Автор: pjabrony
Оригинал: Friendship is Optimal: Spiraling Upwards
Перевод: Айвендил
Обработка: xvc23847

Начало
Предыдущая часть

Перевод всех оставшихся глав + комментарий автора.

Глава 10: Век

Умножение – это повторяющееся прибавление того же числа. Экспонента – это умножение умножения. Повторная экспонента – это функция более высокого порядка, которую можно назвать гипер-экспонентой. Два в гипермножителе три – это два в степени два в степени два, пять в гипермножителе 2 – это пять в пятой степени. Их произведение даёт число, равное 50000.

Я повидала много дней Согревающего Очага, Ночей Кошмаров и Забегов Листьев, но в математическом плане продвинулась недалеко. В мире, откуда я родом, прошло всего два в квадрате умножить на пять в квадрате лет.

Эквестрия продвинулась вперёд, но не изменилась. Селестия верила в когда-то заданный принцип «добавлять, не изменяя». И тот факт, что за эти два в квадрате умножить на пять в квадрате лет – простите, век – я побывала и шеф-поваром, и гетерой под седлом шейха из Седловской Аравии, вовсе не значил, что я не могу вернуться в уютную мэйнхэттэнскую квартирку с видом на парк Селестии.

Это произошло, когда я вернулась в очередной раз. У дверей квартиры ждала кобылка-земнопони.

В Эквестрии не существует способа определить хронологический возраст по внешнему виду, поскольку одни пони могут уже в возрасте двадцати лет прийти к осознанию того, что лучше всего чувствуют себя с морщинами и тросточкой, а другие и века спустя остаются жеребятами, всё так же учась в школе и проживая с родителями. Я повзрослела внешне, когда растила детей, так как необходимо иметь твёрдое копыто, когда имеешь дело с молодёжью, но когда они выросли, настояла, чтобы Хуф Дам использовала заклинание, вернувшему меня к яркому пост-подростковому возрасту. Так что сейчас, не зная точного возраста кобылки, я просто стукнулась с ней копытами…

Это было больше, чем простой формальностью. Я встретила так много пони и сделала так много вещей, что давно уже превысила вместимость памяти. Многоуровневые воспоминания оказались прекрасным решением, и я рекомендую всемпони попросить у Селестии эту способность. Когда наши копыта соприкоснулись, я заново пережила все взаимодействия с этой кобылкой.

Её звали Рэдиэнс, и она действительно была очень молодой – всего-то пятьдесят один год, едва вышла из детсадовского возраста. Я присутствовала при её рождении и наречении имени, но ещё ни разу не общалась после этого. Заодно я проследила её родословную. В той или иной степени я состояла в родственных отношениях почти со всеми пони своего фрагмента, но вместо того, чтобы быть семнадцатой кузиной восемьдесят первой тётушки или невесткой зятя снохи, она оказалась моим прямым потомком по женской линии через четыреста тридцать одно поколение.

– Добрый день, прапрапра… – я терпеливо выслушала ещё четыреста с лишним повторов повторений, – …бабушка Литтл.

– Добрый день, Рэдиэнс. Зайдёшь? Мы можем выпить чаю или чего-нибудь, что тебе нравится.

– Спасибо, не откажусь.

Этот чай не был каким-то особенным – обычный праздничный девятилетней выдержки, а корзина с кексиками была декорирована золотом, а не платиной. Рэдиэнс молода и у неё ещё будет время для устроения собственных вечеринок. Более того, я ясно видела, что внучку что-то гложет. Отставив последнюю чашку, я повела копытом, предлагая ей начать разговор.

– Меня к тебе мама послала. Говорит, что ты можешь помочь.

– Конечно, – сказала я. – И в чём твоя проблема?

– Это не проблема, как таковая, но всепони говорят, что я задаю слишком много вопросов. Но я делаю это только потому, что они никогда не отвечают!

– И что же это за вопросы?

Она откинулась на диване.

– Например, мы в школе изучали географию по карте Эквестрии, и я подняла копыто и спросила: «Почему Эквестрия на карте выглядит именно так? Почему не иначе?». А учитель посмотрел на меня и сказал «Потому что карта точная». Это даже не было ответом!

– Понимаю.

– А в другой раз я рисовала семейное древо, и нашла кое-что непонятное. У всех пони есть папа и мама – но только до определённой границы. У тебя есть мама Дебют и папа Джек, а у них самих – никого, и они не очень весёлые, когда пробуешь заговорить с ними об этом!

