Автор картинки — grandpalove

Автор: Chatoyance
Перевод: Веон, Многорукий Удав
Оригинал

Начало
Предыдущая глава

Глава 19
Глоток любви

Комет Тейл Неуступная цокала серебряными подковами по древним коридорам священного дома гильдии Королевского Корпуса Единорогов. Её серая шерсть была испещрена тонкими белыми волосками; некогда багряная грива стала полностью белой. Возраст постепенно забирал своё, несмотря на могущественные заклинания сомнительного свойства, призванные от него защитить. Даже величайшие единороги-маги были бессильны против поступи времени.

Комет прожила уже более чем втрое дольше обычного единорога и понимала, что не сможет вечно убегать от Бледной Кобылицы. Но, пока холодное костяное копыто ещё не коснулось её, она намеревалась восстановить честь Королевского Корпуса. Это был вопрос принципа, ибо то, что случилось, позорило в глазах Комет Тейл весь единорожий род.

То, что причиной этого позора стал пегас, её нисколько не удивляло. От пегасов всегда одна морока, хотя не то чтобы, конечно, такие суждения считалось приличным высказывать вслух. Но её суждения — это её личное дело, и она держала их, как и вообще всё личное, при себе, под надёжным замком.

Королевские маги перебирали всевозможные древние манускрипты в поисках любых магических средств, пригодных для исправления ошибки Корпуса. Принцесса чётко дала понять, что найти и вернуть пропавших новопони — это теперь их ответственность, и ничья больше. Перво-наперво требовалось отыскать пропавших, и это уже было серьёзной проблемой, учитывая, что их разбросало по случайным местам в постоянно растущем пространстве. Нелёгкая задача, но и не безнадёжная. Там, где есть магия, всегда найдётся и путь. Комет Тейл всю жизнь полагалась на эту истину.

Маленький писарь смиренно приблизился к Комет Тейл. Он был почти вдвое ниже её ростом: долгая жизнь и работа с магией сделали ноги Комет Тейл длинными, а осанку горделивой. Оправленные серебром перемётные сумки на спине писаря были нагружены свитками и письмами. Писари часто занимались тем, что доставляли послания и тяжёлые ноши для Королевских Магов.

— Великий маг, я принёс слово. — Маленький писарь склонил голову и сам склонился в традиционном приветствии.

— Я слушаю.

Хотелось верить, что эти недоумки из исследовательского отдела наконец раскопали что-то полезное. Это затянулось уже сверх всякой меры.

Усталый маленький единорог левитировал из сумки свиток, развернул его и пробежал глазами, подытоживая суть — всем было хорошо известно, что у Комет Тейл нет времени на цветистый язык и помпезные обращения.

— Миледи... они нашли заклинание.

Писарь откланялся, на ходу сворачивая и убирая в сумку внушительных размеров документ, переполненный всяческими "вашей милостью", "с высочайшего соизволения" и прочей чепухой.

— Спасибо, писарь. Можете быть свободны.

Маленький единорог ускакал, унося c собой тяжело нагруженные перемётные сумки. Некоторое время Комет Тейл пыталась вспомнить его имя, пока не поняла, что так и не потрудилась его узнать. В этом, по правде сказать, было немного смысла; никто из них не задерживался тут надолго — все либо уходили на пенсию, либо умирали. Некоторые были получше других, но в конечном итоге все они были не такие уж разные.

Каменные ступени привели её в Тайную Библиотеку. Комет Тейл рассудила, что только тут могло найтись что-либо полезное, а значит, и исследователей следовало искать именно здесь. О Тайной Библиотеке знали лишь Корпус и принцессы. В ней можно было найти книги и артефакты, предшествовавшие даже Победе над Дискордом и Воцарению Гармонии. Да что уж там, в нескольких комнатах здесь хранились вещи, странные и ужасные, которые были старше самого Дискорда. Некоторые из этих комнат открывались только принцессам; даже Корпус не имел доступа к таким знаниям.

