Автор картинки — LilaPudelPony

Автор: Chatoyance
Перевод: Веон, Многорукий Удав
Оригинал

Начало
Предыдущая глава

Глава 11
Дорога грома

Двадцать пять пегасов летели единым строем, разгоняя тёплый стоячий влажный воздух. Их маленькие крылышки хлопали с буквально неземной силой, унося тяжёлые тела, которые на них опирались, всё выше и выше в небо. Спустя какое-то время, Алекси, ведущий пегас, крикнул "ОТДЫХ!" и все пегасы в строе расправили крылья, чтобы перейти в пологое планирование, дать отдых мускулам и перевести дух. Пот капал с тел разноцветных эквиноидов — бесконечное лето представляло для них теперь не меньшую угрозу, чем высота, а истощение было врагом не хуже всякого зверя.

— ВВЕРХ! — крикнул их лидер, и все пегасы как один вновь начали подниматься, разгоняя воздух мощными взмахами крыльев. Высота, на которую они забрались, была необыкновенной. Холм, с которого они начинали полёт, казался теперь маленьким пятнышком среди бурой равнины, окружённым множеством разноцветных точек — это был их табун, их сородичи.

Каждый из них нёс на шее дополнительную ношу в виде венка из стеблей травы. Ловкие единороги сплели их в форме кривых неуклюжих баранок, чтобы они служили запасом еды. Воду они могли добыть из облаков, которые сделают сами, так что пегасы могли оставаться над мглистым слоем несколько дней, не боясь слишком сильно ослабеть для обратного путешествия.

Было заметно, что некоторым в их плеяде подъём давался с большим трудом, чем остальным. Алекси теперь летел почти непринуждённо и даже радостно. Дроплет приходилось стараться изо всех сил, но она держалась в строю. Бывший земной метеоролог, который взял себе имя "Циррус", понемногу отставал, а Черри Блоссом — белая с розовой гривой кобылка — и вовсе выбилась из общего ритма и теперь отчаянно пыталась за всеми поспеть.

— ДЫМКА! ВХОДИМ! — выкрикнул Алекси между вдохами, когда плеяда пегасов влетела в белый, непроглядный слой хмари. Это была самая опасная часть полёта. Здесь они фактически лишались зрения и не видели ничего дальше кончиков собственных крыльев. Любое столкновение в таких условиях могло закончиться катастрофой. Для этой части путешествия у них было заготовлено три абсолютных правила: продолжать лететь, несмотря ни на что, двигаться прямо и сохранять спокойствие.

В слепой сияющей белизне было ужасающе тихо: звуки вязли в тумане, оставляя лишь зловещую тишину, и никто не мог различить даже хлопанья крыльев соседних пегасов. Даже редкие командные выкрики превращались здесь в дальний приглушённый шёпот. Пегасы усиленно работали промокшими крыльями, и с концов их маховых перьев брызгами слетала вода, а другая влага стекала по их мордочкам и впитывалась в шёрстку.

Слой белизны тянулся, казалось, целую вечность, и уже немудрено было представить, что никакого чистого неба наверху нет, а есть только безбрежный и пустынный мир глухой белесой мглы.

Алекси первым прорвал поверхность тумана, и его белые крылья и мокрая синяя грива заискрились в ярком утреннем свете. Один за другим остальные пегасы выныривали из тумана в чистый и холодный воздух и тут же переходили в планирование, как они заранее условились. Алекси не хотел, чтобы кто-либо в его экспедиции пострадал от таких же судорог, какие получил он, вылетев промокшим на холодный воздух, поэтому пегасы начинали планировать, тормозя копытами об туман.

Вскоре они с изумлением обнаружили, что не проваливаются на несколько метров в туман, как это случилось с Алекси, а лишь погружаются в него до уровня фланков, а те из них, кто был поменьше, и вовсе лишь по колено. Мягкое приземление позволяло им стоять на слое хмари, только немного проминая его своим весом.

Пробуя на ощупь чётко очерченную границу между облаком и небом, Алекси не мог не подивиться тому, какой же нырок ему, должно быть, пришлось совершить, чтобы на несколько метров закопаться в туман. Оставалось только радоваться, что он не получил никакой серьёзной травмы: умереть с голоду посреди облака с неработающим крылом, не имея никакой возможности вернуться на землю, было бы по-настоящему ужасно. Ему и правда несказанно повезло.

— РАССЧИ-ТАЙСЬ! — гаркнул Алекси.

Один за другим пегасы стали выкрикивать свои имена, идентифицируя тех, кому удалось добраться до облачного слоя. Все оказались на месте, за исключением Черри Блоссом. Двадцать четыре пегаса стояли на слое тумана и тяжело отдувались, свесив в изнеможении крылья, и радовались возможности отдохнуть.

