало у меня уже есть, понимаете? Так что… давайте сделаем это.

Что с нею в целом согласны, Блэклайт поняла сразу. Полировка технических деталей и вопросов транспорта заняла больше доли.

Сторм настояла, чтобы ритуал проходил в отдалении от жилых секторов, лучше всего в убежище. Так звучала первая из двух существенных поправок. Вторая — что Сторм будет наблюдать за местом ритуала издалека, «чтобы задокументировать вашу гибель. И потому, что я седьмая из шести, в такое время для меня никогда нет места». Джентл и Плам, совместно надувшись, вынудили её также добавить «и, может быть, чтобы потом вытащить вас».

Взлётную полосу для чужого корабля они проложили совместными усилиями. Грубая обработка рельефа, подбор материалов для покрытия, обжиг и выравнивание поверхности закончились быстрее, чем готовились на словах, тем более, что полоса должна была выдержать всего один взлёт. Дартлайн, посматривая на них искоса, всё же победила пегасью лень и пригнала освежающий ветер, а большего от неё никто бы и не просил. Зато она была вполне впечатлена инструментарием Сторм и мощью её магии — как и многие гости парка, в восторге и ужасе наблюдавшие за процессом. Блэклайт убирала мусор, Джентл эвакуировала малые живые создания почвы, а Плам Джем мурлыкала тихую ритмичную песню, и это было едва ли не важнее всего остального — с песней они были не группой едва знакомых случайных встречных, а слаженной командой.

Перед взлётом надо было позаботиться об одном аксессуаре. До своей однокомнатной квартиры Блэклайт шла одна, попросив пони не провожать её. Более конкретно, аксессуаром было незамутнённое зеркало, которое в своё время не очень хотели лицензировать. Блэклайт пришлось подписать обязательство, что зеркало действительно необходимо для исследований и вложить в тот же конверт копию назначения Лун. К счастью, с дополнительными вопросами к ней пришли лишь один раз, и разговор не вышел за пределы её комнаты.

Единорожка вынесла зеркало из комнаты не сразу, с трудом и едва не роняя со спины — оно почти не пролезало в дверь. На самом деле ей не помешала бы помощь, тем более что для поникинеза оно было слишком большим. Но совершенно не хотелось показывать посторонним беспорядок, пыль и кучи мусора по углам.

Сторм ждала её у выхода на улицу, и зеркало беззвучно исчезло в рюкзаке на спине её скафэквина; зелёная единорожка приняла груз не моргнув и глазом, и зеркало не столько влезло в сумку, сколько растворилось в ней, как кусок сахара в чае. На обратном пути Блэклайт пыталась выспросить, одобряет ли Сторм их затею, и добилась только:

— Нет, но я сделаю всё, чтобы у вас получилось. Мы не враждуем с Красной, но если у вас получится — то замечательно, а если нет, мы поймём, как делать не надо. — Сторм помолчала, потом чуть виновато добавила, — На самом деле я вам сочувствую и мне будет вас жаль, но я устала. Как, наверное, устали и Шестеро. Если у вас получится хоть что-то, вы облегчите бремя мира. А если нет, ваша смерть освободит осколки для следующего перерождения, ускорит его, и тогда мы попытаемся ещё раз, если успеем. Как бы то ни было, я буду о вас помнить.

Перелёт до убежища почти не занял времени в сравнении с этой прогулкой, хотя Блэклайт долго не могла отдышаться от перегрузки на взлёте — как единорожка поняла, прислушавшись к кораблю, для него этот маршрут был едва ли не прыжком в длину, быстрым, мощным и очень коротким.

Поначалу Вестники спорили, стоило ли втягивать Дартлайт и Плам. Но, во-первых, Джентл Тач была почти уверена, что эти двое тоже несут искры Шестерых. Кроме того, Блэклайт, сердясь и чуть не плача, сказала, что Плам едва ли не больше Пинки Пай, чем сама Джентл. И, что важнее всего, Дартлайн и Плам обе сказали, что если уж встречать Красную, то вместе, и они не оставят Блэклайт в одиночестве. Как бы юны они ни были, они не только вошли в граничный возраст, но и преодолели его. Хватило бы и первого перехода, но после второго право решать за себя становилось абсолютным.

Кёсори почти долю пыталась отговорить их и напоминала, что это опасно и почти наверняка смертельно — никто и никогда не возвращался от Красной целым и невредимым. Безуспешно. Впрочем, был один — неуютный, формальный — повод для их участия. Говорить о нём лишний раз было не надо, потому что все знали и так. Именно восемь, как и четыре, было числом Красной.

Не было и энергии, чтобы сместиться на изнанку, так что оставался лишь один вариант: призыв из реальности, с риском повредить ткань мира и выпустить в него Красную. Впрочем, Сторм сказала, что у «регионального центра разрешения проблем» есть отработанные и уже применявшиеся в деле спецпротоколы для подобных случаев, тем более рациональные, что сектор проведения ритуала и так практически необитаем.

Поэтому кровь для ритуала дали все, даже Сторм и Сигнал. Джентл едва слышно шепнула и Плам, чуть сбившись, повторила за ней:

Из никогда и ниоткуда
явись: наполню кубок
твой я алым.
Разбей его; открой мне путь
там, где осколки прорастут
тропой солёной и пустой
нырну с немолчным роем
к тебе в бокал.

Плёнка их крови растеклась по зеркалу, поверхность пошла волнами, но ничего не изменилось, кроме волны слабости, опустившейся призрачным грузом на спину Блэклайт. Отражения смотрели на них пристально и чуть испуганно — точно так же, как и сами пони. Капсула Солид Лайн внутри зеркала была так же тиха и безразлична, как и перед ним.

И всё же, что-то было не так. Вслушавшись и всмотревшись, Блэклайт поняла.

Ни на ком из отражений не было марки.

А на звёздном небе — которого, конечно, не могло быть в убежище — ни единой Луны.

И — вдалеке, позади за ними, ровно шумел океан.

Блэклайт зажгла на кончике рога небольшой шарик серебристо-белого света, чтобы лучше видеть. Подошла ближе к Кёсори Стрик, взглянула на неё снизу вверх, поймала ответный кивок. Отражения повторили её магию, её шаг и её взгляд, но каждый раз — с небольшой задержкой, и синяя магия Блэклайт по ту сторону зеркал была чуть иного оттенка, чуть темнее, чем стоило бы.

Подождав и убедившись, что Красная не намерена к ним выходить, пони выстроились в две колонны, не сговариваясь поставив Блэклайт и Кёсори во главе. Для третьей в ряду не было бы места по ширине зеркала.

Блэклайт поёжилась и почти собралась было передумать; но Кёсори Стрик, укрыв её крылом, мягко и настойчиво повела к зеркалу.

Ближе, ближе… и внутрь.

Глава 48: Сопротивление

☄☄☄

Поверхность зеркала вязла, обволакивала их липким, проникающим прикосновением остывшей чужой крови. Шаг за шагом, продавливаясь сквозь бесконечную грань, они шли вперёд, не видя ничего кроме блеска. Блэклайт держалась рядом, около передних ног Кёсори, и помочь ей было нечем, разве что взять на спину. А потом Кёсори ощутила холод.

За зеркалом было тихо. Чёрное звёздное небо над чёрным океаном, непонятно чем освещённые — поскольку видимых Лун здесь не было — мелкие снежинки, тающие в воде, ленивый шорох волны, набегающей на заснеженный пляж. Они не видели ни зеркала, ни Красной, ни двойников.

За линией горизонта виднелись верхушки зданий. Метрополия. Они оказались на рыбацком берегу. Или в воспоминании о нём. Через какое-то время, которое здесь так же вязло и растекалось, как зеркало, они переглянулись и вошли в город.

Город был покинут. Снег покрывал улицы, залетал в выбитые окна, бугрился над обломками экипажей и авиеток. Дома были укреплениями, импровизированными и безнадёжными — окна заколочены, на входах под снегом баррикады мебели, щели заткнуты чем придётся. Пони это не спасло, в занесённых снегом комнатах под неприметными холмиками лежали кости.

Но победитель не захотел жить здесь. Или захотел, но не смог.

Неуловимый оранжевый свет пробивался вдоль тихих, лишённых электричества и магии улиц. Они пошли туда.

Громовая мысль беззвучно пронеслась по небу. Гнев, бессильный, горький гнев пони, отвергнутой и преданной теми, кому раньше безоглядно и слепо доверяла. Той которая не ждёт от подошедших свидетелей ничего лучшего — если они и правда хотят помочь, то почему не вмешались раньше, когда не было поздно?

— Что вам надо? Уйдите от меня!

Блэклайт хотела что-то ответить, но Кёсори, опытная Кёсори, видевшая и слышавшая подобные случаи, решительным взмахом крыла остановила её. Короткий и резкий мах вперёд: «идём, и лучше молчать».

— Спасать меня пришли? Поздно, я мертва! Утешать? Извиняться, может быть? Вы — не они!

«Да», подумала Кёсори, и промолчала. Они продолжали идти, оставляя круглые следы на пушистом снегу.

Странная штука висела над горой обломков, оставшихся от высотного здания, освещая его слабым оранжевым светом. Как будто застывший во времени взрыв газа, шар кипящего огня, почти обжигающий своими лучами шкуру.

Не осознавая опасности, как во сне, они пошли к нему. Оранжевые лучи не топили снег, но согревали их. В этом свете не было скверного ощущения болезни.

Медленно ступая, они поднялись к шару живого огня.

Они не успели дойти и коснуться. Шар вспыхнул и испепелил их.

☄☄☄

Мир был полон глубокой чёрной воды; такой, где уже нет ни искорки света с поверхности. Рои хищных теней, чёрные на чёрном, и злорадный смех.

Шар защитного поля сомкнулся вокруг. Если бы не визит за кромку неба, их бы не стало в тот же удар. Но теперь Кёсори была сильна. Она, крепко ухватив копытами, прижала к себе Блэклайт, и белым вихрем укрыла их от тьмы.

Бесполезно было кричать банальности. Красная слышала все мольбы о пощаде, какие придуманы на свете. Наверное, помнила их наизусть.

— Бесполезно — помыслила она с явным удовольствием. — Мой океан раздавит вас рано или поздно. Вы не первые.

Она лгала. И Кёсори поняла это. Здесь воля и правота сами по себе были силой, и поверх неутолимой ненависти Красной она бросила свои карты:

...Блэклайт в её копытах... — Я не отдам её. Утопи мою плоть, развей мою магию, раствори в забвении меня саму.  Я — то, что не отдаст её. Это то, что всегда от меня останется. И это тебе не стереть, не выжечь всей своей яростью.

...И Джентл снаружи... — Я вернусь к ней. Я прорвусь сквозь все твои миры, сквозь время и другие жизни. И ты не удержишь меня. И Луны не удержат.

...И козырь — контракт и договор с Чёрной Луной… — Мы шли к общей цели, чтобы исполнить её. Теперь я понимаю: оплата статусом не больше чем средство для первого шага. Мы идём оживлять Луну, мы — единый отряд и это наша цель. Есть ли цель у тебя?

В прошлые циклы Кёсори Стрик и её тени боролись за лидерство: то Рарити перехватывала управление, чтобы произнести пламенную речь, то Рэйнбоу Дэш вырывалась вперёд, чтобы вселить в них собственную отвагу. Для такого существования им была нужна метафора — их общее тело можно было представить как поезд, или как запертый отель, где в общей гостиной за круглым столом обсуждали дела.

Не осталось ни времени, ни места этим играм; сказанное Кёсори Стрик было истиной, но она отчаянно нуждалась во всех силах души, чтобы отстоять это. Это знали все трое, и тени сделали единственно возможное.

Они сломали метафору, и она разбилась.

Тени больше не говорили. Нечего было отвечать и не о чем просить. Их будто не было, или они всегда были там, где нужнее всего. Больше не было соглашения, кто из троих говорит и действует в реальности.

Кёсори Стрик — единая в себе — встала против Красной, сама, по своей воле, и будь что будет.

Океан закипел бессчётными белыми иголками — всё быстрее, всё сильнее, пока они не слились, и стал льдом, полным покоя.

Они могли и собирались висеть так вечно, и Красная поняла это.

Но не уступала.

💡💡💡

Блэклайт была в разуме Красной, посреди океана в охраняющей сфере льда, и гибель смотрела ей в лицо, почти как во многих историях о Шестерых. Кёсори застыла холодным мраморным изваянием и молчала. Красная молчала тоже — скорбно и непримиримо. У них не осталось слов, чтобы сказать друг другу и что-то изменить.

Игра была кончена. Жизнь была кончена. Сама история Блэклайт подошла к концу.

Она подождала какое-то время — не зная, какое. Может быть, удар. Может быть, три света. Ничего не поменялось. И тогда она стала слушать.

...Один из аспектов Чёрной Луны — пустота. Чтобы узнать что-то, не всегда надо смотреть на то, что происходит. Иногда надо знать, чего не случилось. Куда чаще, чем кажется, нулевая гипотеза верна. Несказанные слова тоже говорят о намерениях.

Блэклайт стала слушать молчание Красной. Здесь не было Чёрной Луны, чтобы обратиться к Её силе, но было время, и был Её поцелуй в памяти, и слова Вестников о том, что она тоже — избранная.

Красная молчала о своём несбывшемся. О том, чего ей не досталось. И это было ожидаемо. Но вот что было странно — похоже, она была не так несчастна, как можно подумать. Её практически устраивало положение вещей. Надо было понять, почему. Что-то утешало её, что-то мирило её с ролью самого ненавидимого существа в мире, который с гордостью помнил своё изначальное имя — Эквестрия.

...Другой аспект Чёрной Луны — язык, знание и сомнение. То, что известно, то, о чём говорят — и то, чего никогда не скажут даже себе, потому что боятся это знать.

Что сделала бы Твайлайт Старфолл?

— Поговорим?

Довольная мысль вспышкой донеслась из глубин сердца Красной, Значит, я вас всё-таки вскрою!

О чём же ты хочешь поговорить, мелкая?

Как здесь пригодилась бы обширная память Кёсори! Но от Кёсори проку было как от каменной статуи. Но кое-что Блэклайт знала. При всём затворничестве, до неё доходили слухи, широковещательные предупреждения по сектору, брошюры с основными рекомендациями в случае выброса.

Они говорили об эффектах, или Дарах, как назвала их Красная. О раковых опухолях, о вылупляющихся из ещё живых пони роях насекомых, о ядах мгновенных и отложенных, о безумии, превращениях и удушье.

Вот оно! Красная, рассказывая, что она делала, и что ещё сделает с ними… была к этому практически равнодушна. Это было гипотезой, даже теорией, но её не могли подтвердить наверняка. И всё же только равнодушные могут проделывать нечто подобное настолько долго и вдумчиво.

Вопреки едва ли не общепринятому мнению, Красная никогда не наслаждалась болью как таковой. Только моральным удовлетворением от мести. Этот вариант отпал.

— А что... потом?

Потом — единое царство вне бывших Лун, изгнать их из мира, обозначить власть и через три цикла спокойно завершить не-жизнь, оставив предавший её мир пустым и холодным.

Значит, месть. Не нам лично, но Лунам и миру.

И осторожно, хотя какая уже осторожность здесь? — Блэклайт перевела разговор на Луны.

💡💡💡

Блэклайт рассказывала и Красная не могла закрыться от её слов, даже если бы сделала вид, что не хочет слушать. О Чёрной Луне и Её аспектах. О сверкающей кристальными гранями тьме, где возможно всё, где любое препятствие — это интересный вопрос. Где пространства больше, чем кажется, а путей и времён больше, чем видят иные глаза. О том, что у Чёрной Луны на самом деле есть свой собственный цвет и своё сияние — чуть дальше фиолетового. Мимоходом она затронула технику и электричество — то, что Красной было совершенно неизвестно и очень любопытно; и Красная придвинулась, вслушиваясь, полная зависти и едва заметного желания сотрудничать. Что если создать грибы, способные питаться электромагнитными полями?

Аспекты были… почти безопасны для разговора. Красная откликалась на них, и время шло почти нормально, как за беседой с новым — будущим — другом. Незаметно кончилось молчание и началась беседа. Красная ещё не вышла из океана… но сфера с Блэклайт и Кёсори внутри была заполнена аспектом Чёрной Луны — и Красную это устраивало. Тем более, что, конечно же, аспекты Лун никогда не могли бы победить её или повредить ей.

«Этот аспект мог быть моим, ты знаешь?»

Но вот сама Чёрная, в отличие от двух других Лун… Она была не темой. Она была болью.

Блэклайт почувствовала азарт, как будто выводя крупную рыбу на леске из тёмной воды. Нехорошо так думать. Даже об очень плохой, но когда-то живой пони.

Они продолжали. Медленно. Останавливаясь, отступая и возвращаясь. Касаясь боли, принимая её, чтобы отступить, выплакаться — пусть каждая из двоих и делала вид, что не плачет — и вернуться к ней снова. О зависти. Зависти к той, кто оказалась чуть успешнее; чуть счастливее.

— ...И Чёрная лично выдала ей награду за лучший школьный проект...

«А меня никто не наградит. Я уже ничего не сделаю сама» — ответила Красная. Она всё ещё не была пони, и даже не пыталась казаться ею. Но она говорила словами, предложения были связными, и куда слабее сдавливала сферу её слепая ярость.

— ...И тогда они пошли к Ней…

«Ты хочешь сказать — призвали?»

— Нет, пошли в сектор 12-S где Она живёт… Она может жить в любом S-секторе.

«Что она делает?» — гнев Красной притих, ненадолго уступив место изумлению. — «Она мертва, совсем мертва, уж об этом-то я позаботилась! Вы сами сказали, что идёте Её оживлять!»

— Да, она мертва. Но такова природа S-секторов, что в них она жива. Так что… Живёт. Спит, ест, читает книги. В лаборатории работает...

Ну вот и всё, успела подумать Блэклайт.

Это уже не было ни словом, ни мыслью. Мир разлетелся на куски, и под ослепительным гневом затрещал хрустальный щит Кёсори. Затрещал — и выстоял.

Больше не было вкрадчивого голоса Красной.

Они стояли на песке, под ледяным куполом, и вышли из него без усилий, хватило касания копыта, чтобы лёд затрещал и осыпался. За спиной лениво шумел океан.

— Можно мне тебя обнять? — спросил едва знакомый, звенящий, сорванный голос Кёсори.

Блэклайт моргнула:

— Что? Да, наверное...

Несмотря на вопрос, или потому что это был именно такой вопрос, её не обняли.

Одно молчание спустя Кёсори вздохнула:

— Я… я думала, что моих сил хватит на всё. Даже на Красную. Только потому я и выдержала. До того, как я достигла единства, Рэрити и Рэйнбоу Дэш были сильнейшеми из шести, ты знаешь? Выступив против Красной, я… слилась с ними, и они были настолько щедры, что оставили меня ведущей личностью. Может быть, из-за того, что у меня есть пони, ради которой стоит жить...

Блэклайт кивнула, не понимая, почему и зачем Кёсори плачет. Она боялась что-то произнести — вдруг чем-то обидит? Кёсори или Красную, или обеих.

Кёсори продолжила:

— Но если бы не ты, то рано или поздно…

Она шмыгнула носом.

— Спасибо, Твайлайт.

Блэклайт кивнула:

— Тебе… спасибо. Ты дала нам с Красной время…

Надо было сказать что-то ещё, но Блэклайт просто не знала как. Хоть разумом она и догадывалась, за что именно благодарят, это знание не становилось чувством, и не могло обрадовать. В беседе на дне океана ведь правда не было ничего особенного.

Она моргнула и отвернулась, ковыряя копытом песок и тоже чуть не плача.

Потом её всё-таки обняли.

Глава 49: Сожаление

⊛⊛⊛

Джентл Тач и Плам Джем шагнули за грань следующими. Зеркало было полно блистающих огней. Плам задержалась среди них, прыгая, пиная и отталкивая живые оранжевые искры — самые крупные из них были с её голову, маленькие — не больше апельсина. Огни переливчато звенели и шептали в ответ, отскакивали от невидимой опоры и стен по бокам, рассыпались на мелкие искры. Плам поймала одну из них головой и какое-то время отбивала — вверх-вниз, вверх-вниз. Потом кивком отправила огненный шар в сторону Джентл, и было бы просто невежливо не принять пас. Искорки попали в нос и на язык, Джентл чихнула и рассмеялась, но не позволила себе забыть их цель и направление. Они продолжили идти примерно вперёд, прочь от убежища, ближе к… чему-то, по пути расталкивая огни, договариваясь о правилах новых игр с ними — игр, о которых никто никогда не узнает — и так же свободно нарушая их. В одиночестве Джентл вряд ли начала бы так отвлекаться, но радость Плам была поистине заразительна.

Если бы не Джентл, младшая пони могла бы задержаться здесь очень надолго — и без того она иногда останавливалась, наклоняла ухо в сторону особенно крупной искры, прислушивалась к её голосу. Джентл, не забывая об игре, всё же старалась вести себя и Плам примерно вперёд. Несколько раз Джентл прикрывала глаза, пытаясь найти живых, и видела даже не нити, а чешуйки чувств в каждой из этих искр. Едва намеченные переживания, впечатления, дверь наружу, где холод и тьма, но мама уже ждёт на улице… взмах качелей, замирает сердце… мгновенная растерянность, с какой стороны дверь… ох, я же в гостях… 

Их были рады видеть здесь, и Джентл начала стараться уделить внимание всем.  каждую искру она старалась хотя бы услышать, понять, принять — но слишком много их было, и в ответ на внимание они скатывались ближе и ближе к Джентл, горкой хорошо вымытых фруктов искорки облепляли её ноги, поднимались к животу, и память становилась яснее.

Я плохая пони, когда не справляюсь…

Сначала в танцевальный кружок, потом телепорт — за формой, а не как в прошлый раз — ещё телепорт, переодеться и дуэльная стрельба…

...нет настроения плавать? Что значит, нет настроения? Тонущей сестре тоже скажешь, что настроения нет? Ну и что, что она умеет плавать, я же в общем смысле! Что смешного, дорогая? Нет, ты скажи мне, что смешного, и в глаза смотри!

Джентл помотала головой, и дальше они шли почти не отвлекаясь. В этой россыпи была пони и, может быть, даже не одна — точнее, то, что от неё или них осталось — но Джентл опасалась утонуть в оранжевом. Сила личности, готовность трудиться ради неизбежной победы звенели в этих обрывках, — даже в разрозненном состоянии — и кто знал бы, что они сделают, если дать им желаемое.

Плам уверенно балансировала на спине очередную крупную оранжевую сферу, заметно ярче оттенка шерстки Джентл. На три удара или чуть больше Джентл даже позавидовала этой яркости; искре было вполне привычно, что ей завидуют.

Вскоре искры остались позади — так медленно, что нельзя было сказать «Вот, это последняя» и испытать страх перед густеющей тьмой. Тем более, что пушистая оранжевая сфера на спине Плам продолжала светить ровно и тихо, зная свои силы и свои возможности. Конечно, если бы Джентл могла осудить, не одобрить, оценить; если бы Джентл была взрослее; если бы Джентл могла решать, примут ли пони в школу, дадут ли диплом, откроют ли доступ в закрытое крыло школьной библиотеки; если бы Джентл указывала, где в большом городе будет тайник для общешкольного квеста с призом для самых лучших учеников… тогда всё могло быть иначе.

Но от Джентл не зависело ничего, и искра была спокойна.

Они вышли под тёмные облака на равнины, впадающие в недальний океан — едва видимый, но выдающий себя ровным шорохом волн. Плам подпрыгнула на месте и отправила искру в полёт. Та по дуге пролетела вверх и вперёд, замедлилась, остановилась, но падать не стала. Оглядевшись в непривычном оранжевом свете, прямом и отраженном от облаков, Джентл увидела ряды прилавков, слегка неровные, расходящиеся в стороны, чтобы охватить накрытые между ними длинные столы. Свет подчёркивал каждую трещину, каждую неровность грубого дерева, вплоть до сколов на тарелках. Со столовых приборов почти сошла краска, отдельные красные муравьи блуждали по фруктам.

Ни единой пони вокруг, и запахи приглушены  — даже фрукты и пряности, от яблок до манго, от корицы до чеснока еле чувствовались в воздухе, смешанными волнами касались носа в такт лёгким щекочущим ветеркам. Земля, частично прикрытая досками, но плодородная — Джентл чувствовала её глубину и семена в почве, ждущие только заботы и света Белой Луны, чтобы взойти — подрагивала под ногами, как от дальнего землетрясения.

Плам всхлипнула и уселась на месте, глядя на Джентл мокрыми глазами чуть не на пол-лица.

— Что? — спросила Джентл, и тоже опустилась напротив.

Плам заговорила не сразу.

🍯🍯🍯

Когда земли семьи Джем присоединились к Метрополии, будущие бабушки Плам Джем заканчивали школу, а самая старшая из будущих прабабушек — Хани Джем — совершенно не собиралась признавать, что теперь её поля, родные и видимые до самого горизонта с шести сторон и до океана с трёх оставшихся, входят в состав города, имеют порядковый номер и место на карте, и... она не могла сказать, что именно «и». Просто нутром чуяла, что добром это не кончится.

Кто-то чужой мог бы сказать, что ничего не изменилось даже три девятки кругов спустя. Над полями растянулась почти невидимая снизу Сеть, стало можно выходить из дома и встречаться с соседками, не проверяя силу Лун по фазнику, и впервые за все поколения Джем никто не ушёл ни в Изменённые, ни в Вестники. Сплошные плюсы и никакого вреда.

Хани Джем знала лучше. Трава на полях шепталась с городом, яблоки и листья мельчали, покупателей из-за их акцента приходилось переспрашивать, как будто это она неграмотная. Со стороны города — со всех сторон, потому что Метрополия теперь была повсюду, куда ни глянь — на её земли въезжали новые поселенцы, и они даже следовали правилам прабабушки Хани.

Но это было совсем другое, не то что раньше, и чуждый свет всё чаще будил Хани Джем в её некрепких снах — ровный, мёртвый блеск разграничительных ламп на редких столбиках и вдоль оросительных каналов. Здесь ты, дорогая, а здесь твои достойные гости, и смотри не перепутай.

Она не сразу поняла, как работает статус, и не сразу научилась пользоваться его дарами. Когда её совершенно не устроил обычный автоэкипаж, вежливый клерк предложил ей другой, воздушный, с небольшой доплатой. Она сомневалась, советовалась с сыновьями и пыталась убедить их, что нет в том нужды, но… земля не возражала против транспорта, пока по ней не ездили колёсами, а долгий торговый рейс за семенами и саженцами по всей большой стране стоил того. После него ещё несколько кругов прабабушка Хани писала новым дальним подругам и партнерам, несдержанно хвалясь особенно крепкими и сильными деревцами, которые выросли быстро и начинали плодоносить куда раньше, чем её старые яблони.

И всё же, ценя радость и будучи ей благодарна, Хани Джем до самой смерти подозревала, что в чём-то её обманули.

Смерть пришла к ней не сразу, но и не особенно медля — если перешла далеко за квадратную девятку кругов, то, в общем-то, пора бы. Смерть, хрустя суставами, пообтёрлась на коврике у входа, и походка владелицы Хани стала осторожной; взглянула от порога пустыми глазницами, и после очередного сна прабабушка Хани поняла, что мало что видит; шагнула в гостиную и отпила из предложенной чаши, и чай дряхлой кобылы Хани стал пепельным на вкус.

Она знала, что дальше у смерти в планах, и не собиралась быть обузой и затягивать выход из дома бок о бок с незваной гостьей, но также не хотела оставлять родню ошеломлённой и без достойного прощания. Можно было бы приурочить последнее собрание семьи к выходу Красной — их научились предсказывать достаточно точно, да Хани и сама чуяла их в воздухе за несколько доль. Но, чтобы быть вежливой к Метрополии, которая в общем-то — Хани чуяла правду там, где правда была — так и не сделала Хани ничего по-настоящему плохого, прабабушка решила обратиться к Ней, и посетить один из Её госпитальных секторов, чтобы уйти из жизни там, и тем примириться с городом. Место она выбрала так, чтобы последняя встреча состоялась не с кем-то чужим, а с роднёй.

Тело, и — как она надеялась — душу после того должны были вернуть обратно на земли рода, к своим и близким. Об этом возврате — чтобы ни в коем случае не остаться на безымянном кладбище в неизвестном секторе Метрополии среди чужих и невежливых мёртвых — бабушка Хани позаботилась заранее и особенно.

Но перед поездкой в город она хотела устроить застолье, собрав на него со всех девяти концов страны и крылатых, и рогатых родных и друзей и просто хороших пони, чтобы накормить их, послушать их, и убедиться, что жизнь продолжится.

🍮🍮🍮

Слёзы кончились, как всегда они кончаются. Не сразу. Джентл сидела напротив, на приличествующей дистанции в пять шагов, но слушала во все уши и смотрела широко раскрытыми розоватыми глазами. Едва заметная синяя сетка на радужке пульсировала плавным, утешающим ритмом, но сама Джентл молчала. Ни «давай ближе к делу», ни «со всеми бывает», ни «а вот у меня». Она была рядом, и это было важнее всего, что Джентл могла сказать.

— Я так и не попала к ней. Прабабушка меня специально приглашала, я видела эти строчки в письме сама, я тогда уже немного умела читать! А мама сказала, что это не нужно. Пусть я запомню бабушку здоровой и сильной — и так я поняла, что бабушка умирает. Потом папа сказал, что возьмёт меня с собой… если я закончу треть со всеми девятками… и я сдала… а п-потом оказалось, что… уже поздно, и даже когда он мне это говорил, было поздно. Я достала письмо Хани… я специально пошла и нашла письмо…

Плам замерла, спрятав голову между передних ног. Джентл выдохнула, и продолжила молчать, тепло и сочувственно. Плам взглянула на неё; сухо, спокойно.

— Они обрезали эту часть письма, понимаешь? И сказали мне, что ничего не обрезали, мне просто показалось. Я жеребёнок, у меня нет и не было права решать за себя, они знают как лучше, и мне надо хорошо учиться и не расстраивать старших. Потом мне показали фото, и… и как будто не было ничего. Ни бабушки, ни встречи, ни меня. Что прошло то прошло, что уж тут… Я очень хотела стать граничником в тот же цикл. Желание не сбылось. Это так не работает.

⊛⊛⊛

Джентл кивнула, не зная, что сказать. Кёсори знала бы, что ответить… прошла мысль, задержалась, ушла в пустоту.

— Тебя нужно успокоить? Я, наверное, могу… — спросила Джентл, и язык был таким же сухим, как и получившиеся слова.

Плам отчаянно замотала головой:

— Нет! Но если мы теперь здесь, может… может, это зазеркалье хочет нам что-то сказать? Не просто же так мы именно здесь? И… проводишь, чтобы я не потерялась?

Джентл кивнула и повела её вдоль столов, ряд за рядом, как движется уборочная машина. Осматриваясь и закрывая глаза, она искала хоть кого-то живого — безуспешно. Плам по дороге таскала со столов вишни и апельсины, и Джентл тоже рискнула попробовать — вкусные, даже сочные, но… не совсем живые. Тем не менее, Джентл решила не забывать о вежливости, и все косточки складывала в миски и иногда говорила «спасибо» в воздух, растерянно и неловко.

Не было ни голода, ни жажды, но подступала усталость, и с каждым поворотом чуть сложнее было передвигать ноги, а повороты не кончались, не кончались и не кончались, и Плам сначала держалась за её хвост, потом была рядом и едва ли не выше, чем сама Джентл, а потом совершенно точно выше.

Джентл Тач не останавливалась. Как бы глупо ни было, как ни очевидна пустота вокруг… может, я ещё могу что-то исправить.

Как Вестник, Джентл Тач умела молчать. Как пони, Джентл Тач не очень умела говорить.

Здесь не помогло бы «Ой, а я её видела» или даже «Знаешь, похоже мы родные». Особенно с учётом причины встречи Джентл с бабушкой Хани и… краткости свидания.

Сжав зубы и зажмурившись, Джентл Тач продолжала вести Плам за собой по бледной тени давно прошедшего семейного воссоединения. Она давно уже держалась на одном упрямстве. Потом начало подводить и оно.

Время остановилось.

И со звоном понеслось дальше — снова. Плам метнулась вперёд, живой ракетой сбив со стула сидевшую на нём высокую, статную, старую пони яркой жёлтой окраски, с двухцветной гривой.

— Бабушка!

— Не совсем, — сказала Красная тихо и вкрадчиво. — Хотя я очень польщена. И ты понимаешь моё сердце, дорогая. Хани Джем попыталась вспомнить о тебе… она знала, что кого-то забыла… но так и не вспомнила, кого именно.

Ноги Джентл подкосилась, и она опустилась на тёмную землю. Резкая боль прострелила суставы, и Красная стала едва заметным силуэтом в мутной бессильной тьме. Оранжевый свет сверху едва пробивался расплывчатым пятном.

— Меня тоже… обманули. И не спросили. Не спросили, хочу я быть Луной или нет. Они знали лучше…

🍮🍮🍮

Возможно, Красная хотела сломить Плам. Даже наверняка хотела.

Плам знала, что дружбы и заботы заслуживает каждый. Без исключений.

И ещё Плам умела оставлять в стороне свои беды, когда рядом плохо другим.

Она обняла Красную и взглянула прямо в её глаза.

— Я понимаю. Очень обидно, — сказала Плам. — Не хочешь рассказать об этом?

— Пока нет, — помотала головой Красная, и почему-то рассмеялась. Плам поддержала смех, не отворачиваясь от прозрачных зеленоватых глаз. Прижала уши, и постаралась улыбнуться:

— Я побуду рядом. Пока ты не будешь готова рассказать, или пока не отошлёшь нас прочь.

Красная дёрнула ухом, отвела голову назад, рассмотрела Плам с дистанции.

— Хочешь сказать, я могу выбирать? Глупые, слабые, смертные пони. Хорошо, я выбрала. Я отпущу вас, если ты пообещаешь мне, что отомстишь своим родителям. Это будет справедливо, и будет угодно мне. В конце концов, они тебя обманули и предали, и нарушили свободу выбора — твою и твоей Хани. Договор?

Плам даже не задумалась:

— Нет, конечно. Они хорошие пони.

— Но почему? — чуть подняла голос Красная. — Они были сильнее тебя, и этой силой ранили тебя.

Плам покачала головой:

— Не знаю. И не хочу знать. Просто нет.

Красная отрезала кусок яблочного пирога лучом своей магии; запах гнили расплылся в воздухе.

— Тогда останетесь со мной, — решила Красная. — Пока ты не передумаешь. Кстати, не хотела бы ты, Джентл Тач, вернуться в мир, в котором ты никого не убила?

⊛⊛⊛

Джентл Тач, добравшись до стула по другую сторону от Красной, оперлась на него, подтянулась и кое-как забралась на стул. Голова кружилась, в груди бесполезно шумел пустой воздух, и передние ноги мелко дрожали.

— Наверное, нет, — ответила она, глядя прямо в лицо Проклятой — Что бы я ни сделала, теперь это часть меня. Любое изменение… удалит то, что уже стало мной. Теперь у меня есть любовь. Даже если я вызвала её собственной силой — это моя будущая супруга. Я не отдам её — а зная тебя, именно такую цену ты вполне можешь назначить.

Плам смотрела то на неё, то на Красную, полная заботы и совершенно бесстрашная.

Втроём они пили кисловатый гранатовый сок и в основном молчали, слушая ветер с привкусом океана.

Но Красная говорила им.

Глава 50: Опустошение

↯↯↯

Дартлайн подошла к зеркалу, протянув копыто, но так и не коснулась его. Поведя взъерошенными крыльями, тёмно-синяя пегаска повернулась к капсуле Солид Лайн, погладила носом лежащую на ней кошку — та не реагировала, только приоткрыла ярко-зелёные глаза.

Интересно, какие глаза у Солид… лениво подумала Дартлайн, примерилась и начала было толкать капсулу передними ногами в сторону зеркала — но вскоре убедилась, что это бесполезно и копыта скользят по гладкому полу, а капсула даже не шевелится.

Пегаска поворчала, отошла в угол неярко освещённой комнаты, где беззвучно работал наблюдательный прибор Сторм, наклонилась к глазку камеры и негромко сообщила:

— Достойная? Я имени как-то не запомнила, но одна тут вашу спящую принцессу не пропихну, так что или иди сюда или как-то так.

Потом свернулась на полу, укрылась крылом и немедленно уснула. Сквозь дыру в закрытой и запертой снаружи двери убежища пробивался свет Синей Луны.

Дверь распахнулась довольно скоро, пусть и не сразу — медленно, тяжело впуская свет. Дартлайн, от тычка бронированного копыта под ребра, проснулась и подвинулась всё же чуть быстрее.

Перед отбытием они со Сторм выпили по чашке горячего кофе с подсохшими пряниками.

Причин откладывать больше не осталось, и, ещё раз сладко зевнув, Дартлайн беззвучно провалилась за грань — лёжа на капсуле, с кошкой под крылом.

Падение было коротким, но ощутимым — рефлексы сработали, тело чуть изогнулось, распахнулись крылья и Дартлайн приземлилась на мягкий, рыхлый склон влажной чёрной земли.

Но хотя бы приземлилась, не упала как камень.

Города не было; в магнитном чувстве — почти ничем не потревоженные линии, кроме аномалий сверху. Шуршала листва высоко над головой, безостановочно перекатывался гром, в обложных тучах сверкали длинные розовато-белые вспышки — как на дальнем закате Синей Луны. Дождя не было, но, судя по погоде, он мог начаться в любой удар.

Дартлайн огляделась по сторонам. Это не реальность, не увлекайся, строго напомнила она себе, Главное Блэки и Плам, остальные приложатся.

Рядом не было ни капсулы, ни кошки, ни зеркала. Был Лес, и шёпот Леса навевал длинные, вязкие, смолистые сны. Дартлайн сделала несколько шагов, легко высмотрела себе удобное место среди толстых корней, зевнула — и резко помотала головой.

Взлетев одним рывком, она зависла высоко в небе, между низкими тучами и кронами деревьев. Тёмно-синяя пегаска без усилий держалась на месте под хаотичными, но не такими уж резкими порывами ветра. Погода изображала собой ярость и тьму, но не особенно старалась показать, что делает это всерьёз.

— Я не такая соня, как ты меня считаешь, — пробурчала Дартлайн себе под нос. По опыту общения с Метрополией, этого было достаточно — в тех случаях, когда Метрополия вообще собиралась учитывать мнение пегаски. Значит, и Красная услышит.

Можно было ждать, пока Красная раздражённо сменит сцену — или жить на сцене. Второе было проще, и вскоре Дартлайн, нащупав магнитным чувством восход Синей Луны, полетела на него. Лес тёмным пятном

...три фиолетовые сигнальные ракеты — снизу и по бокам…

стелился внизу; она обошла стороной полосу ливня и вернулась на курс.

Потом Лес кончился. Точнее, сменил одеяние на кромке гигантского кратера, и начал спускаться в него деликатно, пригнувшись, редкими низкими сосенками среди покатых и растрескавшихся каменных плит, укрытых зелёным и фиолетовым мхом. Теперь Дартлайн знала, где находится — одна из немногих примечательных точек Леса, яркий ориентир…

...вот только кратер был другим. Намного резче, глубже, обрывистее. Лес не покрывал его полностью, как должен бы в известном Дартлайн мире, и ближе к центру, на чёрном базальте, быстро сходил на нет, а потом и вовсе пропадал, не в силах шагнуть на стеклянную кромку того, что когда-то было песком.

Дартлайн подняла бровь и полетела дальше. Безжизненное стекло блестело под нею, перегон за перегоном — пока и оно не кончилось. Дартлайн зависла в воздухе, смотря вниз и пытаясь понять, что же она видит.