"Комет Тейл! Комет Тейл!" — с удивлением и трепетом повторяли со всех сторон приглушённые голоса. Ну что за балаган, подумала она, разве не они сами послали за ней? Все они, конечно, станут пресмыкаться и прислуживаться, пытаясь выбиться наверх, стоит ей только встретить Бледную Кобылицу.

— Вы можете найти этих новопони? — Это был простой вопрос. Это был единственный возможный вопрос.

— Видите ли, ваша мудрость, мы обследовали самые древнейшие из текстов самым внимательнейшим образом, дабы отыскать решение, и с превеликими усилиями, но с не меньшей решимостью, конечно же, мы...

— Вы. Можете. Их. Найти. — Это уже был не вопрос, а команда, отданная чётко и с расстановкой. Найт Вотчер Увесистый мог часами разливаться, пытаясь снискать её милость при помощи словесных ухищрений. Вот только "милость" у Комет Тейл кончилась за поколение до того, как Найт Вотчер родился на свет, а политические интриги ей надоели ещё в первое десятилетие, когда она встала во главе Корпуса.

Найт Вотчер кашлянул, явно огорчённый, что его прервали. Хотя лицо Комет Тейл оставалось мрачным, внутренне она улыбнулась его страданиям.

— Да, ваша мудрость, мы... полагаем, что способны определить местонахождение потерявшихся новопони.

— Эти новопони не "потерялись", а были умышленно оставлены в опасности путём обмана и предательства. — Комет Тейл впилась в него глазами, не без удовольствия отметив, как этот старый однорогий козёл съёжился. — Меня не интересует, что вы там "полагаете". Я хочу, чтобы их разыскали и спасли. Итак, что вы можете мне показать?

Собравшиеся главы отделов Королевского Корпуса нервно заворочались. Всегда у неё одно и то же — Комет Тейл никогда не соглашалась принимать ничего, кроме конкретных результатов. Хуже того, результаты должны были быть действительно полезными. С такими жёсткими требованиями ей становилось практически невозможно угодить.

— Ну?..

"Всё равно что камень долбить", — подумала Комет Тейл и мысленно вздохнула. Снаружи она лишь крепче сдвинула брови на суровой маске, служившей ей лицом.

— Мы преуспели! О, радостный день, такой великий успех! — потёртые временем копыта Найт Вотчера радостно зацокали по полу. Комет Тейл готова была поклясться, что слышит, как скрипят его суставы, словно старые сухие деревяшки.

— Так значит, вы уже начали эвакуацию всех брошенных новопони?

Это, конечно, было слишком смелое ожидание. Ну разумеется, они не начали. Но это должно было остудить его пыл и заставить Найт Вотчера оставить свою неуместную радость — уже неплохо.

— Эм. — Найт Вотчер замер в смятении. Все остальные единороги испуганно вжались в стены. — ...Нет... на данный момент...

Комет Тейл буквально носом чуяла некомпетентность, заполнившую помещение.

— Сколько же новопони вам удалось отыскать?

Найт Вотчер опустил взгляд и уставился на что-то немного в стороне. Возможно, на какое-нибудь пятно плесени на древнем каменном полу.

— Точные числа, разумеется, сложно установить, ваша мудрость, но я могу вас заверить, что...

— Сколько. Точно. В штуках. — Это было всё равно что разговаривать с детьми. Комет Тейл не выносила детей.

— В точности, ваша мудрость? — Найт Вотчер выглядел сегодня особенно нерадостно. Это хорошо. И всё же Комет Тейл хотелось результатов.

— Да, в точности. Сколько?

Вот бы взять и поселиться в Вечнодиком лесу. Наколдовать себе небольшой домик, собрать зверинец из ужасных монстров, посадить их в магические клетки. Начать кормить их главами департаментов. И телами тоже. Ха-ха.

