Автор: Cloud Ring

Анклавы Ночи.

Наш маленький летательный аппарат неуклонно снижается над полуденным Кантерлотом, но настоящий наш путь проведёт нас в области ночи.

В Кантерлоте этой временной линии белый мрамор Селестии через нерезкие, но отчётливые границы перетекает в камень двух разных оттенков Луны.

Здесь не очень вежливо называть Луну младшей сестрой. В поздних историях, где на небе Триада Лун, назвать её младшей значило бы просто солгать или ошибиться. Но сейчас, глядя на величественный Кантерлот, я наглядно вижу, как она компенсирует нехватку старшинства; её цвета занимают две трети верхнего города.

Таков первый цвет Луны: прозрачная, пронизанная солнцем лазурь, подобная чистой озёрной воде, что искрится пузырьками в середине лета. Этот цвет сияет и струится, подвижен, он течет, делая башни похожими на фонтаны.

Дополняет его, матовой чернильной тьмой на белоснежном мраморе Селестии, второй цвет: полуночная синь бездонной глубины с редкими проблескивающими звёздами. Если всмотреться в глубину, ты вряд ли будешь уверена в форме того, что видишь.

Например, эти высокие, гордые, изогнутые или угловатые шпили. Вокруг каждого — озеро глубокой синевы. Они разделены по высоте площадками и увенчаны гигантскими магическими шарами. Каждый из этих шпилей может выглядеть тем, чем является, или глубоким колодцем, или порталом в иное измерение. Это больше, чем оптическая иллюзия: это магия, клубящаяся призрачными силуэтами в каждой из сфер. Если не знаешь, трудно сказать наверняка, что в них: стабильные заклинания, запечатанные сны, или заточенные чудовища.

Как та, что следовала путями Синей Луны большую часть своих жизней, могу сказать наверняка: в каждой из сфер — всё из этого и не только.

Эта история — единственная, в которой охранители Луны никогда не были выпущены наружу. Не так далеко от них и равно с ними долгим сном спит второй цвет Селестии: ярость, скрытая под безмятежной белой поверхностью в ожидании битвы, которой не будет.

Пока не будет, напоминаю я себе. До Восхода Лун и Багровой Зари осталось меньше двух месяцев.

Мы садимся в одной из тёмно-синих частей города мягко и бесшумно. Лепидоптеры вообще бесшумны, но здесь тишина царит буквально сверхъестественная, даже полуденное солнце кажется нарисованным белой краской на приглушенной лазури неба. Здесь его лучам не позволено достигать поверхности.

Ведомые Темпест, мы пешком направляемся к ближайшей башне — подлетать ближе, по её словам, было бы небезопасно. Не проходит трети доли, как два дракона выходят из полумрака позади нас, выравнивают с нами шаг. Того что справа, я узнаю: я видела его сверху. Могу предположить, что это самец, в сравнении с той, что слева.

Драконица слева обменивается взглядами со Стилусом. Она низко нагибается, образуя гладкую кривую, по которой он может взобраться. Остаток пути Стилус едет на её спине, рассматривая её с восхищением и любопытством — ближе некуда. Он, кажется, совсем не боится. Кварц придвигается ближе я полуобнимаю её крылом. Она не признаётся, что испугана. Но мы обе знаем — я чувствую её страх в воздухе. Моё сердце тоже бьётся быстрее.

Мы идем, и я с восхищением наблюдаю каждый шаг изящных крылатых гигантов, всё ещё очарованная, как грациозно они ступают. Я едва достаю ростом до чешуйчатого колена, каждый когтистый палец больше моей головы. При этом они движутся как ртуть, так же быстро и точно как маленькие ящерицы, и вскоре мне приходится лететь, чтобы не отстать. Темпест не бежит, длинные ноги верно служат ей, ей хватает темпа быстрого шага.

В башню мы не заходим. Луна встречает нас на пороге. Равная Селестии в росте и в величии, она выступает из длинной тени, крылья её излучают прохладу. Как будто она только что прибыла из земель, где лета не бывает вовсе. Возможно, так и есть.

— Добро пожаловать, — произносит она, сложив крылья. Её рог слегка светится призрачной синевой. Драконы встают по бокам от неё, трутся о неё чешуей. Они заметно крупнее аликорна физически, и всё же само присутствие Луны не оставляет сомнений в том, что именно она — Принцесса, и эта ночь-посреди-дня принадлежит ей.

Драконы начинают песню о том, что даже самый долгий полет однажды придет к концу. Принцесса присоединяется к ним — я не знаю слов, но эмоции зовут следовать за ними, я позволяю песне вести меня.

Времена проносятся перед нами, пока звучит песня; целые виды живых существ появляются на цвет, приходят к процветанию и вымирают, континентальные плиты Эквуса движутся, пока звучит песня Луны о возвращении домой, сплетая шесть наших голосов в идеальной гармонии. Мы не знаем слов, но песня знает нас, направляет каждый наш выдох в сумеречной прохладе. Вечность проходит сквозь нас, и всё же нарисованное солнце успевает сместиться в небе не больше, чем на три своих диаметра.

Темпест слушает. Она не поет. Она седьмая из шести, всегда не так далеко от нас в путешествиях, но никогда не в списке героев.