Неестественно ровно обрезанная по кругу кромка стекла. Словно могущественный единорог создал защитную полусферу и не позволил огню проникнуть внутрь… сферу, поправила себя Дартлайн. Если тут плавилось скальное основание…

Широкий луг, когда-то бывший газоном, но теперь одичалый — клевер, одуванчики, васильки.

Руины замка посреди луга — обломленные башенки с конусными крышами лежали на траве, верхние этажи оплыли под натиском времени, от них почти ничего не осталось. Центральная линия когда-то делила замок поровну на обсидиановую и мраморную половины.

И — точки для обычных глаз, фигуры и лица для Дартлайн — три пони у подножия руин. Две единорожки и пегаска. В чуть разных оттенках жёлтого и розового. Солид Лайн — и..?

Дартлайн спикировала к ним; может, быстрее, чем стоило бы.

— Кто из вас Красная? — прямо спросила она. — С кем надо разговаривать? И где Блэки?

— Мы думали, это ты… — сказала пегаска, и даже вслух у неё получилось многоточие. — Я Флаттершай, тут рядом Солид Лайн, это Сигнал Лайн, её тётя. Мы никого не видели, кроме тебя.

Последняя упомянутая поправила очки и строго взглянула на Дартлайн:

— Мы, в общем-то, уже знакомы. Реимплант.

— Как пони ты симпатичнее, — честно сказала Дартлайн. Две остальных почему-то хихикнули; Дартлайн воззрилась на них, и те отмахнулись копытами в духе «ты не поймёшь».

Ну не пойму так не пойму, — подумала Дартлайн. Прошло три удара.

— Ну так, чего стоим, кого ждём, где Красная? — спросила синяя пегаска и снова зевнула.

Флаттершай помялась.

— Мы думаем, она в замке, но нас туда пускать не хочет, — наконец, сказала она.

В доказательство Флаттершай подошла к пролому стены в руинах, сделала шаг — и остановилась на пороге, словно уткнувшись в невидимую преграду.

— Мы пробовали по-разному и во всех сочетаниях. Потом поговорили. Солид считает, что правильный ответ — это предложить Красной стать Луной. Настоящей Луной, четвёртой из трёх. Иначе мир рано или поздно погибнет, Треугольник с ним не справляется.

Дартлайн прижала уши и огромным усилием не сказала своё мнение на этот счёт

— Ну, давайте, предлагайте, — вместо этого выдохнула она и расплющилась на лугу, вскоре тихо захрапев. Потом, не открывая глаз:

— Если что-то изменится, будите. Если найдёте любой способ добраться до Блэки и Плам, тоже будите. У меня идей нет — вы умные, вы и думайте.

И захрапела уже по-настоящему.

Сон Дартлайн был глубоким и спокойным. В ушах едва слышно звенела кровь, и Красная была где-то рядом.

Точнее, Красная была повсюду. Но где-то её было больше: так Дартлайн попыталась бы описать это в письме, несмотря на давнюю просьбу Метрополии пока что этого не делать.

Когда-то Красная была пони. Поэтому, в отличие от Метрополии, не могла полностью быть везде.

В каждом из двойников, в путнице, что всё ещё шла домой с победой, в каждом, кто живым посетил царство Красной, в саднящих ранах, оставленных её лучами, во многих и многих отблесках Пинки Пай было достаточно Красной, чтобы слышать…

...но недостаточно, чтобы быть.

Рассеянное присутствие везде, где были её символы и проводники,  но лишь  одна точка, где она могла бы казаться пони… в обоих смыслах, при желании что-то донести до мира или до гостей.

И не везде этих проявлений было достаточно, чтобы сместить к ним эту единственную точку. Дать ей хоть какую-то временную материальность. Позволить Красной хотя бы мерещиться пони.

Метрополия в сравнении с нею присутствовала совершенно и равномерно повсюду внутри своего невообразимо огромного тела. Но Метрополия никогда не была живой пони.

Тем не менее, было достаточно общего, чтобы…

«Можно?» — спросила Дартлайн, не просыпаясь.

🔴🔴🔴

Мир Красной был непредставимо огромен и сокрушающе пуст. Болезнетворная жизнь, её главное искусство, не умела и не могла мыслить, и среди бесчисленного множества пространств, которые могли бы стать мирами, истинных миров было… сравнительно представимое и конечное число.

Память, переходящая в мечты о будущем и обратно, разъеденная по краям временем.

Несколько испытательных площадок.

И — по одному миру для каждого, что пришёл к ней — придёт? Мог бы прийти?

Таких пространств, конечно, тоже было много,  невероятно много, с точки зрения пони.

Для Дартлайн — во всяком случае меньше, чем живых, уютных и ждущих окон в Метрополии.

Достаточно мало, чтобы проверить их все. Чтобы найти Блэклайт у жаркого костра на берегу тёмного океана, и Плам — рослую, сильную, по-прежнему неугомонно живую, за накрытым и украшенным свечами праздничным столом, вертящуюся, чтобы смотреть то на одну, то на другую старую кобылу рядом с нею.

Она запомнила эти частицы горькой и жаждущей бесконечности, а также линии полёта к ним от мира, произвольно назначенного как основной и вовсе не обязанного быть именно тем, где лежало спящее биологическое тело Дартлайн.

Она задержалась там, потому что Красная была там; и — не без удивления — проводила её до самого разрушенного замка.

В основной мир.

Дартлайн проснулась, как всегда мало что запомнив из сеанса связи с сущностью высшего порядка. Почти ничего, кроме горечи на языке, пустоты в желудке и нескольких ключевых образов, знаний, направлений. Ровно стольких, сколько она — обычная пони — не забудет, пока они ещё что-то значат.

— Теперь нас впустят. Хранитель замка была занята, — сказала Дартлайн пони. Подождала, пока они осознают и переспросят. Повторила ещё раз, несмотря на накатывающую лень.

И первой из четырёх шагнула через арку входа.

Запах гнили наполнял здешний спокойный воздух. Не резкое зловоние убитой плоти, а прохладная, мягкая, уютная — но, всё же, гниль. Прелые листья, опавшие много сезонов назад, жёлтая трава, которой никогда не стать зелёной. Промокшее дерево, которое некому побелить.

Дартлайн оглянулась. Когда-то белый полированный камень затянула по краям зелёная растительная слизь. Свисавшие сверху плети вьюнка давно высохли, почернели и стали ломкими.

Красная встретила их броском или двумя дальше — высокая фигура в чёрной попоне с желто-оранжевой вышивкой, с глубоким капюшоном. Даже длинный и тонкий рог был почти скрыт под ним — едва заметный желтоватый отблеск.

Ничего угрожающего в позе или словах — впрочем, не было слов. Солид Лайн сказала, что не хочет нападать, и Красная молча кивнула. Флаттершай тихо добавила, что тоже не хочет, но… что «но» — так никто и не расслышал. Сигнал, встав между Флаттершай и Солид, вышла вперёд, и без слов было понятно, что взрослая единорожка готова защищать почти-жеребят — пусть даже на жеребят обе походили только по телосложению.

Обширный полукруг мраморной стены, похоже, когда-то был границей сада. Под сухой, почерневшей листвой, среди обломков деревьев ещё угадывались дорожки и скамейки. Ближе к ним — наполненная перегнившими листьями чаша мраморного фонтана.

Красная молча сдвинулась, подошла к особенно большой куче мусора. Дартлайн показалось, что из мусора торчит голова — да, так и есть. Пегаска осторожно разгребла кучу.

Изящная белоснежная статуя когда-то изображала аликорна. Теперь она лежала на боку. Судя по обломанным ногам — ноги так и валялись рядом — когда-то её небрежно и равнодушно смахнула с постамента неведомая сила, как давно испорченную, не вызывающую никаких чувств игрушку.

Дартлайн хотела пройти дальше, но Сигнал движением копыта остановила её. Что-то здесь было не так.

Каждый скульптор мог изображать любую из Лун так, как подсказывало ему сердце… но стечений и переплетений возможных аспектов, если только авторы не работали слаженными командами, было не настолько много, чтобы внимательные глаза не могли запомнить примерно квадратную девятку даже не школ — а сложившихся каноничных образов и посланий. «Иссушающая ярость», «Мать плодородия», «Правосудие в печали»… искусствоведы многими эрами спорили о полных и окончательных списках, и такие списки были почти составлены.

Почти.

Но были.

Дартлайн не заучивала их наизусть в отличие от подруги — у неё был только зоркий взгляд и некоторая, слабая, ориентация по Синей Луне. И всё же, она была уверена, что такой образ в Метрополии точно не использовали.

Высокий рост, длинная шея и ноги, мускулы и жилы, готовые немедля сорваться в радостный бег. Живое, полное добродушного лукавства лицо, которое казалось, вот-вот подмигнёт. Большое, сильное, но лёгкое тело и круп — пропорциональный, но подчёркнуто-выпуклый. В принципе, скульптура могла бы напоминать те, что ставят на уединённых лужайках, если хотят ориентировать их по Белой Луне… но нет.

Статуя до сих пор казалась живой. Кто бы ни делал её, скульптор действительно хорошо помнил аликорна — и Её характер… и Её тело.

Оглядываясь, они вошли в тёмный, неосвещённый переход, и Красная тенью шла среди них, как если бы изначально была частью отряда. Но не пытаясь вести за собой или даже подсказывать направление.

По витой, слегка припорошённой мусором лестнице они поднялись в то, что когда-то было личными покоями.

По неведомому капризу природы эта часть сохранилась лучше всего. Если бы не пыль, лежавшая на всём – на остатках ковра, мебели, на большой застеленной кровати – можно было подумать, что здесь всё ещё живут. Даже пыльный свет, пробивавшийся в обрывки штор, и тот был теплее. В комнате никого не было.

Пони смотрели на Красную, иногда останавливаясь. Тогда останавливалась и Красная; Флаттершай отступила к ней и задала вопрос:

— Мы правильно идём?

Красная кивнула.

Они перестали считать время, переходя из одной пустой комнаты в другую, дыша воздухом, который покинула даже печаль. Тронный зал, голый и совершенно не величественный, просто гулкое каменное пространство с двумя потрескавшимися тронами меж выбитых окон с бесполезными осколками витражей под ними. Ещё один сад, теперь с чёрной статуей, так же равнодушно поваленной… работы того же мастера, отметила про себя Дартлайн. Рыжая от пыльной ржавчины оружейная, погасшая кухня, кладовые, где хранилась только пыль.

Они обошли королевскую часть дворца. Но осталась ещё гостевая.

…В крыле напротив они впервые встретили не поддавшуюся им дверь. Подумав немного, Солид аккуратным лучом вырезала дверной проём. Хлынули к ногам обломки, заклубилась пыль.

— Ого! — невольно вырвалось у Дартлайн при виде библиотеки.

Библиотеки в замке практически не было. Тайная надежда поживиться чем-то уникальным умерла, не родившись.

Каждая полка, каждая страница, даже каждая изразцовая плитка на полу — были тщательно и яростно уничтожены. Слой мусора в половину роста посреди голых стен — всё, что осталось. Вместо потолка — дыра с оплавленными потёкшими краями.

Внутрь они не пошли, вернулись в вестибюль.

Тогда Красная заговорила, и в её голосе не было угрозы. Флаттершай развернулась на голос, легла перед Красной, подняв к ней голову. Маленькие жёлтые крылья — приоткрыты, симметрично и изящно, как будто сама пегаска — тоже статуя… и граница между Красной и отрядом. Солид Лайн и Сигнал вместе создали защитное поле, но тоже слушали. Две вереницы муравьёв и слизней оплели ноги Красной, поднялись по ним к ее груди.

— Видите здесь хоть что-то моё? — спросила Красная, и не стала дожидаться ответа. — Нет. Это замок Принцесс, я никогда не смела даже повысить голос в их присутствии.

Солид Лайн выступила вперёд:

— Нет, не видим. Хочешь сказать, что Луны… удалили всю память о тебе? Но это же твой мир, ты можешь его хоть застроить своими статуями.

Красная шагнула вперёд, но Флаттершай раскрыла крылья шире, и шаг прервался на первой трети.

— Нет. — тихо сказала Красная. — Я отдавала всё им.

Солид Лайн поморщилась от — снова — нарочито неверного местоимения, но, кроме Дартлайн, этого, похоже, никто не заметил.

— Они высшие существа, на них держится мир. Я разработала совершенно новые способы переработки насекомых в муку, и даже тень голода покинула Эквестрию. Я создала новые защитные чары, новое оружие, ткани, которые сами источали магию, в которых пони просто не могли замёрзнуть. И всё, что я творила, я отдавала им, безоглядно и безрассудно. Я смертная, моё время истечёт, их же — нет. Они принимали мои дары, а я училась, тренировалась, была лучшей, непобедимой и несравненной — только для них и ради них. Не было никого, кто оспорил бы моё право быть первой у подножия двойного трона! Все претенденты — на девять шагов ниже!

Солид Лайн перебила:

— Нет. Не верю. Никто не может знать все аспекты. Внимание к другим, работа вместе… слаженная тройка всегда сильнее и полезнее одиночки.

Попона Красной сгорела прямо на её теле, и опасный жёлто-оранжевый жар иглистой аурой окутал её. Зелёные глаза сияли внутренним огнём.

— Веришь или нет, но было так! Я была непобедима, непревзойдённа, беспощадна, и так же готова на всё ради них, телом и душой, и самой жизнью, и именно так, как они желают. И они пользовались — в том числе, я повторяю, телом — обе и не только из снисходительности! Вы не поймёте, ваша жизнь урезана, и потому я говорю как есть — вы не знаете, что такое настоящее служение!

Солид помотала головой:

— Я не хочу тебя обидеть, но...  это звучит омерзительно. Такая жизнь не идёт на пользу пони.

Красная сделала ещё шаг, занесла ногу, чтобы опустить её на голову Флаттершай, но споткнулась о встречный взгляд, и вместо того перепорхнула через неё, неловко упав на бок. Огонь её ярости поджёг пыль на полу, и отряд был вынужден отступить, припадая к земле и жмурясь; Дартлайн нахмурилась и попыталась призвать холод Синей Луны, чтобы погасить пламя, но оно вспыхнуло ещё ярче.

— Пожалуйста, успокойтесь, — прозвучало тихо, но настойчиво. Флаттершай стояла позади Красной и смотрела на неё и на отряд печально, неодобрительно и с «Я ожидала от вас лучшего», написанным на лице.

Красная не прекратила гореть, просто её пламя стало едва щекочущим шкуру. Три удара спустя она выдохнула:

— Я не просила наград. Мне не нужны были награды. Всё, лишь бы они были счастливы. Но что же я получила, как вы думаете?

Дартлайн помотала головой:

— Не знаю, да и не так важно. Ты ранишь, убиваешь и мучаешь пони. Никакие ошибки прошлого не могут это оправдать.

Красная рассмеялась, и её ответ, обманчиво негромкий, расколол пол под ними, отправил их кувыркаться во тьме.

— Они убили меня. Трижды.

В падении Дартлайн успела ухватить и задержать Сигнал, но Солид повезло меньше: она выскользнула из хватки Флаттершай и тяжело упала на спину, ногами вверх.

Дартлайн оглянулась.

Они были в пещере, на берегу облицованного серым камнем подземного бассейна. Его дальний край терялся во тьме. У ближнего края, под факелом, была привязана старая, но крепкая лодка.

Собравшись вокруг Солид — ушибленной, но живой — и оказав ей первую помощь, они пошли искать выходы, но глухой гул сотряс пещеру. Лодка заплясала на волнах. Сверху Дартлайн встретил только холодный камень. По краям от бассейна — стены пещеры.

Она хочет нас утопить? Как же глупо…

Они гребли. Долго. Свет факела растаял позади. Тишину подземного зала нарушал только плеск вёсел по воде.

Призрачный синий свет замаячил впереди. Треть доли спустя лодка чиркнула о каменное дно и остановилась. Если Дартлайн и Флаттершай были способны парить, то единорогам пришлось лезть в ледяную воду; потом низкий потолок придавил и пегасов. К счастью, ледяной подводный туннель был коротким.

Призрачный огонь оказался костром — но ровный синий венец источал только холод. Лёгкий ветер подул им в лицо. Они больше не были в пещере. Костёр горел на песчаной отмели на берегу океана.

У костра сидела Красная.

— Приветствую вновь… — начала она, но Дартлайн перебила её:

— Погоди, нашей подруге плохо.

Сначала они растёрли Солид копытами. Затем, бесцеремонно стащив с берега несколько брёвен топляка, развели огонь. Настоящий, горячий и жёлтый. Убедившись, что Солид не собирается замёрзнуть совсем, и укрыв её обеими крыльями — поверх, согревая всем телом — Дартлайн вдруг  вспомнила… Ах, да. Они в логове Красной. И — где же она?

— Не пугайтесь, они помогут восстановить силы, — прозвучал голос, — Я хочу рассказать историю о неслучившемся, и хочу, чтобы её услышали вы все.

И восемь муравьёв вереницей заползли в приоткрытый рот Солид Лайн.

Глава 51: Предательство

☀️☀️☀️

Давным-давно, в волшебной стране Эквестрии…

Если быть совсем точной, в пять тридцать утра. Сансет Шиммер, первая в истории ученица двух Принцесс, впервые в своей короткой жизни поняла, что она проиграла. Это было для неё в новинку. Весьма необычно. И крайне неприятно.

Особенно учитывая ставки.

Ей приходилось ранее совершать ошибки — она неохотно готова была это признать. Из-за неверных исходных данных, недостатка знаний, несовершенства инструментов. Из-за упрямых — упёртых! — пони, наконец.

Тогда она бесилась, громила лаборатории, клялась уйти, а затем… добывала более редкие книги. Более точные инструменты. Лучших ассистентов. И редко терпела неудачу дважды.

Но Сансет никогда не заваливала проект. Ей полагалось только смотреть как это делают другие. Не она. Если такое однажды случится — казалось ей — то мир рухнет.

Ха-ха. Не казалось.

Половина солнечного года прошла со дня, когда Селестия дала ей задание — исследовать аномальную солнечную активность. Принцессы, располагая неизмеримой магической мощью и прямой связью со светилами — именно по этой причине как исследователи были бесполезны.

Но была Сансет. Верная, безотказная, не знающая настоящих неудач Сансет. Которой, в обстановке строгой тайны объяснили, что будет, если погаснет Солнце. Точнее, уже не если. Теперь уже — когда оно погаснет.

Принцессам останется несколько дней жизни. Обеим, потому что Луна — это отражение Солнца. Только несколько ужасных дней. Сначала за считанные часы иссякнет их магия. А затем их быстро догонит возраст.

Полгода прошли. Двенадцать часов назад Солнце зашло в последний раз.

У Сансет не было решения.

Подумав тогда одну ночь — она запустила сразу несколько проектов, потребовав отдать в её распоряжение «наименее тупых» пони Кантерлотского Университета, независимо от их желания.

Подающей надежды и имевшей репутацию законченного циника пони Старлайт Глиммер было дано задание — подготовить план убежища вне Эквестрии. В глубоком космосе или в параллельных мирах. Этот план провалился. Эквестрию пронизывало магическое поле бесформенной и невообразимо огромной сущности, которое и было коллективной Эквестрией. Об этом все знали с детства. В конце концов, даже жеребята знали о Древе Гармонии. Не знали они другого — в отрыве от него пони не могли существовать долго. Сначала они блекли  — эмоционально и даже физически. Затем теряли Метку. Затем теряли разум и речь, превращаясь в жутковатых, исковерканных животных с искрой слишком тусклой, чтобы её различить.

Прочитав это, Сансет содрогнулась, и хотела было спросить, как и на ком это выяснили, но передумала.

И даже если бы они нашли другую похожую на Эквестрию сущность, оставалось главное — сами пони были неотъемлемой частью круговорота магии в мире, и без них Эквестрия тоже погибла бы. Они не могли спастись, убив притом свой мир. Оно не стоило того.

Проект массивного, шарообразного, пустого внутри планетоида — отвергли. Чтобы построить то, что могло бы приютить Эквестрию, пришлось бы срыть большую часть самой же Эквестрии. Ту же идею, чуть иначе, развивал подход «скорлупы» — укрыть Эквестрию ещё одним слоем материи, усиленной магией, которая сохраняла бы тепло, магию и жизнь внутри. Это на самом деле могло сработать, если бы не тот факт, что риск утратить равновесие и смертельно ранить Эквестрию при этом был... даже не слишком большим, и не огромным. Почти стопроцентным. Площадка параметров, на которой в таком случае мир мог бы продолжать свой танец, существовала, но была не менее маленькой и хрупкой, чем надколотая яичная скорлупа.

Проект подземного даже не убежища, а целого нового мира из естественных и откопанных пещер, освещаемых и отапливаемых магмой — мог сработать. Это было хоть что-то. Это позволило бы сохранить пятую часть пони и достаточно неразумных видов животных и растений, чтобы искалеченный обрубок Эквестрии продолжил жить. Для Принцесс спасения не предполагалось. Спасение разумных животных и иных разумных рас тоже было исключено, кроме алмазных псов, которых ждал принудительный труд на прокладке тоннелей и пещер.

Дочитав проект до этого места — с Сансет под боком — Селестия выдохнула, негромко сказала, что хочет обратить докладчика в камень и приказала начать проект «Ксенофилия»: подземный мир будет населять общее потомство пони, алмазных псов, грифонов, драконов и химер. Старлайт было настоятельно рекомендовано успеть с этим проектом.

Пони Твайлайт Спаркл, которую Сансет с неохотой признавала равной себе в магической теории, должна была создать им новое Солнце. Этот проект в какой-то степени можно было считать успешным. Алхимическая реакция, разогревавшая его, требовала тем меньше магии, чем массивнее был реактор. В теории, как утверждала Спаркл, достаточно массивное Солнце могло бы светить вовсе без посторонней помощи, что поднимало интересные вопросы об устройстве дальних миров… на которые не было времени.

Но был нюанс. Реакторы меньшего размера чем Солнце, способные осветить и обогреть поверхность планеты, требовали для запуска цикла — неизбежно затухающего цикла — много магии. Очень много. Больше, чем может дать живой, пусть даже очень талантливый единорог или их коллектив на теоретическом пределе размера магического круга — несколько тысяч.

Впрочем, возможность достичь необходимой мощности была.

Требовалось приносить в жертву единорогов этого круга. В ходе длящегося примерно неделю ритуала, в соответствии с изощрённой, хрупкой и не терпящей ошибок последовательностью, теоретически вычисленной самой же Спаркл и подтверждённой Сансет — причём в последовательность входили без исключения все его участники, в идеале наиболее юные и талантливые…

Для этого плана Эквестрии пришлось бы резко пересмотреть свою демографическую политику. Ведь предстояло, практически, топить детьми.

На это Селестия не ответила ничего, но загадочно переглянулась с сестрой. Несомненно, у неё были и какие-то свои идеи.

Твайлайт рекомендовали употребить все свои силы, чтобы оптимизировать реакторы, насколько это возможно и снизить частоту ритуала с предлагаемой ежегодной — хотя бы десятикратно.

Но главный проект Сансет могла доверить только себе. Спасти Солнце.

Но сначала разобраться, почему оно гаснет.

Расчёты Твайлайт показывали, что водорода в нём должно было хватить ещё на труднопредставимое число лет. Проблема была в магии.

И Сансет выяснила: магии не было слишком мало. Наоборот, её стало слишком много. Каждый день — заклинания, магические светильники, магические повозки — всё это создавало шум.

Помехи, которые глушили и портили заклинание света по мере того, как пони извлекали из Эквестрии всё больше и больше магии в своей части цикла.

Если до предела ограничить использование магии, уничтожить все бытовые волшебные предметы, снизить до минимума численность магических существ и упросить другие расы сделать то же самое без магической войны — то Солнце пройдёт через низшую точку угасания и разгорится снова.

Сегодня был готов окончательный расчёт. Чтобы яркость Солнца не упала ниже точки невозврата, это было нужно сделать двести лет назад.

Принцессы были обречены.

Впервые у Сансет не было плана. Она уронила голову на груду отчётов и тупо пялилась в окно, ожидая рассвета. Ах, да…

Рассвета не будет.

Сансет глядела, как догорает свеча. Мыслей не было.

Пламя свечи дрогнуло и затрепетало. Она знала, что это значит, но не стала оборачиваться. Пришла пора дать им отчёт.

Она поднялась и набрала воздуха в грудь, как перед прыжком в ледяную воду. Надеясь сохранить только остатки достоинства, чтобы голос не дрожал.

— Не надо, Сансет. Мы знаем.

Сансет выдохнула.

Принцессы умели говорить по-разному: мелодичным и вечно юным обычным голосом — и напрямую вторгаясь в твой разум. Когда они делали второе, им нельзя было солгать, нельзя не подчиниться. О чём бы они ни просили, это можно было только исполнить — без сомнений и без сожалений. О чём бы они ни просили, исполнять это тебе всегда нравилось, какой бы ни была «просьба». Они не злоупотребляли этой силой. Сансет в глубине души любила, когда её использовали таким образом.

Сейчас Селестия говорила обычным голосом. И это могло означать одно из двух: либо речь идёт о незначительных вещах, вроде выбора пирожных к чаю. Либо Сансет предлагают совершить нечто по собственной доброй воле. Нечто такое, о чём нельзя просить.

Но для неё, для Сансет, разницы между просьбой и приказом не было. И все это знали. Даже сама Сансет.

— У нас есть решение.

Луна хотела что-то возразить, но промолчала.

Даже сквозь обожание Сансет почувствовала укол гнева. У них есть, а у меня нет! Утаили от меня информацию, когда… Но она накрыла гнев плотной крышкой и уселась сверху, преданно глядя в лицо Селестии.

— Мы внимательно изучили выкладки Твайлайт...

«Я убью её! Нет, я женюсь на ней! Женюсь, а потом убью!» На лице Сансет не дрогнул ни один мускул. Если Принцессы и прочитали что, то не подали вида.

— И твои вычисления...

«Да! Да-да-да-да!»

— Мы разделим Солнце.

— ...Что?

В разговор вступила Луна.

— Согласно нашему решению, если разделить солнечную массу на три или четыре части, мы сможем поддерживать в них пламя.

— Но мощность заклинания...

Луна жестом остановила её. Оглянулась на сестру и продолжила тоном ниже:

— Да, если заклинание идёт с поверхности. Но если четыре аликорна будут постоянно находится на… не знаю пока, как мы их назовём, мы сможем, постоянно подпитывая реакцию, освещать и согревать Эквестрию. Но… нам придётся отказаться от физической формы.

— Но аликорнов только двое, насколько я знаю?

Принцессы снова переглянусь.

— Ты, Сансет Шиммер, разделишь с нами небеса.

— Когда? Как?

Она не была против, но не успела и понять, против чего могла бы быть: Принцессы не ответили. Лёд и пламя их магии слились вместе и уничтожили тело Сансет Шиммер, едва не развеяв саму её душу — но единорожка не собиралась проигрывать смерти, тем более когда от неё зависело так много.

Сансет Шиммер чувствовала, что распадается — теряет воспоминания, желания, стремления.

Ей не дали времени настроиться, и, в общем-то, ничто, кроме любви и заботы Селестии и Луны, и не могло бы сделать её готовой к подобному. Каждый следующий рывок вверх на пути Восхождения вынуждал её оставлять часть себя позади, в жалкой кучке замерзшего пепла, оставшейся на полу.

Она рефлекторно вцепилась в самые глубокие и надёжные основы — в то, что было важнее всего Сансет Шиммер до того, как её убили. Она справится и победит, потому что Сансет Шиммер всегда побеждает. Эта жажда победы поселилась в сердце Красной — как она, вероятно, всегда там и была.

Они взлетали, и ветер пространства сдувал с них материю. Не аликорны — три вытянувшихся в скорости живых огня — белый, синий и огненно-красный. Вокруг не было ни Эквестии, ни звёздной пустоты — только гул пространства.

Сбрасывая оковы материи, ради собственного могущества на благо Эквестрии они приняли в себя иные, близкие, возможно однажды отвергнутые цвета. Глубокая ночная тьма и призрачная вечерняя голубая дымка вплелись в синий луч Луны, не подавляя главный цвет, но подчёркивая; белое пламя Селестии начало искрить пятью оттенками — от оранжевого до пепельного.

Странный рассвет вставал над Эквестрией, отбрасывая тройные цветные тени.

Белый, горячий свет всходил прямо к зениту, обещая: «Всё будет хорошо, всё будет правильно. Мы не оставим вас своей заботой». И тянулись к Белой Луне деревья и цветы.

Её догонял синий огонь, вещая: «В мире не иссякнет красота, и магия, и любовь». И звери, хищные и травоядные, следили за Синей Луной.

Красная всходила над горизонтом в полном молчании. С Красной было что-то неправильно. Её лучи не несли добра, и пони старались не глядеть на них.

Только Луны слышали голос той, что была Сансет Шиммер, но даже они ничего не могли прочитать по Её лицу — ведь не было пони, которую можно было бы прочесть.

— Понимаю так... что теперь я равна вам. Вы лишили меня жизни и тела. Мне кажется… то есть, возможно, это не так уж и плохо. Вы, видимо, очень спешили, раз вы даже не сказали мне, что собираетесь сделать. Убить меня — ради блага Эквестрии. Вы знаете, что я бы согласилась.

— Да, Мы знаем, — спокойно ответила Белая Луна. — Как всегда, любимая.

— Но всё же, зная, что я соглашусь, вы боялись отказа. Боялись, что я просто скажу «нет» и не последую за вами в неизвестное, — продолжала Красная Луна всё таким же безразличным тоном.

— И это так, — подтвердила Синяя Луна, — Мы чувствовали, что существует очень маленький шанс, что Ты откажешься, несмотря на всё наше общее прошлое. Но что сделано, то сделано. Мы вынуждены отказаться от Твоего служения, любимая. Твой голос так же нужен нашим пони и нашим владениям, как и Наш.

Красная не стала ждать, пока затихнут отголоски этих слов в небесах. Она дотянулась до нескольких звёзд — сверкающих, искристо-ледяных, и звёзды откликнулись Ей, пусть и нехотя; в ту секунду над Эквестрией родилось новое созвездие.

— И всё же, я сослужу вам последнюю службу, которую вы от меня и потребовали. Я буду равна вам. И будучи равной, я буду первой. Я буду не менее уверена в своей правоте, чем вы, и раз вы изгнали меня из служения и тем предали меня, я сама решу, на каких условиях исполнять последний — теперь уже точно последний — ваш приказ.

Она понизила голос:

— Вы научитесь дрожать при звуках моего имени.

— Что Ты такое… говоришь? — спросила Синяя Луна.

Голос Белой Луны впервые отчётливо дрогнул:

— Я, кажется, понимаю… Ты не знаешь, как любить и как жить — без служения. Ты совершенно растеряна, Сансет, но… это пройдёт! С этим можно справиться! Просто успокойся, пережди, и мы будем рядом, чтобы помочь Тебе!

Красная обернулась к бывшим учителям, и в ней не было гнева — спокойна, собрана и готова действовать. Небо было полно ничейного могущества. Невообразимой мощи, которую можно было применить на что угодно.

Она начала — и продолжила — теми истоками власти, что уже принадлежали Лунам.

— Вы поможете мне. В качестве загнанных жертв.

Власть над размножением и ростом — и Луны едва успели оторвать ошмётки аспекта. Большую его часть поглотила Красная Луна.

Жизнь и живое в целом — Синяя Луна была наготове, и Красная втянула в себя лишь краешек этих владений.

Удача, сопутствующая тем, кто трудится честно и играет по правилам — Белая Луна полностью утратила эту треть удачи как таковой, и не только её.

Сны и мечтания — аспект разошелся неровной трещиной, оспоренный двумя Лунами одновременно, и многие сны стали дорогой без возврата.

— Прекрати! Давай договоримся! Как равные, раз ты так хочешь!

— Если сможете, остановите меня! — ответила Красная, смеясь.

— Значит, будет война.

Шло время. Красная Луна даже не вела войну — скорее играла, неумело и с кровью отрывая то, что Ей нравилось, казалось полезным, и нужным, и близким. Внизу, в Эквестрии, пони останавливались, смотрели на охваченные битвой небеса. Пока их не накрывал луч Красной, игриво и неаккуратно меняя состав их крови. Луч мог задержаться, заставить двигаться свежий труп. Но вскоре Ей надоедало, и Красная смотрела на другую часть планеты под собой, и многие монстры были рождены от одной лишь Её мысли.

Это длилось совсем недолго. Меньше суток — а потом Красная Луна не увидела, как рядом с Её бывшими учителями встала предательница. Не увидела в прямом смысле — чёрная на чёрном, новая Луна была незрима.

Меньше минуты спустя времена изменились навсегда. Именно тогда впервые была создана Триада Лун; именно тогда впервые Триада применила Своё абсолютное оружие; именно тогда впервые Сансет Шиммер потерпела сокрушительное поражение.

Ибо само Время ответило на их зов и прибыло на поле небесной битвы, чтобы сразиться на Их стороне.

Глава 52: Реинтеграция

↯↯↯

Пони молчали. Красная говорила сбивчиво, необдуманно, она часто отвлекалась и иногда просто замолкала. Тогда Солид Лайн или Флаттершай напоминали ей последние слова, и так постепенно история дошла до финала.

— У меня есть вопросы, — наконец, сказала Солид Лайн. — В общем, я верю, но нужны пояснения.

Дартлайн перебила:

— Кстати, у меня есть вопрос и к тебе. Как ты очнулась? Кто тебе помог — неужели Красная?

— Да, — сказала Солид, даже не пытаясь улыбаться. Улыбка могла выйти пугающей.

Дартлайн скосила взгляд на Красную, и та ответила на незаданный вопрос:

— Я не мешала Солид Лайн пользоваться моим временем. Его здесь всё равно в избытке. Я наблюдаю за всеми двойниками мира. Пока с той стороны зеркал проходит один удар, здесь — столько, сколько нужно.

Флаттершай подошла к ней ближе:

— Может, дело не только в этом?..

С этими словами, стоя рядом с Красной, пегаска неумело подмигнула Солид.

Единорожка кивнула:

— Тогда я тоже расскажу своё. Если ты спросила не только поддержать беседу… Может пригодиться, когда будем думать, что делать дальше. Когда я попыталась разрешить противоречие Диспассии, про то, что Треугольник должен быть разрушен и расширен и сохранён, это было не столько вычисление, сколько диалог с моей тенью. У неё было несколько недостающих кусочков общей мозаики, и спустя долгое время мы начали кое-что понимать...

∿∿∿

— Ты хочешь сразиться с Красной? — спросила Флаттершай. Это были не первые её слова, но первый вопрос — до тех пор она только слушала, как Солид Лайн молчит о себе.

Несложный вопрос…

— Нет.

— А вот она хочет.

Солид поняла не сразу.

— Хочет сражаться с нами, или с собой?

Пегаска молча кивнула, как будто это был вопрос, требующий ответа «да» или «нет».

Они шли по тропинке Леса. Ровный шум океана сопровождал их, никогда не исчезая. Было тревожно, что Красная могла усыпить Солид, несмотря на всю защиту от снов, и может оказаться, что всё происходящее — долгий сон, один из тех, внутри которых она пытает пони. Может, потому рядом и нет Сигнал.

Солид поделилась этой тревогой с Флаттершай, и та отрицательно качнула головой:

— На самом деле ты не спишь, потому у Красной нету власти над тобой. Ты очнёшься, когда решишь. У вас с Диспассией не хватает знаний… и ты загнала себя в тупик, так что… может, зимняя спячка?

— Ты знаешь ответ, но хочешь, чтобы я догадалась сама? — уточнила Солид, держась рядом с попутчицей на неровной хвойной тропе.

Флаттершай отрицательно покачала головой. Узкие тропинки почти исчезли среди тёмных деревьев, сошедшихся вместе, нависающих над ними. Холодные бугристые ветви сплелись так, что им пришлось едва ли не ползти друг за другом по узкой тёмной арке, почти туннелю, прижимаясь к земле.

Солид выбралась первой, отряхнулась и помогла выползти Флаттершай, которой из-за крыльев было сложнее. Смола прилипла к шёрстке.

— А это, наверное, метафора того, насколько сложна стоящая передо мной задача? — спросила Солид. Хотелось пошутить, но ответный взгляд Флаттершай был серьёзен, едва ли не печален, и пегаска снова медленно отрицательно покачала головой.

Тяжёлые капли недавнего дождя падали сверху и, если присмотреться, мир вокруг всё ещё состоял из зелёных неоновых символов. Но это не мешало чувствовать тело и быть живой пони, а фоновые процессы, словно затаившись, не отображали вероятность того, что Флаттершай обижена, даже не показывали температуру и влажность воздуха. Солид Лайн сама знала, что ей довольно прохладно — достаточно, чтобы завидовать пегаске с её холодо- и влагоустойчивостью. И, в общем, сама видела, что заметной обиды нет.

Они помогли друг другу вычистить шерстку, и это тоже она почувствовала. Не столько боль — Флаттершай была очень осторожна — сколько тягучее послевкусие смолы там, где её уже не осталось. В ответ Солид тоже постаралась накладывать образы магии аккуратно — не огонь, и не воздух, лишь очень точные прикосновения пустоты, чтобы разъединить то, что стремилось быть цельным.

— Почему ты стала оружием против Красной? — спросила Флаттершай, и Солид Лайн ответила, не сбившись с ритма касаний:

— Хотела отомстить за маму. И ради Чёрной Луны.

— Ты помнишь её? — в мягком голосе Флаттершай звучала странная надежда.

Солид Лайн потянулась к воспоминаниям, и там, где раньше был привычный вязкий мрак, теперь…

…теперь было всё. Был Запах — полынный аромат парфюма Игни, возможно с примесью крови. Был Цвет — золотое, огромное, тёплое крыло поверх спины Солид Лайн. Слух — низковатый, постоянно немного ворчливый голос. Движение — гонка на двоих по широкому свободному проулку, без шанса победить, только чтобы на несколько ударов поймать ветер, в котором жила Игни Лайн. Вкус — разделенное на двоих, нос к носу, ежевичное мороженое, того же цвета, что и глаза мамы близко-близко. Осязание — её рядом после ночных кошмаров, которые забываются, а мама остаётся.

Тревожное ожидание — постоянное, не отпускающее — потому что её всегда или нет рядом, или скоро не будет. Нет, Солид Лайн не чувствовала себя ни брошенной, ни забытой, и Игни была с ней едва ли не каждую долю… из тех, что была рядом, а не где-то далеко. Но всё же… часто, слишком часто, это «далеко» было всем, что Солид могла ответить на вопрос «А где твоя мама, малышка?».

Позже — ледяное неоспоримое знание, что, действительно, больше не будет. Никогда.

Потому что Красная убила Игни Лайн, а Солид была слишком слаба и знала слишком мало, чтобы защитить её.

Память длилась, сворачивалась разноцветными петлями; её было слишком мало и слишком много, и Солид Лайн не могла и не хотела отвернуться.

Она выдохнула и ответила кратко и точно:

— Да, помню.

Это была малая доля правды. Та, которую Солид могла сказать, не задыхаясь.

Флаттершай едва слышно выдохнула:

— Значит, всё хорошо. Ты справишься сама?

— Да, справлюсь, — коротко кивнула Солид Лайн.

Она не удержала это внутри, и вскоре почти все деревья вокруг были срезаны под корень лучами её магии или разъедены насквозь чёрной пустотой её тоски — формально это тоже была магия, но исток она брала в чистой эмоции, а не в вычисленных образах. Она уклонялась от падающих гигантов почти интуитивно, телепортацией, и периферией сознания следила, не попадает ли под дерево Флаттершай, в таких случаях открывая вторичные червоточины для телепортации рядом с нею.

Сама пегаска не вмешивалась, и молча пользовалась открывающимися «боковыми шагами», совершенно не пытаясь взлететь. Только с каждым зарядом магии морщилась и тихо ойкала, и просила всё-таки потерпеть, или, может быть, обняться. Но не подходила слишком близко.