На случай, если понибудь ощущал, что не сможет проделать всё путешествие до конца, существовали чёткие инструкции: им полагалось немедленно перейти в планирование и постепенно спускаться на землю. Впереди у них ещё будет время, чтобы попробовать снова. В конце концов, это ведь было их уникальной обязанностью перед природой: летать и делать погоду, от которой зависела вся другая жизнь.

Трудно было уложить в голове эту странную идею: каждый пони в Эквестрии играл свою роль в поддержании работы самой природы; они сами были силами Природы в этой новой вселенной. В Эквестрии не было природных процессов в человеческом понимании, вместо этого пони, эквеcтрийцы, служили живыми силами природы, работая вместе, чтобы помогать миру вертеться.

В их человеческом прошлом Земля была местом, в котором приходится существовать, огромной сценой, на которой разворачивается театр человеческой жизни. Мир Эквестрии сам по себе мог быть карьерой, призванием, и каждый пони оказывался необходим, чтобы создавать и поддерживать саму Природу. В Эквестрии никто из пони не отделял себя от природы, потому что они буквально были природой, и судьба мира зависела от них.

Внезапно из белого полога вылетела страшно запыхавшаяся Черри Блоссом, чуть не врезавшись при этом в Цирруса. Не видя ничего вокруг себя от ужаса, она отчаянно махала крыльями и поднималась всё выше и выше, пытаясь вырваться из белого ада, который уже, неведомо для себя, покинула.

— Дроплет! За мной! — крикнул Алекси, и они оба взмыли в воздух, яростно работая крыльями, чтобы догнать Черри, пока та не успела упасть. Этот манёвр пегасы долго отрабатывали на земле как спасательный приём, который хоть и не всегда срабатывал, но всё же был лучше, чем ничего.

Алекси и Дроплет летели по обе стороны от Черри Блоссом, крича ей, чтобы она переходила в планирование. Вскоре она их услышала и начала снижаться под довольно большим углом, слишком уставшая, чтобы правильно держать крылья. "НИЗ!" — выкрикнул Алекси, сообщая, что займёт позицию снизу. Он сманеврировал и, оказавшись прямо под Черри Блоссом, попытался подставить свою широкую спину ей под копыто, чтобы облегчить пегаске полёт.

— ХВОСТ!

Дроплет распахнула крылья, сбрасывая высоту, и оказалась позади Черри, затем с силой захлопала крыльями, чтобы её нагнать, и ухватила зубами развевающийся хвост пегаски. Ещё с самых первых дней новопони изумлялись тому, насколько добротно были сделаны их новые тела. Из них было практически невозможно выдернуть волос, а их хвосты оказались на удивление крепкими и надёжными. В Бюро даже была одна голопрограмма, которая специально демонстрировала этот факт: первые тесты показали, что пони можно было целиком подвесить за хвост без малейшего вреда для здоровья. Ни одна землянская лошадь не выдержала бы таких издевательств.

Если бы Черри Блоссом начала падать, последним средством было схватить её за хвост и постараться как можно мягче опустить на землю. Фактически второй пегас в таком случае работал как живой крылатый парашют, способный обеспечить разницу между парой синяков и парой переломов.

Видя над собой голубое небо, Черри Блоссом сумела побороть панику, а спина Алекси под копытом позволила ей дать роздых измотанным крыльям. Трое пегасов всё больше приближались к облачному слою, уже практически касаясь его копытами.

— Я теперь сама справлюсь! — крикнула Черри.

— Уверена?

Алекси всё ещё чувствовал давление на спину: Черри по-прежнему зависела от его поддержки.

— Уверена! Отпустите!

Черри Блоссом с новой силой замахала крыльями, и Алекси почувствовал, как её копыто оторвалось от его спины. Он плавно ушёл в сторону, чтобы ей не мешать, и распахнул крылья, мягко опускаясь на туман.

Дроплет придерживала Черри за хвост до самого конца, пока та успешно не приземлилась. Алекси очень гордился Дроплет: вот была пегаска, на которую можно положиться.

И у них получилось, они все успешно добрались до неба.

Крылатые новопони с изумлением взирали на раскинувшуюся перед ними новую страну — ландшафт, по которому только их же сородичи могли ступать. Небо над их головами практически кричало своей голубизной, цветом настолько ярким, что он почти обжигал им глаза. Безбрежная белая равнина выглядела совсем как снежное поле, ослепительно яркое в лучах гигантского солнца Селестии.

Алекси поглядел на солнце. В Эквестрии это было совершенно безопасно. В отличие от солнца Земли, творение Селестии не могло ни безвозвратно ослепить кого-то, ни вызвать ожог.