— Нет, — говорит Луна, когда песня кончается, — нам не суждено предотвратить восход Лун. Он будет в предначертанную ночь. Само прибытие твоё к Нам суть соглашение с Красной — ибо она часть Розовой Луны, что осветила путь твой, и Мы уважаем её условия. В конце концов, она стремится жить. Однако соглашение сие Нам оставляет некую свободу. Мы можем, и Мы будем, пытаться упредить последствия. Предотвращать вред, перенаправлять, смягчать гнев, и в конце концов, закончить дело миром — степенно изменяя нить событий. Ты пришла к нам, чтоб действовать на пользу.

Мы глядим на аликорна; я жду инструкций. Если бы здесь была Биттеркап, она бы не сомневалась, что сейчас получит квест. Вместо этого Луна подходит ближе и касается меня кончиками обеих крыльев. Прохлада — не такая чтобы замерзнуть, скорее приятная; легкое напоминание что тепло — это краткая утешительная иллюзия среди вечной ночи.

— Ступай свободно, дорогая Лур, нам ведомо, что глас судьбы превыше Нашей воли. В странствии своем, ищи иные Аспекты нас. Это всё, чем можем Мы помочь на этот раз.

— Но… Как же наша подруга? — перебивает Кварц. — Вы знаете, где она?

— Мы знаем, — Принцесса слегка улыбается. — Не должно Искателям делить времена с другими отблесками себя самих. Коль Лур почтила Нас присутствием, тотчас же Биттеркап ступила в иное место на полотнах времён. Теперь на ней иная, собственная миссия, — судьба её сплетена с Путницей.

То, как она произносит последнее слово… Дыхание замерзает у меня в глотке. Я переспрашиваю, не желая верить, — Принцесса… вы послали жеребёнка против Путницы?!

— Что за конский редис эта Путница? — спрашивает Кварц, в её голосе беспокойство и страх.

Принцесса Луна медлит с ответом, и отвечаю я, уткнувшись носом в Кварц.

— Тема пророчества о конце времён. Пророчества, про которое точно известно что оно настоящее. Мало кто знает его полный текст, а не ту или иную малую часть, я же узнала его от Чёрной Луны. Путь близится к концу, и Путница идёт домой с победой. Для звёзд открыты тропы её побега, они — лампады на её пути домой. Завесой вечной тьмы сокрыто возвращение. Ни искры света не блеснёт во тьме, и Путница неотвратима, а победа её неоспорима. Это значит, когда миру придет конец, ни у кого нет шансов против Путницы. Победа будет за ней ещё до того, как ты выйдешь против неё.

— И всё же, кто она? — переспрашивает Стилус со спины драконицы.

Я опускаю голову и признаюсь, — Мы не знаем. Луны должны знать, но не говорят.

Принцесса Луна вежливо ждет, пока мы договорим. — Это всё что у нас есть. Но есть надежда, что дорогая Биттеркап настигнет Путницу до возвращения. Ей ведомо: сражение не путь к согласию.

— До возвращения Путницы или до возвращения Биттеркап? — пытаюсь я уточнить.

Принцесса Луна кивает, сверкнув зубами во тьме.

— Биттеркап грозит опасность? — хмурится Сиилус. — Если вы подвергли её опасности, Принцесса, то я разочарован.

Темпест хихикает, её глаза блестят улыбкой.

Луна вздыхает.

— Нет. Никакой опасности, которую она не в силах превозмочь. Тревоги Наши связаны лишь с тем что Скуталу отвергла Наш совет. И ныне Биттеркап делит путь со Скуталу, с иной собой — сопряжение, коего желали бы Мы избегнуть.

Мы с друзьями переглядываемся. Нам всем троим беспокойно, но больше всего — мне: Я привыкла верить Синей Луне безоговорочно, но я дала определённое обещание и не отступлюсь.

Я слышу как Стилус шепчет почти про себя:

— Мы должны спасти Биттеркап несмотря ни на что.

Я на мгновение задумываюсь, сказал ли он это для моих ушей. Неважно, говорит он это чтобы успокоить себя или верит что сказанное вслух станет правдой. Теперь я вместе с ними — я тоже решаюсь идти до конца.

— В любом случае, мы хотим вернуть Биттеркап, Принцесса. Вы можете нам помочь? — Я говорю медленно, со всем уважением, несмотря на то, что спорю с аликорном.

— Мы можем, — отвечает вместо неё дракон, тот что с голубыми чешуйками и более мускулистый. Его голос низок, и всё равно мелодичен, он звучит, как верхняя басовая струна. — Взамен на некоторые обещания.

У меня противное чувство будто я что-то забыла, но я поворачиваюсь к нему, — Какие обещания?

— Вначале обещай, что мы все вместе отправимся в полёт туда, куда мы с подругой пожелаем, — поясняет он. Смех в голосе, и в его зеленых глазах. — И маленькая Физзлпоп Берритвист присоединится к нам.

Эй! Не называй меня так при пони! — восклицает Темпест, равно злая и смущенная. Ярость в её глазах не позволяет скрыть румянец — он очевиден даже при цвете её шкуры.

Сначала доходит до Стилуса, затем и до Кварц. Но только вместе им удается собрать кусочки произошедшего вместе. Трое из нас не могут удержаться от смеха. Он становится громогласным — потому что к нам присоединяются драконы.

Ей это совсем не помогает. Зато нам становится легче.