Потом Солид стало не так больно, и Флаттершай чуть виновато спросила:

— Мы… можем поговорить о Красной?

Солид неопределённо хмыкнула и отметила для себя, что действительно слышит интонации Флаттершай — без подсказок.

— Луна сказала, что хочет её уничтожить, или что ты должна это сделать?

Солид просмотрела записи всех разговоров с Чёрной Луной по ключевым словам, и ответила:

— Хороший вопрос… я думала, что да, но на самом деле, получается, нет. Это я хотела убить Красную, я придумала идею оружия, а Луна только помогла доработать план, но ни разу не сказала, что одобряет его. Или что желает мне удачи. Или поддержит меня в пути. Она лишь подтвердила, что оружие действенно.

Флаттершай кивнула:

— Для бессмертных смерти нет.

Солид резко подняла голову:

— Ты хочешь сказать, всё бессмысленно?

Флаттершай обняла её:

— Нет! Совсем нет. Не отчаивайся, прошу тебя.

Солид телепортировалась в сторону из объятий, и пегаска заметно погрустнела. «Прости» — было почти неслышным, а вот следующее за ним…

— Я неправильно выразилась. Не с того начала. Ещё раз, прости, — виновато и негромко сказала Флаттершай. — Может, ты и справишься... никто не применял оружие разума и слова против Лун… но никто не знает, что будет потом. Может, Время приостановит игру, пока Красная не придёт в себя. Может, решит, что игру надо прервать и оставить незаконченной. Или подведёт итог и назначит победителя. Но скорее всего куб разберут и спрячут в шкаф, вместе со всеми нами. Красная пришла играть в другое. Ты слушаешь?..

Солид кивнула. Она действительно слушала и вслушивалась, но ничего не понимала.

— О какой игре ты говоришь?

— Об истории и об аспектах. Это похоже на ту игру, что ты, наверное, видела. Где камни поочерёдно выставляют на поле. И тут тоже можно снимать камни.

Флаттершай приостановилась и дождалась кивка Солид:

— Да, я знаю и играла. Трёхмерный вариант вэйци, так? В плоском варианте свои камни не убирают...

Пегаска неловко улыбнулась и продолжила:

— Можно отступить назад, против течения времени. Можно что-то исправить. Но каждое изменение.... что-то становится неизбежным. Самое первое, если я правильно помню слова Белой… Она хотела понять и услышать сестру. Что бы это ни значило... И дальше, с каждым следующим… все прошлые неизбежности остаются в мире. С помощью этой игры можно воевать. Луны воюют, мы все это видим… но до Красной игра не была войной! Белая и Синяя спокойно растили мир, привыкали к аспектам… а после Красной — это война за контроль над полем. И у тебя в голове — оружие для войны.

Солид кивнула:

— То есть, вкратце, ты хочешь, чтобы я попросила Красную прекратить воевать. Всего-то.

Флаттершай наклонила голову в полукивке:

— Да. Отказаться от войны, осваивать вселенную. Снять камни. Согласиться с поражением. Договориться с соперницами, назначить общие цели… Это же не та настолка, которую ты могла видеть в магазинах, даже если поле похоже! Это вселенная, каждая клеточка — та или другая вечность. Время будет не против, что его больше не потревожат… И, может, это решит твою задачу — мир вздохнёт свободнее, лишние правила можно будет отменить.

Солид кивнула:

— То есть, это не метафора. Ты хочешь сказать, что на самом деле есть какая-то игра, которую ведут по правилам.

— Ведут. Под присмотром Времени. И ходы на ней меняют мир, или наоборот, — кивнула Флаттершай. — Всё правильно.

Солид помотала головой:

— Звучит безумно. Но если так, то… Тогда нам нужно остановить войну… чтобы Луны могли отменить ходы, а Красная не заняла сразу же открывшуюся свободную зону. Теперь поняла. И даже если всё не так, то прекратить войну всё равно нужно. Но как мы уговорим Красную?

— Может быть… откажешься от оружия? — это был именно вопрос, но одновременно просьба. Мольба.

Солид медленно отрицательно покачала головой и отступила на шаг:

— Не могу. Мы с Чёрной Луной уже наметили его точное начертание, так что, пусть и неполное, это Слово не исчезнет даже без меня. Оно воплотится, и это неизбежно. Даже если я его забуду. Особенно если я его забуду.

Флаттершай всматривалась в неё, но это не беспокоило — пегаска явно просто хотела понять. Потом она негромко спросила:

— Пообещаешь, что не произнесёшь его? И… ты можешь его забыть? Если ты вспомнишь, кем была раньше — ты уже начала вспоминать…

— Если я его забуду, — кивнула Солид, — то Слово освободится. И придёт к цели другими путями — скорее раньше, чем позже.

Флаттершай вздохнула:

— Жаль. Тогда извини… я зря тебя побеспокоила.

Солид застыла, и с нахлынувшим стыдом поняла, что теперь уже ей надо извиниться. Она шагнула к пегаске, и выдохнула:

— Нет-нет, Флаттер, всё хорошо! Я не хочу и не собираюсь произносить это Слово, я так и скажу Красной. Я постараюсь не мстить. Если со смертью Красной мир и правда может… просто закончиться... то… мама бы этого точно не хотела. Она была очень доброй пони, хоть и вспыльчивой.

Солид глубоко вздохнула и продолжила:

— И я попрошу Красную прекратить войну. Если ты говоришь правду, то это на самом деле решает противоречие Диспассии. И я скажу, что готова умереть, если Красная обманется и решит, что так можно устранить угрозу… то есть, если Красная всё-таки не поверит, что моя смерть только освободит Слово, а не уничтожит его. Ты сказала много полезного, но… всё же в следующий раз предупреди, если будешь помогать мне, ладно? Я не сержусь, но это не очень вежливо. Моя память — это же твоих усилий дело? Я не просила её возвращать.

Флаттершай чуть кивнула.

— Думаю, мы можем позволить себе ещё немного воспоминаний, — предложила Солид Лайн. — Если я начну забывать Слово, я предупрежу и мы остановимся, хорошо?

Флаттершай шмыгнула носом, и вскоре они пошли дальше. Из Леса — на дынную бахчу до горизонта, потом — к дому в нём; в начальную школу; на беговую дорожку. Нигде ни единой пони, ни Доттед Лайна, ни его жены, но Солид Лайн по-настоящему никогда и не нуждалась в них. Она втягивала запахи, пробовала на ощупь стены, пол и землю под ногами, и реальность её памяти была истиной потому что никто никогда ничего не забывает.

Она не была, и никогда не будет, той же пони, что когда-то жила в этих местах, но — теперь — могла вспомнить о ней, улыбнуться, и представить, что стоит или идёт рядом с Солид-прошлой.

Она больше не сердилась ни на Солид-прошлую, ни на себя.

Когда Слово Расплетения начало затуманиваться в её разуме, она сказала Флаттершай об этом, и они неспешно вернулись в Лес. Ответ был ясен: они предложат Красной место в Триаде Лун.

↯↯↯ 

— И это и есть ваше предложение, и вы его излагаете совершенно всерьёз? — с проблеском любопытства спросила Красная.

Дартлайн прокомментировала:

— Я, в общем-то, остаюсь при своём и считаю, что это очень плохая идея, но как знаете.

Флаттершай выдохнула:

— Пожалуйста…

— У меня есть другое решение, но оно важно только если вы на этом не сойдётесь, — закончила Солид Лайн.

Глава 53: Неизбежность

∿∿∿

— Вы неподходящие собеседники, — сказала Красная, и в голосе её слышались в равных долях насмешка, симпатия и удовлетворение, как будто всё идет как следует. — Мне стоило бы разговаривать с Лунами.

— Но ты рассказала свою историю нам, а не Лунам, — возразила Сигнал, и её очки блеснули в смешанном жёлто-синем свете костров.

Красная прошла рядом с ними по незамкнутому кругу и улыбнулась; зубы её были намного острее, чем обычно для пони, клыки длиннее, а челюсти — скорее плотоядного существа.

— Не только вам, но и шестерым, что вас сопровождают. «Стоит ли спасать мир, который держится на предательстве?» — вот что я у них спросила бы. Перед тем как убить, конечно же. И не потому, что сомневаюсь в ответе. Видите ли, мне больше не нужно небо.

Дартлайн пробурчала, не поднимая головы:

— Все так говорят, особенно те, кто никогда не умел летать. Ничего не имею против единорогов вообще или Сансет Шиммер в частности. Но она могла бы и поблагодарить за новые силы. Сила и власть, да ещё и даром.

Красная подошла к ней — медленно, крадучись.

— От тебя это особенно забавно слышать. Как будто ты не сожалеешь о своём выборе — но у тебя по крайней мере был выбор.

Дартлайн вскинула голову и распушилась:

— Да, но я-то работаю, а не сижу в забытом всеми Лунами углу! Где вообще это место?

— За зеркалами, в несбывшемся, среди снов, — ответила Красная, — Единственная честная сделка с Лунами, моё убежище.

Сигнал перебила:

— То есть, ты с Ними меняешься… чем-то. Тогда, тем более, почему бы прямо не поговорить с Лунами? Они точно хотели бы закончить эту войну.

Красная развернулась к ней, и в этот удар Солид Лайн — и не только она, судя по общему выдоху и движению прочь — увидела не старую хрупкую кобылу с неестественно изломанными крыльями и слишком длинным рогом, а могучего аликорна в силе и славе своей, с собственной Луной над загривком, медно-алой и неотрицаемой.

Потом морок пропал, и осталась всего лишь Красная — тень, отброшенная Сансет Шиммер в далёкое будущее; во всяком случае не Луна.

— Они втроём играют против меня, — сказала Красная с оттенком выгоревшего гнева. — Когда они предлагали обмен, я соглашалась, и это всегда вело к моим потерям. В одной из прошлых историй я была на небе каждый цикл. Они предложили историю, где я могла бы выходить не в свое время, и не солгали. Но какие доли относятся ко мне?

— Никакие. Твоих доль никогда не было и не должно быть, — кивнула Дартлайн, — С какой бы стати, если ты не делаешь ничего полезного, а только убиваешь пони?

Красная стояла над ними на тонких ногах, подняв голову, и сухой гнев всё ещё звучал в ней:

— Вот так они меняют историю. Один ход, и сестёр-Принцесс, а потом Лун, с самого начала было три, а не две. Второй ход, и не было никакой Сансет Шиммер, так что лишней Луне неоткуда даже взяться. Третий, и никогда не было драконов, только скелеты на берегу океана. Чьи это скелеты, откуда — никто не знает. Всё, за что я могла зацепиться…

Солид Лайн подняла копыто:

— Нет необходимости вызывать жалость. Если то, что сказала Флаттершай, правда, то без твоих ответных шагов Луны не смогли бы продолжать игру. И как получается, что сквозь все изменения, в твоей истории, мир всё равно узнаётся? Разве не должны мельчайшие изменения в далёком прошлом вести к неузнаваемому будущему? Ну да, две Принцессы, эти странные расы, университет, о котором я даже не слышала, но те же земли и те же пони и так же правят Принцессы? Поэтому, я думаю, ты заблуждаешься. Слишком много времени прошло, слишком запуталась память…

Красная рассмеялась, холодно и словно через силу:

— Неизбежность. Каждый ход то, что установлено — то, что было сутью и смыслом хода — уже не отменить, оно неизбежно и должно состояться так или иначе. Я вошла в игру не с самого начала, так что эти неизбежности устоялись до меня. Жаль. С разобщённой Эквестрией — эти княжества, наверное, даже не назывались бы так — мне было бы проще работать.

Флаттершай подошла к Солид и выдохнула полушепотом:

— Я же тебе говорила об этом… Наверное, не очень понятно.

Солид вздохнула. Было сложно подобрать слова и не выпустить Cлово — оно чуяло свою цель и просилось наружу.

— Хорошо. Лунам ты не доверяешь, нам тоже. Что мы можем сделать, чтобы что-то исправить… чтобы положить что-то на стол переговоров, не как Луны, но как пони, которые пришли говорить с тобой и облегчить жизнь нам всем?

— Умереть, отдав мне свою кровь? — предложила Красная, и фыркнула очень не сразу. Солид успела заметить, что никто из их четвёрки не был по-настоящему шокирован предложением — Я бы даже дала вам время написать прощальную записку. И я не буду говорить ни с Лунами, ни с вами. Но вот мое пожелание...

Сигнал привстала и подошла к Красной. Взглянула снизу вверх:

— То же, что у меня?

— Почти, — даже не отвлеклась на взрослую единорожку Красная. — Когда Сансет Шиммер была подвергнута Восхождению, часть её не смогла достичь небес и осталась позади. Как и я сама, она бессмертна и тоже неизбежна. Я попыталась с её помощью вернуться в мир и снова обрести плоть, но Луны утопили её в океане — заживо, сковали и связали, сначала чарами, а в будущих историях границами неизбежности.

Солид глубоко вздохнула, и Красная обернулась к ней, словно приглашая говорить. Но Солид не нашла слов, и после паузы Красная продолжила:

— Я не могу дотянуться до неё. Под землёй или под водой власть Лун быстро гаснет. Найдите её и верните мне. Это — моё по праву. Моя недостающая часть. — Красная топнула копытом и песок отмели зашевелился, пошёл волнами, словно под ним, незримо, скользило нечто огромное — множество продолговатых тел.

Сигнал улыбнулась:

— И ты выйдешь в мир обновлённой и могущественной. Угу.

— А вы исправите одну из многих подлостей Лун, — отрезала Красная. — И я не обещаю отступить или сдаться, но одно доброе дело вы перед смертью сделаете. Разве этого мало для героев?

Солид подошла к тёте и встала рядом, прямо глядя на Красную:

— Я могу пообещать, что мы примемся за это. Если ты вернёшь наших друзей.

— Не надо просить, — буркнула Дартлайн, не открывая глаза, — Я знаю, как к ним лететь.

Красная рассмеялась, и на этот раз искренне и живо:

— Ну да, конечно. Слаженный отряд, где все стоят плечом к плечу, ни у кого нет тайн от друзей и никто не улетает в сторону не предупредив. Тройка всегда сильнее одиночки, хех. Не в моих привычках отпускать добычу, но это будет даже забавно. Значит, вы согласны отправиться на поиски?

Солид кивнула:

— Как только воссоединимся с друзьями.

— Так и будет, — решила Красная. — Я приму меры, чтобы вы меня не обманули. У меня нет власти над тобой и Флаттершай…

Она помедлила.

— Но все остальные — теперь — часть моей игры. Идите за мной, и я проведу вас к вашим друзьям.

Когда Солид огляделась, чтобы ещё раз счесть свой маленький отряд, Дартлайн уже не было на отмели.

Глава 54: Надежда

☄☄☄

Кёсори и Блэклайт больше никто не беспокоил — не было никого вокруг, только чёрный океан и снег. Но всё же это не было сном, и слова, вытоптанные на припорошенном снегом песке, оставались неизменными даже спустя время.

Потом подоспели голод и жажда, и Кёсори полушутя спросила у единорожки, может ли та наколдовать люцерны с пряностями, и тогда уже сидра, чтобы на еде не останавливаться. Конечно же, Блэклайт не могла — эти чары относились к другой Луне, даже если бы Луны здесь не стояли недвижимо в надире.

А вот заклинание поиска, направленное в сторону города и нацеленное на пресную воду и непортящуюся еду, было вполне в пределах способностей Чёрной Луны, хоть и потребовало нескольких неловких и выматывающих доработок. Город оказался скуден на добычу, но несколько бутылок чистой воды и магазин с сухими завтраками всё же неподалёку нашлись; заклинание также пометило некоторые трупы как съедобные, и Блэклайт, покраснев, не стала это комментировать.

Шар оранжевого пламени над руинами продолжал гореть, и Кёсори предложила запалить костёр от него, чтобы не возвращаться к берегу. Блэклайт возразила: если Красная решит вернуться к ним, то лучше, если они останутся примерно там, где их оставили.

— Но разве это не её мир? — Кёсори широким жестом обвела замёрзший город.

— Именно, поэтому стоит быть вежливыми. Она не такая плохая, как кажется, — ответила Блэклайт, протирая очки.

Всё же, по настоянию Кёсори, сначала они вернулись к точке входа в эту реальность и поискали выход там; по опыту пегаски в анизотропном пространстве, это было решением не всегда, но сравнительно часто. И в самом деле, после очень внимательного осмотра местности зеркало нашлось — оно даже сохранило форму, цвета, материал рамы, и даже пропорции, но только не размер. Кёсори фыркнула и попросила Блэклайт отрезать ей прядь хвоста, чтобы сделать нить для кулона.

— Может, найдём верёвочку где-нибудь тут? — удивлённо спросила Блэклайт.

— Угу, а зеркало потом не найдём. И вообще, твоё зеркало, тебе и носить, — усмехнулась Кёсори.

Блэклайт пробурчала под нос, что «я могла бы и себе отрезать», на что Кёсори заметила, что видела результаты самостоятельной стрижки и больше видеть не хочет. А в целом — отрастёт.

Но главным, несказанным и всё же понятым обеими было то, что на взгляд Кёсори это украшение Блэклайт шло. Хоть и было бы возмутительно неприличным в нормальном мире. Блэклайт заметила, что это довольно символично, но пояснять не стала.

На берегу ещё долго их никто не беспокоил, и фазы замерших Лун продолжали влиять на их тела, но не в полную силу — вместо глубокого и здорового сна ими овладела лёгкая пассивность, без особой воли двигаться, действовать или думать. Кёсори лениво решала кроссворды, Блэклайт планировала, как они будут жить, если задержатся здесь  действительно надолго, начиная с утеплённого укрытия. Кёсори ворчливо заметила, что увлекаться этим не стоит — довольно скоро она не выдержит и полетит искать Джентл, или отыщет Красную и объяснит ей, как она неправа.

Потом Дартлайн, взъерошенная и грязная, нашла их и немедленно попросила почистить её крылья, что оказалось куда сложнее, чем на первый взгляд — липкая пурпурно-чёрная дрянь растягивалась и отказывалась рваться, забиралась под шерсть, а когда ее всё-таки удавалось стряхнуть, лужицы полезли к пони медленно, но уверенно. После нескольких экспериментов Блэклайт предположила, что её привлекают тепло и запах, и заградительным кругом костров они всё же смогли избавиться от неё; слишком сильного жара эта липучка всё же не любила.

Дартлайн пересказала им историю Красной и её предложение, и Кёсори улыбнулась:

— Значит, скоро за нами придут. Что с Джентл, она жива? — пегаска не стала скрывать, насколько это для неё важно, и растаяла, услышав:

— Да, вполне. Я посетила их до того как лететь к вам.

После короткого перекуса Дартлайн добавила:

— А ещё я знаю, где выход в нашу реальность и могу проводить.

— Это потом. Можешь проводить к Джентл? — настойчиво спросила Кёсори.

Дартлайн брезгливо встряхнула крыльями — липучки там уже не было, но попытки избавиться от нее заняли не одну долю.

— Только если вам очень надо. Прямой путь, считай, перекрыт, обходы можно попробовать, но я не Красная, я не знаю всех маршрутов. Здесь так много направлений…

— Тогда проведи нас к выходу, и там будем ждать. — попросила Кёсори.

Дартлайн молча подняла копыто в сторону океана, и почти сразу перешла в полёт; Кёсори моргнула, чуть задержалась спросить, не против ли единорожка, чтобы её несли, и вскоре все трое уже летели — двое на своих крыльях, одна верхом. Дартлайн летела раздражающе медленно — даже с грузом на спине Кёсори могла бы лететь на две трети быстрее и не напрягаться. Но живое тепло само по себе было приятно, и, сосредоточившись на полёте, Кёсори не думала об этом.

Прошло время, и, под мерцающим занавесом полярного сияния, в окружении спокойных и внимательных звёзд — не голодных, как в старой присказке, и не желающих, чтобы Кёсори не существовало, как в 12-S, а всего лишь наблюдающих — они прибыли к россыпи островов-колец, и Кёсори поняла, где они находятся — за пределами континента на закат Белой Луны. В обычной реальности жители этих мест экспортировали в Метрополию живую экзотическую рыбу и редкие растения, многие части которых шли на модификаторы; здесь же земля была припорошена снегом как и там, откуда они отправились в полёт, и только пустые рыбацкие лодки стояли на берегах атоллов — жители ушли и отсюда. Если они были здесь.

Заметить Красную, с её статью, окраской и ростом, не составило труда, хотя Кёсори и ощутила укол зависти, когда поняла, что Дартлайн скорректировала курс на неё — и, значит, увидела её — раньше, чем сама Кёсори.

А вот Джентл, стоящую рядом с ней, узнать получилось не сразу. Она была взрослой — более того, практически старой — с морщинками вокруг глаз, с выцветшей шерсткой; тем не менее, смотря прямо в лицо Красной и развернувшись к ней, всем своим телом Джентл выражала, что страха больше нет, если когда-то и был. Плам тоже была здесь, и тоже намного старше, чем до входа в зеркало — статная кобыла в расцвете физических и магических сил. Солид Лайн и две незнакомых пони рядом с нею — единорожка и пегас почти тех же, что у самой Солид, родственных желто-розовых тонов — смотрели на подлетающий маленький отряд, стоя тесной группой чуть в стороне и не вмешиваясь. Для Солид времени прошло явно не так много.

Пегасы опустились рядом с Красной, Блэклайт скатилась на землю, упруго встав на все четыре, и Кёсори поняла, что не знает, что дальше сказать. Джентл Тач, по-прежнему, неизбежно, неизменно, была нужна ей не меньше, чем крылья, жизнь без неё рядом по-прежнему не представлялась, и она знала, что все они идут на самоубийство, но…

Кёсори шагнула вперёд, и обратилась к падшей уже без экивоков, позволив себе злость:

— Ты совсем с остатков ума спятила? Ты думаешь, я без Джентл для тебя хоть пером пошевелю, хм? Да по мне, хоть ты тут до конца времён сиди с такими твоими шуточками!

Красная посмотрела на неё, не поведя даже ухом, не сощурив болотно-зелёные глаза. Джентл обняла Кёсори, и запах — всё ещё яблочный, пусть и другого оттенка — успокоил её меньше чем за удар, и пегаска поняла, что улыбается.

— Это… не наказание, и даже не игра, — сказала ей Джентл. — Это наш повод поторопиться, хоть и не спешить. Мы все умрём, по разным причинам и довольно скоро, если не справимся с заданием или отклонимся от него слишком далеко и надолго. Но если справимся, то будем жить долго и счастливо.

— А какое задание-то хоть, если вкратце? — всё ещё взъерошенно спросила Кёсори. — Хотя нет, не торопись. Я хочу убедиться, что ты живая.

Она понимала, что это звучит глупо. Но, глупо или нет —  это было честно.

Блэклайт подошла к Плам, глядя на неё чуть снизу вверх. Синеватые линейки вспыхнули в воздухе с трёх сторон от земной пони, Блэклайт хмыкнула и погасила магию.

— Сколько? — любопытно спросила Плам

— Много, — сухо ответила Блэклайт. Они выдержали паузу, глядя друг на друга, потом почти одновременно рассмеялись.

— И по весу тоже? — хихикнула Плам.

Это вызвало ещё одно измерение — теперь в виде призрачной платформы под копытами Плам — и ещё один приступ тихого смеха.

Кёсори не могла разделить эту шутку. Она поцеловала Джентл в сухие губы и выслушала подробности:

— Нам надо добраться до подводной части Красной и вытащить её на поверхность. Она должна быть где-то неподалёку — примерно в этом месте, только в нашей реальности и глубоко под водой. В древние времена культисты уже пытались освободить её. Тогда на небе и появилась та Красная, которую мы знаем. Поэтому они вряд ли смогут нам помочь — с тех пор только совершенные безумцы пытаются делать это снова, а Пьюрити и её отряды потрудились над зачисткой сколько-нибудь организованных культов.

— И если мы справимся, Красная вернёт тебе молодость, или, хотя бы, не убьёт, верно я понимаю? — уточнила Кёсори.

— По крайней мере, она так сказала, — кивнула Джентл, и Кёсори услышала тихий смешок Красной, но не повернула к ней головы. — Мы знаем, что она часто лжёт.

Кёсори улыбнулась:

— И мы тут, чтобы немедля приступить к поиску?

— Угу. Вернусь я в своём возрасте, но потом часы начнут идти заметно быстрее.

Кёсори ещё раз поцеловала её:

— Тогда я заказываю возвращение в определённый дом. Сектор 26-W, восьмой жилой блок, номер квартиры — кубическая девятка ровно. Для всех нас. Так близко, как Красная сможет.

Она улыбнулась, насладившись изумлением в распахнутых розоватых глазах Джентл; и тем, как один удар спустя оно уступило место растерянности и «к этому я готова не была».

— Нет… — шепнула Джентл.

— Да! — утвердительно кивнула Кёсори. — Маме я тебя представлю в любом случае.

— Так ты из тех, кто после граничного возраста вернулся домой? — испуганно уточнила Джентл.

Кёсори рассмеялась — негромко, но счастливо.

⊛⊛⊛☄☄☄

После перехода они обнаружили себя у стены едва освещённого склада, среди коробок и контейнеров, более или менее аккуратно уложенных на паллеты едва ли не до потолка; зеркало стояло за занавесом под цвет стены, в глубокой нише. Они попросили Метрополию указать им путь наружу, и вскоре перед ними затрепетала крыльями механическая сине-зелёная бабочка — более яркого оттенка, чем глаза Красной.

Следуя за ней, они выбрались в полутёмный переулок, а дальше — на проспект, и Кёсори узнала знакомые места. Короткая прогулка пешком под дождём, с Джентл под крылом своей пегаски, просто, понятно и уютно, впервые за долгое-долгое время; только один раз пришлось отклониться от маршрута — внутри контура оранжевого света шли строительные работы.

Кёсори посмотрела в звёздное небо и представила, как среди тьмы медленно вращаются станции безлунных пони; она пообещала про себя — никому особенно, просто так — что им тоже будет открыт путь к счастью, и смертным и бессмертным.

По дороге Плам и Дартлайн купили тесто, начинку для будущих пирогов, и кофе, а Плам добавила хлопушки и набор воздушных шариков с буквами, из которых состояло имя мамы Кёсори — Тендер Стрик — так что табун пони в маленькой квартире оказался шумен и внезапен, но не обременителен, и Тендер не стала их выгонять.

Кёсори рассказала маме многое, но не всё — в особенности умолчала о Красной, только сказав, что уже со следующего цикла надо снова отправляться в путь. Вежливо посмотрела с ней её фотографии с гор и честно пообещала, что вопрос с детьми они так или иначе решат. Солид сначала отмалчивалась на углу стола, но довольно быстро заметила коллекцию настолок в шкафу, и после того как стол опустел, пони собрались рядом с нею и разыграли несколько турниров на символические деньги — в тихой, но упорной борьбе Тендер вышла победительницей, оставив Солид почётное второе место.

Среди всего этого Тендер Стрик нашла время вывести дочь на кухню и сказать, что «не против твоего выбора, вполне надёжная кобылка как по мне, но как осядете на месте — вышлите мне адрес».

Кёсори даже не понимала раньше, насколько это важно, и растеклась на полу, глупо и довольно улыбаясь; Тендер рассмеялась и потрепала её по гриве.

Для всего отряда в родительском доме Кёсори — всего, не считая Флаттершай, которая вновь скромно заняла своё место внутри Солид Лайн, и условно считая Сигнал, которая вернулась в более компактный облик — не хватило кроватей для сна и отдыха, даже с учётом разницы фаз. Но Кёсори Стрик и Джентл Тач были вместе, пусть и на полу; заснули они очень не сразу.

В их общем сне искрился океан.

Глава 55: Перенастройка

 ∿∿∿

Солид Лайн сидела за низким осиновым столом, держа Сигнал перед собой. На полупрозрачную карту, спроецированную Солид на стол, уже никто не смотрел — но никто не сказал, что изображение можно погасить, а особых затрат магии неподвижная картинка не требовала.

Плам принесла Солид Лайн печенье с кислым соусом и улыбнулась:

— Ориентированным по Чёрной часто нравится это сочетание. Не чувствуешь себя лишней? Я была на свадьбах, и когда ты не готовишь свадьбу сама, или ты не среди близких друзей, может показаться, что тебя зовут для ровного счёта. Но ты замечательная пони, я рада тебя видеть!

— Спасибо за комплимент, но это пока не свадьба, — улыбнулась Солид. От того, что выбрали не её, было всё еще слегка больно, но об этом она говорить не стала.

Это тоже была часть жизни.

Сигнал почти беззвучно фыркнула, и, будучи немного Флаттершай, Солид Лайн поняла её: «Тебя мы тоже одну не оставим».

Плам задержалась, и Солид спросила:

— Скажи, а ты когда-то жила здесь? — она подсветила одну из оставленных Джентл меток — бесцветный контур земной пони самом берегу океана.

Плам всмотрелась и покивала:

— Недолго. Здесь я вышла из граничного возраста. Я встретила хороших пони, они сразу поняли, что я не хочу даже писать домой…

Солид кивнула:

— Когда это было? И, кстати, насколько ты слышала — под водой и правда живёт… что-то такое?

— Чуть больше света назад? Меньше двух, — вопросительно улыбнулась Плам в ответ. — А живёт оно или нет… — Плам взглянула потемневшими глазами, — ну, это как посмотреть и кого спросить.

— Ты имеешь в виду, не прошла и треть круга с тех пор, как ты повзрослела? — удивлённо переспросила Солид Лайн. — Как ты сумела подружиться с ними за такое короткое время — неужели посещала для этого зеркало?

Попытка пошутить вышла неловкой, но Плам улыбнулась. Если подумать, то Плам действительно выглядела заметно старше своих подруг, но это могло быть очередным фокусом зазеркалья.

Плам кивнула:

— Да, и правда совсем недавно. Дартлайн помогла мне обустроиться, потом я вызнала, где она обычно живёт, и переехала туда следом за ней.

Солид Лайн взглянула в небо — сплетение кленовых ветвей закрывало его, но ультрафиолетовый контур Чёрной Луны в самом зените был виден отчётливо, и лишь чуть-чуть не достигал полной славы.

— То есть, ты была там примерно тогда же, когда Джентл получила карту, — почти про себя сказала Солид. Она зажгла над центром стола показывающую на себя мигающую стрелку, дождалась, когда пони обернулись, и негромко обратилась к отряду:

— Теперь мы можем не беспокоиться, возражают Луны против нашего похода или нет. Чёрная Луна наблюдала за Плам Джем — не за её жильём, а за самой пони, именно там, где она была. Я имею в виду, она жила здесь, около океана, когда вышла из граничного возраста — но граничники обычно двигаются, так что её не было там до того. И потом она переехала следом за Дартлайн, так что её не стало на месте после того, понимаете? Похоже, найти носителей никогда не было для Лун проблемой — им надо было, чтобы мы сами и по своей воле нашли друг друга и сделали собственный выбор. Я не сомневаюсь, что Чёрная Луна и теперь смотрит на нас. Если бы Она была против нашего похода, мы бы узнали об этом.

Джентл помотала головой:

— На тебя, может, и смотрит, а вот нас Красная специально затуманила.

Солид воззрилась на неё и крупно вздрогнула:

— В смысле?

— В прямом. С точки зрения Лун мы — несколько слабых пятен  жизни, даже не пони, и не высшие звери. Красная полагала, что Луны будут против, и позаботилась об этом.

Солид Лайн хмыкнула; Сигнал ткнула её лапой и коротко промяукала. «Я могу и тебя укрыть от Их взгляда», поняла Солид, и шепнула «Нет» — только для тёти.

— И ты не сказала раньше? Никто из вас… — на всякий случай уточнила Солид Лайн. Это было логично, но ломало всю конструкцию мысли, и… Я не настолько важна, чтобы говорить мне правду? Как я могу просчитывать ваши ситуации, когда вы так…

Она не успела додумать до конца. Дартлайн была первой, буркнувшей «Извини», Джентл — второй; и это помогло. Солид обнаружила, что снова способна думать о более важных вещах.

— Я считаю, нам надо открыться перед Лунами, — продолжила Солид после паузы и ложки малинового варенья. — Красная лжёт, и мы даже не знаем, вынуждена ли она лгать, или делает это, когда захочет. Кёсори, скажи, зачем ты вызвала нас к себе домой? Не только ведь затем, чтобы при нас потискать Джентл?

Пегаска покраснела, пони переглянулись между собой, и Солид отметила, что хорошо понимает эту эмоцию, и всё ещё жива и пристыжена, и сердце её бьётся. Жизнь до сих пор оставалась совершенно непривычной, во многом приятной, но иногда пугающей. Блэклайт кинула в неё яблоком, и Солид поймала его магией на лету. Джентл прокомментировала:

— Последнее можно было бы и не говорить, довольно грубо получилось. Я не обижаюсь, но учти.

Кёсори ответила, всё ещё покрасневшая — и это по-прежнему выглядело мило и привлекательно:

— В первую очередь — да, для этого! — а вдруг, потом не успею? Мы можем съездить и к вам! Я же не одна тут, кто помнит о родных? — она обвела стол взглядом, но только Джентл чуть кивнула в ответ, — И чтобы присмотреться к вам получше. А ещё для того, чтобы сорваться с крючка Красной. Даже если мы потратим немного лишнего времени, я не уступлю давлению…

— Давят моей жизнью, если ты не забыла, — напомнила Джентл, тихо и гневно.

Солид Лайн перебила их обоих, не дав родиться скандалу:

— То есть, мы не доверяем Красной безоглядно. И то, что она потребовала, повлияет на наши Луны — с этим никто не спорит?

Она подождала ответа. Плам с улыбкой без тени напряжения или сомнения добавила:

— Может, повлияет к лучшему!

Формально она была права. И тем не менее…

— И даже в этом случае мы должны их предупредить! Луны считали, что… то, что они сделали с Сансет — к лучшему. Давайте мы будем не «считать», а «делать» как лучше. И мы не сможем доверить наше послание почте… но у меня есть идея. Если я всё правильно понимаю, оно достигнет и Сторм тоже — а то, так ведь получается, мы её просто бросили. Мы даже не знаем — может, она так и ждёт нас у ворот убежища!

Дартлайн ответила:

— Без меня. Вернусь, когда вы закончите, — и два удара спустя её уже не было в беседке из клёнов. Пони проводили её взглядами.

Больше возражений не было. Солид Лайн множество раз переписала послание, выведя строгий и чёткий знак, который при восприятии раскроется в достаточно подходящую цепочку символов, рассказывающую о всей истории каждому, у кого есть язык — зеркала, нереальные миры, любовь и предательство, утраченный осколок, миссия тех, кто искал понимание, а нашёл возможность помочь, надежда и недоверие… Кёсори, испуганная и взъерошенная, подтверждала, отвергала и часто просила убрать ненужное — но, при всём страхе, оставалась той пони, что проверяла на себе черновые версии знака; на третьей девятке вариантов она была готова сдаться, но всё же не отступила, хотя каждый очередной знак оставлял след в её памяти и разуме. Джентл почти не вмешивалась, только предложила убрать из знака все просьбы дать оценку или совет. Блэклайт смотрела с огромным любопытством, но ей явно не хватало знаний для того, чтобы её мнение было полезным.

Потом они поднялись высоко в небо, до самой Сети — Солид Лайн на спине Кёсори — и в верхней точке подъёма, предупредив Кёсори о замысле, Солид выполнила переход ещё выше — на квадратную девятку бросков выше пика и выше Сети. В мглистой звёздной темноте было практически нечем дышать, и гравитация подхватила её тело практически в тот же удар — но зато не было и шанса, что символ увидят и различат чужие глаза. Чужие — не считая Лун.

Она потянулась к своей Луне, и отправила рождённый символ в полёт, вместе с просьбой передать его другим.

Она успела повторить символ семь раз, прежде чем ей всё-таки пришлось вздохнуть и она начала задыхаться. Падала она достаточно долго — в том числе потому что искажала пространство и растягивала падение насколько могла — чтобы Кёсори успела выровняться с нею и помочь с мягкой посадкой.

Опустошенная и жадно глотающая воздух, она лежала на опавших листьях, и ждала ответа — гнева или благословения — с простора звёздных небес, как недавно, по рассказам,  ждали её друзья.

Как и они, Солид Лайн ничего не дождалась.

Плам подошла к ней и негромко сказала:

— То, что мы встретились — мы все, когда вы упали именно туда, где мы собрались на пикник — уже чудо. А на пикник мы собрались потому, что Луны изменили свой ход и собрались втроём над горизонтом. Так что не беспокойся. Мы не выходим ни за какие пределы, милая. Поверь. Может быть, мы делаем нерекомендуемое… но это совсем другое. Не нервничай и не бойся, хорошо? Пожалуйста. Мне неуютно, когда ты боишься.

Солид кивнула, и Джентл, подойдя с другой стороны, добавила:

— Примерно так. И поэтому мы не будем ждать, чтобы Луны сказали, что мы хорошие пони, и что мы точно не пострадаем. Чёрная Луна уже сказала: мы можем погибнуть на пути, и требовать от Них большего будет невежливо.

Они успели добраться до магазина и запасались припасами для долгой дороги к океану — даже на самой быстрой авиетке она всё равно заняла бы больше двух циклов — когда сотрудник магазина подошёл к ним.

— Леди Кёсори Стрик, Вестник? Вам… сообщение. Это, вероятно, какая-то шутка, но… Я проведу. Пожалуйста, проследуйте за мной, это важно.

Они потянулись за ним; Джентл шепотом заметила:

— Он боится и не верит ни нам, ни себе, но считает, что иначе будет хуже.

Проекционная панель среди дальних стеллажей мерцала зеленью и серебром; воздух был сухим и безжизненно кислым. Из проекции на отряд смотрела Пьюрити, ложный аликорн, белее, чем сама Белая Луна.

— Мы приняли ваше сообщение и смогли проанализировать его, сменив формулировки, а потом забыть его. Из всех оружий Лун это — самое цепкое и неотразимое. Мне не сразу удалось подобрать ключи и выкрутить его из разума наших наблюдателей… Вы идёте против неизбежности. — сказала Пьюрити.

Кёсори кивнула:

— И мы найдём обходной путь, — сказала она. — Или пробьём неизбежность насквозь.

— Это отвечает нашим целям, — кивнула Пьюрити. — Мы предоставим подводный транспорт и специалистов по работе с защитным полем, которое на достаточное время защитит вас от гнева Лун, когда Луны решат вас уничтожить. Затем мы примем вас в месте нашего обитания и предоставим работу в соответствии с вашими талантами и умениями.

— Но… почему? — спросила Джентл, — Сторм упоминала, что ваши отряды вычищали культы Красной. С чего вдруг вы решили помочь Красной на этот раз? И почему Луны захотят нас уничтожить?

Пьюрити ответила не сразу, сощурив тёмно-оранжевые глаза; продавец попытался тихо исчезнуть, но Кёсори попросила его задержаться и запоминать.

— В предложенных обстоятельствах временный союз нам выгоден. Каждая миссия по зачистке порождений Красной несёт недопустимо высокий риск потерь, или утраты невоспроизводимой техники, или попадания этой техники не в те копыта. Кроме того, вы нужны Лунам только как носители чуда — и на своём пути вы исчерпаете это чудо. И станете бесполезны. Если вы продолжите жить после этого, то лишь по Их доброте. Вы принимаете предложение?

Кёсори осмотрела отряд — только Плам, быстро и отчаянно, отрицательно мотала головой, но понурила взгляд, когда Кёсори задержалась на ней. Солид поняла, что не знает как ответить, и стоит ли отвечать.

— Джентл? Она в целом настроена положительно? — шепотом спросила Солид Лайн; тем временем Сигнал мяукнула ей на ухо «Будь осторожна. Будь крайне осторожна. С этим предложением всё очень плохо, но мы можем остаться в выигрыше, если не дадим маху».