Он никогда особенно не задумывался об этом, но здесь, в вышине, где не было ничего, кроме неба и белоснежной равнины, размеры солнца привели его в настоящий трепет. Оно было гораздо крупнее, чем то светило, которое он знал на Земле, да и видел он его там всего лишь несколько раз в жизни из-за окутывавшего Землю плотного смога, а здешнее солнце прямо-таки царило в небе.

— Невероятно, правда? Эта штуковина намного больше тридцати двух угловых минут. Чёрт, да в нём, наверное, не меньше сотни! Может быть, даже больше!

Циррус Унцинус, бывший метеоролог, подошёл к Алекси, осторожно переступая по облачной массе, и встал рядом.

— Угловых... чего? — Алекси озадаченно уставился на голубого с белой гривой пегаса.

— Угловых минут. Это единица измерения небесных тел. Была единицей измерения. Не думаю, что здесь это имеет какое-то значение. Суть в том, что оно большое. Солнце здесь очень и очень большое! На небе, я имею в виду. Выглядит просто огромным! — Циррус широко улыбнулся, как жеребёнок, нашедший себе новую игрушку.

— Большое. Да, солнце здесь и правда большое. Гигантское, я бы даже сказал. Я даже практически боюсь, как бы оно на меня не упало. — Алекси улыбнулся в ответ, радуясь просто тому, что всепони успешно добрались сюда и остались целы и невредимы.

— Это просто... Я даже не знаю, как это описать. На Земле я изучал погоду. А здесь... похоже, я буду помогать делать погоду. От этого просто крышу сносит. Знаете, что я вам скажу... — Циррус посмотрел вдаль на безбрежную белую равнину. — Если бы для меня всё закончилось прямо здесь и сейчас, оно бы стоило того. В смысле... блин. Просто... блин. — В глазах Цирруса, когда он снова повернулся к нему, горело что-то сродни религиозному экстазу; он всю жизнь изучал небеса в теории, а теперь буквально вознёсся на них.

Учёные, подумал Алекси, они совсем как большие дети, а мир — любой мир — это их игрушка. Алекси любил вести дела с учёными, с ними почти всегда было легко заключить хорошую сделку, если найдёшь чем их заинтересовать. Ему всегда нравилось, как увлечённо и радостно они говорят об интересных им вещах. И они ещё ни разу его не обманывали.

— Согласен, друг мой. — Алекси тряхнул головой, чтобы сбросить воду с гривы и ушей. — Это так здорово — стоять в небе. Пожалуй, мне нравится это новое дело — быть пони!

Циррус широко улыбнулся:

— Определённо даёт фору моей прежней работе. Хех... — Бледно-голубой пегас тоже отряхнул воду с ушей, мотнув головой, и его волнистые белые волосы за мерцали на солнце. — "Эй, Джо, чем ты сегодня занимался?" — спросил он комичным голосом, и сам ответил другим: — Заполнял отчёты о солнечной активности! А ты? — ...и снова первым голосом: — Ну, а я, Боб, летал сегодня в небе и делал облака. Пошли жахнем пивка! — И Алекси с Циррусом оба от души рассмеялись.

— Эй, что такое? — Дроплет наконец-то добралась до того места, где они стояли; ходить по слою тумана было трудно, примерно как по толстому слою рыхлого снега, на каждом шаге ноги приходилось высоко поднимать и аккуратно опускать их, спрессовывая туман. — Над чем смеёмся?

Алекси издал ещё несколько смешков; они всё-таки смогли сюда добраться, и чувство облегчения прямо-таки кружило голову, так же как и пейзаж.

— Мы просто удивлялись красоте мира. А ещё радовались нашей новой карьере.

По какой-то причине это снова вызвало у Алекси и Цирруса смех. Дроплет просто стояла, склонив голову набок, и озадаченно глядела на них, но улыбалась. По крайней мере все выглядели счастливыми, а это уже хорошо.

— ВСЕПОНИ! Слушайте меня! — Все уши повернулись к Алекси. — Нам нужно место, чтобы переночевать. Давайте соберёмся... — Алекси оглядел безбрежную белую равнину, — ...вот здесь... в середине, и начнём вытаптывать хорошее ровное место. Может быть, в процессе мы найдём способ, как сделать это быстрее. Но до ночи нам нужно приготовить место для сна.

Аккуратно переступая, пегасы начали стягиваться к тому месту, где стояли Алекси, Дроплет и Циррус. Дроплет уже принялась топтаться по туману, стараясь сделать поверхность как можно более гладкой и ровной.

* * * * *

Рога единорогов вспыхивали и пульсировали колдовским светом. Оушен, Лайтнинг и Боинг работали вместе с несколькими другими пони, сосредоточив все свои усилия на одном-единственном гвозде. Тот был выкован из чего-то более-менее похожего на железо и снабжён такой здровенной шляпкой, что походил не столько на гвоздь, сколько на железнодорожный костыль. Конец гвоздя был глубоко засажен в толстую эквестрийскую древесину, из которой был сделан ящик — один из двадцати, оставленных здесь Королевским Корпусом Единорогов. Уже почти два месяца ящики оставались неприступны, и их никак не удавалось открыть.