________________________________________

Дальнейший путь прошёл в молчании. Пони молчали, молчала мантикора, молчал Лес. Они сражались как стая, они доказали свою силу — даже не так, они доказали свою опасность. Вечнодикий уважал это. Любой другой лес мирной Эквестрии был бы скорее обеспокоен.

Он проверит их на прочность ещё раз. Когда-нибудь. Через минуту, или в следующем году. Помня прошлые попытки — как делал много раз со всеми, кто ступал в его пределы.

Не сейчас. В эту ночь пересекать дорогу отряду с мантикорой в составе желающих не нашлось.

Из-под мха постепенно выступила древняя брусчатка и за последней завесой висячих ветвей перед ними открылся замок. Высокие стены из темного камня, узкие окна, сложная конструкция ворот, и отблеск Ночи в самих контурах замка. Острые крыши идеально отражали лунный свет, башни и зубцы давящими силуэтами отбрасывали на землю, куда Лес не смел ступить, причудливую тень.

Замок Сестер был выстроен в древние, простые времена, и это было заметно. В отличие от светлого, открытого всем ветрам дворца Кантерлота, он помнил, зачем он. Дом и символ — да, и это тоже. Но в первую очередь — то место, в котором, если нужно, будет дан последний бой.

Скуталу решительно проследовала за железные врата к маленькой передней двери и отворила её.

Внутри центрального донжона оказалось на удивление светло. Мелкие пылинки танцевали в голубом свете, лившемся из высоких витражей. Лёгкий стук копыт, приглушенный старыми коврами, всё же разносился эхом по замку. Мантикора обнюхивала углы. Свити призвала магию… и тут же в ужасе погасила.

Замок услышал. Магические огни один за другим разгорелись по стенам. В воздухе повисло это когда-то кипевшей здесь жизни.

Биттеркап почувствовала знакомую тоску. Ту самую тоску, что звучит в каждом скрипе и отзвуке старых вещей, старых механизмов, но больше всего — старых домов. Они тоже хотят жить. Заходишь внутрь, стряхиваешь пыль, поворачиваешь заржавевшие ручки, и слышишь, как они зовут тебя:

«Ты пришла, чтобы остаться? Ты растопишь мои камины, расстелишь ковры, изгонишь плесень? Закипят мои кухни, захлопают двери, засмеются гости?» — но ты говоришь, что пришла только забрать остатки ценностей.

Биттеркап открыла глаза, насторожила уши, вдохнула воздух, который устал даже ждать. В сухой горечи забвения на язык попала слабая искра надежды, а с нею — намёк на ответ.

— То, что мы ищем, должно быть в подвале. Надо найти лестницу.

Нижние уровни не были подвалом, но у них не нашлось лучшего слова. Вырубленные в скале винтовые лестницы сменились диким камнем, а те — кристаллическими венами земли. Поворот за поворотом лестницы они шли, смотря на бледно искрящиеся потоки кристаллов. Ни звука не проникало сюда с поверхности. Время прекратило идти, если оно когда-либо начиналось.

— Стой! — прозвенело внутри Биттеркап. Не голос — мысль в голове, холодная и резкая.

Подруги остановились, оглядываясь на неё.

— Мне жаль, но тебе нельзя быть, — прозвенела мысль.

Она оглянулась, сдерживая панику:

— Идите дальше без меня!

— Тебе нельзя быть. Нигде в этом мире. — без ненависти, простая констатация истины.

Кристальный пол сплавился с копытами Биттеркап. Сначала копыто, затем нога стали со скоростью секундной стрелки превращаться в камень, медленно пульсирующий радужными разводами. Ниже кромки превращения волны застывали, оставаясь такими, как их назначил кристал.

— Почему? Я хорошая пони!

— Ты аномалия. Ты можешь заразить кристалл.

— Отпусти!

— Чем помочь, маленькая? — звонкий голос Свити, тоже на грани паники.

— Это дерево. Я ему не нравлюсь! — Камень поднялся выше колен и подбирался к туловищу.

Скуталу бросила на дерево гневный взгляд. Ну, они не думали, что всё будет так просто. Они просто не ждали, что им придётся противостоять самому Древу Гармонии.

***

Летний вечер плавился от жары, и была школа и был спектакль. Им был нужен чейнджлинг. Не настоящий чейнджлинг, пони, которая сыграет его роль. Они попробовали пегаса, и это никуда не годилось — её крылья взмахивали слишком медленно… да и на рваную перепонку не походили. Они попробовали единорога — но жеребенок не смог поддерживать сложное «бабочковое» заклинание даже одну, самую короткую сцену. Они даже попробовали земнопони с заводным механизмом… И Скуталу смотрела на это всё с растущим отчаянием и решимостью. Она предложила себя.
Это не унижение, если ради своих друзей ты предлагаешь себя как не имеющий аналогов пегас, который может жужжать.
Это не увечье, пока ты способна над ним смеяться.
Скуталу повторяла это раз за разом. Всегда, когда подступали слёзы. Как и в тот день.

***

Здесь и теперь — тоже время импровизировать. Она подошла вплотную к дереву, которое не было деревом, светящиеся ветви зависли над головой.