Джентл ответила раздраженно:

— Не знаю, я через экран не вижу… да и вообще, она почти аликорн!

— Мы сомневаемся, — обратилась к проекции Кёсори. — Откуда нам знать, что вы сами нас не предадите?

— Мои посланцы придут без брони и без оружия. — Пьюрити смотрела всё так же прямо.

— И одна из них будет Сторм, — ответила Кёсори. Это был не вопрос.

Пьюрити кивнула:

— Хорошо. Выдвиньте вашу пони Чёрной на переднюю линию и принимайте координаты.

Глава 56: Погружение

☄☄☄

В перелёте обошлось без приключений. Технически, авиетка взятая Кёсори за счёт статуса, была шестиместной, но вшестером в ней было слишком душно и тесно… и слишком тревожно смотреть на Джентл, так что Кёсори летела самостоятельно. За два прошедших цикла изменения стали заметны — осунулось лицо и стал чуть ниже наклон головы. Джентл оставалось ещё несколько кругов… или ещё два цикла, подумала Кёсори, чтобы догнать её саму, хотя пока это не очень отличалось от сильной усталости. Но судя по тому, что она видела на зазеркальном атолле — старение только начиналось.

Тем не менее, Кёсори летела намного быстрей, чем авиетка, и могла бы обогнать её даже с перерывами на сон — так что она сделала рывок домой чтобы захватить «Путеводный звездопад» из двойной стенки углового шкафа.

Полет авиетки, согласно заказу, был непрерывен, с тремя пилотами, сменяющими друг друга по мере их фаз, так что Кёсори дожидалась её на крупных сплетениях трасс, а потом выравнивала скорость, отдыхая.

Потом ей всё же пришлось попроситься в отсек — заныли мышцы под левым крылом, пострадавшие от яда Синей Луны, и Кёсори поняла, что тратит слишком много внимания на то, чтобы просто держать ритм и лететь прямо. Джентл коснулась её крыла, и продолжала касаться едва ли не весь оставшийся цикл, отвлекаясь только на сон и иные потребности тела; это снимало боль, но со временем Джентл становилась всё более сосредоточенной и молчаливой.

Когда они приземлились на припорошенном снегом холмистом берегу — лишь один раз белёсые крылатые хищники прицепились сопровождать авиетку, но так и не напали на неё — Кёсори отвела Джентл и Плам Джем в сторону, и спросила прямо:

— Так вам нужен «Звездопад»? Джентл, ты говорила, что нужен — что ты взяла его взаймы у времени… а потом ты, — Кёсори развернулась к Плам, — похоже, взяла то, что мы добыли, и даже не спросила. Ты точно уверена?

Плам кивнула:

— Ты уже не найдёшь его. Он уже в копытах у Пинк, а Пинк отдала его Джентл. Это кольцо закрыто, не беспокойся о нём.

Кёсори вздохнула и повела их дальше, к доку субмарины. Как и пункт отправки в космос, он был совершенно незаметным снаружи, если не знать точных координат. До последнего пегаска смутно не верила, что всего в пяти бросках от неплотной кучки приземистых жилых домов что-то может найтись — но приёмник мнемограмм в чёрных и зелёных цветах, традиционных цветах Чёрной Луны, был на указанном месте, хоть и не откликнулся им. Пришлось ждать Солид. Та, взглянув на них, попросила всех ещё раз обратиться к Лунам и попробовать снова сказать Им, куда и зачем пони направляются, «чтобы никто не сказал нам, что мы не предупредили. Не важно, над горизонтом Они или нет, всё равно попытайтесь».

Они встали в круг и, насколько каждая умела, потянулись к Лунам — вместе. Кёсори не просила ни помощи, ни одобрения, ни запрета. Ничего большего, чем «Мы здесь, и вот что мы собираемся сделать...»

Что ж, её Луна тоже была здесь, и Кёсори поняла, что её услышали — в ответ на неё упал неяркий луч Белой Луны, а сердце на треть удара откликнулось лёгким замиранием. Но согласны ли Луны с их планом? Это так и осталось неясным. Она спросила других пони, и более или менее ответы сошлись: Луны откликнулись им, но лишь подтвердив, что слышат, ничего не сказав в ответ. Они были поистине вправе выбирать сами.

Солид Лайн ввела несколько мнемограмм, приёмник подтвердил, что сообщения приняты и онтологический щит включён.

Неяркие жёлтые буквы на терминале сообщили:

«Статус Синий: временная линия стабильна; фоновые возмущения в пределах допустимого; батареи заряжены на 73 026 034 кайроса: 88/100 от максимального заряда. Заряд рассчитан, чтобы дважды защитить реальность от полного переформатирования в границах базы с учётом погрешностей. Приблизительное время до разрядки от фоновых возмущений 820 циклов. Рекомендуемая замена батарей через 540 циклов».

Первое, что сделала Солид — это запустила полную диагностику.

«Желаете произвести пробную активацию щита? Предупреждение: активацию щита допустимо производить, только заранее проинструктировав персонал о возможных побочных эффектах».

После этого она оставила контрольную панель в покое.

Кёсори помотала головой, обняла Джентл и шепнула своей пони:

— Если мы погибнем и у нас будет время — мы разделим этот флакон на двоих, хорошо? Я хочу, пусть хотя бы в несбывшимся, жить с тобой.

Она не хотела и не могла пояснять подробнее — Джентл поняла и так, и кивнула.

Шло время, они не знали, что делать дальше, постепенно разойдясь ближе к жилищам. Плам собрала местных пони на спонтанный праздник и, хотя ни слова не было сказано о подводной Красной, именно Плам и Джентл были звёздами этой встречи и на них были направлены ищущие, предвкушающие, — «голодные», заметила Джентл, — взгляды. «Как будто они чего-то ждут», сказала Джентл. И сама Кёсори несколько раз услышала, что «путница идёт домой с победой», как если бы это был пароль и отзыв в одной и той же туманной фразе. Кроме того, как заметила Кёсори, здесь было принято держать животных-питомцев, от ящериц до кошек и снежных хорьков, так что Сигнал затерялась на их фоне. Солид Лайн мимоходом заметила, что почти все, если не все питомцы здесь — реимпланты.

Тем не менее, никого из гостей не оставили скучать или голодать, и местные спрашивали не столько о нравах Метрополии, сколько о них самих — меньше о Вестниках, больше о Плам и Блэклайт. С Джентл почти не разговаривали — на неё всего лишь смотрели, искали взглядами — ожидающе и печально. Дартлайн скрылась почти сразу.

Потом Сторм нашла Кёсори, и пегаска даже не сразу узнала её без скафэквина. Сторм обняла её, не спрашивая разрешения, и это было настолько неприлично, что Кёсори даже не нашла слов — просто высвободилась, отпихнула Сторм и взглянула на неё набычившись.

— Мы идём вниз, как только вы будете готовы, — сказала Сторм. — Она там, внизу, и она достаточно могущественна, чтобы раздавить нас — но некоторое время щит подлодки продержится. Я бы хотела остаться на дистанции и управлять щитом по вашему запросу, но этот пост займёт Сапфир, я же буду определять аномалии с борта подлодки.

— Вы уже пробовали говорить с ней, той, что под водой? — спросила Джентл.

— Да, много раз.

— И она отвечала? — подняв бровь, спросила Кёсори. Они стояли невдалеке от накрытых столов, и Кёсори совершенно не хотела быть той, кто скажет друзьям и попутчикам, что пора прерывать момент радости. Мёртвая пони в океане ждала много кругов, подождёт и ещё долю, а для них этот праздник может быть последним. — Кстати, как ты себя чувствуешь под лунным светом без своей защиты?

— Есть и другие средства, — повела ухом Сторм, — Если я вернусь домой, мне надо будет пройти деконтаминацию. И да, она отвечает. Среди подлунных есть те, кто считает её Луной.

— Ты солгала, — заметила Кёсори. — Не про подводную Луну, чуть раньше.

Она слышала это — короткую паузу на «если», потом слишком быстрые и безразличные слова после запинки.

Сторм не стала отрицать:

— Да, ты права, я не смогу вернуться прежней. Только как одна из подлунных, вроде вас. Миссия признана достаточно важной…

Кёсори подождала продолжения. Его не было. Она пригласила Сторм ближе к столам, нашла ей место и угостила местными фруктами — маленькими, морщинистыми, кисло-сладкими. Только с опозданием она поняла, что это могло быть обидно. Но Сторм приняла угощение без вопросов, механически-рассеянно. Проследив её взгляд, Кёсори нашла Сапфира — металлически-синий единорог давно  был здесь, но она приняла его за одного из местных.

— Так что вы о ней знаете? — спросила Кёсори. Пони отряда подошли к ней, поздоровались со Сторм — даже Дартлайн вынырнула из темноты.

Сторм ответила всем:

— Не так много. Одна из многих довольно сильных бессмертных. Слабее, чем Луны, сильнее чем Мелоди, сопоставима с оракулом Дубового Листа. Участвует в нескольких пророчествах.

— И как мы её найдём? — с любопытством уточнила Блэклайт. — Есть место для аудиенций?

— Везде, где рядом есть сообщество тех, кто… — Сторм повела в воздухе копытом, — ... мог бы служить ей, если бы жизнь повернулась иначе. Как здесь. Активные и действующие культы мы вычищаем, но те, что могли бы быть — это точки её силы. Посмотри на поля вокруг, на остролисты на холмах — под снегом они не могли бы даже вырасти. Плодородие — один из её признаков. За лечением, знают они или нет, пони тоже приезжают сюда, если не справляется Синяя.

— Тогда почему вы раньше не вытащили её на поверхность? — ершисто спросила Кёсори. — Раз вы всё так хорошо знаете и дружите с нею.

— Зачем это нам? — ответила вопросом на вопрос Сторм. — До последних обновлений протоколов усиление Лун и прочих бессмертных было не в наших интересах. И это не так просто как кажется — все основные средства её оттуда достать на практике невыполнимы. Например, мы пробовали вариант с филактерией, которая приняла бы её душу. Субмарина так и не пробила плёнку поверхностного натяжения. Я не сомневаюсь, что она нашла бы допустимый способ — но она и не хочет искать. Её тоже устраивает такая полужизнь, собственное царство и то, как оно устроено.

— И какая она по виду и поведению? — снова вклинилась Блэклайт; весь ход разговора она записывала в блокнот с фиолетовой обложкой.

— Почти обычная пони, даже не аликорн. Часто дарит подарки и сувениры, иногда просит, чтобы гости остались с ней, пытается выполнять желания, если те в пределах её сил. Иногда не отпускает экспедиции, но это на самом деле редкость, — Сторм ответила сухо, но в глазах блеснула искорка скрытой улыбки. — Но всё же, мы погружаемся не беззащитными.

— А что теперь? Теперь вы готовы помочь нам её вытащить, потому что в инструкциях что-то изменилось? Я помню, что ты была сильно против даже одного Вестника Красной, — Кёсори стрельнула глазами в сторону Джентл, и та отмахнулась копытом в духе «что было то прошло», но подалась к Сторм — ей тоже было интересно.

Сторм ответила прямым взглядом:

— Решение вышестоящих. Их бесконечная война убивает мир. А мы… даже если всё пойдёт по самому худшему варианту, наши станции выдержат смену законов. И ваши Луны, похоже, тоже не против вашего плана. Исходная позиция выглядит перспективной.

Кёсори поняла, что не знает, что спросить или добавить, и чуть подпрыгнула на месте, услышав тихий и уверенный голос Плам Джем:

— Тогда мы готовы. Что взять в подарок для неё?

— Последние несколько раз добровольно отданная кровь принималась с благодарностью, — улыбнулась Сторм, и Кёсори передёрнулась. — Но также она любит цитрусовую карамель.

∿∿∿

Субмарина была ещё тесней, чем авиетка, и куда более шумной.  Солид ожидала, что щит — это будет какое-то устройство, но Сторм объяснила, что корпус субмарины буквально прошит им с головы до хвоста.

Согласно терминалу, максимально батарея могла вместить кубическую девятку кайросов. Даже учитывая малый размер субмарины, чтобы пережить полное переформатирование им придётся потратить семь восьмых от этого — при идеальных настройках. После этого им придётся рассчитывать только на себя — лучшим выходом будет попытаться связаться с немногими пони, сохранившими память о прошлой истории.

Солид спросила, что именно за настройки. Как оказалось, присутствие подлунных на борту дестабилизирует поле. Присутствие Сторм, с другой стороны, укрепляет его.

— Поэтому я без брони, — пояснила Сторм. — Не беспокойтесь — против малых возмущений кубической девятки хватит очень надолго. Достаточно, чтобы выдержать гнев бессмертной, пока мы не уйдём на глубину.

— А почему ты не сняла её прямо перед тем как взойти на борт? — спросила Солид.

— Нам предстоит работать вместе, — пожала плечами Сторм. — Вы ждёте максимальной безопасности, вот вам безопасность. Мой костюм, в общем-то, тоже оружие. Не стану говорить, что мне без него удобно.

Балластные цистерны наполнились водой и Сторм ещё раз подтвердила, что онтологический щит готов к работе, а корпус выдержит погружение на шесть бросков — и вскоре вода поднялась за иллюминаторами маленькой капсулы — точнее, узкой цепочки герметичных капсул. Сторм вела отсчёт глубины в шагах, не округляя до бросков, и после третьей квадратной девятки, когда вода стала чёрно-синей и стали видны неяркие отблески биолюминисцентных рыб и дрейфующих животных, уменьшила угол погружения. Неощутимое падение стало выверенным и управляемым спуском, Блэклайт прилипла к иллюминатору, едва не пробивая его рогом, Плам раскладывала яркие блестящие фрукты полукругом перед собой на маленьком столе, Сигнал привычно восседала на спине Солид Лайн.

Они не знали, как будет выглядеть контакт, и Сторм ответила «Каждый раз по-разному». Блэклайт предложила позвать Сансет Шиммер по настоящему имени — просто вслух. Сторм молча указала на многофункциональный передатчик с микрофоном, и каждая из них обратилась с просьбой прийти. В ответ доносился шепот морской жизни — судя по всему, рыбы всё же умели говорить, и их голоса приглашали открыть люки.

Блэклайт была первой, кто обернулся, заметив отражение в тёмном стекле.

— Звали? — с неловкой улыбкой спросила Сансет Шиммер, светло-оранжевый единорог с двухцветной красно-жёлтой гривой. Она не занимала объёма — даже проекции выглядели более реально, чем этот призрак — и со стороны Кёсори была едва заметной искрой посреди рубки. Солид потыкала её копытом, и копыто прошло насквозь.

Кёсори обошла Сансет по дуге, из-за тесноты тоже задев её и не ощутив ничего.

— Да. Кажется, тебя зовёт старшая сестра — та, что на небе. Она по тебе скучает, — с улыбкой сказала Кёсори.

Глава 57: Балансировка

⊛⊛⊛

— Что, сестра? — нервный смех — Ну уж нет! — прозрачная единорожка замерцала, едва не исчезнув, и Джентл поняла, что голос доносился не от Сансет — так Джентл решила называть её про себя, пока проекция не решит представиться — а со всех сторон, отражаясь в тесном помещении многократным эхом.

— Значит, нет? Хорошо, извини, извини, — успокаивающе сказала Кёсори, — Подумала, тебе будет приятно, что о тебе помнят, заботятся и ждут. Что у тебя есть родные. Вы с Красной ведь не общаетесь? Я так и поняла, вы разделены. Прости.

— Но можем поговорить об этом? — спросила Джентл. — Если ты не против. Моя жизнь висит на волоске… не только моя, наши жизни. Всех нас здесь, тех, кто пришёл навестить тебя. И… разве это не ты звала нас? Мы все видели сны об океане — о твоих владениях… таких совпадений не бывает.

Ответа не было — достаточно долго, чтобы отряд собрался вместе вдоль округлой стены отсека, напротив призрака. Сансет выглядела растерянной, слегка сердитой и глубоко задумавшейся, и Джентл, прикрыв глаза, попыталась увидеть её настоящие чувства.

Но Джентл не увидела ни паутины эмоций, как у обычных пони, ни сверхплотного плетения Лун, ни пустоты Диспассии — сплошная плёнка, переливающаяся беспокойством и озабоченностью, но скрывающая внутри что-то большее.

А ещё — Джентл в этом почти не сомневалась — на самом деле эта плёнка была только для её, Джентл, глаз. Всего лишь маска, а правда — глубже.

Джентл нахмурилась и, постаравшись скопировать тон своей будущей супруги, поторопила Сансет:

— Если ты против этого, мы можем уйти. Это твой выбор. Но, пожалуйста, хотя бы скажи это вслух — тогда мы будем знать, что сделали всё возможное. Мы готовы вести себя так, как ты хочешь — мы же у тебя дома.

Сансет моргнула — в обоих смыслах. Ещё и ещё раз… и пропала. Джентл непонимающе оглянулась на Кёсори:

— Я сказала что-то не так? Я её не вижу… то есть, не в обычном смысле...

Кёсори улыбнулась, поняв причину её заминки:

— Не тревожься, милая. Хоть ты и не стала вдаваться в детали, и не поговорила со мной о своих способностях, как давно стоило бы… глаза тебя выдают. Я знаю, понимаю, и не боюсь.

Джентл отступила на шаг:

— Ты о чём?

— Синяя сетка на радужке твоих глаз, — медленно, аккуратно сказала Кёсори. — Ты сама, конечно, могла её и не увидеть, и мало кто поймёт её смысл, всё же это редкая особенность… но я знаю. Мне приходилось иметь дело с подобным… и есть с чем тебя сравнивать, понимаешь? И если сравнивать… ты хотя бы устроена в жизни, и даже не за чужой счёт. Когда я предложила тебе пожить у меня, ты отказалась, и это на самом деле был хороший признак. Другие могли бы просто прокатиться на мне, отцепиться и пересесть на другую пони, которая обеспечивала бы их услугами и удовольствиями. На том они рано или поздно и засвечиваются в системе.

Джентл покраснела:

— То есть… все остальные тоже знают? И всегда знали? — она обвела отряд взглядом. Солид Лайн кивнула; остальные смотрели вежливо-непонимающе. Плам, гарцуя на месте, уточнила:

— Я много чего знаю: рецепт блинчиков с вишней, как падать и не разбиваться, и ещё как быть рядом, когда это нужно или вдали, когда я только помешаю. Но поясните, о чём вы?

— Не важно, — улыбнулась в ответ Кёсори. — Маленькая семейная тайна, которая никогда не была тайной.

Джентл, всё ещё смущённая, напомнила:

— Если с личными тайнами закончили… что я не так сказала Сансет? Ну, этой пони…

— Понятия не имею, — повела ухом Кёсори. — Но ты точно задела её за живое. Будем ждать. Сколько у нас воздуха, Сторм?

— Ещё на три доли. Одну можем подождать, одна на подъём, одна в резерве на разные обстоятельства, — откликнулась та.

— Точно не надо включать щит? — спросила Кёсори. Тем временем Блэклайт подошла к терминалу и начала рыться в нём; ей никто не мешал.

Сторм прищурилась, строго и снисходительно:

— Как ты представляешь себе переговоры из-под щита? Мы закроемся от внешней реальности, нас для неё не будет. Если она атакует, тогда никаких разговоров. Так что ждём. Можем ещё раз её позвать, решайте.

Блэклайт улыбнулась:

— По крайней мере, приключение. Настоящее. Дартлайн, сфотографируешь нас на память? Пока на сенсорах тишина.

— Может скажем, что не хотели её обидеть? — предложила Плам; Блэклайт кивнула и сказала в микрофон:

— Сансет, вернись? Нам ещё много надо сказать друг другу. Мы…

Она не успела закончить: тёмный до того сектор цветных лампочек замигал синим и зелёным, и на маленьком экране терминала появилось лицо Сапфира:

— Луны здесь! — выпалил он.

— Кто из них? Где именно? — Сторм метнулась к терминалу, почти оттолкнула Блэклайт от него, встала рядом, вглядываясь в экран.

— Все. Идут к берегу через нашу базу, вооружены, в своих предвечных доспехах. Да, в физических телах, я вижу Их на всех диапазонах.

— Предложения, условия, обращения? — очередью выстрелила Сторм.

— Никаких. Пока мы говорили, Они пересекли базу и идут дальше, — Сапфир был бледен, — Объединённого удара щит базы не выдержит, ваш — тем более.

— Не закрывай канал, вводная ясна, ответ будет!

Сторм два удара помолчала, прикусив губу, потом продолжила в том же быстром темпе:

— Задай подъём щита при активности на девятую долю выше пороговой. Подними частоту развёртки сенсоров до максимума. Обратись к Чёрной Луне по спецканалу, открой его для ответа и ретранслируй нам. Уведоми наших.

— Понял, — кивнул Сапфир, и вид на экране сменился. Теперь он показывал берег океана с высоты пегасьего полёта — камера ритмично покачивалась и вибрировала, осматриваясь вокруг, потом нашла маленькие фигурки трёх аликорнов и увеличила масштаб, потом ещё и ещё — не подлетая ближе, но так, что в конце концов стали отчётливо видны Их лица.

Белая Луна, в сплошной броне алебастровой пустоты. Ни контуров, ни украшений, ни выпуклостей или впадин — только чистейшая белизна, куда, казалось, можно было шагнуть и уйти навечно под всеобъемлющий свет. Пятицветный диск перетекающих и скользящих оттенков — такой же, как и на небе, в воздухе прямо перед Её грудью. Длинное белое копьё с наконечником игольной остроты на одном боку, позолоченный щит на другом. На лице — сосредоточенный покой, сама аликорн — во главе отряда.

На корпус сзади и сбоку — Синяя Луна. Серебряный нагрудник, чёрные накопытники — это материальная часть облачения; кроме них, мерцающие звёзды и туманности накинуты на всё тело, покрывая бока, спину и ноги обманчиво-призрачным туманом. Лук сбоку, у передних ног; полупрозрачная ловчая сеть — в легендах она могла растянуться на всё небо и собраться до размеров головы пони — на месте сумки, на боку, а перед сумкой — короткое копьё. Перед грудью, на небольшом расстоянии — синяя сфера, но никто не сказал бы с уверенностью ни о точном её оттенке, ни о яркости: как болотные огни или как ускользающий тревожный сон. На вид — несомненно обеспокоенная, почти испуганная, и даже шаги Её были поспешны.

Чёрная Луна — с другого бока от Белой, ещё дальше назад, в чёрной броне с неоново-зелеными прожилками, которые, по слухам, означали собой все ответы на все вопросы былого и грядущего; оружие Луны, если оно и было при Ней, оставалось скрытым в плотно закрытых сумках на боках, которые шевелились и дрожали, словно нечто пыталось выбраться из них. Перед Её грудью не было Символа Луны, в отличие от иных Вершин; вместо того области и ленты серых теней вились вокруг, напоминая Джентл о визите в 12-S и скрадывая контуры аликорна — вероятно, за Чёрной Луной следовала сама Её реальность. Выражение лица — Джентл моргнула и всмотрелась — любопытное, предвкушающее, целеустремленное.

Они двигались к берегу, почти точно держа неравный строй, с Синей Луной постепенно выходящей вперёд, и камера следовала за Триадой. Наконец, прозвучал голос Сапфира:

— Почтенные… Вы пересекли наши границы, теперь уже дважды. По договору это…

— Допустимо в целях обработки потенциальных угроз миру, требующих сотрудничества с вами. — сухо и кратко ответила Чёрная Луна. — Вам был причинён ущерб?

— Нет, но… Вы могли бы просто сказать об этом. Наша база даже не на пути к берегу — вы могли бы проявиться где угодно, это же ваш мир!

— Не требуется. Наши действия в точности донесли то, что Мы могли бы сказать, и вы прекрасно Нас поняли, даже если пока отказываетесь верить. — Луны не сбились с шага, и Синяя почти поравнялась с Белой; с короткой вспышкой телепортации Чёрная заняла место ближе к ним, но всё ещё не в ряду.

— Вы могли отозвать экспедицию заранее, если это угроза!

— Будь это только угроза, так и стало бы. — теперь Чёрная Луна задержалась и развернулась всем телом, глядя прямо в камеру, зависшую на расстоянии броска от Неё.

Шар огня, сорвавшийся с рога Белой Луны, расплавил с одинаковой лёгкостью снег и почву под ним, оставив за собой ничто, и полусферическая выемка-чаша в рост аликорна источала блёкло-оранжевое сияние — пока Синяя Луна не остудила её, покрыв прозрачным льдом.

— Но в не меньшей мере, — продолжила Чёрная Луна, не отводя взгляда, — это потенциал развития. Вы знаете, что эта война приведёт к нашему поражению и к гибели мира. Нам необходимо сделать ход, иначе Красная выигрывает по тайм-ауту.

Джентл вмешалась, не зная, слышат её или нет:

— Мы за то, чтобы дать им шанс! Подводная намного добрее и живее, и даже для небесной Красной не всё потеряно! Мы сможем исправить вашу ошибку!

— Луны не ошибаются. Ваше мнение услышано и учтено, — тут же ответила Чёрная Луна. — Ещё раньше. Незачем повторять то, что вы уже донесли до Нас. Иронично, что исход и решение зависят именно от вас, и решать вам. У Нас нет власти под водой. Но когда две разделённые части Сансет Шиммер пойдут навстречу друг другу — тогда настанет Наше время действовать.

По периметру кратера-чаши на берегу выстроились три кучи больших камней — белые, чёрные и переливчато-радужные. Оставшиеся Луны стояли около кратера, не вмешиваясь в разговор.

— Значит, всё бесполезно? — спросила Блэклайт. — Вы собьёте её на взлёте?

— Не исключено, — кивнула Чёрная Луна. — Этот ход тоже приводит к победе. Но я против. Безошибочность требует достичь общего мнения между всеми Лунами — или отдать инициативу Красной… и вам, как её Вестникам. Первое бесконечно далеко от возможного, так что остаётся второе.

Протестующие голоса Вестников, перекрывая друг друга, раздались позади Джентл; чуть громче Кёсори «Я не хочу быть Вестником Красной!», и Солид Лайн ей в ответ: «Я тоже! Разве так вообще можно?».

Сама Джентл понимала, что тоже должна возмутиться, но вместо того ощутила странное удовлетворение. Всё шло, как должно было быть.

— Я не произнесла, что вы — Вестники Красной, — Чёрная Луна слегка усмехнулась, — Но ваши функции совпадают на этом сегменте реальности. Продолжайте, и постарайтесь сделать всё как лучше. Знайте, что Мы настороже. Я готова дать Красной шанс, если она согласна прекратить войну и отстраивать мир вместе с Нами.

— Я возражаю! — Белая Луна оказалась рядом с Чёрной, тоже глядя прямо в объектив камеры, и голос Белой был гневен, — Слишком много жертв, слишком много жизней, прожитых в мучениях, и постоянного страха среди наших пони. Даже добрые намерения Красная извращает и обращает во зло. Вспомни, что было, когда Мы отдали ей зеркала в обмен на рост и размножение? Это нельзя простить.

Чёрная Луна кивнула в ответ:

— Я это помню.

И больше ни слова.

Белая Луна продолжила, даже не отвлекаясь:

— Я за то, чтобы закрыть эту лазейку и сделать ход, внедрив в новую — последнюю — историю мира Слово Расплетения. С самого начала истории. Вряд ли Красная найдёт, что сказать против, и Мы проживём последний ход в должном покое — и весь наш народ. А что скажешь Ты, Синяя?

Синяя Луна медленно подошла к ним, и первые Её слова были сдавленно-горькими, на грани слёз:

— Я понимаю оба голоса и согласна с ними, как и с мнением тех, внизу. Кто-то уступит своё мнение другой Вершине?

Белая и Чёрная Луны медленно покачали головами.

— Тогда голосуем. Три камня у каждой Вершины. Белые камни за уничтожение Красной и завершение игры на этом ходу, многоцветные за… синтез и принятие обновлённой Красной, так Мы это назовём?..

Чёрная Луна молча кивнула.

— ...и чёрные за статус-кво и ожидание нового шанса в этом ходу, и тогда нового хода не делаем.

Белая Луна горько рассмеялась:

— Тогда мы всё равно заставим Тебя выбирать. Голос против голоса.

— Пусть так, — кивнула Синяя Луна.

Джентл смотрела на них во все глаза, боясь даже вздохнуть. Плам подошла к ней и начала разминать ей плечи. Сансет всё ещё не показывалась.

Белая Луна опустила в чашу три белых камня, и медленно отошла от неё.

Чёрная Луна, коротко кивнув, уступила очередь Синей. Та, подойдя к чаше, опустила в неё радужный камень — первый, второй…

Третьего не было. Вместо него, удерживаемый в магии рога, над чашей висел белый камень.

Чёрная Луна, едва заметно улыбнувшись, беззвучно подошла к чаше — и в точности повторила предложенное Синей Луной решение — два радужных в чаше, и один белый, зависший над ней.

Белая Луна, нахмурившись, уточнила:

— Ммм… Вы так и будете стоять?

— Почему бы и нет? — спросила Чёрная совершенно нейтральным тоном. — Он почти ничего не весит, а терпения у Нас достаточно.

Два белых шара, даже не колеблясь, висели над чашей, окутанные огоньками магии — синим и неоново-зелёным.

— Тем, что под водой: Вы можете продолжать. — сказала Чёрная Луна, и две иные Вершины эхом повторили за ней.

Голос Сансет прозвучал тихо и испуганно; она даже не стала изображать призрака, просто появилась в канале связи между субмариной и поверхностью:

— Вы понимаете… что я не могу ничего обещать? Целое — не будет мной, и даже не будет нашей суммой, и если лично я не хочу ничего плохого, всё равно есть… и та, что на небе.

— Во многом, на это Мы и надеемся, — заметила Чёрная Луна. — Это работает в обе стороны. В изначальной истории было по две Луны каждого цвета — разделённые. Расколотые. Не лучший способ жить.

Сансет появилась, сидя на панели терминала — полупрозрачно-неощутимая, она занимала то же место, что и копыта Блэклайт, и чуть выше — голова заглядывающей в экран Джентл. Не было даже щекотки, но Джентл всё равно отпрыгнула в сторону.

— Тогда мне нужны подробности, — решительно сказала Сансет, — Объясните, зачем мне нужно покидать свой благоустроенный океан, и что я получу взамен? Тем более… что это буду даже не я, а какая-то другая Луна.

Глава 58: Приглашение

∿∿∿

Солид Лайн выступила вперёд.

— Слушай... я исхожу из предположения, что в будущем, возможно, могут сложиться обстоятельства, когда ты согласишься на это предложение. Не потому, что я знаю, что именно ты выберешь, но потому, что если ты упрёшься в своём отказе до конца, то всё было... будет... напрасно. Я делаю ставку на события, которые дадут хоть какой-то шанс распутать этот клубок. Итак, если предположим, что такое будущее возможно, тогда я хотела бы спросить: если очень хорошо подумать, то какие условия и какая информация, помимо уже предоставленных, могли бы убедить тебя согласиться? Потому что, если это вообще возможно, то лучше сделать это не откладывая на потом, когда мир будет уже на грани исчезновения. Но... даже и без этого, из-за Красной мы очень хрупки. Моя команда, кроме меня, умрёт от проклятия в самом ближайшем будущем, если мы не достучимся до тебя.

Сансет прервала её, прищурив яркие сине-зелёные глаза и пристально глядя прямо на Солид:

— Это само по себе причина отказать вам, нет? Я боролась с Проклятой очень долгое время, пытаясь исправить то, что она творила. Но, отвечая на твой обстоятельный и деликатный вопрос: во-первых, будет очень неплохо, если вы окажетесь живыми, а ваш разум — свободным. Я уже говорила с Красной раньше… Дайте-ка я сначала кое-что проверю. — тут Сансет наклонила голову, направив рог на Солид, и та поначалу рефлекторно подняла магический щит. Рог Сансет неярко блеснул тёмно-синей, почти чёрной магией, Солид считала формулу заклинания пока оно плелось и сняла щит, не противясь. Её коснулись простые, безобидные, сканирующие чары: исполненные в невероятно древней манере, но тем не менее, выполняющие свою функцию, и только её.

Так что Солид позволила изучить себя более детально. Слово Расплетения в её голове считало Сансет подходящей целью, но не слишком рвалось освободиться; при разговоре за зеркалами это стремление было намного сильнее. Та Красная куда точнее подходила под цель.

Заклинание погасло, и Солид вежливо уточнила:

— Что «Но»?

— Она не слушает. Зовёт соединиться с нею, говорит, что я — потерянная часть и надо, чтобы я вернулась на своё место. И всё. Меня, как собеседника, вообще нет, не важно, что я говорю — даже если молчу! А её слова повторяются круг за кругом неизменно. Иногда приходят мёртвые посланцы…

Кёсори дёрнула ухом:

— Прости, что? Я тебя не расслышала.

— Мёртвые. Все, кто погиб в моих владениях, приходят ко мне, и иногда Красная успевает забраться в их мозги. Тогда я вынуждена выслушивать всё те же однообразные слова… про жажду. Ничего кроме жажды.

— Да, так и было! — с энтузиазмом вступила Блэклайт. — Жажда и гнев, и ещё она хотела нас уничтожить. И завидовала моей Луне. Но, я думаю, мы что-то изменили. С нами она заговорила. Рассказала свою историю, показала, каким станет мир после её победы…

— Нет. Вы почти ничего не изменили. — голос Белой Луны был неоспорим, и Блэклайт съёжилась, опустив уши и припав к полу. — Бессмертные не меняются. Время придаёт им форму, и эта форма со временем только твердеет. Ненависть не исцелить лишь одним разговором, месть не перегорит только потому, что вы согласились помочь ей и пожертвовать собой. А вот после синтеза…

— ...на который я не согласна! — перебила Сансет. — Она куда могущественнее меня, и кто, по-вашему, будет с ней бороться? Вы? Слышала я, как вы боретесь…

— Может, она и мощнее, — нараспев сказала Синяя Луна, и мягкая смена тона с обрамлением изменённого слова якобы неграмотными щелчками привлекли к нему внимание; камень, что Она держала в магическом поле, качнулся в такт нерождённой песне, что пробивалась в каждом Её слове. — Но ты многограннее. У тебя, хоть и тоже бессмертной, больше одной цели в жизни. Ты могла бы овладеть пятью аспектами, стать наследницей той Сансет Шиммер. Красная вряд ли способна достичь мастерства даже в трёх, хоть и присвоила намного больше… Я сделаю всё возможное, чтобы в синтезе твоя личность стала ведущей. Я очень на это надеюсь. Твоя воля, её мощь, в сумме — та, кем могла бы стать живая Сансет, если бы…

— Но теперь уже никогда не станет, — сухо вмешалась Чёрная Луна. — Прошлого не повторить. Прошлое не воскресить в настоящем, прошлую ошибку не исправить. Мы можем работать с настоящим и будущим. Сансет, пожалуйста, выслушай — Мы не знаем и не можем обещать чем закончится синтез. Мы сами — появились в результате синтеза, и Мы оказались для мира лучше, чем ваша... расщеплённость. Получится ли у вас — я не знаю. Но если ничего не менять, мир погибнет — семь девятых вероятностей будущего занимает война с Красной и предотвращение её побед, и неизбежное поражение в конце всего, и эта часть не убывает. Если изменить это, Мы можем погубить мир чуть быстрее. Или спасти его.

Солид Лайн ответила раньше, опередив Сансет, которая беззвучно закрыла приоткрытый было рот:

— Тогда вам понадобится ещё одна участница переговоров. Красная. Потому что вы повторяете прошлое. Вы уверены в ответе Красной. Вы решаете её судьбу за неё, предсказываете ответ. Верно или нет — уже не важно. Нет будущего, кроме того, что Вы определили — и никто, кроме Вас. Никто не хочет спросить саму Красную прямо, выслушать её мнение, как есть. Пожалуйста, хоть на удар, отступите.

По лицу Белой Луны прошла тень, Чёрная, оставаясь бесстрастной, чуть кивнула, а Синяя Луна, прижав уши и отведя взгляд, была печальна, едва не плакала — но не возражала.

Белая ответила полушёпотом:

— Не упрекай Нас в прошлом. Ты почти ничего не знаешь о нём — только обрывки, которые тебе рассказали, чтобы навести тебя на нужные Красной мысли.

Потом Сансет добавила:

— Я знаю ответ Красной. Я не слышала ничего, кроме этого ответа.

— А ты уверена, что Красная сказала именно то, что ты слышала? — спросила Солид, и Чёрная Луна снова одобряюще кивнула ей.

Сансет собралась ответить, но промолчала. Снова попыталась найти слова; Солид отступила на шаг и отвернулась, чтобы не вселять сомнение — иногда этот аспект вступал в действие сам по себе, да и Флаттершай, шевельнувшись в её душе, подсказала, что лучше отступить.

Наконец, Сансет пробурчала:

— Ладно. Пользы говорить с Красной не вижу никакой, но... ладно.

Повисло молчание, и даже Луны не прерывали его, собравшись втроём на краю кратера и перешептываясь — камни голосования всё так же висели над чашей.

Молчание продолжилось; потом Сансет спросила, тревожно и чуть насмешливо:

— И?

— Что «и»? — спросила Джентл, — Я её призывать не буду.

Плам улыбнулась ей:

— Я тоже. Я знаю рецепт, но он не сработает: мы так звали Красную для разговора, и этот разговор уже состоялся. Той же дорогой больше не пройти.

— А я тебе и не разрешу, — усмехнулась Сторм. — Ещё чего, призывать Красную внутри щита. Там, где она может разобраться в его устройстве.

Все перевели взгляд на Лун.

— Мы не в силах сделать то, чего вы требуете. Мы даже не можем позволить ей появиться в зеркалах, пока Мы рядом, — за всех ответила Белая Луна. — Я всё ещё не считаю Красную необходимой стороной переговоров. Я предлагаю здравомыслящей Сансет Шиммер выбрать за себя на её условиях — а не вслушиваться в безумие.

Сансет почти беззвучно повторила «На моих условиях...»; и снова замерцала, явно собираясь исчезнуть, но Джентл тихо обратилась к ней:

— Останься с нами, не повторяй моих ошибок. Это, может быть, самый важный выбор в нашей истории.

Та фыркнула, но кивнула; мерцание прекратилось.

— Возвращаю выбор тебе, — сказала Сансет, усмехнувшись.

— То есть? — настороженно переспросила Джентл.

— То есть, я могу открыть вход для Красной… но входом будешь ты. Только на тебе её отпечаток, и только в твоей крови она есть, — Сансет указала на слегка выцветший правый бок Джентл. — И только твой цвет достаточно близок. Решай.

Джентл испуганно оглянулась; Кёсори немедленно укрыла её крылом и твёрдо сказала:

— Куда ты, туда и я! И, услышь мой голос — я против, очень-очень против, но если ты на это пойдёшь, то я с тобой.

Джентл взглянула на Сансет, на Кёсори, прижалась к пегаске… Никто не понял, отказывается она или нет, когда Плам в три коротких прыжка оказалась сбоку от неё — и на шаг ближе к Сансет.

— Это ты путаешь законы сказки. Я тоже… розовая. И если нужно принести жертву, то точно не влюблённую пару. Кого-то помладше и не самого важного для истории, — прощебетала Плам, отпивая через соломинку из стакана апельсиновый сок, — Будешь? — она предложила стакан Сансет, та машинально потянулась копытом и магией, и стакан не упал на пол; более того, пригубленный сок тоже не пролился. — Что надо будет сделать?

Сансет рассмеялась:

— Ну вот, ты всё испортила. Эта пони должна была отказаться, и я сказала бы, что не нужно призывать Красную, раз вы сами не хотите. Она отказалась бы — она-то понимает, что Красная не вернёт то, что ей однажды отдали, и живое тело тем более не отдаст. С её-то влечениями и молодостью… — Сансет подмигнула Джентл, и Джентл покраснела.