— Видите ли... — Найт Вотчер нервно переступил копытами, всё ещё изучая пятно на полу, — ...с учётом различных погрешностей, таких как ложные срабатывания, топологическое строение Эквестрии как таковой и, разумеется, невероятная сложность в изучении экспоненциально расширяющихся...

— Цифру. — Комет Тейл не могла ждать весь день. Точнее, могла, но даже последняя дочь мула не стала бы долго слушать этот старческий лепет.

— Пока что, на сегодняшний день, эм... — Найт Вотчер шумно сглотнул. — Одного. Мы с гордостью сообщаем об обнаружении нашего первого потерян-... эм... умышленно оставленного... новопони.

Комет Тейл была готова к пафосу, но это уже выходило за всякие рамки. Нет, она, должно быть, ослышалась. Годы ведь всё-таки берут своё.

— Всего одну-единственную колонию? Вы это хотели сказать?

— Эм. Нет. Не совсем так. — Найт Вотчер не слишком-то незаметно попятился к ближайшей стене. Другие члены Корпуса, уже распластавшиеся по ней, стали расступаться в стороны, как будто стремясь удалиться от всякой ассоциации с престарелым единорогом.

— Вы хотите сказать, что нашли ровно одного-единственного новопони? — Если бы её лицо уже не было навечно застывшей маской презрения, сейчас оно бы точно ею стало. За неимением альтернативы, презрение просто усугубилось.

— Именно! Отлично сказано, ваша мудрость! — Найт Вотчер осмелился улыбнуться, как будто и правда хвалил её. Этот старый простофиля совсем выжил из ума? Внезапно Комет Тейл почти ощутила слабую тень жалости к этому тугодуму.

Почти.

— Не изволите ли объяснить?

Найт Вотчер заметно воодушевился, и Комет Тейл тут же поняла свою ошибку. Если этот старый недоумок что-то и любил, так это объяснять.

— Нет, вообще-то, давайте я за вас объясню.

Так-то лучше. Теперь единорог сморщился, словно завядшая лилия. Отлично.

— У вас есть заклинание, позволяющее определять местоположение новопони, но только по одному за раз. Наверняка вы опираетесь на "Чуткое Сердце" Брокенхуфа в качестве основы и используете "Зов Отчаяния" для поиска. И "Расширитель" Страйпхорн для увеличения дальности?

Это были самые очевидные решения, и они требовали минимума усилий. Комет была более чем уверена, что попадёт в точку.

— Ваша мудрость! — с очень правдоподобным восхищением воскликнул Найт Вотчер. Главы департаментов восторженно поцокали копытами и покивали; им наверняка было досадно, что их так легко раскрыли. — Ваше всеведение поистине не знает границ!

О Селестия, они действительно использовали эти заклинания! Всё равно что есть стог сена по одной травинке.

— Спасательная миссия?..

Какая-то часть Комет Тейл хотела с отвращением закатить глаза, но она столько времени провела изображая презрение, что забыла, как это делается.

— Мы готовимся направить одного единорога, чтобы вернуть потерянного новопони, ваша мудрость! — Найт Вотчер буквально надулся от гордости. Опрометчиво.

— Вы хоть осознаёте, что там, где нашёлся один новопони, почти наверняка обнаружится остальная колония? Ведь они так изначально транспортировались. Колониями.

Комет Тейл с удовольствием наблюдала за бурей эмоций, прокатившейся по лицу старого единорога. Нет, конечно же он об этом не подумал. С чего вдруг?

— А! Я... понимаю вашу мысль. — Найт Вотчер изменился в лице. Казалось, что он чувствует себя старым, безмозглым и совершенно беспомощным идиотом. Приятно было видеть, как в эти тёмные закоулки в кои-то веки заглянул свет. Комет Тейл внутренне улыбнулась.

— Организовать спасательную операцию первого класса. Я хочу, чтобы они выступили через час. Не справившиеся будут с позором изгнаны из Корпуса.