— Я — Скуталу и это мой друг. И я не позволю тебе обратить её в камень — а если ты это сделаешь, я перерою землю, и небо, и время и найду способ вернуть её, и даже не сомневайся, мне хватит упёртости. Я вступила в Отсеянных, а через год вступила в них снова. Я не отступлюсь, а если будет надо — то попрошу помощи и всё равно спасу её!

Эти последние слова дались сложнее всего.
Резкий, странный аккорд пронзил воздух, и Скуталу застыла на месте, словно пойманная в ловушку из тончайшего, переливающегося кристалла. Она дышала, даже переминалась с ноги на ногу, но ни звука не слетало с её губ. Глаза её, широко раскрытые, неотрывно смотрели на Древо.
Искатели ахнули в унисон и бросились к подруге, отчаянно пытаясь разбить кристальную оболочку. Но кристалл оставался холодным и равнодушным, не поддаваясь ни магии, ни ударам копыт.
Сквозь пелену слёз Свити Белль заметила, что движение кристалла, окутывающего Баттеркап, замедлилось, хотя и до этого оно не отличалось быстротой. Следовать за подругой и лидером сейчас казалось безумием, но Свити Белль знала: в хороших историях именно безрассудная вера творит чудеса.
Шагнув в радужный свет, который озарил её белоснежную шерсть тёплым сиянием, она встряхнула своей роскошной двухцветной гривой и решительно произнесла:

— Я — Свити Белль и это мой друг. Я прошу тебя пощадить её, если она вызвала твоё недовольство и позволить ей… — она оглянулась на Биттеркап — исчезнуть из твоего мира самой. Она всё равно собирается это сделать. Сим взываю к добру и снисхождению, Древо! Пожалуйста, взгляни её глазами и почувствуй — разве жеребёнок заслуживает такой смерти?

***

Свити Белль была талантлива – и знала это. Поражение ей не грозило. Она была лучшей из лучших, ей были уготованы головокружительная карьера, слава, богатство и толпы поклонников… Конкуренткам оставалось лишь рыдать в сторонке. Разве могла она позволить себе сдаться, похоронить детскую мечту?
Взглянув на двух оставшихся соперниц, статную, цвета меди земную пони и черно-серебристую, юную пегаску, Свити ощутила прилив уверенности. Да, они были хороши, но меркли на ее фоне. Свити видела, как они дрожат, как нервы берут верх. Видела, как упорно они трудились, чтобы добраться до финала. Неужели все их старания окажутся напрасны? Как бы Свити ни хотела победить, ей хотелось, чтобы и соперницы получили свою награду.
Однако Свити не собиралась изменять себе и своим желаниям. Вместо этого она предложила конкуренткам спеть вместе, поддержать единство Эквестрии. Судья конкурса, сама Принцесса Селестия, одобрила эту идею.
По окончании выступления Свити Белль и ее соперницы получили по призу. Словно Принцесса Селестия знала, чем все закончится, и заранее приготовила не один, а три приза.
Впрочем, этот вариант был прописан в правилах конкурса. Свити Бель могла поклясться, что обратила бы внимание на такой пункт, и что раньше его не было. Но, как она ни всматривалась, она не нашла ни следа правок.

***

Аплодисменты толпы звенели в голове Свити Белль. Она поспешила ответить:
— Я читаю сказки. Я пишу сказки. Я знаю их правила. Мы заплатим цену, если ты потребуешь ее, — и все же я прошу о щедром даре и о том, чтобы добрая воля стояла выше законов.

Но ответа не последовало. Был только дар, как и просила Свити Белль, — без цены и обещаний, без магии и науки, без права и закона, потому что добрая сказка для маленькой пони не может быть рассказана иначе.

И все же, ради честного испытания, как это поняла Свити, — кристально ясно, с оттенком извинения, — она тоже была заключена в непроницаемую оболочку.

Эпплблум, которая до этого свирепо смотрела на дерево, словно всерьез собираясь отомстить ему, тяжело вздохнула и шагнула вперед. Она не пыталась унять свою отчаянную злость. Она видела, как кристаллическое окаменение Биттеркап будто бы приостановилось. Глубокий порез от когтя мантикоры раскрылся и снова закровоточил.

Эпплблум, мрачно глядевшая на дерево, как будто всерьез собираясь его от души лягнуть, тяжело вздохнула и вышла вперёд.

— Я Эпплблум и я её — она некультурно ткнула копытом в сторону Биттеркап. Окаменение как будто бы остановилось. — подруга.

***

Поезд из Кантерлота плавно затормозил, и Свити Белль, отбросив с лица роскошную гриву, уткнулась в плечо Эпплблум, сотрясаясь от рыданий. Как ни старалась она казаться сильной, слёзы, как и разбитое сердце, были настоящими.
Свити приехала просить подругу отговорить ее от разрыва с женихом. Она выложила все: измены, ложь, кражи, ссоры, за которыми следовала ещё большая ложь... На каждое светлое воспоминание о женихе приходился десяток темных, полных боли и обид.
Эпплблум знала этого жеребца. Знала, что некоторые пони никогда не меняются. Одни сознательно выбирают оставаться прежними, другие просто неспособны осознать, что поступают плохо. Называйте это отсутствием эмпатии.
Вечером подруги, к которым присоединилась и Рэрити, собрались вместе.