— Я бы уничтожила этот аватар, — тем же уверенным и сильным тоном сказала Белая Луна, — Никакие переговоры не должны начинаться злом.

— А я бы всё равно не отпустила тебя, — тихо сказала Дартлайн, не обращаясь ни к кому конкретно — это и так была слишком грубая реплика. — Ты и так уже достаточно рискуешь.

Не обращая на неё внимания, Плам Джем всем телом повернулась к терминалу.

— Луна, Луна и Луна! Вы охраняете, утешаете и направляете, так что... я не прошу Вас о невозможном, но, может, не сразу избавитесь от аватара, а дадите Красной… ну, например, трижды девять ударов, чтобы она всё же сказала, что обо всём этом думает? Это возможно? Небольшая отсрочка.

Белая Луна степенно, нехотя кивнула.

— Я даже не представляю, чего ты хочешь добиться этой отсрочкой. Слишком мало времени. Но в таком размере могу её обещать, маленькая пони.

Плам метнулась к Дартлайн и обняла её:

— Я вернусь! Не в этом теле так в другом, мы обязательно найдём друг друга. Чтобы ты — и не нашла, такого быть не может! — и сразу же к Сансет. — Так что надо делать?

— Всё просто, — улыбнулась Сансет, — Если ты действительно хочешь и готова, вернись наверх, поставь незамутнённое зеркало рядом, и отрази в нём текущую кровь. Свою. Позаботься, чтобы она не останавливалась и не сворачивалась. Не надо никаких слов, просто дождись, пока Красная не отзовётся. Она не сможет противиться своей жажде. Ты поймёшь. Дальше — пусть текущая кровь прольётся на само зеркало, и учти — на этом этапе она должна быть непрерывным мостом, дорогой, связанной с тобой. Если необходимо, расширь рану. Красная возьмёт твоё тело, а что будет с твоей душой — понятия не имею. Когда поговорите, и если хочешь моего посмертия, пусть друзья попробуют утопить твои останки —  если у тебя получится выдержать и хватит сил, я приму тебя, как принимала многих. Поняла?

Плам улыбнулась и кивнула.

— Но зачем тогда ты даешь нам эти... инструкции? — спросила Кёсори, недоумённо-вопросительно улыбнувшись. — Я думала, ты и слышать не хочешь о Красной, не то что призывать её?

Сансет молчала несколько ударов, затем ответила. Её голос был полон тихой грусти:

— Что бы ни чувствовала я, это вы через многое прошли, чтобы голос Красной был услышан. Я согласна с тем, что все пони должны иметь право высказаться, когда речь идёт об их жизнях, особенно когда это последнее слово. Не могу отрицать, ваша цель благородна. Но теперь вам самим предстоить решить, готовы ли вы идти дальше и заплатить требуемую цену.

Глава 59: Потенциальность

🍮🍮🍮

Плам Джем не была героиней. И не только не была, но и не могла быть — не то что Блэклайт и Дартлайн, тем более Вестники.

Она знала, что даже герои обычно боятся смерти, и боялась сама. Но всякий, кто прошёл граничный возраст, как минимум уже умер дважды, и несколько раз был на грани — не то чтобы умер на самом деле, но очнуться в ином месте, без памяти и без какой-либо связи с прошлым… наверное, чем-то похоже. Лишь немногие, подобные Кёсори, сохраняли эмоциональную связь с родными.

И Луны навряд ли отпустят меня в Лес, подумала она.

Другие пони, конечно, боялись бы Красной, но Плам Джем и Джентл Тач провели с нею более чем достаточно времени за столом горьких воспоминаний. Теперь Плам знала, что в каждом поколении по всему миру рождаются восемь пони, способных дружить и разговаривать с Красной — понимать, предсказывать и даже сдерживать её разрушительные порывы.

Никто не получал за это почти никаких сил или аспектов, кроме необычно долгой жизни — Красная была не настолько пони, чтобы делиться чем-то, что считала важным, так что они не могли называться Вестниками. Скорее напротив, им предстояла потеря, и часто не одна. Не было между ними и родства — восемь друзей Красной могли быть раскиданы по всем девяти ветрам, странствовать, или жить оседло на противоположных краях материка, и ни разу не встретиться кроме как в прохладных снах и отблесках на дне бокала.

Но Красная помнила их имена и в своём роде заботилась о них. От некоторых историй о её заботе и о дарах, отданных без ожиданий и надежд, Плам пробирала лёгкая дрожь; не всегда страха, и не всегда отвращения. Скорее «Это — можно поправить. С этим — можно жить. Об этом — можно узнать больше». И, хоть ни Плам, ни Джентл не входили в число восьмерых, специально для Плам сказано, и ею услышано:

— У нас с тобой куда больше общего, чем ты думаешь. Мы могли бы быть подругами, хоть для тебя и нет больше места в этом поколении.

Вот потому Плам, всё ещё страдая от неутолимой жажды покинуть это поколение, это место и время — ибо таково было выбранное для неё влияние Красной — не верила, что Красная на самом деле и полностью убьёт её, и не оставит ничего от её души, что смогло бы снова прорасти, и действительно собиралась вернуться.

Они разделились: Вестники остались на борту субмарины, а Плам с помощью подруг добралась до берега, вся в брызгах от искрящихся и ледяных волн высокого прилива, но хотя бы не искупавшаяся; единорожка и пегас сработали слаженно.

На том они помогать не прекратили: кулон Блэклайт, единственное незамутнённое зеркало поблизости, был слишком маленьким, чтобы, теряя кровь, самой крепко держать его под резкими порывами солёного ветра и не упускать убегающее отражение. Дартлайн нашла в сумке короткий нож.

Так что Блэклайт держала кулон на весу в синеватой  магической ауре, пока Дартлайн наблюдала с трёх шагов и просто была рядом, такая же внимательная и всепонимающая, как сам Метрополис. Пегаска тихо ворчала, но сквозь лёгкий звон в ушах до Плам не доходили слова, только тон — недовольный, оберегающий, нежный.

Плам уже ясно ощущала присутствие Красной где-то рядом, пора было переходить ко второй части ритуала, но было слишком лень и слишком сонно, и зеркальный кулон на шее Блэклайт покачивался из стороны в сторону, медленно, ритмично, с едва слышным стеклянным звоном.

В этот момент Чёрная Луна решила вмешаться. Расплывчатый чёрно-зелёный силуэт возник прямо перед носом Плам, заслоняя лицо подруги и неяркий свет небес и океана, и Плам слабо возмутилась — «Что Она себе позволяет, ведь Она даже не моя Луна!..», но произнесённые вслух слова ей, похоже, только померещились, потому что Блэклайт удивлённо переспросила, но был понятен лишь тон, и тот едва-едва.

Многоногое продолговатое металлическое тело вцепилось в глубокую рану на её ноге, остановило кровь; послышался басовитый гул, как сквозь туман, она ощутила серию холодных уколов, и в глазах Плам Джем прояснилось, а слабость отступила.

Рядом с нею, поблёскивая тёмным металлом, стоял металлический корпус, отдалённо напоминающий тело пони — с очень маленькими, непропорциональными, крылышками, с коротким рогом, но совершенно не в рост аликорна. У него не было ни ушей, ни чёрт лица, ни даже глаз, но в ответ на порывы ветра он переступал с ноги на ногу, покачиваясь, но всё же уверенно держа равновесие. Хранилище металлических личинок, таких же, как и та, что висела на ноге Плам, было открыто обычной сдвижной панелью; они копошились, наползая друг на друга с едва слышным скрежетом, и Синяя Луна стояла по другую сторону от него, едва касаясь личинок полем своей магии. Она стояла неподвижно и казалась абсолютно непроницаемой, и когда Плам спросила «Почему?», ей не ответили.

Синяя Луна сделала несколько шагов к Плам и прошептала:

— Бедняжка… Электра решила обойти стороной тот путь, где ты жертвуешь собой. Она… сказала, что жертв и так было достаточно. Она считает, что мы утратим большой потенциал, если ты лишишься тела.

Когда металлический пони начал петь не совсем пристойное сочинение — «Десайр спустилась в мир напиться допьяна // Электра из окна смотрела как Она // Опустошив до дна бутылочку вина…» — идеально имитируя хор нескольких моряков под не рекомендованной дозой релаксационных модификаторов, Плам не выдержала и рассмеялась — особенно почти непроницаемому лицу Белой Луны, на котором всё же промелькнула улыбка.

— Достаточно. Голосовая система функционирует в требуемых пределах, — сказала Чёрная Луна то ли корпусу, то ли Плам; живая пони изо всех сил молчала, но хихиканье всё же прорывалось. — Мы поняли, что вы в самом деле намерены это сделать. И не только ты, но также твои подруги. Твоё решение можно объяснить  воздействием Красной, но Дартлайн, по Нашему заключению, практически не несёт следов её действия, и всё же она заодно с тобой.

Дартлайн мрачно кивнула:

— У меня были планы после этой жертвы. И вы, Луны, для этих планов не обязательны.

Чёрная Луна улыбнулась:

— Именно. Жертвоприношение, а за ним и призыв, представляли бы катастрофическую угрозу, и именно из-за тебя. Я взглянула в побочное будущее и увидела твой ход, достойная Дартлайн. Теперь он не случится, но зрелище действительно впечатляло и стоило усилия, чтобы его избежать. В любом случае, я не могу спокойно пройти мимо такой дружбы и такого доверия.

Она обняла Плам, от неё пахло лавандой и горячим пластиком.

— Но начинать разговор с жертвоприношения Мы действительно не будем. Не потому, что жалеем тебя, а потому что Красная, полностью овладевшая живым телом взрослой одарённой пони — это стихийное бедствие регионального масштаба, кратно более угрожающее, чем любой выброс. Я подготовила носитель на подобный случай. Из другой истории — в этой таких не делали...

Блэклайт опустила голову, словно кулон стал неимоверно тяжёлым; из него в «пони» рядом с Плам беззвучно ударил луч запретного света, и сразу же над берегом собрались облака, а из них пошёл снег — кислый, едкий снег, разъедающий землю. Луны в тот же удар подняли над берегом, посёлком и невидимой базой магические щиты, но снег медленно проедал в них сквозные фестончатые узоры.

Потом снег кончился так же без предупреждения, как и начался. Металлический пони грациозно развернулся на месте, и голос Красной, насмешливый и грозный, пронёсся над берегом шквалом поперечного ветра:

— Значит, вы заманили меня в тело, временно и в достаточной мере живое, но совершенно точно неживое в обозримой истории. Чтобы я была бессильна, я так полагаю? Заточённая в вашей поделке? — гениальная идея, для предательницы, и почти сработала. Но оно всё же содержит достаточно связей с миром, чтобы…

— Солид, будь готова произнести Слово Расплетения в любой момент, не дожидаясь иных причин, но пока ещё рано, — коротко сказала Чёрная Луна, и с Её рога сорвался несложный, состоящий из прямых линий и резких изломов знак, потом ещё один, и ещё; они соединились краями в единый образ, в котором Плам не поняла ничего, кроме рассеянности… потерянности… туманной полутьмы и гула в голове...

Она пришла в себя от пощёчины подруги-пегаски, и долго, долго, не видела ничего, кроме мягко поблескивающей синей магии Блэклайт. Голова перестала кружиться довольно быстро… но сгусток тумана в районе затылка окопался в ней, похоже, надолго, если не навечно.

Но она слышала. Пусть и обрывками.

— Если ты продолжишь убивать пони…

— Да пожалуйста! Давайте закончим это здесь и теперь…

— Это демо-версия, построенная на иных принципах. Если Солид Лайн это произнесёт, ты не просто исчезнешь, мы это уже испробовали… ты продолжишь исчезать вечно…

— Твоя недостающая часть, может быть, готова на синтез…

— Так давайте её сюда, чего тянуть!

Вмешался Сапфир, через летательный аппарат, не настолько закованный в сплошную броню, как временный носитель Красной — и всё же совершенно чужеродный, творение неизвестных друзей, с парой соосных винтов и изломанным контуром крыльев. Ни намёка на стрекозью плавность крыльев авиеток.

— Передаю сообщение от подводной сущности. Мне кажется, это очень важно.

— Я готова начать синтез, Вестники привели мне несколько хороших аргументов и помогли определиться с необходимыми условиями, — прозвучал мягкий, чуть извиняющийся, голос Сансет. — Но именно я буду диктовать его условия.

Она помолчала и молчали все остальные, впервые слыша ту часть Сансет, что не участвовала в вечной войне.

— Твоя роль не будет ведущей, сестра. Но Лунам тоже придётся смириться, что далеко не всё пройдет так, как Они хотят. Я знаю, чего хочу, и знаю, как этого достичь.

Глава 60: Коллизия

💡💡💡

— Воздержитесь от излишне эффектных жестов, — добавил Сапфир, не уточнив, к кому конкретно обращается. — Вы разговариваете по нашему каналу: если сенсоры отметят резкий всплеск влияния, я не успею остановить щит, и вы лишитесь связи. Кроме того, весь разговор ретранслируется Пьюрити — Предвечная тоже может заявить свои пожелания, хотя бы в качестве платы за свою помощь.

— Мы это учитываем, — спокойно ответила Чёрная Луна. — Пьюрити же, в свою очередь, стоит учитывать, что она не единственная бессмертная. Её права не могут быть превыше иных подобных ей.

— Но, кроме Сансет, она единственная, кто изгнан из мира, — возразил Сапфир. — Изгнана и ограничена в… существовании?

— Это не так, — коротко сказала Чёрная Луна. — и тем не менее, Мы примем во внимание слова Пьюрити и ваше участие. А теперь... Как нам тебя тебя называть? Вряд ли «осколок Красной», — и Чёрная Луна улыбнулась.

— Я — Сансет Шиммер, — ответила та, и даже в голосе была слышна улыбка. — Я никогда не теряла ни себя, ни это имя, Твайлайт Старфолл.

— Простите, что не могу предоставить видеоряд. Вы пришли не предупредив, — снова, слегка извиняясь встрял Сапфир, и Синяя Луна успокаивающе ответила ему:

— Ничего страшного, это не самое важное. В действительно важном вы не смогли бы помочь, даже если бы заранее знали. Но хорошо, что вы тоже здесь. Благодарю.

Белая Луна — единственная, оставшаяся рядом с кратером, хотя все камни над ним так и висели в магической ауре аликорнов — поторопила Сансет:

— Мы слушаем. Чего ты хочешь, Сансет Шиммер?

— Абсолютной власти, может быть? — Сансет выдержала короткую паузу и рассмеялась. В ответ не прозвучало ни возмущений, ни возражений: её смех канул в пустоту. — Нет, на самом деле, нет. Я просто хочу равную с каждой из Лун долю влияния — не только в своих владениях, везде… хочу быть настоящей, не меньше чем другие Луны. Только так я смогу обеспечить безопасность своих владений.

— Это исполнится, — сказала Триада Лун, и не было ни эха, ни вспышки, просто сердце Блэклайт пропустило удар, и стало так.

— Осторожнее! — воскликнул Сапфир, и Белая Луна ответила ему:

— Мы знаем, что делаем. Это было неизбежно.

И без паузы обратилась к Сансет:

— Но многие аспекты будут заняты до явления Зелёной Луны, и недоступны тебе до того, как Она сделает свой выбор.

— Кого-о? Зелёная Луна правда существует? Расскажите мне! — Блэклайт сорвалась на высокий писк, потому что если и была в мире загадка, которой она хотела заниматься кроме своего назначения, то именно Зелёная Луна. Все следы, все пророчества, те — очень немногие — пони, которые говорили, что видели Её своими глазами, но почти никогда не повторяли это трижды, и все доказательства Её не-существования — всегда с неустранимым недостатком...

Чёрная Луна шагнула к ней и наклонила голову, почти коснувшись уха Блэклайт:

— Пока не совсем. Однажды Её первый восход увидят все пони, но пока обстоятельства этого не позволяют. И это уже само по себе тайна. Рассчитываю, что ты будешь обращаться с ней бережно. Хорошо?

Блэклайт ошеломлённо кивнула… и через три удара, отдышавшись, поняла, что её беспокоит. А поняв, спросила:

— Что с Вестниками в подлодке, Сансет? Они живы? Я совсем их не слышу, и даже Сторм…

— Мы поднимаемся. Они живы, а Сторм я вообще не касалась… — тут же послышались подтверждающие голоса «Да, все живы, воздуха достаточно, только не затягивайте...» — …к ним относится моё следующее условие. Вы ожидаете, что Шестеро соберутся и сотворят чудо… это чудо будет моим.

Чёрная Луна вытянула шею и покачала головой; ответила не сразу:

— Нет, Сансет. Я понимаю ход твоей мысли, но нет. Невозможно «забрать» себе чудо. Или даже всерьез планировать, что чудо выполнит твою просьбу, дословно или нет. Это не «исполнитель желаний». Это не автомат, который продаёт печенье. Его нельзя даже пообещать, оно скрыто от Триады. Оно может пожелать произойти примерно так, как ты просишь, или нет. Или совсем иначе.

Вступила Белая Луна, едва не перебивая:

— Лучшее, что ты можешь сделать — обратись к носителям чуда. Попроси их, объясни им, чего хотела бы, и вот если они разделят это желание…

Сансет молчала слишком долго. Сапфир, кашлянув, сообщил, что канал активен, просто собеседница молчит. Плам рисовала лица подруг палочкой на заснеженном песке. Время шло, и спустя треть доли вместо Сансет ответила Кёсори:

— Она стесняется. — смешок. — Серьёзно. Поэтому я скажу за неё. Она хочет не синтез, а семью. Быть частью двойной Луны, где никто из двоих не потеряет себя и не попытается победить другую. Как вам?

— Кто из нас будет сильнее? — быстро спросила Красная, и Блэклайт обернулась к неподвижному, тёмному металлическому силуэту.

— Я, — шепнула Сансет, — если на то будет воля чуда. Но не настолько, чтобы ты оказалась совсем лишённой жизни и голоса в наших действиях. Иначе это будет моя победа, а я… в общем, уже отказалась от неё. И снова подтверждаю, что отказываюсь. Спасибо Вестникам за это. Так что… соглашайся. Это лучше, чем всё, что у тебя есть… даже если это меньше, чем ты хотела бы. И нам всё ещё нужно чудо, чтобы у нас с тобой всё получилось.

Чёрная Луна, наклонив голову, улыбнулась; рог Её блеснул призрачной зеленью, а голос был насмешливо-грустен:

— Это состояние неустойчиво в масштабе вечности. Вы слишком близки, чтобы в конце концов не соединиться в одну, точно так же, как это сделали все Мы в первых историях — если не будет иных преград, а их не будет. До того пройдут поколения, но во всех временах после того…

— Останусь только я, — улыбнулась в ответ Красная.

— Или я, — эхом ответила ей Сансет.

— А если Мы не согласимся на такой вариант вашего союза? — строго и сухо заметила Белая Луна. — Может оказаться, что ваш союз сильнее, чем любая из Лун, и вы всё ещё наши враги. Это может только усилить вас, не поменяв больше ничего.

— Разве не поэтому ты до сих пор против? — возразила Сансет. — Ничего не изменилось. После обычного синтеза мы тоже могли остаться врагами, и меня попытались бы сбить на подъеме.

Белая Луна медленно покачала головой:

— Тогда вместо вас возникла бы другая личность. Она могла бы стать достойным и честным партнёром в Нашей игре. Ни ты, ни Красная, не кажетесь мне такими партнёрами. Я утверждаю это, и заранее против.

Синяя Луна возразила:

— Близость другой души со временем меняет даже бессмертных. Это хороший шанс, он в духе Моих аспектов и поистине красив. Я чувствую это, и я за.

Чёрная Луна шагнула вперёд:

— В ближайшем будущем осложнения неизбежны... но время пройдёт, и мы сможем многое изменить к лучшему — либо к худшему, в зависимости от иных влияний. Я знаю это, и я передаю решение носителям чуда. Блэклайт? Прошу.

Прошло время, и Блэклайт поняла, что все смотрят на неё и чего-то ждут. Она поправила очки, откашлялась — холод продирал насквозь, никто не предупредил, что придётся говорить об этом, и она даже не подготовила никаких записей! Но, шмыгнув носом, она сказала:

— Я так понимаю, мы теперь сможем говорить с Красной? С Сансет. У неё появится свое, предсказуемое, время в цикле? Она перестанет убивать и травить пони? Тогда это будет лучше. Всё что угодно будет лучше, чем то, что есть... Вот. Больше мне сказать нечего.

Плам и Дартлайн встали рядом с ней — в приличествующих пяти шагах. Дартлайн сказала:

— Мы далеко от Метрополии. Но Она будет против, я знаю точно. Ей придётся перестраиваться — очень много и очень болезненно. Поэтому я против. Пошли домой, Блэки, пожалуйста. Ты говоришь, нет ничего хуже — а что если Красная больше никогда не уйдёт с неба, например? Что если нам придётся навечно уйти в убежища?

Блэклайт помотала головой, взглянув исподлобья.

Плам улыбнулась:

— Даже если всё кончится плохо, мы это переживём и расскажем новые сказки. Или мы будем сказкой. «Послушайте историю о Блэклайт, иссиня-черной единорожке, и её славных подругах, что низвергли мир в пучину великого зла!». А если уйдём, то что останется после нас? Я за!

Джентл и Кёсори поделили свой ответ на двоих — не перебивая друг друга, просто пегаска предупредила, что говорит за обоих:

— Мы считаем… мы полагаем, что вы заигрались. Все вы. Планируя победу над соперницами, вы забываете о пони, считаете их расходниками. Нам приходится… постоянно приходится решать проблемы, а творите их вы… хоть мы и любим свою работу. — Кёсори глубоко вздохнула и продолжила. — Мы знаем, что это не совсем так, но… Сансет за все прошедшие эпохи, расширяя свои владения, не пыталась захватить весь океан, а ведь ей ничего не мешало. Ей важны её пони, а не площадь владений на карте, и мы о ней даже не слышали раньше, не то что о вас, понимаете? Пожалуйста — сделайте паузу, перестав искать окончательной победы. Посмотрим, что выйдет.

Следующей была Солид Лайн, и на её слова все три Луны нахмурились.

— Допустим, мы откажем. Тогда Сансет всё равно найдёт способ советовать и сигналить Красной… вряд ли вы этого хотите. Учитывая, что Сансет достались мозги…

Луны обеспокоенно кивнули, и Чёрная Луна подтвердила:

— Мы можем перекрыть возможность связи между океаном и небом на фундаментальном уровне, но потеряем при этом основы цивилизации. Она права.

— Я не тупая! — возмущённо воскликнула Красная; Плам улыбнулась, взглянув на Блэклайт, но сдержала смех.

— Это всё, чего ты хочешь, Сансет? — приподняла ногу Белая Луна.

— Нет. Мне нужен выход на поверхность. Плам Джем, если тебя не затруднит… нырни в воду, и пусть океан зальёт твою открытую рану. Больно не будет, и это получится только если ты действительно согласна стать моим сосудом...

Сапфир перебил её, взволнованно и удивлённо:

— У нас проблемы! Я всё это время вызывал Пьюрити, чтобы она обратила внимание и сказала хоть что-то от себя, и получал только «Нет доступа» в ответ, на всех приоритетах. Есть точка ответа… я посмотрел на эту точку визуально, там только робот-уборщик, который… который не делает ничего. А теперь просматриваю камеры — предвечной вообще нигде нет. Совсем, ни на одной из баз! И её супруга тоже. И, похоже, ушли совсем недавно, меньше доли назад!

— Ох, — выдохнула Чёрная Луна, взглянув на небо. — Тогда нам надо поторопиться.

Глава 61: Присутствие

☀️☀️☀️

Оглядываясь вокруг, Сансет Шиммер видела нечто отчасти знакомое — в самом главном все пони были похожи друг на друга — и всё же... Душа Плам Джем была совершенно особенной.

Внутренний мир Плам был уютен. Наполнен неярким розовым свечением, запахом выпечки, ненавязчивой скрипичной музыкой вдалеке и чувством дома после дальних странствий. Даты прошлого и будущего во всех системах исчисления, в том числе давно забытых на поверхности, были окнами и дверями в новую радость. С каждым мысленным шагом менялся окружающий пейзаж: пятнисто-розовое с молочными разводами небо уступало место сверкающим люстрам бального зала, а те — сводам лиственных крон, лишь отдалённо напоминающим Лес.

В этом было отличие от других пони — Плам просто… не думала кончаться. Куда бы ни падал взгляд Сансет, везде было лишь ещё больше Плам Джем и радостей, и жизни. Радость, вместе с самой пони, вырывалась уже за пределы тела Плам, в тела иных пони — в лабораториях и кораблях, на аренах цирков и сценах уличных выступлений перед восторженными слушателями. Каждая из этих пони в свою очередь несла дальше её цвет и её готовность освещать жизнь, дарить радость, быть рядом по мере нужды, при этом Плам оставалась единой поверх множества якобы-различных тел. Плам ширилась бесконечно.

Тем не менее, здесь и теперь Плам была рядом с Сансет, в беседке, под низким куполом крыши и они могли говорить практически наедине. Если волевым усилием не замечать розовую бесконечность вокруг и не тонуть в неисчислимых деталях.

Могли; но Сансет продолжала всматриваться, прижимая уши и жмурясь. Теперь Сансет поняла, какое впечатление она сама производила на пони, которым довелось в полной мере узреть её саму — восторг, подавленность и растерянность.

Плам предложила ей игристого гранатового вина, и отпила из своего бокала первой, сидя рядом, близко-близко, делясь живым теплом как пони поверхности, не то чтобы разучились — уже многие поколения даже не пытались уметь.

Сансет была этому благодарна.

— Так значит, ты пришелица. Ты — путница, которая идёт домой с победой, — Сансет не спрашивала.

Тем не менее, Плам Джем улыбнулась и ответила:

— Нет, Санни. Путница из пророчества — это всё-таки ты. А я... пока ты здесь, я — Пинки Пай. Или всё-таки, я — Плам Джем. Частичка её радости. Ты уйдёшь и я забуду лишнее, но оно же только мешает, нет? Плам Джем снова станет обычной пони. Но ты… ты больше, чем просто пони. Ты у меня в гостях, и с тобой я — Пинки Пай — я тоже могу быть большой. Это вежливо к гостям, понимаешь? Так что, если такая путница есть, это мы с тобой обе. Скажи, тебе нравится?

Плам широко обвела вокруг копытом. Фиолетовый вихрь на небе слегка изменил направление, и во внешнем мире над посёлком на самом краю Великой Пустыни встала радуга без дождя; цикл спустя двое будущих поэтов, жителей этого посёлка, друзей и соперников на всю долгую жизнь, напишут свои первые неуклюжие стихотворения.

Сансет видела это, понимала и ощущала: Пинки Пай показывала ей свои владения, искренне и открыто, не боясь ни зависти, ни обиды, ни удара в спину — и это само по себе было уроком несбывшейся дружбы.

Сансет кивнула:

— То есть, ты всегда в реальном мире?

— Когда больше, когда меньше, но никогда не ухожу, — рассмеялась Плам вихрем золотых блёсток, и только по внешности оставалось судить о её возрасте, голос Плам мог принадлежать как жеребёнку, так и старой кляче. — Когда Твайли решила, что нам пора уйти, я послушала — и даже прислушалась! — но без меня тут стало так темно и пусто. И ты тоже должна быть среди нас! Ты нужна нам в мире — самая запоздавшая и самая долгожданная. Твоих цветов не хватает!

— Ой ли? — настороженно спросила Сансет. — Разве пони не мечтают избавиться от Красной?

Плам чуть помрачнела:

— Раздор, слепая ярость, безрассудная страсть и неодолимое влечение… тоже нужны. Конечно, у нас есть сомнения Чёрной, соблазны Синей и праведный гнев Белой... но это всё не то. Я и мы все верим — со временем пони найдут, за что её — и тебя тоже — полюбить, а пока..  вы все какие-то совсем застывшие в ожидании.

Она слегка наклонила бокал в сторону Сансет.

— За то, чтобы у вас все получилось. Чтобы вы стали двойной Луной — и хорошими сёстрами!

Сансет с улыбкой отпила из бокала. Голова закружилась; Сансет медленно поднялась в воздух — без крыльев, без магии — и поплыла в небо, к ожидавшей Красной.

⊛⊛⊛

При всём желании Джентл Тач не сказала бы, сколько пони стало на берегу поблизости от неё, когда тени Шестерых, обломки героев прошлого, шевельнулись в душах Вестников и младших пони, и плавно покинули их тела.

Это число точно не было целым. Потому что, например, Чёрная Луна оставалась рядом с Плам Джем — мокрой, дрожащей от холода, полной надежды Плам Джем. Но одновременно, здесь была Твайлайт Старфолл, или Спаркл, как звали её ещё раньше — слегка полупрозрачная, искрящаяся почти так же, как мокрая шёрстка Плам, но по всему объёму тела. Она стояла рядом с Джентл, и они успели обменяться парой слов. Чёрная Луна стала выглядеть отчётливо моложе и меньше ростом; в сравнении с Твайлайт она казалась уже не высшим существом, а всего лишь старшей сестрой.

Твайлайт углубилась в чтение чёрной тетради Диспассии, и белые камни уничтожения беззвучно опустились на снег в стороне от кратера — Джентл увидела и отметила, когда Луны приняли окончательное решение, но сами Луны ничего не сказали.

То же происходило вокруг — невдалеке от Джентл встала оранжевая пони в шляпе-стетсоне, и не было даже следов боли, когда она облачком плотного разноцветного пара покидала тело своей носительницы. Она выдохнула, жуя невозможно-яркую зелёную травинку:

— Каждый раз как сюда возвращаюсь, вы всё глубже и глубже закапываетесь. С делами разделаемся, и по кружке-три разопьём, расскажете мне, как оно тут…

Не было ни фейерверков, ни проникновенных речей. Тени разошлись по берегу, не отходя далеко от живых, но оставаясь вместе с ними; в небо от груди Плам Джем к туманному диску Красной протянулась серебристая дорожка призрачного света, и Твайлайт с коротким кивком вернула блокнот Солид Лайн: «Это хорошие замечания, я подумаю». Но в этой тишине и покое, под ровный шум прибоя, Джентл всё яснее понимала, что именно они делают.

Помогают вернуться на небо тем, кто с неба был изгнан.

И с каждым ударом в голове всё яснее заново звучал один и тот же вопрос, сколько бы раз Джентл ни ответила на него мысленно «Да».

Этого ли ты хочешь?

Миг неуверенности, что приходила каждый раз, когда спрашивали неизвестное или непонятное — но в этот раз неотступно, приходя снова и снова. Снова заныл обожжённый лучом Красной бок. Она прикрыла глаза, взглянув на Кёсори, единственную, не считая двух Лун, у кого не было теней, и поняла: никто не знает ответов, никто не готов к экзамену; а Луны были, как всегда, непостижимы.

Она вспомнила о «Путеводном звездопаде» и попросила его у Кёсори; флакон был передан ей без малейших вопросов, с благодарным кивком, означавшим «Хорошо, что ты взяла на себя это решение».

Красная становилась всё чётче, Сансет поднималась всё выше по лестнице в небо. «Путеводный звездопад» по-прежнему был на вкус мятой замёрзших звёзд, а Джентл сидела под раскидистым пронзительно-зелёным дубом и рассказывала сыну, Гуд Интеншну, как много, много кругов назад они остановились на берегу океана и не стали погружаться; как Чёрная Луна помогла им сплести ложную память — память, в которой Сансет Шиммер якобы отказалась даже разговаривать с ними. Как Красная, в ярости и гневе, всё же согласилась снять проклятие — но лишь с трети отряда, остальные погибли. Как в течение полного круга она была в трауре по Кёсори Стрик — но теперь уверена, что поступила правильно. «Ведь иначе бы ты не родился. Ты самое дорогое, что у меня осталось, после того как твой отец тоже ушёл».

Она не сказала сыну о недавнем странном письме Фарэвей Сторм, второй выжившей,  «Не вини себя. В любом случае, если бы вы начали творить её желание, Отбывшие убили бы всех Лун тогда же, а не...»

«А не...» — и всё на этом, ни слова больше, только подпись. Конечно, это не имело никакого смысла — разве Лун можно убить?

Она принялась расчёсывать гриву тёмного синеглазого жеребёнка, снова вспомнила о Кёсори, и проснулась с тяжелой и кружащейся головой, земля старалась встать на дыбы под её ногами, и тревожный взгляд Кёсори Стрик, любимой и любящей, сопровождался словами, которых она не могла разобрать, и она не знала, какой из двух нестыкующихся наборов её воспоминаний хочет выбрать, потому что правдой были оба, но надо было решать — или Кёсори, или…

Память не была одним мгновением. Память была целой жизнью. Поездки на ярмарки, случайные и неслучайные любовные интересы, роды — неудачные, неудачные, снова неудачные, пациенты спасенные и пациенты потерянные, неизбывная забота Синей Луны, навещавшей её не реже трёх раз за круг, постепенное возвращение старости и привычка жить с нею, жеребец, который полюбил её несмотря на…

Она вспомнила последние удары видения и выронила флакон, разбившийся со стеклянным звоном.

— Луны… их....

Не было времени возиться с непослушным языком.

Джентл Тач закрыла глаза и впечатала все свои чувства, не разбирая деталей и не сортируя, но не упуская ни единой нити, прямо в Кёсори Стрик. Страх — за Лун, за себя, за отряд. Неведомую угрозу, что-то неназванное, что уже рядом и готово нанести удар; сомнение, что касалось Сторм; тоску по будущему, вину за предательство и слабость.

Кёсори пошатнулась, но сориентировалась за три удара и выкрикнула то, на что у Джентл не хватило сил:

— Электра, Десайр, Флейм — стоп! Сторм и её организация — опасны для вас!

Чёрная Луна обернулась, спросила:

— Что?.. Я не вижу никаких ходов бессмертных.

Но, несмотря на явное недоверие в голосе Её щит был уже поднят; следом за Чёрной Луной тусклое сияние окутало две остальные Вершины; Джентл попыталась найти Сторм взглядом, сквозь туман в глазах и растерянность, и увидела, как та буквально затаскивает Плам Джем в пришвартованную у берега субмарину, а Блэклайт и Дартлайн торопятся за нею; если они что-то и говорили, Джентл не могла расслышать и понять ни слова.

Кёсори выдохнула, улыбнулась, и начала объяснять.

— Мы заглянули в другое будущее с помощью „Путеводного звездопада“, и...

Беспросветная тьма обрушилась с небес на океанский берег, и свет Лун замерцал и погас.

Глава 62: Революция

⊛⊛⊛

Джентл отошла чуть-чуть, вернулась, крикнула — никто не отозвался, её голос увяз во тьме. Подняла перед собой ногу, несколько раз закрыла и открыла глаза — разницы почти никакой, с открытыми глазами она не смогла различить даже своё копыто.

Но закрывая глаза, она всё ещё видела тающие отблики Лун — только двоих, нигде не было зелёного покрова Чёрной Луны… и рядом светилась куда более яркая паутина Кёсори. Ещё живая — но слишком глубоко спящая: её душа колебалась на берегу, с которого из сна уплывают в смерть.

Оглянувшись, пристально вглядевшись в эту черноту, она разглядела сети еще двух живых — Солид Лайн и её кошки. Больше никого — и то, Солид едва искрилась во тьме. Но по крайней мере они не спали.

Опустив уши, она подошла к Кёсори, чтобы… Джентл не знала, что делать дальше — но понимала, что оставляет позади Синюю Луну, свою наставницу и подругу. Волны несбывшейся памяти всё ещё накатывали на разум и отступали, оставляя её одну во тьме, и не было больше «Звездопада», чтобы, как просила Кёсори, прожить жизнь с ней…

Так, это что ещё за мысли, одёрнула она себя чуть насмешливым и сочувственным голосом — похоже, даже двумя голосами — мы не из таких переделок выбирались! Где-то должен быть край этой тьмы — будет надо, так и на спине всех вытащим.

Когда она оказалась совсем рядом с Кёсори, тьма отступила — но лишь отступила, всё так же накрывая кромку океана и посёлок.

Зато открылось привычное звёздное небо. Чаша, Бабочка, Перо… и дальше, вся девятка созвездий главного пояса, едва ли не до горизонта, почти как дома, в детстве, на краю Великой Пустыни, когда Джентл и Диспассия любовались небом и изучали его, лёжа на боку.

Маслянистые иглы тьмы тянулись от окружающего занавеса к небу. Занавес рос, грозя вновь сомкнуться над ними — а над занавесом всё выше и выше поднималась иная Луна.

Серебристо-стальная, мертво блестящая, испещрённая тёмными пятнами, как опухолями — и не было вообще никакой магии в её свете — или была, но настолько чужая, что Джентл не могла уловить совершенно ничего, как ни старалась.

И ни блика привычных Лун в небе; там же, где стояли аликорны, на берегу слабо блестели внутренним огнём две жемчужины — или, во всяком случае, так их видела Джентл.

Джентл сдержала рвущийся наружу крик тоскливого ужаса. Отступив назад, она обняла тёплую спящую Кёсори Стрик и уставилась в небо широко открытыми глазами.

Мы этого не хотели, раз за разом билась мысль, и хотелось зажмурить глаза и провалиться в сон, в то, другое будущее, где Луны всё ещё живы. Джентл так и сделала, но безжалостное серебро сияло даже сквозь закрытые веки.

Она отвернулась, и просто лежала, утратив счёт времени, и чёрный купол рос над нею, медленно пожирал небо, грозил сомкнуться, а мёртвенный блеск чужой Луны над ним продолжал сжигать силы, магию, само желание жить. От непроницаемых искрящихся полотен, которыми были привычные Луны, остались только жемчужины во тьме… но как ни старалась тьма, она не могла погасить их, и Джентл ощутила слабую надежду.

«Если окажется, что только ты можешь спасти мир…» — проскользнул незаконченный вопрос в её мыслях. Шарп Кат? Пинк? Оранжевая тень из Шести, или все они вместе? Они не закончили фразу.

Потому что из сплошной стены мрака вышла Чёрная Луна, всё в том же предвечном доспехе, с сумками, располосованными на мелкие обрезки, и что бы ни было в сумках — больше его не было. Солид Лайн и Сигнал бок к боку сидели на Её спине, и шаги Луны были беззвучно и легки — ни одна из наездниц даже не шевелилась, пока Луна ступала все ближе к центру круга, отмеряя шаг за шагом.

— Меня нельзя ранить тьмой и пустотой, достойная соперница, — произнесла Луна, глядя в небо. — Я забыла о них значительно больше, чем Ты когда-либо будешь знать. Но ответь, ради иных Вершин… — Чёрная Луна неторопливо отошла в сторону, и серебристое искрящееся копьё поразило снег там, где Она только что была, — Чего Ты желаешь? Мы можем обсудить это, а не сражаться. Надеюсь, ты более разумна, чем Красная.

Джентл видела, что поперёк нагрудника Чёрной Луны идёт глубокая некрасивая трещина, и шерсть под ней измазана тёмной кровью. Но вопрос — всё же — прозвучал совершенно спокойно. Второй, третий, четвёртый заряд тёмного серебра ударил с неба на берег, упав туда, где цели треть удара как не было.

— У тебя был единственный шанс, пока ты скрывалась в тени бессмертной. Ты выжала из него всё. Но этого недостаточно. Теперь ты часть чужого Восхождения, ты бессмертна и я вижу тебя. Что дальше, и кто ты? — сухое любопытство в голосе, ни следа гнева или растерянности.