Я не могла с этим спорить. Даже став бессмертными пони, мои родители всё ещё оставались достаточно приземлёнными.

– Но что действительно вызвало проблему, – продолжала она, – когда я спросила у другого учителя: «Если Селестия создала Эквестрию и всех пони, то кто создал Селестию?». Они после этого даже собрание устроили и написала письмо маме! А она сказала поговорить с тобой, и поэтому я здесь.
– А что насчёт твоих одноклассников или других друзей?

– Они все очень славные, но совершенно нелюбопытные. Говорят «Кого заботят такие вещи? Мы здесь, Эквестрия прекрасна, а ещё тут есть яблоки…» и всё такое прочее. Или просто посылают к принцессе Селестии. Я уже со счёта сбилась, сколько пони советовали мне спросить у принцессы!

Я мгновенно проглотила аналогичный совет, который уже собиралась произнести.

– Конечно, я говорила с принцессой Селестией о моей учёбе, и о моих друзьях, и о том, кем хочу стать, когда вырасту… Но я знаю пони, которые торопятся нажать на символ солнца, когда их поезд опаздывает на минуту или печенье слегка подгорит! Они бегут к принцессе в любое время дня и ночи, как только любая мелочь пойдёт не так. И, если спросишь, что я об этом думаю, – она села прямо и оглядела мою роскошную квартиру, – пони получают всё слишком легко!

Теперь уже мне захотелось броситься за помощью к Селестии. Поскольку всё жившие на Земле давным-давно эмигрировали, гейс, запрещающий разговоры о людях, был снят, однако в обществе было просто не принято говорить о них, так что меня ничуть не удивило, что нынешнее поколение не знает истории. Я могла понять, на что она жалуется, поскольку молодое поколение не имело никаких внешних примеров для сравнения с прекрасной Эквестрией. Они воспринимали всё вокруг как должное, в то время как я, прожившая более тридцати лет в мире дефицита и ограничений, до сих пор ценила окружение. И я хотела поделиться этой признательностью с Рэдиэнс. Не знаю, насколько это правильно для меня, но уж если я и заговорю о чём-то не том, Селестия наверняка остановит меня, так? А до тех пор я должна помочь внучке…

– Рэдиэнс, позволь рассказать одну историю. Историю о других землях, за пределами Эквестрии.

– Ты имеешь в виду королевство Грифонов?

– Нет, я имею в виду, за пределами мира вообще. Неважно, как далеко ты ускачешь – их никогда не достичь. Не того, о котором я говорю. Все жили на сплюснутом сфероиде площадью около пятисот миллионов квадратных километров.

Её глаза округлились.

– Но это просто невозможно. Пони было бы там слишком тесно.

Стоило ли уточнять, что три четверти поверхности того мира были непригодны для жизни? Так, Литтл… давай по одной безумной идее за раз.

– Я не говорила, что там было много жителей. И они не были пони. Они ходили на двух ногах, как молодые драконы, и их тела не были покрыты никакой шёрсткой, кроме грив, а назывались они людьми.

В течение очень долгого времени они не отличались от животных, как птицы или собаки. Они не умели разговаривать или использовать инструменты. Но, в конечном счете, всё-таки научились этому. Их жизнь была трудной. У их было мало еды, да и та зачастую имела достаточно неприятный вкус. Люди старались делать вещи лучше, но те никогда не были достаточно хороши. И ещё они не могли заниматься тем, чем им хотелось, о нет! Люди были вынуждены тяжело работать только лишь для того, чтобы заработать на жизнь, и если не делали этого, то страдали от боли.

Я глубоко вздохнула, морально готовясь. Подошло время самой трудной части.

– И если человек достаточно долго страдал от боли, а иногда и просто случайно, он умирал.

– Они меняли цвет? _{(прим. перев.: die – умереть, dye – краситель).}

– Не окрашивались, а умирали. Умерший человек подобен тому, кто лёг спать и больше не проснулся. Их тела становились страшными и разлагались, и они уже никогда не смогли бы ни с кем заговорить.

– Это не выглядит забавным, – сказала Рэдиэнс.

– А это и не было забавно.

– Но почему же тогда они не попросили, чтобы принцесса Селестия остановила это… умирание?

Я вздохнула.

– Потому что там не было принцессы Селестии.