Всепони дружно желали, чтобы эта ситуация изменилась.

Единороги вцепились в гвоздь своей волей, своим разумом, маленьким органом в основании рога, который назывался карбункулом — крохотным красным комочком, похожим на драгоценный камешек, который собирал и направлял самую сущность магии. Они тянули за гвоздь — одни прикладывая грубую силу, другие пользуясь точным контролем.

Им удалось придумать хитроумный способ, как объединить их способности: те, кто обладал большей силой, окутывали гвоздь магическим полем и тянули изо всех сил; те же, кому были подвластны тонкие манипуляции, фокусировали и направляли силу других. Так они могли работать сообща, дополняя и подкрепляя способности друг друга, и вместе у них появлялась надежда на успех.

Гвоздь подался. В какой-то момент он дрогнул и сдвинулся на долю сантиметра. Лайтнинга вдруг осенила идея, и он попытался повернуть гвоздь по часовой стрелке. Этого оказалось достаточно, чтобы преодолеть трение.

Гвоздь вылетел из стенки ящика, но был сразу же подхвачен светящимися полями семи единорогов, поймавших его все вместе. В толстой эквестрийской древесине осталось отверстие, по размеру соответствовавшее стержню гвоздя.

У них получилось! Они доказали, что могут открыть ящики, используя ту же способность, что и Королевский Корпус Единорогов — магию. Нужно было только работать вместе, это было изнурительное занятие, и оно занимало много времени, но главное... главное, что это оказалось возможным. Всё, что теперь требовалось, это продолжать в том же духе, вынимая один гвоздь за другим.

К концу дня, когда стало совсем темно и единороги слишком устали, чтобы продолжать, им удалось извлечь из ящика пять гвоздей. В каждой стенке их были десятки, но это уже было хорошее начало. Если бы им удалось научить других единорогов своему изобретению, процесс мог пойти заметно быстрее.

Пощипав на ужин травку, Лайтнинг, Оушен и Боинг улеглись невдалеке от ящиков на утоптанном травянистом ковре между четырёх холмов. В свете восходящей луны Лайтнинг стал играть с уже выдернутыми гвоздями, заставляя их плясать в воздухе и гоняться друг за другом, используя силу своего рога.

— Чуваки, мы это правда можем! — воскликнул Оушен, упиваясь их общим успехом. — Это было просто офигенно. Мы все трудились одним табуном, а когда ты его так крутанул... ох, это было просто улётно, чувак.

— Крутящий момент, который ты применил, похоже, сыграл решающую роль. Я думаю, нам надо взять этот приём на вооружение и научить ему остальных. — Боинг поднял один из гвоздей своим собственным магическим полем и стал рассматривать его с разных сторон. — Этим ты значительно уменьшил коэффициент трения, Лайтнинг. Блестящая стратегия.

— Хех. Пожалуй, я всё-таки смогу стать настоящим единорогом-волшебником. Если у них есть волшебники, конечно. А если нет, то я буду первым! — Лайтнинг был в приподнятом расположении духа. Он чувствовал, что может стать кем-то замечательным. Кем-то, кто важен для остальных. — Мы сделали это все вместе. Спасибо вам обоим. Отличная у нас получилась команда.

— Чувак! Мы, типа, как единорожья рок-группа! Нам стопудово нужно название! Типа... "Гвоздокруты", или "Штыредёры", или, может, "Палко-кидатели"!

— Эм... Нет, — произнесли Боинг и Лайтнинг в один и тот же момент. — Просто... Нет. — Рты у обоих скривились в смеси недоверия и ужаса.

— Чуваки, вы чего? Я, типа, вообще не понял! Что я сказал? — Оушен выглядел искренне удивлённым их реакцией.

— Мне кажется... — дипломатично начал Боинг, — ...что, если... мы выберем себе название... это слишком отдалит нас от остальных. Мы все должны работать вместе.

— Да, Оушен, — тут же подхватил Лайтнинг. — Нам ведь нужно помогать другим единорогам тоже чувствовать себя частью команды, так? Мы все один табун, верно?

— Да-а!!! — Оушен широко улыбнулся и вскинул голову, так что на глаза ему упала чёлка. — По-братски, чуваки! Все как один табун! А я о чём говорю!

Лайтнинг и Боинг переглянулись, а затем стали укладываться спать.

 

Читать дальше

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2017
"The Taste Of Grass", Chatoyance, 2012
Перевод: Веон, Многорукий Удав, 2017-2018