– Слушай сюда, сахарок, – прямо сказала Эпплблум, – что б ни случилось, мы всегда рядом. Мож бросить его, мож и остаться, главное, чтоб ты была счастлива. Выйдешь ты за этого жеребца или нет – наша дружба будет как есть, слышишь?
И вот, вооружившись бочонком лучшего сидра, подруги сели на первый же экспресс до Кантерлота, разыскали незадачливого жениха и провели с ним вечер. Он был поражен их доброжелательностью и готовностью поддержать любую его идею. Они не осуждали, не пытались переубедить, позволив ему быть самим собой – со всеми вытекающими последствиями. Даже когда его действия казались сомнительными, а порой и вовсе за гранью, подруги не останавливали его. Они хотели увидеть его истинное лицо, таким, какой он есть на самом деле. Никаких заклинаний, никаких зелий в сидре – он был абсолютно свободен от чужих ожиданий.
Они уснули – все трое – и проснулись на рассвете в тюремной камере. Больше жениха они не видели, хотя позже выяснилось, что он сидел через одну стенку от них. Вскоре они забыли о нём всё, даже имя. Не сговариваясь, просто потому, что не хотели помнить. А фотография из полицейского участка с тех пор гордо красовалась на стене в комнате Эпплблум.

***

— ...и я те вот что скажу, ежели ты мою подружку сию секунду не отпустишь, я тебя так отделаю, пуще того Сомбры, что в Школе Дружбы и не признают! Похуже, чем сахарному кубику под дождём тебе будет, отвечаю!
Эпплблум нечего было терять. Не считая мантикоры, что с ужасом наблюдала за ней из сумрачного угла пещеры, земная пони была одна. Но она не сдавалась. Вложив в слова все свое сердце, она требовала, настаивала, не соглашаясь уйти без подруг. Даже перед лицом смерти – всегда вместе, трое против всего мира.
В воздухе разлилось кристаллическое мерцание – Древо Гармонии давало ответ. С незапамятных времен оно даровало Элементы Гармонии достойным. Когда Элементы становились не нужны, они возвращались к Древу, и оно терпеливо ждало, когда они понадобятся вновь.
Вспыхнул призматический свет, хрустальные оболочки раскололись, освобождая Искателей.
Две сияющие звезды сорвались с ветвей и легли на шею Скуталу, образовав золотое ожерелье с крыловидным бриллиантом посередине. Верность и Смех, соединившись, стали Стойкостью – способностью преодолевать любые невзгоды. В самый раз, – подумала Скуталу. — Я бы предпочла Настойчивость, но и это неплохо. Она чувствовала, что Древо Гармонии едва сдерживает смех, но отвечать друг другу никто из них не стал.
Рядом с ней еще две звезды, упав с ветвей, слились на груди Свити в серебряное ожерелье с сапфиром в форме музыкальной ноты. Щёдрость и Доброта породили Бескорыстие или Альтруизм. В своих мыслях Свити послала благодарность и получила короткий кристальный ответ: «Дар, отданный с радостью».
Свет стал нестерпимо ярким. «Что за…?» – ахнула Эпплблум, прикрывая глаза. Сияние погасло На голове она обнаружила диадему цвета слоновой кости с рубином в форме яблока – Элемент Искренности, сплав Дружбы и Честности. И Эпплблум, и Древо знали – этот Элемент был взят и отдан с боем.
Биттеркап рассматривала слегка радужные, но совершенно точно не каменные копыта.

— Думаю, это испытание мы… то есть вы — прошли. Она обернулась к Эпплблум. — И, пожалуйста, не беспокойся, я обещаю, что всё будет хорошо, но я и правда не в своей тарелке. Ваша очередь… Носители Элементов?

Она шагнула к Скуталу и пропала. Скуталу оглянулась на подруг, неловко поправила Элемент Стойкости на своей груди, шевельнула большими и ровными крыльями и взъерошила жёлтую шерстку. Осторожно подошла к мантикоре. От касания крылом та припала к полу. Скуталу снова взглянула на Эпплблум и Свити Белль, и тихо спросила:

— Что дальше?

Путница отбывает.

Свити Белль и Эпплблум оглядели хрустальную пещеру, дом Древа Гармонии.

— Стоп. Где Биттеркап?

— С ней всё хорошо. Поверьте, я знаю. Со мной тоже. — Скуталу тряхнула головой, и успокаивающе коснулась меха мантикоры крылом.

— Не поняла, что сейчас было, но чувствую: это было правильно. Испытание пройдено. Теперь найдем Найтмэр Мун. Помните: мы пришли не драться!

— Ничё план по мне, но откуда рыть-то хоть? — Эпплблум обошла по кругу тускло освещенные стены — кристальные жилы и свет Элементов Гармонии, давали тусклый, загадочный свет. Из пещеры не было выходов, кроме подъёма по лестнице обратно в Вечнодикий.

— Поищем тронный зал — предложила Скуталу. Всё ещё маленькая рядом с монстром, она выглядела как… не совсем Скуталу; шерстка желтее, а крылья больше. Но голос остался прежним.

Эпплблум и Свити переглянулись, не вполне понимая, что произошло. И молча решили, что Скуталу — всё ещё достаточно Скуталу.

Они собрались в маленький круг, со стуком соединили в воздухе три копыта, и провозгласили:

— Искатели меток — Носители Гармонии!