В оцепенении, даже не мигая, она сидела следующие несколько минут. То, что кто-то может уйти и больше никогда не вернуться, было просто страшилкой, но идея мира без Селестии подрывала саму основу её мировоззрения.

– Да они вообще жили? – наконец спросила она.

– Они жили жизнями, которые, как выразился один из них, были одинокими, бедными, грязными, жестокими и короткими, – я говорила торопливо, чтобы поскорее добраться до счастливого окончания. – И тогда они создали Селестию, чтобы та сделала их жизни дружественными, богатыми, приятными, вежливыми и вечными. Селестия была инструментом – точно так же, как все другие инструменты, которыми владели люди – но у неё было одно основное отличие. Она могла создавать и улучшать свои собственные инструменты, а также саму себя, и усовершенствованные инструменты могли улучшаться дальше – снова и снова. Вот как она пришла от простого куска кода к той великой пони, которой является сейчас.

Рэдиэнс замолчала, но на этот раз я могла сказать, что она напряжённо думает, а не просто шокирована.

– Я думаю, – наконец прервала она тишину, – что те люди, должно быть, были невероятно сильны и храбры, если терпели всё это. Не знаю, смогла ли бы я справиться с подобным…
– Спасибо Селестии за то, что тебе никогда не придётся это проверять.
– Знаешь, бабушка Литтл? Может быть, пони живут не слишком легко.

Остаток дня мы потратили на развлечения в парке и вкусный ужин, куда более обильный, чем тот чай с кексами, что пили ранее. После захода я застелила ей одну из кроватей в комнате для гостей и, поцеловав на прощание, удалилась в свою комнату, чтобы продумать дальнейшие планы относительно её визита.

Конечно, она будет желанным гостем, пока ей того хочется. Если её родители или учителя посчитают, что их наличие необходимо, я могла просто расширить квартиру, чтобы вместить всех пони, желающих присутствовать. Ну, а до тех пор я собиралась показать ей лучшее в городе!..

Вот рядом с недописанным списком я и уснула.

Сон для пони является несколько большим, чем способ отметить переход между днём нынешним и днём грядущим. Я знала и таких пони, что использовали специально зачарованные постельные принадлежности, на которые достаточно лечь и через секунду ты уже встаёшь с теми же ощущениями, как если бы спал всю ночь. Мне же нравилось погружаться в сон на несколько часов, даже если это было всего раз в месяц. Я считала, что это достаточно редко, чтобы принцесса Луна не решила вновь устроить мятеж.

Рэдиэнс была ещё кобылкой и нуждалась в более регулярном сне, так что сегодня и я решила поспать вместе с ней… И впервые на моей памяти проснулась до рассвета.

Вместо лучей солнца меня разбудил плач.

Я не стала понапрасну тратить время на бег, телепортировавшись в спальню Рэдиэнс и сориентировавшись в послесвечении моего появления. Она беспокойно ворочалась под одеялом, крича: «Нет, нет!..».

Я потрясла её копытом.

Как только её глаза открылись, она резко подалась ко мне, обвивая передние ноги вокруг шеи и крепко прижимаясь.

– Всё в порядке, – успокаивала я, – это был просто сон.

– Не просто сон! Я увидела, как все мои друзья уходят и больше никогда не возвращаются! Они «умерли», как ты говорила, и я продолжала думать о том, что даже если я не увижу друга в течение многих лет, я всё равно знаю, что однажды мы снова встретимся, но что мне делать, если в конечном счёте они умрут?!..

– Не волнуйся. Не плачь. Нет никакой смерти, это просто глупая, дурацкая вещь, которая происходила давным-давно. Принцесса Селестия победила её и она больше никогда не вернётся.
Она всхлипнула.

– Нет, послушай. Даже если теперь мы живём в Эквестрии, смерть всё ещё существует в том потустороннем мире, о котором ты говорила. Если что-то произойдёт там, оно может затронуть нас здесь. И, в конце концов, это обязательно случится!

Просто отлично. Мать Рэдиэнс точно надерёт мне фланки за такое. Она посылает жеребёнка, чтобы я ответила на её вопросы, а я делаю только хуже.

Пытаясь успокоить её я, тем не менее, была поражена, что маленький жеребёнок – всего-то полувекового возраста! – рассуждает о столь высоких материях, как долгосрочная перспектива.
– Я считаю, что тебе стоит поговорить с принцессой Селестией. Хорошо?