Вот, это должно их расшевелить. Она не применяла столь суровой угрозы ещё с тех времён, когда старик Грейтандер Порывистый сосал вымя. Как же это было хорошо-о-о.

Главы департаментов застыли от ужаса. Найт Вотчер Увесистый обмочился от страха прямо на каменный пол в самой святая святых Тайной Библиотеки Корпуса.

Мокрый и посрамлённый, Найт Вотчер смотрел в лицо поистине легендарного ужаса.

Комет Тейл Неуступная физически улыбалась.

* * * * *

Пустыня простиралась в бесконечность во всех направлениях. Холмы стали бурыми и серыми от давно погибшей на них травы, которая шелестела под весом бежевого жеребца с белой гривой, ползшего по ней из последних сил. Его бордовые глаза больше не сияли, они глубоко запали на его обветренном лице, а кожа отчаянно жалась к костям, как будто боялась от них отвалиться.

В своих надутых щеках он нёс воду — не свежую и не чистую, а бурую от грязи, солёную и с привкусом металла. Жеребец полз, оставляя позади высохшие остатки когда-то широкого озера, и боролся изо всех сил, пытаясь не проглотить воду. Все его инстинкты кричали ему, чтобы он глотал, его разум корчился в муках агонии, сопротивляясь желаниям плоти.

Но там, впереди, был ещё один пони, которому вода была нужнее, и этот пони был для него дороже всего на свете.

Мучительно медленно, раз за разом подтягиваясь ногами, бежевый жеребец продвигался вперёд. Подъём на холм сменился спуском, ползти стало легче. Если бы только сухая почва не была так горяча и не обжигала живот. Он оставил на этом пути много своей шерсти, ползая туда и обратно, так что его живот превратился в сплошную массу красных ссадин и саднящих порезов.

Наконец он добрался до тени от ящиков. В небе по-прежнему висела непроглядная белая хмарь, однако откуда-то сверху сочился рассеянный свет и по-настоящему прохладно не становилось ни днём, ни даже ночью. Но тень всё-таки была важна — в ней было хоть немного прохладнее.

Шаркая животом по земле, жеребец прополз мимо распластанного тела кобылки. Она назвала себя Брайтвиш, "Яркое Желание", потому что в переезде в Эквестрию ей виделось начало новой жизни, полной ярких сбывшихся желаний. Её остекленевшие заветренные глаза слепо пялились на закрытое хмарью солнце. Беспощадное солнце Селестии.

Наконец бежевый жеребец добрался до своего любимого, светоча своей жизни — того, кто был для него важнее его собственного существования.

Серый единорог с белой гривой лежал на боку, едва дыша. Веки его голубых глаз затрепетали и чуть приоткрылись, слипшиеся от засохших слёз.

Бежевый жеребец ткнулся в единорога головой. Он прижался губами к его губам, придал голове более вертикальное положение и начал выталкивать воду изо рта в рот единорогу, отчаянно пытаясь ничего не пролить, не дать ни одной капле упасть на землю. Серый единорог рефлекторно начал глотать, потом поперхнулся и закашлялся. Он кашлял, и брызги драгоценной влаги разлетались по земле и по лицу бежевого пони.

— Саммер. Послушай, Саммер, это вода. Я принёс сколько смог. Пожалуйста, держись, Саммер, держись.

Бежевому пони хотелось плакать, но его телу не из чего было сделать слёзы.

— Сэнд... Сэндс. Сэндкастл... ты... не трать её на меня. Прост... просто оставайся там... где вода. — Серый жеребец перестал кашлять; вода немного смягчила его осипший голос. Он облизнул потрескавшиеся губы. — Она... правда... вкусная очень... такая сладкая... Сладкая... как... ты.

Саммер Рейнклауд вновь прикрыл веки и погрузился в какое-то забытье, в котором проводил сейчас большую часть времени.

Сэндкастл стал лизать полуоткрытый глаз Саммера, пытаясь хоть как-то его увлажнить. Глаз был клейкий и липучий, но от методичного лизания снова начал блестеть, смоченный благодаря усилиям Сэндкастла.