Не то чтобы они не доверяли решению Древа Гармонии, но единство их троицы значило больше. Скуталу обнаружила, что широко улыбается.

Мантикора толкнула Скуталу в бок мягкой лапой, затем рыкнула, указав когтем на лестницу.

Лестница, которая привела их в эту пещеру, отразилась вертикально, как в записях Твайлайт о замке Сомбры. И всё же, увидеть это воочию было совсем не так, как Свити это себе представляла, читая нудные, хоть и очень подробные, записки Твайлайт. Лестница, ведущая теперь вниз а не вверх, была сделана из черного кристалла, сверкающего мелкими разноцветными искрами; как будто внутри были заключены звёзды. Камень пах свежим снегом, внезапным пробуждением за границами цивилизации, и тем что остается, когда преданное доверие сгорает дотла, огонь угасает, и пепел разносят беспощадные ветра времен. Камни излучали холод вечной ночи, в которой тепло существует только краткие мгновения.

Они слышали эхо песни из глубин: никаких сомнений, это был голос Луны, но ниже по тембру. Песнь, ритмичная, как удары сердца, но слишком тихая чтобы слышать слова. Она текла, то возвышаясь, то затихая, наполняя пещеру Древа.

Отраженная лестница звала. Искатели начали спуск. Мантикора следовала за ними.

С каждым шагом, тьма смыкалась вокруг всё плотнее. Оставшиеся позади каменные витки растворялись и исчезали: нельзя было понять как долго они спускаются. Время не шло здесь. Сначала они чувствовали как ступают по чему-то упругому, невидимому под их копытами, похожему на ткань. Вскоре они шли уже сквозь бескрайнее, пронизанное звездами небо с витками облаков: воплощённые духи Элементов и их монстр путешествовали сквозь бесконечность.

В бесконечной пустоте бескрайнего ночного неба,\ законы пространства и времени были другими. Искатели больше не нуждались в воздухе, дыша только по привычке. Звезды, вращаясь, формировали для них дорожку. Здесь больше не было верха и низа, со всех сторон было всё то же ночное небо: и всё же они шли по дороге из звезд, и там где они проходили, звезды начинали сиять ярче. Монотонная песня становилась громче, едва различимые слова наконец стали слышны. Облака вращались в ритме этой песни.

Посмотри, уходит тень,
Гаснет звёздный гобелен,
Мы не можем оставаться, Нашей власти больше нет.
Но запомни Наше слово,
Мы ещё вернёмся снова,
Вечность крепко стянет в узел петли своих лент.

А изгнания века
Мы способны сосчитать,
Они только укрепляют нашу тихую решимость
И когда небес простор
Явит миру свой узор,
Не оставим свой престол и дальше пребывать пустым Мы.

Тихий шёпот пустоты
Ласково Нас подхватил,
Вместо запредельной мощи, коей ныне лишены.
Терпеливо отстучим
Ритмы тысяч лет и зим
До грядущего парада в чёрном блеске тишины.

Думаешь, что победил?
Свет, твоих не хватит сил,
Ты способен только слепо жить в своей же лжи
Что есть время? Время — прах,
Улетит он на ветрах,
Возвещающих начало эры возвращенья тьмы.

Помни имя же Моё,
Вдруг я за твоей спиной
И на мир уже спустилась принесённая мной ночь...

Они не посмели прервать песню, подхватили мелодию, и обнаружили что они, Искатели, поют и вышагивают в такт с самой Найтмэр Мун. Высокая, тонкая, закованная в броню, она излучала спокойное могущество, её глаза сияли неярким звездным светом. Медленный танец звезд замедлился до совсем незаметного вращения. От неё не исходило ни угрозы, ни приглашения к разговору. Песня, казалось бы, завершилась. И всё же, Искатели не стали молчать.

После мгновения тишины, Свити Белль начала; собрав всё свое мастерство певицы, мягким, но сильным голосом.

Ты боишься? Мне так жаль.
Не скрывай свою печаль,
Даже сквозь покровы тени слышен стук живого сердца.
Не поспоришь, это так,
В каждом есть и тьма, и мрак,
Но душа с добром и светом, если впустишь, станет цельной.

За ней Эпплблум, нисколько не стесняясь своего низкого, куда менее опытного в пении голоса.

Для раздора нет причин,
Новую построим жизнь,
Всё исправим, всё починим, всё залечим с тобой вместе.
Когда тьму отгонит свет,
Не слабей мы станем, нет,
Каждый впишет свою строчку в песню дружбы, в нашу песню.

Скуталу решительно и уверенно закончила:

Души смело распахнуть,
На любой ступая путь,
К плечу друга прислониться с нами можешь всегда ты.
Отпусти свой страх и гнев,
Будь на светлой стороне,
Боль твоя исчезнет сразу под рассветом доброты

Голоса слились в хор, Искательницы ощущали, как сквозь них струится Гармония.

Мы не убоимся тьмы…

Найтмэр Мун прервала их, ворвавшись своим призрачным голосом.

Изгнаны из света Мы,

Путь указан Нам по следу леденящей долгой ночи.
Звёзды сопроводят Нас,

И пробьёт однажды час,

Чтобы Нам вернуться в славе, что грядущее пророчит.

Ох, бесстрашные юнцы,
Ярко ваш огонь блестит,
Но одной надежды мало, чтобы что-то изменить.
Годы прятались в тенях,
Годы в грёзах и мечтах,
Посреди сплошной молчащей беспросветной темноты.