И снова не было ответа. С неба низвергался серебристо-чёрный дождь чар — лентами, кругами, спиралями, сплошным потоком — но не касался Чёрной Луны. Когда оставалось место уклониться, Луна всегда была именно в нём, а где его не было, под сплошной волной мёртвого света — исчезала на несколько ударов или поднимала над собой тёмно-фиолетовый щит. Это походило на танец, игру или испытание, но если Луна могла атаковать в ответ, Она не делала этого. Солид Лайн, сидя на спине Луны и держа кошку в объятиях, тем временем плела непонятные сложные чары, и постепенно над всем полем боя повисла ажурная угловатая паутина её желтоватой магии — ненадёжная, рвущаяся под ударами серебра, но со временем — всё же — всё плотнее и ярче.

Прошло время. И ещё время, в почти беззвучной односторонней дуэли — лишь изредка заряд горячего воздуха доносился до шкуры Джентл, или шипение очередного разряда тревожило её уши; и даже когда выстрел с небес должен был поразить Джентл, он этого не делал, оставлял выемки по контуру её тела.

Джентл боялась заговорить — её посетила почти невозможная, глупая мысль, которую она не хотела заканчивать. Даже не мысль — желание, чтобы так было. Она хотела выкрикнуть это вслух, но что если крик отвлечёт Луну.…

Луна послала в её сторону сияющий неоновой зеленью символ, который не значил ничего, кроме «Расскажи, что ты знаешь о жителях неба».

И Джентл рассказала, почти шепча себе под нос — столько, сколько смогла почерпнуть и запомнить из короткого визита на станцию — о сосредоточенных и приветливых пони, об их оружии, о взглядах вниз, в сторону утраченного дома, о прозрачной тоске в глазах Пьюрити, о Метеоре, который ничего не желал больше, чем вернуться домой, о Диспассии, перенёсшей себя в металлическое тело, чтобы пережить гибель мира, и похоже, погибшей сразу же — в том механическом теле, за чёрной пустотой глаз, не было ни следа живой души, не было самой Диспассии, не было никого…

Джентл знала — её слушают, внимательно и вдумчиво, не отрываясь от серебряного танца. Стоило ей замолчать, она почти слышала поощрительно-суховатое «Хм, что дальше?» — и она продолжала говорить, пока не иссякла, закашлявшись, с совершенно сухим горлом и распухшим языком, а Кёсори продолжала спать в её объятиях — как никогда не позволила бы себе при любых других пони; и всё же, даже зная, что стоило бы уважать её предполагаемое мнение, Джентл не могла оторваться от своей пегаски.

Чёрная Луна не дала ей времени пожалеть себя.

Ты согласна на Восхождение? — спросила Луна беззвучным голосом в мыслях Джентл. Мне не победить против союза Диспассии и Пьюрити, но и сотрудничать с ними для меня немыслимо. Я хочу попробовать спасти другие Луны. Прошу: прими новую историю мира и удержи её. Потом, может быть, что-то изменится и мы сможем вернуться.

Как? — такой же мыслью спросила Джентл. — Я согласна, если надо! — поспешила добавить она.

Ты не единственная, кто носит в себе тень Пинки Пай… и одной тебя будет недостаточно. Но без тебя — тоже будет недостаточно. Подожди, подумай, и если не готова, не стесняйся отказаться — есть другие пути. У тебя ещё есть время, пока Солид Лайн готовит Слово...

Мгновенная запинка, и:

Красная тоже будет частью вашей Луны.

Ещё одна:

Она уже согласилась, на своих условиях и при своей власти. С ней придётся мириться — иначе она будет мешать вам, и… тогда исход будет куда хуже. Цена за помощь Красной назначена, и две трети цены уже уплачено. Но по отдельности у вас нет шансов удержать историю против этого чудовища. Я приняла решение запечатать Сансет, пока она не восстановила силы, поскольку её участие приводит к нестабильности синтеза. Но ты — ты подумай.

Как мы начнём? — спросила Джентл. Вопрос про Сансет был… слишком сложным, чтобы его задать.

К тебе придут те, кто тоже частично Пинки Пай. Не пугайся, и не убегай от них. Это будет ближе, чем ты можешь представить. Да, Шарп Кат тоже приглашена.

Джентл не сразу поняла, что это значит. Потоки, прикосновения чужих мыслей, имена и образы, наплывающие не снаружи, но и не изнутри — Кёрли Станза, певица, супруга в равноправном треугольнике, двое детей, розовая юная кобылка, с белой гривой; Боу-Тайд Ланцет, практикующий хирург, недавно разбился на горных лыжах, оранжевый жеребец средних лет, с розовой гривой — сначала были почти незаметны, потом интересны, потом не осталось ничего, кроме них.

Её принимали. Знали. И понимали, со всеми её страхами, с кровавым блеском Шарп Кат в глубине души — потому что этот блеск все розовые пони тоже несли в себе, хоть не всегда и не все знали о нём.

В последние удары перед тем как стать частью единой Пинки Пай, неожиданно и безотлагательно требуемой на небе, Джентл Тач вырвалась из благожелательной толпы близких и родных пони…

...вспомнила о доме, о настоящих родных…

...и поцеловала Кёсори Стрик. Увидела трепет её ресниц. Вгляделась в неё — открытыми и закрытыми глазами, запечатляя, запоминая до мельчайшей детали, и поклялась никогда, никогда не забыть.

Вот теперь я готова, подумала Джентл никому.

Три удара спустя Джентл Тач, Вестник Синей Луны, со всеми её страхами, тревогой, подавленными мечтами и нежеланием признавать свою невероятную силу, чтобы не брать за неё ответственность, растворилась без следа.

🎈🎈🎈

Поднимаясь в небо, Розовая Луна знала, что оборачиваться — не нужно.

И всё же приходилось. Она призывала пони — одного за другим, а когда зовёшь — надо смотреть в глаза!

Она видела мир внизу, и Своё место в небесах — всегда на другой стороне планеты, всегда в стороне от безжалостного серебра. Она забирала себе аспекты могущества — Жизнь, Радость, Тепло и Свет — всё, что Пинки Пай считала важным; и не забывала смотреть, как там дела у Красной.

Она благодарно приняла покров тайны от последней выжившей Луны Треугольника — чтобы Серая не попыталась уничтожить её на взлёте. Она видела, как Солид Лайн завершает ритуал на крови, и как Сигнал вплетает в него неназываемые мысли иных времён, пока Чёрная Луна выверенным движением позволяет себе быть раненой очередным лучом мёртвого света — чтобы противница не вздумала отвлекаться в самый ненужный момент.

Она почувствовала Красную как сильный толчок в бок — если у Луны может быть бок; эта мысль показалась забавной и Розовая Луна хихикнула.

Естественно, с новой и очень могущественной гостьей, Она чуть-чуть изменила цвет и устремления, и подобрала ещё один аспект, просто для коллекции.

Чуть-чуть. Совсем незаметно. Всё же решив остаться Розовой. Сценический образ имеет значение, разве нет?

Потом Розовая Луна убедилась, что больше не изменится — и, потянувшись к извечному кубу, произнесла первые слова новой истории. Той, где Она, конечно же, была и будет всегда. Той, где Она будет творить восхитительный беспорядок, где никто больше не помешает ей быть так, как Она желает, где некоторые шутки будут смешаны с кровью, и где излишняя печаль… не будет рекомендована.

Никому и никогда.

☄☄☄

Сначала была тишина и пустота. Потом дерущий горло запах горячего пластика. Потом сквозь всё ещё закрытые глаза пробились синие и зелёные вспышки, а с ними ожило магнитное чувство.

Стальная оболочка и переменные токи высокой частоты — тоже повсюду… Ещё не вспомнив своего имени, пегаска знала, что уже была здесь, и что она — пегаска. Потом — воспоминанием — всплыло лицо Сторм, и от него, волной во все стороны — проснулась остальная память. А вместе с её памятью — и та, что была не совсем её… и не совсем памятью. Тягучее Может быть, мы делаем что-то не так, когда Сансет уходила в небо, забота о теле Джентл, пока разум любимой блуждал в видениях «Звездопада». Тревога, что пришла от Джентл и именно потому была несомненной. Окрик для всех Лун сразу — как она делала, когда доводилось решать проблемы в команде.

Тьма — без образов и голосов, лишь чуть медленней вспышки света. Кёсори Стрик успела обратиться к своему внутреннему огню; потом её не стало.

— Просыпайся! — звала её Сторм и кто-то из младших — она не могла вспомнить, кто.

Она сопротивлялась — не было смысла возвращаться туда, где нет Джентл, а Джентл не было, нигде не было — ни следа яблочного аромата в воздухе...

— Быстрее, Стрик! Времени мало!

Укол в бедро разошёлся по телу ледяной волной, мышцы забило крупной дрожью, она глубоко вздохнула, закашлялась и очнулась.

— Мы под водой, — заглянула Блэклайт в её глаза, — и нам опять нужно чудо. Нам нужна ты.

Знаю, — хотела сказать Кёсори, но дыхания не хватило, осталась только мысль, и только синие и зелёные лампочки по бокам не дали сгуститься абсолютному мраку.

Вдохнуть-выдохнуть…

— Где… Джентл Тач?

— Наверху, — ответила Сторм, и Кёсори повернула к ней голову. Зелёная единорожка была взъерошенной, искрилась нервной энергией и не совсем походила на себя, но не было сил удивляться, — Всё пошло не так… и мне очень жаль, но Джентл теперь, в общем... Луна. Так сказала Сансет, и это не все подробности. Но решай, и быстро: если тебя это устраивает, я снимаю щит и вы всплываете наружу.

— Не только Джентл. Плам и Дартлайн тоже нет, — чуть не плача, вмешалась чёрная единорожка, — Пожалуйста, соберись, давай это исправим!

— Не устраивает, — шепнула Кёсори. — Можно я посплю? Потом поговорим…

— Нет, — резко ответила Сторм, — Времени нет. Совсем. У нас осталось меньше квадратной девятки кайросов, Сансет согласилась укрыть нас от внешней реальности, но она сама истощает поле, так что за треть доли мы должны определиться.

Кёсори поднялась на ноги; голова всё ещё кружилась. Блэклайт щёлкнула тумблером и включила неяркий желтоватый трёхсторонний свет — теперь Кёсори по крайней мере видела лица.

— Что случилось? — с трудом, но ясно спросила она.

— У нас переворот. Благодаря вам, — Сторм криво усмехнулась. — Вы добавили в картину мира деталь, которой не хватало Диспассии — если Красная смогла ранить другие Луны при своём Восхождении, значит, Лун можно ранить — при Восхождении. Она не знала точно, но пошла ва-банк. Совершенно против воли Пьюрити, и предвечная могла бы победить, но… Диспассия пообещала Метеору свободу, и почти каждый пятый на станциях оказался Отбывшим, хоть только Диспассия и избавилась от плоти полностью, и всеми компьютерными системами тоже владеют Отбывшие, Диспассия в первую очередь. Но это было бы ерундой… главное то, что Пьюрити не ждала предательства, и их общего Восхождения тоже.

— Что с Лунами? Я же предупредила… — Кёсори смотрела на Сторм прямо, ждала, что та скажет, что это шутка. Но Сторм — всё так же непривычно обнажённая без своего скафэквина — не отвела взгляда в ответ.

— История мира полностью изменилась — Луны отчаянно попытались сделать хоть что-то. В новой истории есть специальные отряды, которые ловят тех, кто пытается пробудить Треугольник. Любую из Вершин. Ловят — и корректируют мотивации, так это называется. Вместо них на небе две ненастоящие Луны, одна очень горячая и розовая, — Сторм на мгновение сбилась с ровного и быстрого темпа речи, — в неё ушли Джентл, и Плам Джем, и ещё много других пони. Вторая ледяная, частью серебряная, частью уходящая во тьму. Они никогда-то были Пьюрити и Диспассией.

Кёсори моргнула:

— То есть, твоя фальшивая Луна добилась, чего хотела и стала настоящей. Что тебе не так, чего ты от меня хочешь? Что с нашими Лунами?

Сторм почти выкрикнула, и Кёсори увидела, как даёт трещину маска её надменной уверенности и превосходства:

— Предвечная никогда не хотела быть Луной, и давай только без подробностей! Время уходит, просто пожелай, чтобы она вернулась домой, и больше от тебя ничего не нужно! И разве я хоть раз сказала, что я на стороне Отбывших? Удар Пьюрити был бы прозрачностью и блеском, но никак не тьмой, ясно?

Слова её были больше чем просто волей и страстью; скорее — таранный удар грудью с разбега, и нужно было сделать что угодно, лишь бы не видеть гнева в сияющих фиолетовых глазах, и Кёсори хотела уступить, последовать просьбе… но это желание не принадлежало ей самой и всё же голос Сторм треснул на последних словах, так что Кёсори Стрик сосредоточилась, шагнула навстречу Сторм, наклонила голову и прошептала:

— Нет, не ясно. Если то, что ты говоришь, правда, я уже потеряла всё. И не хочу потерять больше. Рассказывай всё, что теперь не так. Всё, что надо исправить.

Сторм помотала головой:

— Потерять больше, чем всё? Ты вообще в порядке?

— Нет, — улыбнулась ей Кёсори.

Блэклайт умоляюще добавила:

— Только торопитесь. Я не хочу оставаться одна. Я больше не смогу найти друзей.

Кёсори кивнула ей, попытавшись приободрить хотя бы взглядом — в крайнем случае она бы и сама не оставила Блэклайт в нужде, не подобрав замену порванным связям… — но, кажется, единорожка всё же не уловила.

Сторм прищурилась:

— Ещё?.. Например, они воюют. Этого мало? — Кёсори моргнула, и Сторм быстро поправилась, — Почти как Луны воевали с Красной, только теперь — пони Пьюрити мешают жить пони Джентл. Это совершенно разные пони и на вид и по сути, они выглядят по-разному, ведут себя иначе, у них даже не может быть общего потомства! Даже языки — и те разные. Когда на небе Пьюрити, пони Розовой Луны спят, и наоборот, и пони Серой пользуются этим, нападают на целые сектора. Они уже много раз заключали перемирие, но…

— Погоди, — перебила Кёсори. — Они убивают пони?

— Если бы, — ответила Сторм, — Хуже. Диспассия всегда считала, что спасение от будущей гибели мира — вне жизни. Точнее, в не-жизни. Они забирают души, извращают их и приводят под своё знамя…

— Знамя? — Кёсори снова перестала понимать, и Сторм явно затруднилась с ответом. Блэклайт вынула блокнот и приготовилась записывать.

— Определённым образом сшитый кусок ткани, символизирующий единство целей, предпочтений, выборов… это не в буквальном смысле. Неважно. Украденные души пони становятся сторонниками Серой, получают новые тела. Искусственные, механические… и перестают быть живыми. Если разрушить эти тела, они больше никуда не уходят, ни в Лес, ни на небо… они просто перестают существовать, как сломанные игрушки… если вообще...

— Довольно, — вздохнула Кёсори, — Что надо сделать? Даже если Джентл не вернётся, это звучит ужасно.

— То есть, уже даже не надо говорить, что магии у них почти нет? — с наигранным облегчением спросила Сторм, и Блэклайт возмущённо набрала воздуха в грудь, но не нашла слов; Кёсори поняла её и так. — Хорошо. Сотвори ещё одно чудо. Пусть Луны Треугольника вернутся к нам, а Пьюрити спустится на землю и сможет умереть на ней. Пусть Джентл вернётся к тебе. Предвосхищая вопрос — в тебе двое из Шестерых, без тебя совсем безнадёжно, с тобой — хотя бы попытаемся.

— Даже если это можно так исправить… ты помнишь, что чудо не бывает под заказ? От меня как будто осталась одна треть... У нас нет ни Джентл, ни Дартлайн, ни Плам, и я не знаю, где Солид Лайн — а ты знаешь?… мы потеряли половину Шестерых, — возразила Кёсори, но внутреннее пламя уже ответно разгоралось. Когда видишь беду, когда пони больно — надо быть открытой, такой, чтобы тебя могли позвать. Сторм позвала её — а что ещё нужно?

— У нас есть я. Я готова войти в круг Шестерых, — набычилась Сторм. — И ещё есть Сансет…

— Я в этом не участвую, — откликнулся сухой, безразличный голос, — Вы меня обманули. Вы меня выманили наружу — только для того, чтобы уничтожить. И добились своего — я ранена.

— Тогда зачем ты нас защищаешь? — горячо и искренне спросила Блэклайт, — Ты могла нас просто бросить!

— Только ради вас. Не ради Сторм с её шайкой предателей. Вы ранили меня, но вы, хотя бы, не знали, что делаете. Так что… — Сансет ответила ровно, спокойно, и всё же чуть неуверенно; после «так что» повисла пауза.

— Тогда ради нас. Ради Блэклайт, хотя бы. Она даже не начала жить… — (Эй! — возмущённо перебила единорожка) — а теперь что же, её убьют пони другой ложной луны?

— Не знаю. Не важно, — раздраженно, но всё же чуть сомневаясь, ответила Сансет.

Кёсори переступила на месте, снова взглянув на Сторм:

— Сколько у нас времени?

— Четыре девятки кайросов на щите. По времени — это девятая часть доли… седьмую часть уже обещать не могу.

...или квадратная девятка ударов, пересчитала Кёсори. Три реплики, если не спешить…

— Что бы сказала Плам? — эти слова остались несказанными. Пришлось бы слишком полагаться на их непрочную, только предполагаемую связь.

Вместо этого...

— Я знаю, что ты не хочешь власти и победы, но… судя по всему, в этом мире куда больше страданий и боли, чем было раньше. — тихо сказала Кёсори. — Ты ведь всегда заботилась о своих пони. Разве этого мало, чтобы попытаться что-то исправить?

— Это не мои пони, — фыркнула Сансет. Сомнения в голосе было больше, но ответ — всё так же неприветлив.

— И… ты слышала Сторм. То, что она говорит… это похоже на речи предателя? По мне, это скорее отчаяние, чем… — продолжила Кёсори, но не успела закончить, потому что Сансет едва ли не взорвалась криком:

— Вы не знаете, что такое отчаяние! Не трогайте это слово!

Так их хрупкий союз оказался на грани развала. Но вместо того, чтобы осторожничать и попытаться сгладить неловкость, Кёсори пошла в атаку:

— Если ты сдашься, если позволишь им загнать себя под воду, запечатать в этом «спецсекторе», тогда только отчаяние тебе и останется. Будет их правда, и в будущем, и в прошлом тоже. В тебя не поверят, к тебе больше не воззовут даже твои пони, у тебя никогда не будет сил, чтобы отстоять хоть какие-то твои  изменения. Не только против Триады, но даже против этих фальшивок. Это будет конец для той Сансет Шиммер, которая решала за себя: непокорной, непредсказуемой, непостижимой.

Кёсори не останавливалась. Тоном ниже:

— Или, вместо этого, ты можешь протянуть копыто тем, кто тебя знает, и несмотря ни на что, хочет с тобой дружить. Как с настоящей, живой пони. Кто хочет, чтобы ты снова стала настоящей и живой. Тем, кто доверился тебе, и вместе с тобой надеялся на чудо. И... может быть, всего лишь может быть — можешь помочь кому-то из них вернуть любовь.

Она ожидала, что Сансет прервёт её, или немедленно согласится и они сразу начнут действовать. Она ошиблась. Вместо этого Сансет молча и спокойно глядела на неё, пока писк кайрометра не напомнил всем пони, что решать нужно немедленно.

— Осторожней, малышка, я ведь могу и поймать тебя на слове.

— Я не допускала вас решать за меня, достойная Кёсори Стрик, и даже если бы так, это почти безумие… как мне кажется, — подала голос Блэклайт так уважительно, как могла.

Глава 63: Апелляция

☄☄☄

Скафэквин казался скорее скорлупой, чем одеждой. Кёсори Стрик не сразу поняла, зачем забираться в него — ведь лишний груз только помешает лететь. Но Сторм сказала два слова: «Чужие Луны» — и этого хватило.

Броня оказалась удобной и отзывчивой — и едва ли не сверхъестественно чуткой. Кёсори даже не ощущала себя в броне, потому что при всей кажущейся неуклюжести та копировала каждое движение.

— Оно словно читает мысли. Так должно быть? — спросила Кёсори.

Та быстро помотала головой:

— Нет, техника не читает мысли и не вмешивается в сознание! Кстати, если табло по правую сторону засветится оранжевым, расслабься и думай о хорошем.

Кёсори непонимающе моргнула. Блэклайт, тоже занятая костюмом и отвлёкшаяся от печали по Плам — «Сторм уже вытащила её, самой первой, но потом Плам сказала, что ей нужно выйти. Я проверила магию — есть способы, но, похоже, Плам правда этого хотела, и… Луна забрала её. Прямо у меня на глазах. Я попыталась задержать, но...» — вдруг хихикнула:

— Угу, их техника — это нечто! Тут, ты не поверишь, собственный архив заклинаний, и он огромен, и поиск ещё удобнее, чем в центральном!

Кёсори взлетела, сделала круг над субмариной и океаном, и осталась разочарована — плотный чехол для крыльев не мешал ими двигать, и старался передавать тонкие рулевые наклоны перьев и изгибы плоскости… но всего лишь старался. Она могла держаться в воздухе, медленно поворачивать, лететь по прямой — но и только. Метрополии отсюда не было видно, как и… в теперь уже  небывшем прошлом.

Сторм пояснила:

—  Если будет ещё одна волна, то, скорее всего, мы исчезнем. Или изменимся — новая история перекроит нас под свои мерки. Может быть, Сансет укроет нас, но я бы на это не полагалась… тем более, что Сансет тоже светится.

— А как защититься? — наклонила голову Кёсори.

— Никак. Пожалуйста, успей и сотвори чудо, — сказала Сторм. — Как они — как вы — всегда это делали. Или сразу скажи, что не можешь и перейдём к запасному плану.

Кёсори кивнула, но не стала отвечать. Ей так и не довелось попрощаться с Метрополией — чем бы Она ни стала, Она точно не была тем же любимым городом.

От одной этой мысли ныли основания крыльев, хотелось лечь и дождаться этой волны, чем бы она ни была... Что угодно, лишь бы хоть как-то вернуться домой… чувствовать себя дома, мысленно поправилась она… видеть рядом Джентл, впитывать её покой и слушать тихий голос, открытым «о» и приглушенным «р» выдающий, насколько далеко от центральной Метрополии её корни...

Она покачала головой и печально улыбнулась. Видения, слишком яркие и зовущие, казалось, достаточно было сделать шаг и уйти туда, приходили каждому третьему из вдохнувших «Путеводный звездопад», и с возрастом всё чаще. Кёсори вдыхала его дважды, так что рано или поздно это должно было случиться впервые.

Обидно. Именно тогда, когда будет особенно больно…

Ей было больно — слишком тяжело дышать, слишком сильно билось сердце. Пришли слёзы, но после них легче не стало, и в небе не было её Луны, а под шлемом — платочка. Блэклайт взглянула на неё — прямо, открыто, с дистанции. Если я тебе нужна, я тут; я тебя вижу.

Сансет, всё так же призрачно-просвечивающая на солёном ветру, единственная без брони, подошла к ним и встала напротив, замкнув неровный квадрат стороной в семь шагов. Чтобы освободить её им пришлось, подобно Плам, впустить Сансет в свою кровь — и выпустить уже на поверхности. Разделённая на троих жертва крови, которая в этот второй раз была уже не испытанием уверенности Плам Джем, а всего лишь путём наружу, прошла почти безболезненно, оставив их ослабевшими, с кружащимися головами — но точно не умирающими. Случайно или специально, Чёрная Луна так и не закрыла эту лазейку.

И другие Луны тоже, подумала Кёсори.

Она вздохнула:

— Не хочу сдаваться, но… мы правда не можем ничего. Даже то чудо, которое мы вроде бы начали творить… оно не было ответом. Оно было вопросом. Этого ли я хочу, оно меня  спрашивало. Мы выбрались, и Сансет тоже выбралась… и чудо уже то, что старый ход сработал. Есть какое-нибудь убежище, чтобы переждать и подумать?

— Можете уйти ко мне, но тогда уже насовсем, — предложила Сансет. Блэклайт подняла ногу, но промолчала, только помотала головой.

За неё ответила Сторм:

— Нет… и тоже нет. У нас было не так много убежищ и баз. То, что было здесь, в этой истории даже не было построено…

— А это убежище разве не должно было пережить?.. — Кёсори не нашла слов и указала копытом в сторону неба. Её поняли:

— Должно было. Если бы включение щита не заблокировали извне, — Сторм тоже подняла голову к небу.

Блэклайт кивнула так, словно всё поняла; Кёсори мысленно сделала пометку при случае уточнить. Сторм продолжила:

— А до других убежищ или баз мы не долетим и не добежим, если они вообще теперь там. Я могу вызвать эвакуационный челнок — мы, как организация, уже пережили несколько смен истории — но те, кто приземлятся, вряд ли будут рады нас видеть. Диспассия была первой, но не единственной из Отбывших. Так что, если чудо невозможно, то… подумайте ещё, и я перехожу к запасному плану.

Сансет и Блэклайт взглянули друг на друга и вместе шагнули поближе к Кёсори. Блэклайт неуверенно кивнула:

— Да, я тоже не хотела бы куда-то лететь или бежать. Не хочу вживаться в этот мир, понимаете? Кажется, что если мы задержимся слишком надолго, то станем частью всего этого, и уже ничего не исправить.

Возможно, уже и так ничего не исправить, подумала Кёсори, а Сторм ответила:

— Тебе не кажется. Так бывает с оперативниками, забывшими о защите. Потом их даже не определить среди подлунных, если они вообще остаются в живых… это само по себе вопрос… — Сторм помотала головой и взглянула на них через блеснувшее стекло шлема, — Я отвлекаюсь, потому что мне тоже страшно. Мой запасной план такой: если каждый по-прежнему выбирает сам и никто не может быть лишён выбора… было бы легче, если бы мы знали точные слова, которые Луны произнесли… в начале той истории. Первые слова, что никого нельзя лишить выбора, те, что стали устойчивым оборотом «каждый выбирает сам» — как в точности они звучали?

Она замолчала, и Блэклайт шёпотом вмешалась:

— Может, потому для Сансет и оставили лазейку…

Названная обернулась, возмущённо нахмурилась:

— Нет! Хотя… возможно. Хм…

Кёсори спросила:

— Тебя не устраивает свобода? Было бы лучше, если бы мы даже не смогли выплыть?

— Нет, не лучше, пришлось бы ведь... Погоди, ты что, смеёшься надо мной? — Сансет сердито фыркнула. Махнув копытом в сторону Кёсори, она вытянулась в плоскость оранжевого света, который стал лучом и ушёл к горизонту в глубь материка. Сторм повернула голову, вздохнула, но не успела даже договорить «Ну вот, ещё одной меньше…» как Сансет вернулась; не прошло и трёх ударов.

— Должна признать, я теперь свободна, — Сансет, явно сдерживала радость и чуть ли не гарцевала на месте, — Ни та, ни другая из захватчиц не считают меня врагом. Как Чёрная Луна и сказала. Никаких больше стен!

— Ты говорила с Чёрной Луной? — насторожила уши Кёсори, — И до сих пор ни слова нам не сказала? Может там что-то важное, что нам стоило знать?

— Ведь и мне тоже не сказала, — усмехнулась Сторм, — Рассказать о новой истории, запугать до полусмерти, объяснить, что всё из-за нас, и только потом чуть-чуть уступить — на это у Сансет времени хватило. А на важное — нет.

Сансет слегка смутилась, но ответила спокойно, даже рассудительно:

— Если бы Луны предали меня по-настоящему, как в тот, первый раз, я угостила бы тебя чем-то покрепче вины или страха. Но я всё-таки была очень раздражена… и ни от чего не отказываюсь. Если упрощать и переводить в понятные вам слова, то наш разговор шёл как-то так...

☀️☀️☀️

— В новой истории, если мы хотим сохранить хоть каплю надежды, придётся сдерживать новое создание любой… то есть почти любой ценой. Кроме тех способов, которые ведут следом за Диспассией. Нам понадобятся аспекты, которые прямо противоположны этому чудовищу. Пинки Пай — почти идеальный противовес, но ситуация потребует определённой жестокости. Эта — Серая — не будет стесняться в средствах. В одиночку Пинки Пай будет обречена. Я знаю Пьюрити достаточно долго, чтобы это утверждать.

Лишённый света мир казался недвижимым и неизменным — и всё же времени на разговор с Луной почти не осталось. Сансет едва оставалась в сознании после удара тьмы, выпившего из неё почти все силы; она падала в океан, и Чёрная Луна была рядом, почти невидимая, кроме тускло-зелёного блеска во мраке — блеска знаний, осмыслений, возможностей. Было некогда говорить вслух, поэтому Чёрная Луна выразила своё мнение тремя символами, в которых было всё — и результат, и цепочка промежуточных выводов. Вот что было в них...

Сансет попыталась изобразить их перед собой свечением тёмно-синей магии, но Кёсори тут же прервала её «Нет-нет, не надо, говори обычными  словами!»

— Если вы завершите синтез с Красной, это приемлемо. Тогда исход будет зависеть от неизвестного пока результата вашего синтеза, и от того, не возникнет ли конфликт между тобой-Красной и Пинки. Я не могу различить даже основные детали этого будущего, но если ты хочешь, мы можем исполнить этот вариант. В нём нет гарантированного поражения, и это уже неплохо.

— Если вы Восходите с Красной по отдельности, или любая одна из вас, без синтеза, это неприемлемо. Красная атакует тебя, затем проигрывает Серой — или просто проигрывает; или чудовищу проигрываешь ты, утратившая бдительность и ослабленная от неожиданного удара. Будь на месте Пинки кто-то другой и более опытный, она могла бы вами пожертвовать. Отдать как приманку для чудовища и воспользоваться моментом, чтобы напасть на Серую, пока та будет вас пожирать — но Пинки так не поступит.

— Если вы идёте на тройственный синтез, это неприемлемо. Вы практически сразу проигрываете от внутренних противоречий или недостатка аспектов для борьбы с врагом. Вы даже не успеете подружиться.

Сансет невольно улыбнулась: в этой части мысли Луна не просто не указала, с кем именно подружиться, а подчеркнула отсутствие указания.

— Если на синтез с Пинки пойдёшь ты, тебе придётся пожертвовать двумя из трёх твоих аспектов — и освободить место для необходимых аспектов Пинки. Меня порадует твоё согласие, и это победный вариант, хотя Красная всё ещё может помешать вам. Я понимаю, насколько тяжело терять аспекты, и, в этом случае, заранее сочувствую. Это будет куда тяжелее, чем телесные раны для смертных — но ты можешь справиться.

— И наконец, если на синтез с Пинки пойдёт Красная, шанс их успеха в сдерживании Серой максимален. Если ты не встанешь на сторону чудовища. А ты этого не сделаешь. Красная потребует, чтобы Триада отказалась от влияния на мир — потребует, чтобы Мы были изгнаны. Но, как видишь — другие Вершины можно уже не спрашивать. Я готова заплатить эту цену.

— Из начальных пяти отпали два варианта — прошу, сделай свой выбор из трёх оставшихся, Сансет Шиммер.

Сансет молча попробовала отринуть аспект осторожности и предусмотрительности  — потянула, дёрнула в сторону — и не смогла. Болело не тело, которого у неё всё равно не было. Болела её сущность; без него на месте Сансет осталась бы уже не она. Аспект самоотверженной заботы о своих, и следом за ним аспект той, что бросит круг тонущим, тоже отказывались уходить.

Она попросила Чёрную Луну помочь с этим; «Нет, невозможно», ответила Луна, и это тоже было не словом, но символом.

Тогда Сансет Шиммер сделала выбор и сказала о нём; и до самого конца, снова погружаясь в тёмные глубины своего собственного океана, она так и не знала, был ли выбор её собственным — или Чёрная Луна использовала то, что знает о ней, чтобы сделать ход Сансет Шиммер, как пешкой на доске.

💡💡💡

— То есть, наших Лун больше нет? — спросила Блэклайт, ни к кому особенно не обращаясь. Она не любила забираться под землю, даже по необходимости — там слишком быстро иссякал свет Лун и было слишком непривычно не чувствовать направления на ультрафиолетовый диск «глаза Электры». В броне этого блика тоже не было, но после рассказа Сансет единорожка начала чувствовать, а не только понимать...

...что даже если снять броню, Электры всё равно не будет. Если Её позвать — не откликнется. Написать письмо с просьбой о срочной встрече — не будет ни отказа, ни согласия, счётчик входящих на терминале не пополнится. Да и осталась ли её тихая и уютная однокомнатная квартира? Наверняка там уже живут чужие и чуждые пони.

Блэклайт медленно кивнула — никто так и не ответил на её вопрос, но ей хватило сочувствующих и печальных взглядов. Разве что Сансет едва заметно подмигнула.

— Тогда нам придётся — быть за Них. Потому что больше некому, — выдохнула Блэклайт сквозь комок в горле. — Сделать так, чтобы Луны одобрили, хотя они… Нет, именно потому, что они никогда не узнают.

Сторм и Сансет непонимающе переглянулись, Сансет наклонила голову и начала было слегка удивлённым тоном:

— Вообще-то уничтожить Луну…

Она не закончила, и не поддалась даже умоляющему взгляду Блэклайт, обойдясь лишь «Не важно» но Кёсори кивнула:

— Это неплохой способ пережить потерю. И, достойная Фарэвей Сторм, ты так и не рассказала нам свой запасной план. Мы в него входим?

— Возможно, — кивнула Сторм. — Если никто не может быть лишён выбора и принуждён сделать определённый выбор, и если Луны сами верны этим словам, то… бывали случаи, когда Луны ошибались или лгали?

Блэклайт переглянулись с Кёсори и неуверенно опустила взгляд; впрочем, ответ она знала:

— Ошибались — да. Заблуждались — да. Лгали — нет. Они в состоянии сформулировать ответы так, чтобы у тебя сложилось определённое мнение… но сказанная Луной ложь меняет мир так, что становится истиной. Если мир не сможет измениться таким образом, то Луна не будет способна произнести эту ложь.

— Отлично, — кивнула Сторм, — Примерно как мы и думали. Теперь самое важное: это… первое слово о свободе выбора касается ли самих Лун и влияет ли на Них? Ты знаешь?

Блэклайт покачала головой. Очень хотелось сказать «да». Луны всегда вели себя так, словно бы да… но чтобы знать ответ, надо было, самое малое, прочесть вопрос… чтобы хотя бы подумать о нем.

Ей никогда не попадалась такая книга.

— Значит, будем вести себя так, словно да, касается, и да, влияет, — криво усмехнулась Сторм, не дождавшись её ответа; впрочем, не то чтобы Блэклайт собиралась отвечать,  —  Потому что если нет, то нет и надежды.

☳☳☳

План был отчаянным. Сторм не знала, сработает он или нет — он опирался на правдоподобное допущение, а не на точный расчёт. Но за все  прошедшие истории Луны произнесли много правил — слишком много, если верить Диспассии — и потому были ограничены.

О плане нельзя было даже говорить — их могли видеть и слышать с неба. Если при Восхождении Луны сохраняют характер и привычки, то не просто могли, а наверняка видели и слышали.

На чудо и судьбу Сторм, седьмая из шести, тоже запретила себе полагаться, особенно после того как Пьюрити, по её собственным словам, «разорвала связь» Сторм и судьбы. Слишком тоскливы, путаны и назойливы были сны Сторм о прошлых жизнях, и за избавление от них Сторм была бесконечно благодарна.

И только эта благодарность и почти жеребячий восторг перед старшей, мудрой и доброй Пьюрити, что была до и будет после, заставляли двигаться.

Сторм не могла так это оставить. Всё что угодно, но не это. Она даже не могла сказать, что именно «это» — но помнила, что больше всего на свете Пьюрити желала вернуться домой, и Сторм собиралась сделать невозможное, победить Луну — даже не ради того, чтобы исправить новый мир, о котором она почти ничего не знала… но чтобы вернуть Пьюрити домой.

Я сделаю это, или умру пытаясь, мысленно пообещала себе Фарэвей Сторм.

А вслух — спросила у троих пони перед собой — громко и чётко, так, чтобы услышало безразличное тёмное небо:

— Если для победы над Диспассией кому-то нужно будет совершить Восхождение, кто из вас готов на это? Я знаю, что невозможно — готовы или нет? Быстро, не думая!

Три копыта поднялись навстречу, Блэклайт последней из трёх, но и она тоже. Сансет прищурилась и показала язык, но не сказала ни слова.

— Это ваше твердое и окончательное решение? Передумать будет нельзя и если кто не готов или сомневается, пусть скажет об этом, потом будет уже поздно, или вы подведёте и себя и нас всех.  Вы даже не сможете в последний раз вернуться домой, — она едва заметно подчеркнула эти слова интонацией, глядя на Сансет.

Она не успела услышать или увидеть ответ, потому что небо и воздух скрыла чернильная тьма… но в этот раз тьма была куда слабее, не настолько беспросветная. А ещё — в ней оставалось пламя. Три чистых, пусть и слабых, огонька — белый от Кёсори, тёмно-синий от Блэклайт, синий с оранжевыми всполохами — Сансет.

Сторм знала, что в ней самой пламени нет, и не требовалось. Она успела только сердито подумать «Ну я же сказала ей уходить под воду!», как тьма заговорила — без слов, металлически-блестящими видениями будущего, всё ещё открытого для Сторм. Невероятно огромные, чёрные, угловатые космические корабли, ровным строем подходящие к разноцветным планетам; рой чёрных жалящих ос, готовых отложить в них яйца единственно верного будущего; размножение, рост, новые корабли, взлёт и поиск цели — таков был путь, и никакого другого быть не могло, поскольку всё, что не успели уничтожить мы сами, рано или поздно уничтожит нас. Во главе процесса стоял разум — даже не безжалостный и не беспощадный; чтобы называться этими словами, надо знать, что такое жалость и милосердие и хоть как-то ориентироваться на них. В будущем же — неизбежном, предопределённом, заданном заранее и начавшемся здесь — единственным смыслом существования было само существование в безупречной и безошибочной оболочке металлов и электроники. Безусловно защищенное от всего иррационального — от магии, дружбы, любви и иных эмоций; и от жизни в целом.

Сторм могла бы согласиться. Видение будущего уже содержало ряд необходимых изменений в психике Сторм, который обеспечил бы самый короткий и прямой путь к тёмному будущему, и она была готова сделать первый шаг, расшатать краеугольный камень своей личности. В конце концов, какая разница, кому служить и за кем следовать, если ты нужна и необходима?

Она огляделась вокруг, и увидела гаснущие огоньки своих друзей; но в этом видении у неё не было рта, и она не сказала «Нет».

Спустя неощутимое мгновение Фарэвей Сторм осталась в одиночестве, маленькой, слабой и лишённой великого замысла, посреди давящей тьмы.

Она почти забыла намеченный план. Почти.

Потом она улыбнулась и произнесла вслух, громко и чётко, включив все внешние динамики:

— Предположим, я могу задать вопрос. Предположим, он мог бы звучать так: «Уважаемый синтез той, что когда-то была пони по имени Диспассия и той, что когда-то была пони по имени Пьюрити — ясно, что вы уже не являетесь пони. Но являетесь ли вы Луной?».

Она замерла в ожидании. Эти мгновения решали всё; билось сердце, и не получалось даже дышать — но три удара спустя Фарэвей Сторм всё ещё была жива, и поняла, что первый этап плана сработал.

Диспассия тоже умела просчитывать варианты будущего. В этот момент Сторм знала, что Диспассия уже поняла, как именно потерпела поражение. Осталось пояснить своим, чтобы они знали, что делать, если...