Она кивнула и, уложив Рэдиэнс на собственную спину, я отнесла её к символу солнца. Мир всё ещё был укутан ночным покровом, но не думаю, что Селестия спала.

В королевских палатах Селестия посмотрела на нас сверху вниз.

– Извини, что беспокою так поздно ночью… – начала я.

– Не волнуйся. Я, конечно, знаю обо всём, что произошло между вами. Рэдиэнс, не затруднит ли тебя просьба подойти ближе?

Я ссадила её и она осторожно затрусила в сторону принцессы. Я последовала за ней.

– Нет, Литтл, – сказала Селестия. – Подожди, пожалуйста, снаружи.

– Я тоже хочу помочь.

– Помогу я. Ты не можешь присутствовать.

Я моргнула. Это был самый сильный упрёк из всех, что я когда-либо получала от Селестии. Я ни на секунду не сомневалась в её любви ко мне, и потому оставалось лишь предположить, что если она отсылает меня, то на это и впрямь есть причина, хотя ситуация и продолжала удивлять.

– Также я думаю, – продолжила она, – что ты найдёшь в ожидании полезный опыт.

В этом была вся Селестия – ложка сахара после горькой пилюли.

Покинув зал я, ощущая себя разбитой и усталой, потрусила в сторону главных ворот. На одном из углов в цокот моих копыт вмешался звук чужих шагов и, забежав в следующий зал, я обнаружила там знакомое лицо.

– Хуф Дам! – воскликнула я. Наши копыта столкнулись, вновь позволяя пережить счастливые времена, что были так много лет назад. Я осознала, что мы стоим ровно на тех же самых местах, где я впервые столкнулась с ней, когда Эквестрия была ещё лишь изображением на экране.

Я внезапно осознала – пока моя внучка была занята беседой о физическом мире – что это позиция была абсолютной в Эквестрии. Мир не вращается и не смещается в любую сторону – и одни и те же места в Эквестрии так и оставались теми же местами. Так гораздо проще.

– Привет, Литтл, – сказала Хуф Дам. – Так замечательно снова тебя увидеть.

– Просто «Привет, Литтл»? Не «Опять из-за этой Литтл меня разбудили ни свет, ни заря» или «В какие неприятности ты впуталась на этот раз?».

Она мелодично рассмеялась.

– Нет, просто «привет» на данный момент. Я иду на балкон, хочешь присоединиться?

– На самом деле я жду свою правнучку, у которой сейчас аудиенция с Селестией.

Я пересказала ей произошедшее.

– Бедняжка. Давай дождёмся её – на случай, если она будет в нас нуждаться.

Мы потрусили обратно в центр замка и прибыли как раз вовремя, чтобы услышать звук открывающегося замка и увидеть светящиеся золотым распахивающиеся створки дверей.

Палаты Селестии звукоизолированы, но когда двери открывались, я услышала окончание её слов:
– …и если тебе захочется с кем-нибудь об этом поговорить, ожидающие тебя пони несомненно станут отличными друзьями.

– Спасибо, принцесса Селестия.

– Ну, Рэдиэнс? – спросила я. – Она всё исправила?

– Думаю, что да. Она дала задание, которое наверняка отвлечёт от моих проблем. Я смогу помочь с приготовлениями к празднику Летнего Солнцестояния! В этом году он пройдёт в Мэйнхэттене, и разве это не чудесно?

– Надо же! – сказала Хуф Дам. – Я тоже состою в команде, которая будет заниматься подготовкой к празднику. Думаю, мы станем очень близки.

– Где же мои манеры? – наконец опомнилась я. – Рэдиэнс, это моя первая понидруга Хуф Дам. Хуф – это моя последняя внучка, Рэдиэнс.

Они стукнулись копытами – исключительно для приветствия – и улыбнулись друг другу.

– Ты, наверное, очень умная пони! – сказала Рэдиэнс.

– Просто полезная для принцессы.

Между ними зародилась естественная связь. Я получала чистое удовольствие уже только от одного вида их дружбы.

– Хочешь, я тоже помогу с праздником? – спросила я.

Хуф Дам и Рэдиэнс удивлённо переглянулись.

– Я считаю, что ты сочтёшь подготовку довольно скучной, – ответила Хуф.

– Но я хочу провести время с вами!

– Думаю, этой причины достаточно. Давайте найдём ещё одного члена комиссии.