Мёд янтарный слов твоих,
Так заманчиво блестит,
Но без света тени ходят, поднимаясь во весь рост,

Твоя стойкость непреклонна,
Но, смирись, она бессильна
Против крепко держащих во тьме Нас ледяных оков.

Хочешь что-то Нам сказать?
Хочешь в сердце постучать?
Что ты можешь сделать с болью, что Нас дробит на куски?
Искренность, что ж, благородна,
Но поистине негодна
Для того, увы, чтоб тени в ярком свете утопить.

Наше царство бесконечно,
Наша ночь продлится вечно.
Звёзды явят миру знак, Наш последует приказ.
Не собьемся Мы с пути,
Его надо лишь пройти
И ночь вспомнит Наше имя, когда снова примет Нас.

Песня кончилась. Найтмэр Мун стояла среди них, слегка наклонив голову, глядя выжидающе.

Скуталу вышла вперед и слегка коснулась бока аликорна своим копытом.

— Мы слышали тебя. Мы поняли, ты… ты не можешь предотвратить пророчество, да?

Найтмэр Мун медленно кивнула. Очертания её фигуры слегка расплылись — облако чуть более плотной тьмы, сквозь которую не проникал звездный свет.

— Но ты будешь помнить, что мы были здесь, с тобой? — умоляюще спросила Свити Белль.

Ночь кивнула снова. Теперь её силуэт был лишь аморфным подобием аликорна.

— Мы будем тя ждать, — пообещала Эпплблум. — Мы встретим тя тогда…

— Когда закончится изгнание, — кивнула Скуталу, произнеся это в унисон с Эпплблум.

— Мы будем помнить. — это произнесли все пятеро: три пони, Найтмэр Мун и мантикора.

И стало так.

Облако тьмы, только что бывшее Найтмэр Мун надвинулось на Искателей. Оно окутало их, забираясь в рот и в нос, на вкус как печаль, на запах как густое отчаяние.

А затем вернулась тяжесть, и они падали сквозь тьму.

Они падали. Взмахами крыльев мантикора обогнала их и теперь летела под ними. Всё ниже и ниже, пока они не упали животом в теплый и мягкий мантикорий мех рядом с Древом Гармонии. Мантикора взрыкивала каждый раз как на неё падала пони, но терпела.

Скуталу встала.

— Думаете, это что-то изменит? — спросила она, но никто не ответил. Она очень надеялась, что что-то переменится к лучшему. И боялась, что они не изменили ничего.

Хранители.

Мы летим на драконах. В нашем случае, на драконице, но «на драконах» звучит эпичнее. Их спины широки, летят они плавно, но я всё же вспоминаю «ветряной щит» и предлагаю Искателям прятаться за мной. Кварц вроде бы не творит никакой магии, и всё же, просто оттого что она рядом, я чувствую себя надёжнее, как будто мои копыта просто не могут соскользнуть с гладких, слегка изогнутых, зелёных чешуек.

Темпест смотрит на нас. У неё собственная защита от ветра: бледно-голубое яйцо окружает её, сверкая в Лунной ночи.

Вскоре мы вылетаем из анклава Ночи на полуденное солнце. Оно здесь не кажется вырезанным из бумаги: оно такое, каким и должно быть: горячий, яркий источник всей жизни.

Я чувствую укол глубокой печали: я помню, что оно умирает и мы ничем не можем ему помочь. Я отворачиваюсь от лучей — от их яркости мне по-прежнему больно; защита Стилуса не распространяется на зрение, и если бы мне захотелось взглянув на солнце прямо, это была бы большая глупость.

Вместо этого я смотрю вниз, на столпотворения на улицах Кантерлота, щурясь от солнечных бликов, слишком ярких для моих глаз, особенно без защиты толстого иллюминаторного стекла. Я не буду просить у них очки, решаю я, и спустя несколько ударов и короткую вспышку головной боли, мне становится легче.

Город проплывает под нами, город на тонкой опоре, высеченной из горы Кантерхорн. Со всех сторон гору обступает дикий лес, а дальше на юг за деревнями, лежат открытые равнины, по которым мы бежали вчера. Безмятежная Эквестрия наслаждается тишиной и покоем. Тот вид тишины, какой бывает после первых порывов ветра перед настоящей бурей. Прошлая беда, война с чейнджлингами, ещё свежа в памяти но уже быстро забывается. А впереди, о чем ещё почти никто не знает, Восход Лун: перед самым началом осени. До него чуть больше, чем свет, чуть меньше, чем месяц.

Дружная компания других-меня, нематериальная, но очень даже настоящая, собирается в кружок, обсуждая Кантерлот: многие из них летали над ним, но никто из них не был здесь при свете дня и тем более никто на драконьей спине. Если на то пошло, никто из других-меня не знает эту столицу как Кантерлот — они называют её многими иными именами, которые не существуют в этой реальности, но верны в других. Но они, эти пони и я — одно и то же. Так же и с Кантерлотами, как бы они не назывались.

Мне интересно, что Скуталу думает об этом — там, внизу, в девятку раз больше пони, чем в её Кантерлоте. Я пытаюсь у неё спросить.

И не могу её найти: ничего, кроме воспоминания что я была Скуталу.