Сторм продолжила:

— Пока что вы можете воздержаться от ответа, как, наверняка, делали всю свою историю. Но если я не услышу хоть какой-то ответ в ближайшую треть доли, тот факт, что каждому претенденту на место Луны следует явно определиться, называть или не называть себя так, впишет в реальность новая Луна. Она рядом со мной, и вы её видите, — Сторм кивнула в сторону Сансет, и та откликнулась:

— Угу. Жаль, конечно… я никогда не хотела быть Луной. Это так жестко, так ограниченно. Сказала бы, что сочувствую вам, но соврала бы, — Сансет усмехнулась, — Но я видела, что вы успели натворить в мире, и Чёрная Луна ясно сказала, что я могу убрать лишние аспекты и пройти синтез, и стать Луной. Этот выбор, если его узаконить, убьёт мою свободу, и вообще всё, что я считаю важным, но, если честно, ты натворила столько невыносимой мерзости, что я на это пойду. А перед тем могу навестить Красную и предложить ей союз. С ней Треугольник едва справлялся — хочешь проверить, справишься ли с нами обеими?

— Это не нарушит Первое Слово, — продолжила Сторм, — потому что принуждение будет — к тому, чтобы сделать какой-то, всё ещё не определённый выбор. Свобода выбора, технически, будет сохранена: более того, даже ответ всё ещё не нанесёт вам ущерба сам по себе.

Она помолчала, чтобы не ошибиться; голова кружилась.

— Итак, всё просто: скажите «Да», тогда я требую предоставить свободу по закону Первого Слова. Одной пони. Пьюрити, предвечной, лидеру Безлунных.  Скажите «Нет», и со временем вы будете изгнаны, потому что утратите подобную Лунам власть, которой пользуетесь только из-за неопределённости. Отложите выбор на время, убив нас, и Сансет вернётся — бессмертных нельзя уничтожить, только ослабить или изгнать. Либо вернутся Блэклайт и Кёсори Стрик, в которых обитают тени Шестерых. Вернутся — потому что они уже начали творить чудо, которое вернёт Сансет на небо, и то, что вы его прервали, не значит, что вы его отменили. Начатое неизбежно завершится, и путница вернётся домой с победой. Мы же верим, что Сансет Шиммер достойна и может быть Луной?

Тьма молчала. Тьма ожидала, приглашала её говорить дальше.

Сторм молчала, так как время, данное на ответ, ещё только началось.

Сансет подошла к ней, встала бок к боку — призрачный оранжевый силуэт не мог пройти внутрь брони, но мог быть рядом, и произнесла, глядя во тьму:

— Убирайся из нашего мира.

Не было ответа. Всего лишь пространство сместилось на длину копыта по невозможной оси — мимо как привычных трёх, так и времени, и даже той, что пронзает собой изнанку и мир снов; Сторм увидела нечто полное звёзд, и оно увидело её в ответ; потом Сторм осознала себя на металлическом корпусе субмарины.

И мгла рассеялась. Серой Луны не было на небе и раньше, но теперь — не осталось вообще.

Сансет висела неподалёку, слегка покачиваясь в воздухе — теперь было видно, что она даже не касается земли и не машет крыльями, как призрак. Она же нарушила молчание:

— Мы... выиграли. Нет, даже лучше! Мы выиграли вчистую, все живы и здоровы, даже не пришлось драться. Мне даже не пришлось ничем жертвовать.

Сторм слегка опустила голову, а затем, уставившись вдаль, нажала передними копытами в области шеи. Одна за другой, в быстрой последовательности, пластинки её скафэквина начали разделяться, некоторые просто отваливались от костюма и падали на палубу, спешность здесь явно была важнее возможности собрать назад.

— Э-э... Сторм, наверное, пока рано? — негромко сказала Блэклайт.

В этот момент Сторм обернулась. Не на Блэклайт, а на Сансет. Осциллограмма на её бедре изменила цвета на обратные, засияла зеленью на чёрном, и то же самое сделал браслет, теперь ясно видимый на её передней ноге.

Фарэвей Сторм, седьмая из шести, не считала магию чем-то лишним или ненужным, даже если магия Лун всегда вызывала лёгкую неприязнь; она просто была разборчива и не заимствовала силы из сомнительных источников, в отличие от почти всех подлунных. Есть огромная разница между тем, что тебе якобы безвозмездно дают извне и в любой момент могут отнять — и тем, что всегда с тобой. Тем, на что ты готова опереться в самом крайнем случае.

В одной из трактовок реальности все магические образы, все сверхъестественные воздействия, все короткие возвращения из-за рек смерти — все подобные явления были песнями. Звуком, суммой волн. Не совсем обычным звуком — им не нужен был ни воздух, ни другая внешняя среда, и они стремились поддерживать и исправлять себя.

Согласно этой трактовке собирались контррезонаторы, или подавители фаз, и все они содержали невоспроизводимый компонент — частичку души пони, обладавшей талантом за всеми песнями мира слышать истинную тишину. Прибору оставалось лишь подобрать узор волн, опираясь на живое «Да, верно. Вот так хорошо. Теперь спокойно».

С раннего детства, ещё до того, как получила марку, Сторм умела не только петь — как умеют все пони; и не только слышать тишину, похожую на ту, что приходит незадолго перед бурей — как могут немногие… но и сочетать эти навыки в единый, неповторимый, собственный талант — естественно, дополнительно усиленный лично собранным инструментом.

Её учителя и наставники предполагали, что при определённых условиях этот талант может убивать. Она была склонна с этим согласиться; а теперь — и проверить, на цели, которая того вполне заслуживала.

Мир померк и изменил окраску. Сторм слышала и видела песню Сансет Шиммер  — оркестровые волны оранжевого и красного, простёртые на половину горизонта позади, как гигантские крылья, медленно бьющиеся в такт неровному пульсу, с синими молниями, бьющими от края до края, едва ли не до неба. Со стороны, если бы кто-то другой мог видеть именно это — если бы ощущение магии не было личным, собственным и неповторимым для каждого единорога — Сторм казалась бы даже не холмом — камешком перед стеной огня, готовой поглотить мир; уже поглотившей; уже отнявшей у Сторм смысл жизни. Кому-то другому показалась бы глупой сама идея ранить или убить аликорна тишиной.

Сторм было некогда об этом думать. Она вспыхнула — зелёным и чёрным, отчаянием и ушедшим счастьем, теми цветами, что по совпадению были очень близки ей и уместны в этой безнадёжной атаке; но не местью, ни в коем случаем не местью — это лишь усилило бы Сансет. Горя и сгорая, она направляла песню отрицания в Сансет — и только в неё, только в узкую область перед собой, чтобы не задеть друзей. Даже реальность начала уступать тишине — ни свиста ветра, ни плеска волн, когда Сторм вложила в усилие всё, что могла — а потом ещё больше.

Этого было недостаточно. Этого и не могло быть достаточно — но прямо перед нею в огне образовалась… менее яркая область. Она начала расползаться в стороны, подниматься выше… и в этот момент Сторм исчерпалась до дна. Больше сил не осталось.

В конце концов, она не была ни орудием судьбы, ни невероятно одарённой ученицей, ни лепестком негасимого лунного пламени. Это досталось другим.

Она вновь увидела обычную тёмную реальность — никакой больше стены огня, никакого сумрака вокруг; ошеломлённый взгляд Блэклайт; Кёсори, которая даже не успела ничего понять. Перед глазами плыли сполохи, и призрачная оранжевая единорожка по-прежнему стояла прямо перед ней.

И всё же — чёткий оранжевый контур Сансет мерцал и шёл волнами, а голос был грубым, хрипловатым, с помехами.

— Хм. Не переоценивай возможности своих побрякушек, но я это почувствовала. Как ты это сделала вообще?

Сторм ответила, сверля её взглядом:

— О, я сделаю и не только это. Что угодно, лишь бы не терпеть твоё присутствие ни одного лишнего удара. Как ты могла… побудить их уйти? Мы в любом случае ослабили бы Серую, и могли бы вернуть Пьюрити. После этого можно было бы думать дальше. Мы почти победили! Но ты подсказала ей, что можно сбежать. Просто сбежать. И забрать с собой пленницу.

Сансет вздохнула:

— Не желаешь терпеть моё присутствие, маленькая пони? Ладно. Пусть будет по-твоему.

И с этими словами, превратившись в оранжевый всполох света, яркой дугой исчезла за горизонтом.

— Э-э, Сторм? — снова подала голос Блэклайт.

Сторм прикрыла глаза, про себя прощаясь с наставницей, потерянной навсегда, вспоминая всё хорошее и плохое, каждую улыбку и каждую вспышку незаслуженного гнева, каждую чашку чая и каждую побудку вне расписания.

Кёсори шагнула к ней:

— Горевать мы будем позже. Послушай, пожалуйста... у нас проблема, и я даже не знаю, что случилось. То большое оранжевое табло, о котором ты говорила, оно загорелось, на нём появился обратный отсчёт… а потом ровный оранжевый сигнал рассыпался на маленькие мерцающие точки... и время при этом сократилось вдвое. Ты знаешь, что это значит?

Сторм подогнула ноги и улеглась:

— Наверное, идёт последняя волна отдачи. Или что-то такое. Ты описываешь какой-то бред, это табло вообще не должно так работать… Может, сломалось. Не знаю, мне уже плевать. Наверное, я вообще уйду к местным.

— ...чего?

Сторм тихо вздохнула:

— Она пропала, ушла туда, откуда даже Луны не достанут. Вы — более или менее — получили то, чего хотели. Если я, я сама потеряла самое дорогое… ту, из-за которой вообще пошла на войну с Серой… После всего, через что мне довелось пройти, неужели я не заслуживаю свое гнездышко, где я могу забыть все это и жить для себя? Ты знаешь, что каждый раз, когда кто-то из нас убивает пони, нам дают специальные препараты, чтобы об этом забыть? Мне уже по горло хватит. Друзья и семья будут по мне горевать какое-то время но они или уже стали Отбывшими, или у них всё более-менее хорошо там, на станции. Отбывшие, наверное, перестали соображать или выключились, я думаю. Неважно.

Ответом было молчание. Несколько ударов Сторм казалось, что оно так продлится, и что её оставили в покое. Затем дерущий как пилой по нервам голос пегаски продолжил:

— Ты можешь так поступить, это твой выбор и ты вправе. Но учти: мы ещё не сдались. Мы что-нибудь придумаем. Всегда придумывали. Если нырнём, укроемся от волны, и сотворим чудо, о котором ты просила. Но… вместе с тобой получится лучше. Это ваш щит, ты знаешь, как им управлять.

Сторм чуть приподняла голову:

— Не надо пытаться манипулировать мной в такой момент. Если уж никак не отстанешь, то хотя бы в последний раз прояви уважение. Не беспокойся про щит. Он по-прежнему настроен на автоматическое включение, когда придёт волна. Или может, попробуете наконец взглянуть на всё с моей точки зрения, без ваших предрассудков, и не тратить время, чтобы кому-то доказать, что отвергаете новый мир. Вы ведь тоже наверняка хотите просто вернуться домой, а не играть в героев.

Услышав это, Кёсори Стрик взмахнула покрытыми бронёй крыльями:

— Возражаю. Меня очень тянет сдаться, но я не могу себе этого позволить. Если я откажусь от своей истории… если я приму новую… то некому будет помнить Джентл Тач.

Блэклайт подошла ближе и встала в трёх шагах. Она прервала Кёсори, обратившись к ней

— И ещё. Мы видели и поняли трюк, который применила Сторм. Значит, сможем его повторить. Не хочу пока вдаваться в детали, но если верить легендам — в прежние времена, если ты сделала что-то хорошее для Луны, ты могла ожидать чего-то хорошего в ответ. Так что погоди пока прощаться с Джентл, ладно? Мы все потеряли друзей — я, ты, Сторм... Но для вас — для вас обеих — ещё есть надежда.

Кёсори подошла ближе, фыркнув, и шлем разошелся в стороны на три части, открыв её лицо. Она положила бронированное копыто на плечо Сторм и так стояла, не двигаясь; крайне неподобающий жест для подлунных пони, но Сторм не могла бы сказать, что ей не нравится. Это не было нападение: если для единорога подобный жест и мог бы служить угрозой, то для пегаски — точно нет. Магия, достаточно мощная, чтобы пробить броню, была бы заметна; бледное пламя цвета топлёного молока, отразившееся внутри брони пегаски, было не более чем случайным бликом, а через несколько ударов и вовсе угасло — раньше, чем Сторм нашла слова для вопроса.

Сторм не отреагировала на касание, как и на советы Блэклайт. Она вернулась мыслями в воспоминания, желая остаться навсегда в той памяти, где Пьюрити — вечна, та, что всегда будет нуждаться в тихом обожании Сторм, та, что никогда не вернётся. Но это было невозможно. И она не сможет обрести покой, не сможет смириться с этим — если только забудет о Пьюрити.

Но она не забудет.

Она взглянула на раскиданные пластины, отстреленные аварийными пистонами, с грубо вырванными коннекторами. Подпрыгнула на месте, стряхнув с себя остатки брони, и смела их копытом за борт:

— Мы погружаемся. Снова.

Глава [недопустимое значение]: Появление

💡💡💡

Вскоре после погружения Сторм опять затихла, едва ли не впав в полный ступор. Их энергии по-прежнему не хватало даже на то, чтобы перезапустить щит — то есть, лодка была беззащитна против чего-то более-менее серьёзного. По мере того, как они погружались, прогноз последствий волны становился всё оптимистичней; Блэклайт уточнила у Сторм, как читать данные, и решила остановиться на той глубине, где они ещё могли обойтись без декомпрессии, если понадобится аварийно покинуть лодку. Обычная задача по оценке относительного риска. На этой глубине амплитуда ряби — даже не волн — ещё была заметно выше, чем от Лун во время Их полной славы, но уже не превышала этот порог в разы.

Кёсори попросила Сторм помочь ей раздеться и встала ближе; её крылья сияли тихим, спокойным перламутром.

— Уровень — такой же, как над Сетью. Мы все здесь взрослые. Мы уже закалены сиянием, и уже окунались в лунный свет... разве что кроме тебя, — улыбнулась она, взглянув на Сторм. — Сим утверждаю: моя защита будет поистине действенна, — Кёсори коротко хихикнула, — Не очень-то впечатляет, правда?

Она и правда не особенно впечатляла. Вскоре остатки команды собрались кучкой и постарались, как это рекомендовано при выходе под слишком яркую Луну, сосредоточиться на внутреннем мире, чтобы не потерять своё «я». Блэклайт жалела, что не наделена легендарным талантом вдохновляющих речей, который древние сказания приписывали Твайлайт. Она молча вспоминала заклинания, поскольку именно воображаемую магическую библиотеку считала последним и самым надёжным убежищем собственной души. Подходящие случаю заклинания были — сами по себе более опасные чем рябь — но всё же они были, и это несколько успокаивало. Чтобы быть готовой, она сняла шлем и положила рядом: к сожалению, изоляция скафэквина работала в обе стороны и творить чары из-под шлема она бы не смогла. Тоже вопрос оправданного риска.

Так они встретили волну Изменения, когда свет в подлодке моргнул и погас. Рябь шла невыносимо долго. Она состояла из множества очень маленьких волн, подавляющая часть которых даже не принадлежала ни одной из известных Лун, а меньшая часть определялась, как влияние Красной — но много, много ударов спустя она наконец-то улеглась. Тогда Блэклайт медленно открыла глаза — чтобы убедиться, что они всё ещё на подлодке, а не посреди руин древней цивилизации или где-то ещё. Она не вполне представляла, как волны такого уровня меняют мир, но слышала достаточно историй об Изменённых, и исходя из этого, могла примерно представить. Но всё же вокруг них по-прежнему была тёмная и тесная консервная банка — по крайней мере переставшая скрипеть под рябью.

Что-то круглое метнулось к ней из угла отсека и, цепляясь за её ногу девятками мелких когтей, поползло вверх.

— Помогите! Меня едят! —  завопила Блэклайт, бешено брыкаясь. Вцепившееся нечто слетело с неё, с хрустом врезавшись в стену, и  сползло на пол.

— Что это было? — спросила Сторм. Сначала в голосе была тоска пополам с тревогой, но почти сразу она подобралась, и тон стал волевым:

— Целостность костюмов нарушена! Целостность лодки нарушена! На выход, немедленно! Шлемы надеть, глубина всего-то четверть броска — мы вполне можем выплыть!

Блэклайт рванулась сквозь темноту к ближайшему выходу — точнее, широкой трубе с заслонкой, уводящей в тесную каморку без малейшей искры света. Металлической лестницы больше не было. Не было и времени искать кнопку — Блэклайт создала и расширила сферическое силовое поле; неэкономный, но эффективный способ нажать на всех стенах сразу всё, что нажимается. В каморку хлынула вода, и Блэклайт услышала лязг — это открылся внешний люк. Опустив на голову шлем и на всякий случай набрав воздуха в лёгкие, Блэклайт, подсвечивая себе магией, направилась в сторону отверстия и с трудом выбралась наружу. Она боялась, что костюм будет сковывать движения, но он как будто стал легче.

Целостность нарушена, вспомнила она, выныривая и делая вдох. Небо было тёмным, но не чёрным. Наконец-то высвободив задние ноги, она заметила что-то расплывчато-тёмное, с очень нечёткими контурами — почти наверняка это не померещилось. Нырнув снова и осмотревшись под водой, она увидела лишь размытый погружающийся силуэт, отдалённо похожий на пони по силуэту, но со странными наростами в области суставов — у известных ей видов пони таких точно никогда не было. И ещё он был как минимум в девять раз крупнее пони.

— Я помню! Я помню, что было иначе, — с облегчением прошептала она.

💡💡💡

Доплыть до берега оказалось несложно. Убедившись, что со всеми всё в порядке, Сторм сняла и выкинула прочь свой браслет — он был хитиновым и сильно напоминал сороконожку. Упав, он резво закопался в песок.

Кёсори взглянула в сторону суши и призвала крохотный огонёк. Прошла несколько шагов, и облегчённо вздохнула. Блэклайт поспешила за ней, полная любопытства и надежды.

Заметив её, Кёсори послала огонёк чуть вперёд. Тот осветил клумбу тюльпанов, цветущих несмотря на не самую подходящую почву. Она обернулась, улыбаясь.

— Может быть, всё ещё обойдётся.

Сторм осторожно подошла и встала чуть поодаль:

— Для вас — может быть.

— Эй, вам, пони, мало света Луны небесной? — спросил незнакомый голос, со странным, еле понятным произношением, — Я тут спать пытаюсь, а вам приспичило развесить этот ваш проклятый огонь прямо надо мной!

— Простите! — быстро ответила Блэклайт.

Она не могла решить: то ли попросить Кёсори убрать свет, то ли, пока есть возможность, рассмотреть, кто говорит там, среди цветов. Её любопытство было удовлетворено: из зарослей вышел очень сонный и зевающий крыс — совершенно обычный на вид, разве что очень большой. В первые удары Блэклайт была совершенно ошеломлена, пытаясь осознать и уложить в голове то, что видит, но потом расплылась в улыбке:

— Тень Солид была бы очень рада это видеть! Ты такой милый, и так хорошо говоришь, и... ты сказал «Луна небесная». Какая именно Луна? Или хочешь сказать, теперь бывает так, что на небе вообще никакой Луны нет?

Существо непонимающе уставилось на неё чёрными бусинами глаз:

— Вы о чём?

Чуть подумав, оно опасливо шагнуло назад, и более высоким голосом переспросило:

— Вы… из этих, из Тройственников? И как иначе, мы и должны говорить хорошо, мы же в землях Семиглавого-Семихвостого! Могли бы и поуважительнее!

Блэклайт изо всех сил старалась выглядеть безобидной:

— О, нет, нет. Прошу прощения, если ввела вас в заблуждение или обидела. Это может прозвучать странно, но… скажите, не идёт ли война? Я уверяю вас, мы не принадлежим ни к одной из сторон, но если идёт война, то это очень важно и надо знать.

— Чаво? Нет, нет тут ничего такого. Не знаю там про всякие дальние земли, но тут всё тихо-мирно. Только это, ну знаете, я-то не больно знаю про ваши эти споры да про ваши законы, вот и держусь подальше, что делать. Я всегда спрашиваю и делаю, как говорят, когда хожу по землям пони — оно часто бывает надо, переходя между владениями Бессмертных всегда приходится пересекать понячьи земли — иначе бы я вас не побеспокоил.

Блэклайт покачала головой:

—  О, не беспокойтесь про нас. Это мы здесь гости и ничего не знаем про местные обычаи. Мы будем вам очень благодарны, если вы ответите на несколько вопросов, которые могут вам показаться глупыми. Например, вы упомянули других пони. Они выглядят как мы?

Крыс, кажется, слегка успокоился, теперь он был скорее растерян, но и заинтересован  тоже:

— Ну, по мне так-то, все вы, пони, одинаковые. Большие, с плоскими зубами, широко расставленными глазами, с твёрдыми копытами, и всё  такое.

Блэклайт обдумала ответ. Описание определённо совпадало с тем, что она помнила. И всё же, оставалось подспудное опасение, что её воспоминаниям на самом деле нельзя доверять.

— Луна. Ты знаешь, как она выглядит? В… своей наземной форме, я имею в виду. Можешь описать её?

Крыс почесал голову:

— Описать непросто будет, у неё три любимые личины; они есть на обложке той книги, по которой я справляюсь, когда пересекаю ваши.... пони-земли. Если вы их не видели, тогда дайте немного времени, я вам покажу.

Крыс вскоре вернулся с тонкой книгой с надписями на незнакомом языке. Между строк были вплетены изображения: Красной-с-небес, Сансет и Пинки Пай. Увидев книгу, Кёсори схватила острый камень и стала быстро рисовать на песке.

— А её, ты видел её?

Блэклайт узнала Джентл, но промолчала.

— А, та, обманчиво-нежная. Да, Я видел её, во снах и в зеркалах, и когда кому-то надо договориться с Лунами, она всегда их сопровождает. Но только сопровождает — молча.

— Обманчиво-нежная? Она… то есть… она не злая? Это важно для меня. Я люблю её.

Крыс понимающе улыбнулся:

— Как и все мы. Она редко что-то делает, и если честно, то я правда не знаю, добрая она или нет. Вот, говорят, в старые времена она помогала Лунам сдерживать свой характер. Не знаю, мож это просто сказки. Но ни в одной истории не говорят, чтобы она кому-то вредила. Разве что в паре баек, где она смертельно больным помогала уйти без мучений. Но и то, сам-то я не знаю, в народе так рассказывают.

Блэклайт шагнула вперёд:

— У нас ещё много вопросов, но я понимаю, что мы надоедаем вам. Вы упомянули договоры. Мы можем договориться о разумных условиях, на которых вы согласитесь ещё поотвечать нам о разном?

Крыс вздохнул.

— Ну, с вами в дороге будет нескучно, так что, наверное, попутчики из вас лучше других. По крайней мере, не хуже. Пока мне хочется покоя и тишины. А после мы могли бы отправиться в путь вместе. Поможете мне нести мой рюкзак, и я расскажу вам всё, что вы хотите и постараюсь не смеяться. Отправимся в путь с восходом.

Сторм встрепенулась:

— Луна! Красная. Мы пойдём под её прямыми лучами?!

Крыс поглядел на неё, и ответил преувеличенно-серьёзно:

— Ну сплети себе шляпу, коли надо, вон — хочешь, есть трава, а хочешь —  листьев вон надери с дерева да сплети себе шапку.

☄☄☄

Рождённый-под-Тёплым-Дождём помахал им на прощание, свернув на развилке прочь от Метрополии.

Блэклайт озвучила вопрос, который висел в воздухе, невысказанный, последние несколько восходов.

— Мы уже представляем, хоть в общих чертах, что делать дальше?

Кёсори слегка приподняла голову, позволив себе взглянуть на краешек Луны из-под широких полей соломенной шляпы.

— Я не уверена, есть ли теперь понятие «мы». Договор с Чёрной Луной, которому я следовала… его цель теперь невыполнима, как и мои условия договора. Он не выполнен, но и не провален, понимаешь? Но лично для меня он всё ещё действует, мне надо узнать, что произошло с Солид Лайн. Она была под моей защитой, и я этого так не оставлю. Только не теперь, — Кёсори резко выдохнула, —  Была и другая цель, которую вам, уважаемая Сторм, на короткое время удалось сделать нашей, и она, похоже, была достигнута, к добру или к худу.

Она посмотрела на пони рядом, и Сторм кивнула ей:

— Она достигнута.

Кёсори продолжила:

— Так что нам остаётся только решить, каждой для себя, как теперь жить с последствиями всего этого. Мы не принадлежим этому миру, у нас в нём нет своего места. Не этого мы добивались, но мы прошли сквозь бурю и выбрались живыми… Я бы так сказала — будем на связи. И может быть, напишем парочку мемуаров. Потом издадим как фантастику.

Блэклайт покачала головой:

— Мы ещё можем найти своё место. Он упоминал пони, которые работают по «талонам». значит, система решения проблем может ещё действовать, пусть даже изменённая.

— Возможно, но… я не то чтобы много умею, и не уверена, что мои навыки будут полезны в новом мире. Но попробовать стоит. Хотя объяснить, откуда мы такие, будет… непросто, — фыркнула Кёсори. — Ну, впрочем, я могу сказать, что выпила какой-то ярко-зелёный модификатор, он ещё светился изнутри, и теперь с памятью проблемы. Были у нас случаи… и здесь наверняка бывают.

Блэклайт постаралась ответить взвешенно и спокойно:

— Мне показалось, что влияние граничников здесь заметнее, чем в старом мире, так что думаю, в худшем случае ты сможешь переключиться на близкую по теме работу. И кстати, о системе: если она работает, значит, Чёрная Луна предусмотрела подобный случай и Её влияние, возможно, всё ещё есть. С помощью библиотечных изысканий я смогу ответить на некоторые вопросы. Например, кто такие эти «Тройственники» на самом деле? Всего лишь те, кто считает, что Луна не едина в трёх лицах, а трое в пределах одной? Или они как-то сохранили память о Триаде? Из слов крыса этого было не понять, и, наверное, те, кто помнит о других историях, не особенно хотят о них рассказывать. Но, думаю, я докопаюсь до истины. И конечно, я сделаю всё, что смогу, чтобы узнать, что случилось с Дартлайн. Она выжила? Она мертва? Или её никогда не было?

Сторм прервала её:

— Не думаю, что ты сможешь найти её среди местных. У неё даже имя может быть другое. И даже если она, как мы, всё ещё помнит о прошлом, влияние этой реальности медленно, но все же вытеснит эту память. И случится это скорей всего раньше, чем ты ее найдешь. Мне кажется, что память о старых временах скорее выживет в секторах под поверхностью. По описанию… именно так строили бы Безлунные, если бы всё же вернулись на поверхность. Там я и попытаю удачи. Жаль, Рождённый-под-Тёплым-Дождём уже ушёл, он бы с этим помог — может, попытаюсь его догнать.

Блэклайт кивнула:

— Думаю, он поможет. Итак, у каждой из нас есть своя цель. Значит, здесь наши пути и разойдутся?

Кёсори Стрик повернула голову навстречу порыву тёплого ветра; глаза её были прикрыты.

— Сначала нам надо добраться до Метрополии. А там решим, как будем поддерживать связь. Но, в общем… пока что да.

Оставалось ещё несколько слов. Глупых, во многом противоречащих тому, что она сама же сказала раньше. Она не повернулась ни к той, ни к другой пони рядом — это означало бы выбирать.

— Но только пока что. Куда бы вы ни пошли — помните, что мы всё ещё отряд, который, — она вздохнула, — временно, надеюсь, что временно, потерял несколько единиц.

— Наступит время, когда мы соберёмся вместе и найдём себе новую цель. Хорошо?

Она боялась открыть глаза, и Блэклайт подсветила её лицо тёмно-синим огоньком. Кёсори отвернулась, помотала головой и всё же осмотрелась.

Блэклайт чуть улыбалась ей с приличествующих пяти шагов. Сторм тоже.

Сторм кивнула первой. Потом хмыкнула:

— Кстати, ты светишься.

Эпилог: Неудовлетворённость

☄☄☄

Было время, и Кёсори Стрик надеялась, что сможет привыкнуть к новой истории и вжиться в неё. К изобилию сладостей, запахов, цветов; к едва ли не толпам горожан на улицах, из которых каждый третий даже не пытался казаться пони и с гордостью носил перья, хохолок или чешую на неожиданных местах. Она никогда не боялась змей и насекомых — ну разве что, может быть, чуть-чуть — и один раз даже ответила на предложение странного незнакомца провести время вместе, но он оказался слишком холодным, во всех смыслах, хоть она и была вполне открыта к экспериментам, и тогда ещё думала, что это поможет забыть о потере.

В то время она уже решилась вернуть Джентл — если даже крысы знали о ней, то, значит, Джентл точно, так или иначе, выжила и сохранилась в мире. В то время она ещё не умела отличать тех, кто выглядели монстрами, от тех, кто действительно ими были, и даже не знала, что они существуют. В то время, как и теперь, она не знала в новом мире ничего, ради чего по-настоящему стоило бы жить. Кроме своего обещания перед Сторм; своего незаконченного задания; может быть, кроме шанса на возвращение Джентл — но эту мечту она откладывала на потом, чтобы не разочароваться в ней — и не ошибиться.

Каждое обращённое к Луне слово с просьбой вернуть любимую должно было прозвучать безупречно. Она подбирала слова в свободное время, пробовала их на вкус как кисловатую смородину, и пока что откладывала на потом.

Тогда от изгнания Серой, от момента, когда в Метрополию впервые пришла «ночь», ещё не прошло девяти циклов, и тоска по Джентл была не главной её проблемой. Всего лишь три цикла назад они с Блэклайт и Сторм разошлись на перекрёстке дорог. Её статус признали, причём даже с учётом двух ступеней, обещанных Чёрной Луной перед началом похода за Шестерыми. Кёсори отказалась бы от них — ведь они так и не выполнили поставленное условие. Но никто и никогда не может снизить статус или отменить его начисление. Более того, работали коды технического доступа к терминалам, хотя письма на участок и родителям вернулись с пометкой «Адресат не найден» и примерно так же безуспешна была попытка вызвать их через проекции, а пегасы на дальних ветрах никогда не слышали о Кёсори.

В тот цикл она лежала на просторной веранде двухэтажного дома вдалеке от городского шума — что вполне соответствовало новому статусу — и вчитывалась в свежий детектив. Главный герой, умевший принимать облики иных существ, ехал расследовать серию убийств в деревню, населённую птицеподобными пони. Они не считали себя пегасами, потому что, если верить автору, умели превращаться в рыб. У тех и других было своё общество с отдельными ритуалами и традициями, и они следовали разным преломлениям Розовой Луны. Но сменить ориентацию было, как поняла Кёсори, вроде бы не очень сложно.

Браслет был надет и включён — несмотря на книгу, Кёсори была вполне готова в любой момент вылететь на очередную проблему, тем более, что была «ночь», а по «ночам» угрозы раствориться в новом мире она не ощущала даже под открытым небом. Но ей пришло не стандартное уведомление системы для решения проблем, пусть и заметно изменившееся в новом мире. Вместо желтоватого стилизованного бланка с маленьким смайликом в левом верхнем углу и крылом, рогом и копытом по нижней стороне, знаком отправителя были три соприкасающихся круга с шестерёнкой в центральной области. Он почти не напоминал знак Триады, который помнила Кёсори, и значил одно — на связи Луна. Именно Луна, не кто-то из множества меньших бессмертных, которые тогда ещё не успели надоесть Кёсори своими предложениями переселиться в их земли, но уже начали обозначать свой интерес, пока Луна хранила молчание.

Она открыла письмо. Позади символа, поднявшегося вверх как занавес, на маленьком экране была Красная, и её улыбка, как всегда, слишком зубастая, сопровождалась лёгким неприятным запахом. Кёсори поморщилась и чихнула — и только потом поняла, что запахи не должны передаваться ни через телеэкраны, как в браслете, ни даже через проекционные панели, которых в этой модели всё равно не было.

— Я изложу тебе условия возвращения Джентл, — без прелюдий начала Красная.

— Не хочешь сначала снять с нас всех проклятие? Обещанную скорую смерть? — перебила Кёсори, почти срываясь на крик.

Даже в новом мире она не могла полностью простить Красную.

— Уже, — отмахнулась та, — Заметь, я не особенно этого хотела, но ни на ком из вас моих проклятий нет.

— Тогда я внимательно слушаю. Кстати, ты говоришь как…

— Тогда слушай, — дожидаться не стала уже Красная, —  За неуклонные шаги на пути к моим стремлениям, за то, что мои цели достигнуты, ты вправе просить награды, и  награду — Джентл Тач — я тебе даю. Не переходя пределов возможного и ожидая, что ты не станешь требовать большего — каждой большой услуге соответствует лишь одна награда. Ты принимаешь этот дар?

— Ты говоришь не как Луна, — настороженно уточнила Кёсори. — Я вижу только тебя, нет Сансет, нет Пинки, не те местоимения. Я не буду разговаривать с тобой — это какая-то ловушка. Особенно если дело касается Джентл.

Аликорн за экраном оскалила клыки… и плавно сменила окраску, причёску и телосложение. Не было магии, просто теперь на поверхности Луны находилась Сансет Шиммер, спокойного светло-оранжевого оттенка, слегка пристыженная и, кажется, даже меньше ростом — во всяком случае, её передние ноги были подогнуты. Кёсори удивлённо наклонила голову:

— Ты меня боишься? Во всяком случае, опасаешься. Пожалуйста, не надо так…

Она не успела договорить; Сансет просочилась через экран наружу и взглянула на Кёсори. Та отступила назад и проговорила чуть быстрее, чем ей хотелось бы:

— Это всё ещё может быть маска. Не думай, что меня так легко обмануть.

— Но ведь ты не узнаешь, маска это или нет, а значит — какая разница? — Сансет говорила негромко, глядя в сторону. — Всё, что Красная успела сказать, правда. Но она не лучший переговорщик То, что я тебе предлагаю — это не договор. Это дар, хоть и не безвозмездный. — Сансет приостановилась и хмыкнула. — Впрочем, дарить без отдачи мы обе тоже не умеем.

— Тогда почему не Пинки Пай? — спросила Кёсори, чуть расслабившись. Маска или нет, но Сансет по крайней мере не вызывала у неё инстинктивного трепета жертвы перед хищником. — Уж она-то умеет дарить, как я наслышана.

— О, конечно. Пинки одарила бы тебя всем, чего ты только пожелаешь. Не то же ли делает и «Путеводный звездопад»? Если готова всю жизнь держать при себе зонтик от случайных шоколадных дождей, никогда — то есть совершенно никогда — не нарушать свои обещания, и встречать гостей, даже когда не очень хочешь — я могу уступить ей место.

Сансет взглянула искоса. Насколько Кёсори Стрик могла судить по невербальным сигналам и тону голоса — эта шутка была шуткой куда меньше, чем хотела казаться. Сансет действительно была готова уйти… и действительно считала встречу важной — но оставляла решение за Кёсори, будучи в гостях у хозяйки дома.

— Конечно, оставайся, мой дом — твой дом, — решила Кёсори. — Так мне спокойнее. И какую же цену за этот «дар» ты просишь? — она не смогла сдержать иронию в голосе. За подарки не платят, и всё же Луна ясно сказала, что цена будет назначена. Что-то было не так, и Кёсори была настороже. — Ты явно знаешь больше, чем хочешь показать, раз упомянула «Звездопад», ещё и с намёком на мои проблемы...

— Это был не намёк! — подняла голос Луна, — И не совсем цена. Условия, которые оставят все стороны в основном удовлетворёнными.

— И эти условия?.. — после долгого взаимного молчания подтолкнула Кёсори; Сансет удивлённо распахнула глаза:

— Не хочешь назначить их первой? Раньше ты была смелее…

Кёсори повела крыльями, промолчала, и всё же дождалась ответа. Негромко, глядя в глаза, Сансет сказала:

— Единственное незыблемое условие — все мы удовлетворены тем, как присутствует Джентл в твоей жизни. Не требуем большего, не пытаемся изменить состояние дел. Это главная функция, всё остальное изменчиво. Время Триады и застывших форм прошло, строго прописанные контракты противоречат самой нашей сути. Но я тебе обещаю, что от этого договора каждая из нас получит и сохранит что-то по-настоящему важное и ценное.

Кёсори кивнула:

— Допустим, я согласна. Дальше? Я-то предпочла бы точные условия, но ты Луна, тебе решать.

Сансет подмигнула:

— То есть, часть условий и особенностей ты узнаешь уже после того, как мы закончим эту беседу, а часть никогда не будет названа прямо — только очерчена в твоих беседах с Джентл. Это устраивает?

Кёсори снова кивнула:

— Если эти беседы будут… я уже заинтересована.

Сансет шагнула ближе, прищурилась:

— Будут. Вот что я могу и хочу сказать... Джентл сохраняет связь с нами. На самом глубинном уровне, она всё ещё остаётся ядром Луны, и разговаривая с ней, ты разговариваешь со всеми нами. Не надо рассчитывать на тайну и доверять секреты, которые не сказала бы Луне… не надо плести заговоры и строить коварные планы. Мы услышим, и мы узнаем. И ещё — раз мы договариваемся на равных, ты вступаешь в обязывающую связь с Луной, и мы будем ожидать, что ты нам добросовестно помогаешь. В тех или иных делах. Примерно так же, как… — Сансет протянула ногу и коснулась браслета на ноге Кёсори. — На правах родственников, или чуть больше. Ты же одна из тех, для кого «семья» всё ещё не пустое слово?

— Я смогу отказать в ваших просьбах, — уточнила Кёсори. — Точнее… вы можете выбрать. Либо разумный конечный срок, на который я могу делегировать вам право решать за меня. Либо долгосрочную, даже пожизненную, связь, но тогда каждый случай я рассматриваю сама.

— Второе, — решила Сансет, подумав. — И ещё. Ваши встречи будут довольно редки и недолги. Скажем, одна ночь за каждые одну-две девятки циклов. Если нужно вне очереди и вне времени по важному делу, то ты можешь догадаться, как это делается — зеркала и кровь. Эти аспекты всё ещё у нас. Согласна на такое предложение?

Кёсори кивнула:

— Пока да, раз ничего лучшего нет. Но… мы сможем потом ещё раз это обсудить? Пока что, мне кажется, ты пользуешься моментом. Тем, что ты сильнее. И от меня как будто что-то ускользает... как ускользнула Джентл... Разве нет?

— Если только сильно потом, — вздохнула Сансет; на остальные вопросы она отвечать не стала.
Они разделили между собой принесённый гостьей малиновый пирог; и даже после трапезы Сансет не ушла, оставшись рядом с ней до самой зари. Потом исчезла — в полёте рядом с Кёсори до близлежащей реки, где пегаска привыкала делать утреннюю разминку, посреди беседы, не дождавшись ответа на свой вопрос: «И кстати, ты довольна жизнью в целом?».

Никаких отличий в Джентл, тихо постучавшейся в дверь первого этажа двумя циклами позже, Кёсори не нашла.

Совершенно никаких, ни в голосе, ни в походке, ни во взгляде. Вплоть до неповторимого яблочного запаха, и ощущений от близости. До тех пор, пока та, забывшись, не прошла сквозь стекло двери так, что оно даже не прозвенело; а чуть позже — не обратилась, смущённо-вежливо, за позволением укусить.

Но к тому времени это правда ничему не мешало. Наверное.

🔴🔴🔴☀️☀️☀️🎈🎈🎈

Число аликорнов красного спектра, играющих в трёхмерное вэйци на берегу последней реки, как всегда, было неопределённым. Тройка оставалась самым близким к истине вариантом, но Пинки вскоре начала бы нарушать правила. Поэтому временно и ради взаимного удобства их было двое. Сансет Шиммер и Красная — в этом контексте она предпочитала называться так же, как на прошлом ходу истории.

Сансет, как всегда с самого начала тренировок, выигрывала каждую очередную партию; Красная, как всегда, в каждой очередной партии становилась чуть лучше. Их игра не меняла историю, потому что они делали ходы на точной копии истинного куба. Они хорошо видели истинный куб, стоящий на подставке на сухой траве, но около него никого не было. Никого — то есть, ни меньших бессмертных, ни претендентов на это место; а других Лун быть и не могло.