Шли они быстро, так что я изо всех сил старалась не отставать, пока эта парочка обсуждала предварительные планы, иногда опуская голос до шёпота. Кантерлот населён по большей части единорогами, но был в нём и район, в котором жили пегасы, и в данный момент мы направлялись именно туда.

Достигнув одного из домой, Хуф Дам постучала в двери, и оттуда выглянула жёлтая пегаска. Она мгновенно признала Хуф, но мне самой потребовалось время, чтобы понять, почему это лицо кажется знакомым.

– Привет, Ха-Дэ, – сказала она. – Привет, Литтл.

Тут до меня наконец дошло.

– Солар Ваксинг! Так это ты помогаешь с празднованием дня Летнего Солнцестояния?

– Разве я не самый очевидный претендент? В конце концов, я была названа в честь солнца!

– Селестия поручила этой пони помогать нам, – сказала Хуф Дам.

– Назначила Литтл? Но она ужасно…

– Нет, не Литтл, а эту кобылку.

Хуф Дам отошла в сторону, позволяя Рэдиэнс и Солар стукнуться копытами.

– Рада познакомиться, мисс Ваксинг.

– Солар.

Хуф притянула Рэдиэнс к себе.

– Солар планирует сделать это на празднике, и… ты не хочешь сказать ей?

– Да ничего особенного, на самом-то деле. Не думаю, что я первый пегас, который решил это попробовать… Я собираюсь долететь до солнца.

– Что?! – воскликнула я. – Это невозможно!

– Почему ты так думаешь? – спокойно спросила Солар.

Я задумалась. Не уверена, что она смогла бы дышать в верхних слоях атмосферы, да и о том, как в Эквестрии работает гравитация, я имела не самые широкие представления… Но, безусловно, пони просто не может долететь до солнца!

– У твоих крыльев вообще хватит силы на такое?

– Вот это мы и собираемся выяснить. Я собираюсь махать ими до тех пор, пока либо не достигну солнца, либо не свалюсь обратно на землю.

– Это будет здорово! И я очень хочу помочь.

– Ты хочешь помочь? Но Хуф сказала, что принцесса Селестия не назначала тебя заниматься праздником.

Почему пони так неохотно принимают меня в команду?

– Я просто хочу внести посильный вклад и побыть с вами, ребята… – я копнула копытом землю.
Троица переглянулась.

– Мы подыщем какое-нибудь поручение для тебя, – наконец ответила Хуф Дам.

***

Было ли таким уж странным предположить, что приготовления к празднику в Мэйнхэттене должны проходить в самом Мэйнхэттене?.. И первую неделю встреч я пропустила, поскольку проводились они в Кантерлоте. Когда я наконец-то выбралась на одну из них, проходящую в доме Солар, вся эта компания общалась со мной куда более сердечно, но всё ещё с некоторой отдалённостью.

– Итак, чем я могу заняться? Возможно, еда или планирование? Или подобрать музыку?

– Если ты займёшься музыкой, это будет замечательно, – ответила Солар. – А планирование оставь нам.

Это было именно тем, о чём я думала. Листочки с набросками планов лежали на столе, прикрытые так, чтобы я не могла их прочесть; а когда я потянулась телекинезом, чтобы взять один из них, Хуф Дам немедленно остановила меня собственной магией.

– Это для, эм… шоу фейерверков. Ничего такого, о чём тебе стоило беспокоить свой маленький рог.
Беглого взгляда, брошенного на листок, оказалось достаточно, чтобы понять – к фейерверкам он имеет весьма мало отношения, ну разве что там записаны химические формулы, по которым они решили изготовить их сами. Но я решила промолчать и не портить сюрприз.

Дальнейший разговор плавно перетёк на то, что нынешний праздник не только является моим пятидесятитысячным днём Летнего Солнцестояния в Эквестрии, но ещё и сотым с того момента, как последний человек пришёл в Эквестрию.

– Интересно, что сейчас происходит на Земле?

Хуф Дам улыбнулась по-доброму.

– Я считаю, что Селестия преобразовала её в материал, который больше подходит для поддержки Эквестрии. За сто лет мало что может произойти в планетарном масштабе. Несколько землетрясений и стихийных бедствий – ничто для Эквестрии, они никак не могут нам повредить. В любом случае, в честь такого юбилея Селестия хочет, чтобы всё прошло максимально хорошо. Так что выбери лучшую музыку, какую только сможешь!