Я ищу упорней. И всё равно, не нахожу ничего кроме истории, как жила-была я по имени Скуталу.

Это уже достаточно странно, но мгновение спустя я с ужасом обнаруживаю что также не чувствую Биттеркап. Так же тяжело описать кому-то другому разницу между ними-я и другими-я, как и мне — не чувствовать её. Это ощущение, как когда вспоминаешь пони… но есть разница, вспоминать ли живых, или тех, кто недавно умер. Отсутствие Скуталу и Биттеркап леденяще похоже на второе.

Я быстро пробегаю по цепочке воспоминаний с дальнего конца, проверяя, всех ли себя я чувствую: Тандер Риппл, Нимбл Кайт, все остальные — ещё со мной. Не хватает только Скуталу и Биттеркап.

Я хочу поделиться опасением с подругами, сказать что что-то со мной не так, и что рана не внешняя — внутренняя. Но не знаю, как это сделать чтобы не вогнать их в панику. Если уж я не могу их найти, то какие шансы у подруг? Я решаю подождать более спокойной обстановки, может найдется более простое объяснение, чем бесчисленные жуткие варианты, проносящиеся в моём мозгу. Стилус глядит на меня, затем делает осторожный шаг ближе и открывает рот. Я быстро прерываю его, прежде чем он заговорит, — Всё хорошо! — и он останавливается, коротко кивнув. Но я слышу как спереди недовольно фыркает Кварц.

Драконы несут нас прочь из города, быстро снижаясь вдоль крутого склона горы Кантерхорн. Наши драконы неожиданно пикируют, будто уворачиваясь от монстра. Мои уши закладывает и я трясу головой. Теперь то, что я подозревала, очевидно: держит нас нечто большее, чем обычное слабое притяжение копыт к поверхности — в этом падении мы совсем не соскальзываем.

Просто на всякий случай я оглядываюсь. К счастью ничего подобного, сверху только каменное дно нависающей над нами столицы, под которым прошлые поколения могли бы найти поселение бэтпони.

Мне кажется, мы летим ко входу в Кантерлотские пещеры. В этой истории, в отличие от всех остальных, чейнджлинги воспользовались пещерами чтобы проникнуть в королевскую семью. Но это дело прошлое. Они уже изгнаны, потерпев поражение в войне — на северные пустоши, откуда пришли. Пещеры стали теперь мрачным памятником, в них редко отваживаются заглянуть даже самые смелые туристы. Но, конечно, драконам не составило бы труда проложить пару тайных штолен и самим?

Вместо этого драконы поворачивают на юго-юго-запад, в сторону Понивилля. С их скоростью мы будем там меньше чем через девять доль, в три раза быстрее, чем на экспрессе.

Что-то это подозрительно. Зачем королевским драконам лететь в Понивилль?

Стилус именно так и спрашивает, бесцеремонно, как за ним водится.

Дракон отвечает низким голосом, с легким смешком:
— Нам нужно повидать Спайка, а вскоре после этого, надеюсь, мы отправимся в приключение с Физзлпоп Берритвист. — Он хихикает снова, отыскав взглядом упомянутую единорожку; которой неловко от его замечания, — Недолгое приключение, вынужден добавить, потому что после Восхода Лун будет поздно.

— Почему?! — спрашивает Кварц, Мы же летим прямо к Биттеркап, разве нет?

— Если настаиваешь, — сдаётся дракон после одного удара молчания. — Начиная с этого момента, Искатели, вами не командует никто. Никакая высшая сущность не направляет вас, не говорит вам, что делать. Но учтите, что от вас в самом прямом смысле зависит существование мира.

— Почему? Растерянно спрашиваю я. Его слова звучат искренне и как будто даже просяще. Конечно, я хотела предупредить Принцесс о Красной… но такого не ожидает никто из нас. И всё же в моих ушах продолжает звучать — мне было обещано приключение. И он говорит об Искателях, не только обо мне!

— Лур, ты никогда не чувствовала что твой мир, твоя история, твоя реальность – не совсем реальны? — загадочно улыбаясь, отвечает дракон вопросом на вопрос.

— Нет. —- Отвечаю я.

— А вот и да. — Она выстроена из кучи допущений, изменений и исправлений. Как в тот раз, когда Принцеса Селестия пожелала понять Принцессу Луну, и тем самым избежать необходимости её изгонять. Воспользуйся подобными правками много-много раз, добавь влияние Красной Луны, и получишь очень хрупкую реальность. И сейчас, с нами, ты можешь, если хочешь, заверить и подтвердить, что она действительно существует.

Он замолкает и после неловкой паузы, Темпест спрашивает: — Разве не поэтому мы здесь? Разве не этим занимается наше Бюро?

— Нет, — отвечает он, быстрыми взмахами крыльев стремительно сокращая расстояние до Понивилля, — И да. Вам предстоит поучаствовать в подготовке Восхода.

Драконица с улыбкой поворачивает голову к нам. — Не бойтесь. Всё куда менее загадочно. Доберёмся до Понивилля, там всё поймёте. — Её взгляд на мгновение сосредотачивается на мне, зрачки расширяются

— Кстати, Лур, подумай: в какой бы временной линии ты ни оказалась, Спайк — всегда Спайк. Никогда не думала, как такое может быть?