Но тренировка есть тренировка. Сансет не ожидала, что будет рядом с Красной вечно. В конце концов, кто знает, кто окажется на страже небес, когда путница дойдёт?

— Ну что, ты довольна? — спросила Сансет у едва ли не «второй половины» себя. Называть Красную «второй половиной» было обидно, и неверно фактически, если вспомнить о Пинки… но Сансет не хотела думать о ней иначе. Иначе, чем о взбалмошной, обидчивой, младшей близняшке.

Сросшейся с нею близняшке.

— Тобой, нашей историей или игрой? — усмехнулась та. — В целом да. Ты со мной общаешься, меня любят и ценят как никогда не любили, я могу творить и не думать о войне. Живые и шевелящиеся интереснее, чем мёртвые. И Триада не лезет, особенно та, предательница. Мне больше нечего желать. Только учиться — спасибо, что ты в этом помогаешь. Все долги розданы — и более того. Например, я могла бы и не снимать с них проклятия. Они должны быть нам благодарны!

Сансет улыбнулась, отметив, что Красная чуть дрогнула на последних словах.

— Или мы — им? — предложила она, замыкая группу красным камнем и снимая ряд других красных камней. Будь рядом с ними кто-то посторонний, он не заметил бы разницы цветов; и не должен был заметить. Потому что её не было.

— Или мы — им, — кивнула Красная, — Но здесь тоже всё честно. Они получили что хотели, я — хорошо развлеклась с ними. Если они при этом несчастны, ну что поделать.

— Ты не Луна счастья и комфорта, — кивнула Сансет. — Я тоже. Но постарайся не слишком увлечься — мы рискуем попасть в ту же ловушку, в которую попала Серая. Пока что ты довольна жизнью в целом, но этот покой не сможет длиться вечно. Даже если — и это большое «если» — мы так и не сделаем следующий ход, путница всё ещё идёт домой с победой, и ещё — не забывай о Джентл.

Повисло молчание, и Красная глубоко и сердито вздохнула, сделала ответный ход, потом сказала обманчиво-спокойно:

— Мы достаточно ясно намекнули Кёсори, что о большем с Джентл не стоит даже думать.

— И всё же, ты тоже следуешь Первому Слову. Мы обе следуем. Намёк — это всего лишь намёк, — надавила Сансет. — Не надо её недооценивать.

— В конце концов, я могу убить Кёсори, — улыбнулась Красная в ответ. — Она даже на меньшую бессмертную с трудом тянет.

Сансет признала поражение на третьей снизу доске, и перешла вверх; копирование, изменение. Как обычно.

— Триада тоже думала так о тебе… о нас. О той пони, которая стала нами. Кстати, ты помнишь, что мы должны вернуть мир Триаде, уже на следующей истории? Что ты собираешься с этим делать?

— А ты что собираешься? — вернула вопрос Красная, всё так же спокойно. — Можно не убить, так изгнать. Не так важно. Кёсори пока что не больше чем лепесток пламени.

Сансет отпила горький чай и подумала прежде чем ответить; наклонилась над игровым кубом ближе к Красной:

— Джентл тоже сначала была не более чем Вестником. А получилось… что получилось, благодаря Пинки. Из-за них нам пришлось переоценить отношение к меньшим бессмертным, а они... просто посмотри вокруг. Они влияют не меньше, чем мы. Я даже не хочу спорить, мы всё равно друг другу ничего не докажем.

Красная кивнула:

— Не думай, что меня не устраивает ваше соглашение. Мне просто кажется, что ты отдала слишком много.

Сансет улыбнулась:

— Не недооценивай Кёсори, пожалуйста. Ты бесишься, что мы почти отдали Джентл только ради того, чтобы всё же не отдавать... но на самом деле — ещё и для того, чтобы привлечь Кёсори на нашу сторону.

Красная нахмурилась:

— Ну, хорошо, что ты хоть теперь это сказала. Интересно, почему молчала раньше.

Сансет улыбнулась шире:

— У меня есть свои планы. Лучше держать её при себе — не забудь, что она всё ещё вправе просить большего. И я думаю, нам придётся когда-то выполнить обещание, как бы ни старались затянуть свой ход, потому что иначе это будет попытка обмануть судьбу и Время… но для нас будет лучше, если Триада сама откажется от верховной власти. Будет ли лучше для мира, вот что надо узнать.

— Они и так отказались, разве нет? — прищурилась Красная. — Я не вижу никаких движений с Их стороны.

— Зато со стороны Вестников Триады, тех, что остались, движения есть.

— Где?! — вот это уже спокойным не было.

— Смотри… во-от здесь. И здесь. И ещё вот здесь. Та же группа, что изгнала Серую.

— Хм, теперь вижу. Кстати, как думаешь, этот монстр вернётся?

— Будем надеяться, что нет. И готовиться, что да.

☄☄☄

Существо в кабине пилота точно не было пони и сразу же попросило не считать его «кем-то», «во избежание разочарований». Многоцветного хитинового покрытия и огромных чёрных выпуклых фасеточных глаз, уже хватало, чтобы пилот — жеребец это или кобыла, тоже неясно — казался случайным творением кого-то из Изменённых, если не самим Изменённым.

А ещё ведь были тонкие прозрачные крылья, и короткий, изогнутый и шипастый рог. Они воскрешали в памяти Красную — то недолгое время, когда Кёсори видела её в облике аликорна. И эта ассоциация была не случайной.

Но дело пилот знал, и авиетка несла Кёсори именно туда, куда пегаска, единственный реальный пассажир — или, во всяком случае, Кёсори хотелось верить, что из двух пассажиров реальна именно она и только она — собиралась попасть.

В ближайшее время. Осталось недолго.

Нереальная Джентл сидела рядом, и не отличалась от реальной совершенно ничем. Не то чтобы Кёсори могла сравнить — но… всё же, считать её нереальной было удобно, правильно и соответственно фактам и желаниям самой Джентл. Этой Джентл.

За окном было «ночь». Непривычное, новое слово. Время без Луны. Теперь можно было не уточнять, о какой Луне говоришь — Она или есть на небе, со всей своей розовостью и раздражающей нечёткостью контура, или нет, и приличные граждане тихо сидят по домам, набираясь сил для будущего «дня» или, не менее тихо, занимаются тем, что могло бы Луну расстроить.

Слово «день», например, расстроить вполне могло. Луна не просила его избегать — Она вообще говорила очень и очень мало — но «Я не та, что приносит день» всегда, во всех изданиях Книги Изречений, находилось на первой странице. Хотя книгой, тем более с большой буквы, называть эти жалкие шесть страниц было странно. А «жалкими» — опасно.

Кёсори Стрик хорошо помнила время, в котором не было ни «ночи», ни «дня», ни чего-то даже похожего на такие книги. Потому что — не нужно. Было не нужно.

Она придвинулась к нереальной Джентл на общем, тройном сиденье, и спросила прямо:

— Тебя ведь вообще не должно быть? По всему, что мне говорили, ты — часть новой Луны. Тройной.

Джентл кивнула:

— Может, и так. Но и тебя тоже. И в любом случае, я не хочу быть среди тех, на кого… ориентируются.

— Не хочешь или не можешь? Если я мешаю тебе достичь большего...

— И то и другое, — улыбнулась Джентл, — Красная — мрачная тень для тех, кто слишком далеко сходит с пути Книги, Сансет — знак, что мир по справедливости оценит, укроет и защитит тех, кто следует Книге. Пинки — радость, тепло и обнимашки для тех, кто устал от их строгости и угрозы. Я по сравнению с ними никто. Во мне нет огня, за которым стоит идти… или от которого стоит бежать. Даже ты ярче, чем я, и это очень заметно. Смотри: ты не носишь броню, не пьёшь травы по курсу, выходишь из дома не только ночью… ты давно должна была меня забыть, и всё же как-то держишься...

Магнитное чувство и равновесие подали согласованный сигнал, и Кёсори инстинктивно взлетела, потому что авиетка резко нырнула вниз и в сторону от туманной сине-зелёной фигуры за окном. Так мог бы выглядеть морской хищник, внезапно отрастивший крылья и решивший освоить новые охотничьи угодья — продолговатое тело, длинная копьеобразная голова, зубастая пасть с выступающими наружу клыками. Кёсори никогда не встречала таких в прошлом времени — не считая одного воспоминания о небывшем, толкнулась память... и не знала даже, за кого оно приняло авиетку — за еду или за сексуального партнёра.

Под новой Луной подобных и иных, крайне разнообразных, но почти всегда хищных, созданий было… слишком много и встречались они слишком часто. На самом деле, под Сетью таких существ вообще не должно быть, ни единой. Она могла не придираться к диким землям, потому что… ну, на то они дикие земли, этим всё сказано. Но под Сетью? Носить с собой оружие? Пользоваться не только крыльями, но и магией, причем даже не для того, чтобы защитить других, а просто чтобы выжить самой, и каждый раз бояться, что от перенапряжения внутренний огонь погаснет?

Что-то с этим не так, подумала Кёсори, наблюдая, как пилот высунулся из окна и выпустил несколько разрядов из рога в чернильную темноту; тварь больше не появлялась.

Но, значит, Луне это нужно, и Джентл тоже нужно, мысленно напомнила себе Кёсори, и ответила:

— Я просто не хочу забывать. Я обещала Сторм, что мы ещё можем что-то исправить… Пока я держусь. Ты намекаешь, что меня держит огонь? Возможно. Да, он есть, он не гаснет, ему не нужно топливо, он просто есть во мне. И мне хорошо с тобой. Хоть ты и ненастоящая. Кто ты на самом деле?

Как и во все прошлые разы, кроме самого первого, Джентл — или то, что только выглядело как она — не ответила.

Самая первая их настоящая встреча отличалась от всех следующих одним: тогда Джентл предупредила — в первый и последний раз, но прямо и честно — что она не совсем Джентл, а именно обломок Луны; и более не стала ничего уточнять. Только попросила дать ей шанс.

Именно поэтому то, что она не ответила, было хорошим знаком. Иначе — это означало бы, что Кёсори всего-навсего находится в очередном флэшсайд-видении «Путеводного звездопада», хоть она и вдыхала его всего лишь дважды в жизни — но даже одного приёма этого модификатора часто хватало для определённых последствий на долгой дистанции, а два приёма обеспечивали их почти наверняка. Она знала об этих последствиях и сделала свой выбор, и теперь пришло время встретить их. Тёплые, счастливые видения, приходящие всё чаще, и оставляющие Кесори потерянной и разбитой, полной печали, где бы она ни была за несколько ударов до видения.

В полёте, дома за обедом, в библиотеке за терминалом, когда Кёсори сочиняла очередной запрос к Луне, который никогда не будет отправлен — в любое время видения «Звездопада» не спрашивали, можно или нельзя, и в любое время в любом месте Кёсори вдруг просыпалась от кошмара, которым был этот новый розовый мир, и — как должно быть в нормальном мире — спокойно вела заметки в системе учёта проблем или выслушивала посетителей; и направление на Белую Луну всё так же было совершенно очевидно, и всегда можно было просто позвать Её и договориться о встрече. А дома ждала Джентл, или она была в недолгой командировке, или сидела рядом — просто поверни голову и убедись. Кёсори точно знала — Джентл никогда не уйдёт от неё слишком далеко, и это будет именно Джентл. А не Луна, из лучших побуждений ею притворяющаяся.

Пробуждения не длились долго. Ровно настолько, чтобы поверить — и вскоре заснуть опять. И они были — пока ещё — довольно  редки.

Но теперь — теперь Кёсори действительно летела в ярко освещённой авиетке сквозь густую розоватую ночь, и Джентл, пусть и нереальная, действительно была рядом.

— Мы не так отличаемся друг от друга, — сочувственно заметила Джентл. — Тебе память мешает осесть на новом месте. Мне — уйти от тебя.

— А ты хочешь уйти? Если так, я, наверное, привыкну довольно быстро, — соврала Кёсори, и ложь была кисловатой на вкус.

Джентл на мгновение прикрыла глаза — на розоватых радужках блеснула тонкая синяя сеть — печально улыбнулась и поцеловала Кёсори.

Прошло должное — краткое — время, за которым Кёсори решила не следить, сосредоточившись на более важных чувствах и движениях, и авиетка приземлилась на участке Кёсори: там, где она принимала потерянных жеребят и выслушивала отдельные, самые деликатные, но не самые угрожающие проблемы. Там, где она встречалась с друзьями и сотрудниками, когда уставала просто летать в одиночестве в ожидании сигнала от системы. Точнее, на том клочке земли, где участок располагался в несбывшейся истории Триады Лун.

Кёсори не сразу поняла, что они приземлились; пилот прошипел «Мы на месте», и только тогда, перевернувшись под Джентл, она увидела, как пилот навис над ними обеими всем телом, расправив насекомьи крылья и широко раскрыв пасть с вытянутым раздвоенным розовым языком.

Не думая, Кёсори вспомнила о пламени. Оно было совершенно невидимым, поскольку иначе стало бы неэффективным, и могло бы убить, если бы в последний миг Кёсори не решила всё же отвлечься от облика пилота — он был слишком, слишком похож на монстра, и всё же заряд ушёл в сторону, сквозь дверь, расплавив пульт управления авиеткой. Сколько бы раз ей ни встречался запах горящего пластика, привыкнуть она не могла; чёрный дым заполнил кабину и она слепо пробила головой и телом окно, потом вернулась и вытянула Джентл.

Они были в густом воздухе тёмных джунглей, где бабочки и мошки размером с копыто назойливо лезли им в глаза; слишком подвижные лианы успели оплести внешние двери авиетки, и Джентл попросила их ненадолго отступить. Они заглянули за дверь, где пилот, в тоске и печали, нависал всем телом над совершенно бесполезной грудой горелой пластмассы.

— Ты… в порядке? — спросила Джентл.

Пилот повернул к ней голову и ответил:

— Я? В полном порядке. Вы могли убить этого дрона, — но Кёсори не могла поверить этим словам; сгорбленная, поникшая поза никак с ними не сходилась.

Джентл хмыкнула, и Кёсори спросила более важное:

— Зачем ты на нас напал?

Ей тоже ответили:

— Мы питаемся эмоциями. Ты была… слишком вкусной, всю поездку, а в конце это стало нестерпимо. Но дрон не тронул бы твоё тело.

Кёсори одновременно покраснела и передёрнулась:

— Но повредил бы моему разуму или душе, так?

— Немного и обратимо, — признал пилот. — Мы так устроены. Мы так питаемся и так берём энергию. Может, потом какое-то время ты бы испытывала слабость. Рядом с тобой примерно то же, если не хуже — могла бы и этого дрона допустить.

Кёсори взглянула на Джентл и фыркнула:

— Тогда не буду извиняться. Я вправе защищать свою пару, и если тебе так уж хотелось жрать, то мог бы хоть спросить.

Существо за сгоревшим пультом хмыкнуло и пробурчало нечто вроде «Было бы кого спрашивать...», но Кёсори так и не смогла разобрать последний ответ в деталях.

Она взглянула на Джентл, притихшую и смущённую, и улыбнулась. С каждым движением, с каждой очередной девяткой ударов, прошедшей в темноте слишком живой и слишком мельтешащей, Кёсори была всё более и более странно-счастлива.

По крайней мере, это не было приторной сладостью её видений.

— Пойдём. Если мы ничего не найдём от прошлой реальности… тогда я хотя бы расскажу, как это было, — предложила Кёсори, и рассмеялась — громко и открыто.

Джентл кивнула, и Кёсори повела их — примерно туда, где никогда не стоял её любимый терминал системы.

Густая трава не мешала идти, но двигалась — и не только под ветром; её прикосновения к бокам, животу и груди щекотали слишком интимно.

Но не ранили. Вместе с Треугольником ушла и та Красная, чьи создания и лучи убивали пони. Большинство убежищ были заброшены и пусты, лишь некоторые из них отдельные энтузиасты чистили и содержали в порядке. Победа стоила того, разве нет? мысленно спросила себя Кёсори.

Ты убила восемь монстров только за последний сезон, и двоих за всю прошлую жизнь. С третью новых рас ты даже не знаешь как разговаривать — если у них вообще есть язык. Тебе не кажется, что мы разменяли прокисшее варенье на плесневелый сыр? иронично ответил ей внутренний голос.

— Эй, в сыре с плесенью есть своя изюминка, если дать ему шанс! — защищаясь, ответила Кёсори; Джентл уставилась на неё и моргнула:

— В сыре? Я очень надеюсь, это не моё новое прозвище… правда ведь? Ну, то есть, конечно, говорят, что Луна сделана из сыра…

Кёсори нервно хихикнула:

— Нет, это я о своём. Задумалась. Представь: раньше здесь был парк. Кусты, высаженные вдоль прогулочных дорожек. В центре — большое свободное пространство, — Кёсори обвела розоватый заросший сумрак копытом; невдалеке тихо журчала вода, и пегаска улыбнулась, продолжая, — с чистым озером внутри. Не прудом, настоящим озером. Там водилась рыба и можно было купаться. Или играть в воздухе над ним, если договориться, что берега станут границами игрового поля. По бокам невысокие лесенки связывали рабочие ярусы. Пол на каждом ярусе почти непрозрачный, но разноцветный, и свет ламп сверху пробивается, окрашивает каждый ярус в свои тона. Я особенно любила оранжевый. Четвёртый сверху.

— А зачем? Что вы здесь делали? — спросила Джентл; она подошла близко, и Кёсори слышала ритм её дыхания, глубокий, возбужденный, в унисон с плывущим гулом крупных насекомых.

— Мы… Понимаешь, необязательно все время находиться на участке. Я туда обычно не приходила, во всяком случае, делала это не слишком часто. Я имею в виду, сообщение от системы же всё равно придёт, если ты дома, если где-то неподалёку… ты правда не знаешь, как это устроено? Настоящая Джентл могла не знать… я так и не успела показать ей...

Джентл помрачнела. Помотала головой и ответила не сразу:

— Мне интересно. Мне нравится твой голос, — шаг ближе, влажное движение языка вдоль шеи Кёсори, — Продолжай, пожалуйста.

Она не подалась назад; чуть кивнула:

— Но здесь, в участке, я была среди своих. Тех, кто живёт не так далеко, и тоже любит решать проблемы. У нас были похожие интересы — не всегда рядом, но близкие. Из-за соседей по участку я смотрела фильмы и читала книги, о которых иначе не узнала бы, и часто мне нравилось. Мы могли гулять и летать вместе, говорить глупости. Я могла им сказать, что отказалась следовать Чёрной Луне, и они даже не удивились бы. Если система предлагала, что проблему лучше решать втроём, то ещё двоих можно было найти тут же, на месте. Все знали, где мой любимый ярус и мой любимый терминал, только под меня настроенный. Мой второй дом, запасной дом, и я чуяла, что потеряю его ради тебя… ради Джентл. Но это стоило того; или мне казалось, что стоило.

Она не плакала. Даже не была на грани. Просто стало сухо и колюче в глазах и горле.

— Ты не пробовала воспринять это как переезд? — мягко спросила Джентл, — Пегасы что тогда, что теперь меняют свой сектор намного чаще всех прочих, и почти не страдают. Совсем не так как ты. А я бы хотела, чтобы ты была довольна жизнью в целом.

— Может, со временем, — отрицательно качнула головой Кёсори, и ее ещё раз лизнули в подбородок. — Здесь для меня пока нет даже Метрополии. Большой город есть, Сеть над ним есть, и вроде бы всё в порядке, если не считать вот таких зарослей или цитаделей, оставшихся после Серой… так же видны сектора, так же нет слишком ровных границ, всё как раньше, но… сектора на самом деле слишком одинаково-розовые, и самой Метрополии нет. Я не слышу Её голос, и Она меня не слышит.

Джентл кивнула:

— Я понимаю. Ты говоришь, четвёртый ярус сверху, оранжевый? Мой цвет и моё число… но дальше ты пойдёшь одна. Я не… звала тебя прийти сюда, но было ясно, что рано или поздно ты придёшь, и, возможно, со мной. На этот случай…

— Что?..

— Здесь есть ещё кое-что… и, наверное, оно тебе поможет, — шепнула Джентл. — Не заговор, Луна про это знает. Момент выбора и решений — больше про нас с тобой, чем про тебя и Луну. Единственное условие… пожалуйста, ничего не рассказывай мне о том, что наверху. В ближайшее время точно. Я знаю, в наших отношениях тяжело хранить секреты, но вторая сторона просила уединения, и Луна согласилась.

Кёсори прищурилась:

— Звучит как-то… словно наизнанку вывернуто, нет?

— Да, к сожалению. Это про линию рассечения между тем временем, когда я была Вестником, и тем, когда я — часть Луны. Это я знаю, а всё остальное скрыто за просьбой уединения.

Кёсори уставилась на Джентл, не зная, стоит ли возражать. Бледно-оранжевая кобыла закрыла глаза, развернулась и шагнула прямо в стену зарослей, не шелохнув и ветви.

Кёсори вздохнула и поднялась вверх, облетая сплетения ветвей; при некоторой фантазии можно было бы представить их этажами здания.

Добравшись до четвёртого, она прошлась вокруг на слегка неровном лиственном покрытии, которое упруго пружинило под её весом; оглянулась, готовая вспорхнуть в любой удар — и замерла, увидев самым уголком глаза мерцание на кромке гигантского чёрного каменного кристалла, неестественно гладкого и оплетённого лианами

Она повернула голову, и мерцание пропало. Это был даже не камень, а кусок грубого серого бетона. Медленный шаг назад… и бетон снова сменил цвет, стал блестяще-чёрным, играющим со звёздным светом. Кёсори застыла. Маленький вертикальный прямоугольник показался в углу кристалла, потом исчез, возник снова и замигал в медленном ритме.

Она долго пыталась присмотреться внимательнее, но стоило ей лишь чуть сменить угол обзора, и иллюзия пропадала — или, скорее, появлялась.

Кёсори Стрик помнила, где встречала подобное; не самые приятные воспоминания. Помнила башню, внутри которой был лишь безжалостный белый свет изнанки, и её же почти бесконечное пространство, и чёрные полусферы на одинаковых столах… Как и тогда, она тоже нашла линию, по которой могла подобраться — то есть, подползти, вжимаясь животом и грудью в покрытую листвой поверхность.

Так она приблизилась достаточно, чтобы быть совершенно уверенной: этот каменный обломок был куском терминала — без рам, без проводов, только экран, и больше ничего. Мигающий прямоугольник — курсор. Рядом — теперь она понимала, что ищет, и нашла почти сразу — лежала старая клавиатура. Она попробовала нажать на боковую поверхность, которую даже не могла видеть, и на экране вспыхнули знакомые символы.

Это было ирреально и совершенно неудобно, но вскоре она начала набирать знакомые команды.

>>>пользователь Кёсори Стрик не найден

>>>Список пользователей закрыт; для доступа
>>>к списку пользователей войдите в систему

>>>Гости не имеют доступа к службе поддержки
>>>без указания имени специалиста

>>>Гости не имеют доступа к отправке сообщений
>>>об ошибке без указания имени специалиста

Это начинало бесить, но она не сдалась, вводя одно имя за другим, вспоминая специалистов обеспечения из времён, которых не было. Была ещё одна мысль, но к ней Кёсори обратилась не сразу и не в лоб, боясь разочарования.

>соединение с id 677821

После того оставалось только имя, которое уже точно не сработало бы...

>>>Наконец-то. Я уже беспокоилась, что кто-то
>>>посторонний случайно наткнулся.

>Солид? Ты жива?

Кёсори набрала это так быстро как могла — насколько позволяла прижатая к полу поза.

>>>Зависит от точки зрения.

>Какие есть варианты?

>>>В силу ограничений геометрии, пока что
>>>единственная точка зрения соответствует
>>>обычному месту расположения копыт.

Кёсори проворчала и поднялась с пола — но ей тут же пришлось наклониться снова: экран в одно мгновение стал серым камнем.

>Не лучшее время для шуток, Солид, правда.

>>>Но ведь ограничения есть на самом деле,
>>>и не лишай меня развлечений.

>>>В последнее время мне их недостаёт.

>Так это именно ты? Та же самая,
> что в предыдущих временах?
>Тех, где Красная не победила?

>>>Нет допустимого ответа.

>Что с тобой случилось?

>>>Нет допустимого ответа.

>Можешь ответить что-то поконкретнее?
>Ты мне всё же не чужая после всех
>наших
>Пожалуйста. Например, что с твоей кошкой?

>>>Здесь, рядом со мной.

>Где именно?

>>>В… можно сказать, в Метрополии.
>>>Метрополии как целеполагающей сущности,
>>>которая больше чем набор зданий.

>Можно зайти в гости?

>>>Пока нет. Моё местоположение нельзя
>>>определить точно. Полностью реальное место,
>>>где, в том числе, я есть, находится глубоко под
>>>землёй. Оно связано с поверхностью через ряд
>>>промежуточных слоёв, каждый из которых
>>>реален не более, чем картинка на твоём экране.
>>>Метрополию необходимо, не допуская никаких
>>>рисков, защитить от Красной, но также сохранить
>>>возможность общения с поверхностью; я
>>>часть оборудования, которая это обеспечивает,
>>>посредник и линия связи, как и Сигнал.
>>>Со временем это может измениться,
>>>в зависимости от факторов не вполне
>>>предсказываемого будущего.

>И Чёрная Луна — Она ведь тоже там существует?
>В этом не-совсем-месте?

>>>Она несомненно существует.
>>>Изгнание — не уничтожение.
>>>Изгнание должно длиться
>>>в течение одной итерации;
>>>этой, но не иных.

>Значит, можно вернуть Триаду Лун из изгнания?

>>>Возможно ли это в пределах действий,
>>>доступных в этой итерации, либо благодаря
>>>изменениям при переходе на следующую итерацию?
>>>Да, несомненно.
>>>Желает ли этого сама Триада?
>>>Недостаточно данных, чтобы
>>>вывести из них определённый ответ.

Кёсори поняла, что нажимает на клавиши заметно сильнее, но не стала успокаиваться:

>Этого желаю я. Я здесь. И ты наверняка
>знаешь, что мне это нужно. Разве этого мало?

>>>Необходимое, но недостаточное условие для
>>>такой глобальной цели. Почему ты этого желаешь?
>>>Только потому, что ты помнишь мир итерации,
>>>чей индекс на 2 меньше, чем у текущей?

Кёсори поняла, что не знает, что ответить. Было ясно, что Солид спрашивает о рациональной причине, но… Работа, друзья и любовь — всё это было у неё и в новом, розовом мире. Пусть с условиями, нюансами и примечаниями, но было. Она была чужой, но… только потому, что сама выбирала оставаться чужой, и тоска по ушедшему миру тоже была, во многом, её собственным выбором; и при всём её сопротивлении идущее время медленно заменяло исчезнувшие связи новыми.

>Я хочу избавиться от видений и кошмаров.

>>>Для этого есть другие методы. Они легче,
>>>эффективнее, надёжнее, не так опасны и
>>> сопряжены с меньшим количеством
>>>побочных эффектов — для тебя и других.
>>>Так почему ты этого желаешь?

>Я хочу вернуться домой.

>>>Что такое дом?

>Безопасность и счастье быть с любимой пони.

>>>Ты можешь достичь их куда более
>>>простыми путями в этой итерации.

>В том числе безопасность? Мир, наверное,
>безопаснее с Триадой, чем с Красной.

>>>Для этого тоже есть более простые пути.
>>>Оракул Дубового Листа, Мелоди, Вектор Возвращения
>>>и прочие семь девяток меньших бессмертных
>>>готовы, способны и желают поддерживать
>>>стабильность мироздания. Мелоди в явном
>>>выигрыше — она всегда была среди более сильных,
>>>но теперь ей незачем тратить эти силы на вражду
>>>с Красной и укрытие от неё.

>Возможно, Триада могла бы предложить Красной
>более выгодную позицию?

>>>Я не могу просчитать риски и последствия,
>>>поскольку этот путь требует предсказать
>>>решения четырёх Лун. По той же причине
>>>я не советую надеяться на этот исход.

Кёсори понимала, что почти умоляет, но всё же отправила следующие строки в быстром темпе, не задумываясь:

>Если я ограничусь тремя?
>Я попрошу Их вернуться.
>Я попрошу Их собственного выбора.

В ответ была заметная, хоть и короткая пауза.

>>>Ты можешь попытаться. Но учти,
>>>что Луна запросит большую цену
>>>за подобную возможность. Ты собираешься
>>> просить многого у сущности, которой
>>>мало что можешь предложить.
>>>Кроме собственной помощи, но её ты
>>>и так предоставляешь в обмен на
>>>преимущества в этой итерации, которую
>>>вроде бы так желаешь покинуть.
>>>Объективно: ваш обмен разумен. Я полагаю,
>>>что ты на самом деле не знаешь, чего хочешь.
>>>Это приемлемо. Но моё внимание требуется
>>>в другой области города. Не беспокойся:
>>>ничего такого, с чем я не справлюсь.
>>>Постарайся определиться, чего ты хочешь
>>>от жизни перед тем, как снова выходить на связь.
>>>Но даже если не найдёшь полностью устраивающий
>>>тебя ответ, мы можем обсудить другие темы.
>>>Например, другие обломки Шестерых и их носители.
>>>Всё же, постарайся, насколько можешь.

Кёсори не успела набрать до конца:

>Что с Дартлайн, ты

Экран снова стал камнем, теперь уже независимо от угла взгляда.

Кёсори медленно нырнула вниз, и вскоре её встретила Джентл; в быстром и сильном объятии Джентл спросила:

— Ну что, ты нашла что искала? Это помогло? Это поможет тебе быть довольной жизнью в целом?

Кёсори слабо улыбнулась, ответив на объятие.

— Вот прямо здесь? Вряд ли. Но теперь, кажется, я вижу больше вариантов, любимая. Что я могу сказать — было полезно и не впустую. Надеюсь, твою странную просьбу о секретности это не нарушило... Давай пока о другом? Я всё-таки хотя бы рассказала тебе то, что не успела… там и тогда. Это, может, даже важнее, чем встреча на четвёртом этаже.

Они углубились в лес, собирая и пробуя ягоды и планируя, чем займутся дальше — Джентл хотела навестить более тёплое море, которое теперь находилось на закате Розовой Луны, и надо было подогнать время следующего свидания так, чтобы Кёсори к тому будущему моменту уже была на месте.

Ближе к выходу из леса, как было положено в конце каждой их встречи, Кёсори расслабленно приняла глубокий и почти безболезненный укус в шею.

Ей было тепло, уютно и потом слегка сонно. А потом Джентл не было рядом.

До следующего раза.

☳☳☳

Массивная звукоизолированная дверь лифта захлопнулась за спиной. Радости, веселья, и безумия, и размножения и метаморфоз всерьёз и в шутку в этом новом мире стало как-то даже слишком много: к заходу Луны они начинали утомлять, и бронекостюм, хоть и вполне привычный, всё же надоедал.

Это что, старость?

Нет, подумала Сторм. Хуже. Это называется «победа». Страшная, на самом деле вещь. Ты отдаёшь себя без остатка новому миру, он скромно благодарит — иногда — определяет тебе какие-то привилегии, Луна лично интересуется, довольна ли ты жизнью в целом, а потом мир всё равно меняется так, что места тебе в нём больше нет и не будет. Пони с тобой вежливы и иногда даже почтительны, но… Зачем ты? Этого ты не знаешь сама.

Даже специально выделенные для Безлунных сектора на поверхности планеты и под нею не помогали. Замкнутое пространство было заметно больше, чем на станциях, но оставалось замкнутым. Конечно, Пьюрити была бы счастлива и этому… а её супруг — был счастлив, без всяких «бы».

Горячее вино со специями не пьянило, но со временем вырубало без сновидений, что от него и требовалось. Фальшивый камин, неспособный согреть. И дело здесь было не в холоде или болезни. В чувстве настойчивой неясной тревоги.

Удивительно было, как редок в новом мире стал чёрный цвет. Даже ночное небо чаще было розово-фиолетовым, реже оранжевым — а прежде тёмные здания города становились… то есть, внезапно оказывались и всегда были — разноцветными. Чёрный стал цветом прошлого, цветом истории.

И цветом её иногда прорывавшихся снов.

Она вновь парила в небе — в прежнем, чёрном небе. И да, у неё были крылья. И сила, невероятная мощь — такая, когда грани между желанием и его исполнением нет вовсе. Но не было желаний. Была последовательность, которую надо совершить — найти, осмотреть, сокрушить сопротивление, освоить ресурсы, повторить. Ни тоски, ни боли, ни сомнений. Это было — во сне мы готовы признаться себе во многом, на что не решимся наяву — это было почти счастье. Умиротворение. Полезность, правильность, контроль.

Она проснулась в поту, с тяжело бьющимся сердцем. За дверью не услышали её крика. А в комнате было некому услышать.

Сердце. Пот. Промокшее им одеяло. Кислый вкус во рту. И ужас.

...Это просто ноги затекли, она их отлежала. Они не превращаются в металл, нет.

Ей страшно — но, значит, Сторм всё ещё Сторм, а не единица роя тьмы с кодовым номером.

Но она знает, чувствует всем сердцем — неизбежно будет цикл, когда тьма вернётся, и, значит, до тех пор — надо подготовиться. И подготовить всех вокруг.

Страшнее то, чего Фарэвей Сторм, привлечённая сотрудница класса А+, не знает.

Не вернётся ли тьма — через меня саму?

Встав с кровати, она поставила остывший за день чайник на огонь; приближалось время очередного выхода наверх, но пока… пока Сторм была наедине с собой.

Довольна ли ты жизнью в целом? снова всплыл в памяти вопрос Луны.

— Точно нет.

Этот ответ она смогла произнести вслух.

🌑🌑🌑

Удар, который вывернул пространство наизнанку и вернул назад, оказался крайне неприятным даже для искусственных сенсоров. Потом стало темно и тихо.

Библиотека метафор подсказала сравнение: теперь всё вокруг походило на устаревшее, немое, чёрно-белое кино. Никакого цвета. Ни малейшего намёка на звук. Резкие тени камней и холмов.

И её собственного тела. У неё снова было тело. Так сработал один из запасных протоколов — в случае обрыва связи с основными кластерами.

Диспассия резко обернулась, всеми сенсорами ища врага. Но на небе не было Лун. Ни одной. Над горизонтом висела огромная, невозможно близкая звезда. Её свет и создавал тени.

Прах и пепел стелились под копытами. Только прах и пепел, докуда доставал взгляд.

Никаких сигналов ниоткуда. Ни магических, ни электронных. Ни малейшего признака Лун в бескрайнем звёздном небе.

Не нуждаясь в воздухе, еде или воде, способное питаться реликтовым излучением и иными формами радиации, её тело могло ждать сколько угодно.

Она ждала долю. Девятку долей.

Не менялось ничего. Над головой всё так же медленно вращались звёзды. Ни малейших следов чужой магии. Полное молчание в радиоэфире — только приливный рокот близкой звезды на длинных волнах.

Что-то явно пошло не так.

Хотя она продолжала функционирование, и это было несомненным успехом, оставаться в одиночестве на выжженной поверхности не входило в её планы. Неоптимально. Мало возможностей для маневра. Это место нужно было изучить.

Оставляя на сухой пыли чёткие отпечатки копыт, она двинулась в путь. Тот оказался долгим. По дороге она старалась оценить повреждения мира.

Было похоже, что уход Чёрной Луны оставил звёзды в полном беспорядке. Диспассия смогла обнаружить ковш Большой и Малой Медведицы, но зодиакальные созвездия… Видимо, по ним катаклизм ударил сильнее всего.

Это было неоптимально. Это означало, что в мире могло совсем не остаться пони.

Диспассия была к этому готова. Она разбирала живые существа, понимала, как они работают, собирала назад — и иногда они даже начинали работать снова. Она давно была готова воссоздать жизнь с нуля. Оптимальную жизнь, лишённую атавизмов, с самого начала не знакомую со смертью. Нужны были лишь инструменты и материалы.

Когда всходила звезда, она делала своё тело матово-чёрным, впитывая каждый квант энергии. На закате она становилась серебристой и продолжала бег, насколько хватало заряда.

Несколько квадратных девяток циклов спустя над горизонтом возникло пятнышко голубого тумана.

Тумана, с явным оттенком кислорода. И воды, насколько могли определить её сенсоры.

Диспассия подавила опасное и неоптимальное желание сжечь аварийный запас энергии, чтобы скорее достичь… чего?

По мере приближения туман поднимался всё выше и выше. Ещё перегон спустя — не прошло даже трети доли — за ним показался край планеты.

Это многое объясняло. В том числе, куда делся воздух.

Она так и не вернулась с Луны.

Она всё ещё была на Луне, но больше не была её частью. Этот планетоид, лишённый жизни, сознания, и магии — это луна. Теперь не какая-то Луна. Просто луна. С маленькой буквы.

Будь у неё настоящее ведёрко, такое как иногда продавали в бродячей лавке, что приезжала на край Великой Пустыни — она могла бы хотя бы строить песчаные замки весь остаток вечности, и в том найти свою маленькую радость.

На самом деле, в этом совершенном и умелом теле Диспассия могла бы обойтись и без того ведёрка. Она могла бы сделать без него очень многое. Кроме радости. И поэтому в этой идее не было особого смысла.

Диспассия осторожно, избегая глубокой тени в кратерах, пробежала вперёд — достаточно далеко, чтобы видеть планету целиком. Собрала из камней нечто похожее на кресло. И уселась, глядя на мир, который продолжал жить без неё. Это всё, что ей оставалось.

Кубические девятки раз всходила и заходила над горизонтом безымянная звезда. Грохотали плазменные бури, трещали над планетой искры гроз.

Внутренние часы, рассчитанные на корректировку раз в несколько поколений, досчитали до максимального значения, сбросились, и начали сначала. И снова, и снова.

К тому моменту она уже знала — это не её мир и не её планета. И всё яснее становилось, что планета обитаема.

Кубическую девятку раз белый цвет поменялся местами с зелёным на полушариях планеты, когда её сенсоров достиг модулированный радиосигнал.

Язык был ей незнаком. Поначалу. Соотносить примитивные модуляции с пятнами на поверхности было мучительно бессмысленно. Ей удалось только, сопоставив суточное время с повторяющимися комбинациями, выучить названия крупных городов.

Спустя несколько девяток сезонов на планете научились модулировать видеосигнал. После этого изучение языков пошло быстро.

Две девятки сезонов спустя по телевизору показали космический корабль.

Примерно тогда же на Земле появилась аппаратура, достаточно чувствительная, чтобы услышать тихий голос Луны.

Сложно ли, будучи всего лишь тихим голосом по радио, создать с нуля тайное общество, накопить невероятную технологическую мощь, построить космодром и создать корабль, способный донести её вес до планеты? Сложно, наверное.

Если только ты не занималась этим всю прошлую жизнь.

Её беспокоили только ядерные арсеналы. Эту мощь нельзя было — до времени — растрачивать попусту. Не раньше, чем она спустится вниз, дарует своим верным слугам бессмертные кибернетические тела, и внизу её нарекут Лунным Кошмаром, и она найдёт способ вернуться домой.

С подарками.

🌠🌠🌠

Высоко в небе над спящей Метрополией, в которой продолжали жить пони и иные существа, вдали от девяти созвездий эклиптики, но медленно приближаясь к ним, пока ещё незримая путница продолжала идти домой с победой. Как всегда, она внимательно смотрела на оставленный дом, и звёзды, впервые за все истории накормленные и сытые, были указателями и фонариками на её пути.

Раньше путница была полна множества опасений, хоть их и было недостаточно, чтобы оставить путь. Теперь же вид единственной оставшейся Луны дарил ей настоящий покой.

Путь завершится, и с путницей придёт великое пиршество.