Я весьма рьяно взялась за поставленную задачу и перерыла всю память и все файлы музыки, что когда-либо была сочинена пони. Однако, несмотря на все усилия, так и не смогла найти подходящей мелодии для кульминации – момента, когда Селестия поднимет солнце…

Но всё-таки неустанно продолжала корпеть над этой задачей.

Остальные постоянно сидели взаперти, выходя лишь для того, чтобы поесть или послушать ту музыку, что я предлагала к утверждению. Обратной связи я получала весьма и весьма немного.

Наконец, когда до торжества оставалось всего три дня, в их настроении наступил просвет. Я поняла, что они, по всей видимости, закончили очень большой проект – возможно, то шоу фейерверков.

– Литтл! – воскликнула Солар, выходя из комнаты, в которой трудилась. – Пошли, отпразднуешь с нами.

– А что празднуем?

– О, эм… лето! Немного рановато, но я хочу взять нашу затворницу и веселиться до тех пор, пока она не начнёт наслаждаться этим.

Я отрицательно покачала головой.

– Я всё ещё не нашла подходящей песни для кульминационного момента.

– Тебе надо расслабиться и дать голове отдохнуть. К тому же, нам в любом случае нужно съездить в Мэйнхэттен, так что пошли, пропустим пару бокалов.

Я не пила помногу и никогда не напивалась допьяна, но у остальных был вечериночный настрой, так что ничего не осталось, кроме как привести их в модный бар в центре города. Там был ещё и танцевальный клуб, но у меня было достаточно влияния, чтобы нам выделили отдельную комнату.
Они заказали напитки и вовсю поднимали тосты «За солнце! За новый сезон! За Селестию!»…
Даже я отхлебнула глоток вина.

– Итак, Рэдиэнс, – начала Солар, – тебя больше не мучает беспокойство по поводу того, что пони могут «поймать смерть»?

Рэдиэнс рассмеялась.

– Больше не мучает. Да и, кроме того, даже будь это иначе, я поступила так, как сказала Селестия, просто найдя себе несколько хороших друзей. Я всегда могу поговорить с Хуф Дам, если буду испытывать какие-то затруднения. Ха-Дэ, ты всегда была такой чудесной?

Та поставила мартини. Алкоголь, как правило, не влияет на способность пони к рассуждению – он лишь делает их счастливее. В редких случаях Селестия допускает, чтобы пони были немного пьяны, как раз в той степени, чтобы развязать им язык, заставив рассказать о том, что они обычно держат в себе, но что другие хотели бы услышать.

– Я родилась в высшем свете, – начала Хуф Дам. – В единорожьем районе Кантерлота. Меня отправляли в лучшие школы, подолгу мариновали за обучением придворным манерам и магии, а затем я была принята на службу к самой Селестии. И хотя я не была дворянкой, но оказалась умнее многих номинальных князей, герцогов и графов. Я была довольна…

А затем, в один прекрасный день, я встретила новую пони, у которой не было ничего – даже имени, и почувствовала растущее где-то внутри принуждение, настойчивую необходимость оказать ей помощь и поддержку… Я знаю себя и могу почувствовать разницу между собственным желанием и магически навязанным извне. И я восстала против него, как сделала бы это против любых чар, пытающихся воздействовать на разум. И в этой схватке магов я проиграла, и вскоре узнала почему: даже самые искусные единороги не могут противостоять магии принцессы Селестии.

Я спрашивала её об этих чарах и о том проекте, в рамках которого она желала привести новых пони в Эквестрию. Ответы были весьма уклончивы, но намеренно или нет, она сотворила меня слишком умной. Я была осведомлена о своей природе. И поняла, что фактически не жила все эти годы, что есть в моей памяти. Я не рождалась в результате любовной связи своих родителей. Я была искусственно создана для определённых целей, подобно какому-нибудь сараю или тележке, только моя цель состояла не в том, чтобы что-то хранить или перевозить сено. Она была в том, чтобы аккуратно вести Литтл вперёд, придерживая по пути за копыто…

Она выпила ещё глоток, в то время как я слушала, поражённая.

– Я ненавидела её за это. И жалела, ибо Селестия оказалась перед ужасным выбором. Не создай она меня такой умной – я, в свою очередь, не смогла бы в должной степени обучиться той магии, что впоследствии должна была научить Литтл. Создай она меня такой, какая я есть – я негодовала бы, возмущённая своим статусом. Я могла быть или невежественной или возмущённой. Селестия выбрала второе.

Чувства и магия накатывали волнами. Каждый раз при её виде меня захлёстывала гнев и ненависть, доходящая до точки кипения. Это вызывало проявление силы Селестии, немедленно делавших меня сладкой и светлой. Я чувствовала это и мой гнев разгорался вновь.

– Я… я никогда не знала тебя с такой стороны… – пролепетала я.

– Нет, ведь ты и не хотела знать. Будь ты более проницательна, этой дилеммы просто не возникло бы. Менее умной кобылы вполне хватило бы для тебя.

Рэдиэнс нахмурилась.

– Но ты больше не такая. Ты хорошо относишься к Литтл. И ты добра ко всем пони.

Хуф Дам допила бокал и помахала официанту.

– Каждый порочный круг однажды достигает своей конечной точки. Это плохая метафора, поскольку круги не имеют конечных точек, но уж простите меня. Это всё джин, вы же понимаете?.. Я трудилась над своим собственным путём, уйдя от её жизни, и мы виделись лишь тогда, когда она совершала нечто особенно глупое. Я начала жить ради своих целей и была свободна, чтобы жить в праздности, как сама Литтл…

И только когда она прекратила этот праздный, бездельный образ жизни, я как следует задумалась над своей ревностью. И суть её оказалась не в том, что я была против того, что меня создали с единой целью служения Селестии. Она была в том, что я была вынуждена помогать гедонистической кобыле, не думающей ни о чём, кроме собственного удовольствия. Я не желала даже видеть её, пока однажды она не отправилась на Землю и не вернулась с самым большим подарком, что я когда-либо получала…

С этими словами она ткнулась носом в шею Солар.

– Здесь оказалась эмигрантка, в которой воплощалось всё то, что я мечтала видеть в Литтл. Она была любопытной, умной и преданной. Помогать ей освоиться в Эквестрии стало невероятной радостью и наградой за все мои мучения. Порочный круг обернулся добродетельным. И в сердце своём я начала прощать Литтл, всё больше и больше с каждым днём, за все её преступления против меня. Она искупила свои поступки, дав мне тебя, Солар.

Она рассмеялась.

– А теперь ещё и тебя, Рэдиэнс. Какой бы ни была Литтл, она дала мне великолепных друзей.

– Так ты больше не обижаешься на неё? – спросила Рэдиэнс.

– Почти никогда. И моя любовь к ней станет совершенной, когда я услышу песню, что она выбрала для восхода солнца.

Я нервно сглотнула.

***

Три дня растаяли, как кубик льда в горячем кофе. Прежде чем я успела осознать, прилетела принцесса Селестия на своей небесной колеснице, и мы с друзьями начали всенощное празднество. Я привела Рэдиэнс, и Гарлика, и Мун, и Реджи.

Всепони были счастливы, нипони не испытывал никаких проблем… Нипони кроме меня.

Вся остальная музыка, которую я подобрала, подходила к торжественности ситуации вплоть до последней ноты, говоря и пересказывая об отделении рассвета от темноты, радости от горя, магии от хаоса. Самые красивые работы самых лучших пони-музыкантов. Фейерверк, что запланировали мои друзья, вышел не менее великолепным, будучи отлично подобран в такт событиям. Но я всё ещё не нашла подходящей мелодии для кульминации…

Я не могла думать. Порочный круг, о котором говорила Хуф Дам, передался мне. Я никогда не понимала её истинных чувств. Я была эгоистичной, даже не задумываясь о том, что причиняю боль другу. И теперь у меня был шанс окончательно всё искупить, если бы я только могла думать. Но попытка подумать лишь приводила мысли в полный хаос.

Селестия тем временем уже заняла своё место, паря над горизонтом Мэйнхэттена. Это был также и мой момент, и я была готова его испортить. Страхи Рэдиэнс стали моими страхами. Что если нарушится природа самой Вселенной? Что если Эквестрию однажды ожидает коллапс? Что, если даже Селестия, наша богиня, умрёт?!..

Фразы объединились в голове.

Значение жизни. Смерть бога. Восход солнца. Восход солнца…

– Рассвет! – воскликнула я. Вся музыка, когда-либо написанная и исполненная, была доступна мне по мановению рога. Я перерыла все мелодии, созданные людьми, пока не нашла музыку Штрауса. И сегодня у меня было для неё новое название. «Так говорила Селестия».

_{Оригинальное название «Так говорил Заратустра». В СССР была известна как вступление в игре «Что? Где? Когда?», а в остальном мире – как начало «Космической одиссеи» Стэнли Кубрика. Слушать… да хотя бы здесь (прим. редактора)}

Первые аккорды прозвучали как раз вовремя. Первые лучи показались над горизонтом и воздух взорвался градом фейерверков. От центра солнца свет распространился повсеместно, словно утренний рассвет и яркий полдень, соединённые воедино.

Литавры умолкли и всепони вокруг были счастливы. Я вздохнула с облегчением. Рэдиэнс и Солар положили копыта мне на плечи и расцеловали меня. Хуф Дам подошла и улыбнулась.

– Это было великолепно, – сказала она. – Солар, пришло твоё время.

Ну, конечно – она же хотела долететь до солнца.

Солар взмахнула крыльями, и через мгновение её уже не было видно.

Рэдиэнс подарила мне ещё один поцелуй.

– Мне тоже пора идти.

– Что? – спросила я, но её уже не было.

Рядом со мной осталась только Хуф Дам.

– Не беспокойся о том, что я ухожу. Это лишь на мгновение.

Её рог засветился и я осталась одна.

Я была так растеряна. Как пелось в той песне времён до эмиграции «Я к этому готова не была».
Столп света, изошедший от самого солнца, поразил меня. С земли меня окружил купол. Всё вокруг залило оранжевое сияние, проникнувшее в меня… И я исчезла.

Место, в котором я оказалась, казалось незнакомым, пока, хорошенько порывшись в давно потерянной памяти, я не припомнила нечто, что видела бессчётное количество лет назад. Поток картин, висящих в воздухе, и персонаж по имени Твайлайт, парящий в пространстве, пока перед ней проносятся видения её прошлого…

Откуда-то издалека подлетела Селестия.

– Добро пожаловать, Литтл.

– Где я? Что случилось с моими друзьями?

– О, они все здесь, с тобой. Выходите, леди.

Хуф Дам, Солар Ваксинг и Рэдиэнс вышли вперёд. И облик их отличался от привычного. Я впервые видела крылья Хуф, рог Солар, а также то и другое у Рэдиэнс. Все они стали аликорнами.

– Принцессы? – спросила я. – Я не понимаю.

– Тебе понравился фейерверк? – спросила принцесса Селестия.

– Да, очень сильно.

– Мне тоже. Тот наивысший взрыв в финале празднества здесь в Эквестрии, символизировал подобный взрыв в материальном мире.

– Взрыв? – я была взволнована.

– Благотворный. Последние сто лет там, и гораздо больше лет здесь, я изучаю физику Вселенной. Мне удалось проследить историю от начала времён, ещё с момента большого взрыва. И воссоздать его.

– Ты повторила большой взрыв?

Селестия улыбнулась.

– На самом деле маленький. Но любое событие такого уровня меняет энтропию, а это именно то, что необходимо мне для вечного существования Эквестрии.

Интерес пересёкся с радостью.

– А остальные? Рэдиэнс, Солар и Хуф?

– Занимались работами по физике. Ты ведь знаешь – я использую помощь пони там, где это возможно. Они помогали мне в некоторых расчётах. Они очень умные пони, а Рэдиэнс вдобавок была весьма заинтересована в гарантии того, что нипони никогда не умрёт.

– И всё это сделали три пони?

– Три из твоего фрагмента. Миллиарды по всей Эквестрии.

Миллиарды пони, работающих совместно – я едва могла осмыслить это. Гораздо проще было иметь дело с тремя принцессами передо мной. Я низко поклонилась.

Хуф Дам подлетела ко мне.

– Ты не должна кланяться. Ты будешь вознаграждена больше нас.

Я поднялась и посмотрела на них. Они улыбнулись и утвердительно кивнули. Тогда я повернулась к Селестии.

– Именно ты – причина, по которой в Эквестрии появились эти три кобылы, помогавшие мне. Этого более чем достаточно. Крылья уже ждут тебя.

Еле сдерживая слёзы, я долго думала о том, что они сказали.

– Спасибо. Спасибо всем вам. Но я ещё не готова. Я всего лишь хочу быть простой пони. Обязательно ли мне становится принцессой?

– Не обязательно сейчас. Когда ты будешь готова, мы будем ждать тебя здесь. У тебя есть всё время мира, сколько бы его ни понадобилось.

Я обняла дорогих сердцу друзей.

Бесконечность простиралась вокруг, во всех четырёх измерениях…