— Слушай, Саммер, ты только держись. Я попробую сходить к другому озеру. Может быть, там ещё осталась вода. Только ты держись, пожалуйста. Я люблю тебя, Саммер. Я очень-очень люблю тебя. — Сэндкастл всё-таки начал плакать, всем телом вздрагивая от рыданий, пусть даже без слёз. — Я принесу тебе ещё воды. Обещаю.

Он повернулся, чтобы осмотреть землю у живота Саммера: там не было никаких признаков того, что единорог хоть раз помочился. Сэндкастл понюхал землю — запаха тоже не было. Это плохо. Если почки Саммера отказали, то... нет. Нет. Не думай об этом. Вода. Нужно больше воды — вот один ответ.

Сэндкастл начал разворачивать своё измождённое тело, чтобы потом начать ползти к дальнему озеру. Будет тяжко, но он уже перепробовал все другие озёра поблизости. Внезапно резкая боль пронзила его грудь. Это было ужасно; он инстинктивно свернулся калачиком, поджав передние ноги к груди. О боже, о боже, что-то с сердцем?.. Похоже на то. О боже мой, как больно. Некоторое время он лежал тихо, и боль постепенно унялась. Всё, больше никакого ползанья сегодня. Прости, Саммер, о боже, мне так жаль.

Когда от боли осталось только глухое покалывание, Сэндкастл смог повернуться так, чтобы касаться головой Саммера. Он не знал точно, в каком месте, но это было и неважно. Лишь бы только прикоснуться к нему, лишь бы только чувствовать своего любимого, дорогого Саммера.

Внезапно он осознал, что этим всё может и кончиться. Если он не сможет ползти, им неоткуда будет взять воду. Если болело действительно в сердце, то ему уже долго не протянуть. Несмотря на боль, он крепче прижался к Саммеру Рейнклауду. Он чуял запах своего жеребца. Какое благословение. Пролитая вода ненадолго вернула Саммеру его запах, и Сэндкастл вдыхал успокаивающий аромат своего возлюбленного.

Сэндкастл обнаружил, что у него участилось дыхание. Ему не хватало воздуха. Это не к добру. Он запаниковал, начал судорожно озираться вокруг: вот тело Брайтвиш, вот труп Стилхуфа, всё так же свисающий на роге, который он с разбегу вонзил в стенку ящика в отчаянной попытке всех спасти, передние копыта его возлюбленного Саммера, яркий сияющий шпиль из разноцветных огоньков, собирающихся посреди ровного места между холмами...

Ха! Так вот как выглядит смерть для пони! У них тут всё-таки есть какое-то посмертие! Сэндкастл наблюдал, как шпиль превратился в башню из мерцающих потоков энергии, вихрем устремившихся в небо. Силуэты пони — единорогов — начали возникать среди потоков света, их сотканные из звёзд тела как будто конденсировались, соединяясь в живую плоть.

— Как прекрасно! — прохрипел он, шевеля потрескавшимися губами. Они с Саммером попадут в понячий рай! Как изумительно! Как восхитительно безумно! Селестия и правда была богиней! Как... прекрасно.

Как... прекрасно.

Как...

Проснулся Сэндкастл в полном недоумении. Вокруг него раздувались полотняные стены какого-то сооружения, вроде большого шатра. Потолок из переливающегося золотистого шёлка поддерживали резные шесты, как будто выточенные из слоновой кости. Чудесный, восхитительно-прохладный ветерок овевал его живот. До чего же приятный. В воздухе чувствовался аромат цветов, и где-то вдали слышался смех и звук разговора.

Лежал он на мягкой постели; простыни приятно пахли и были белыми, как снег. Кровать оказалась очень низкой, в самый раз для пони, и рядом с ней что-то лежало, что-то серое... он знал этот серый цвет. Это был его самый любимый оттенок серого — цвет летней дождевой тучки.

— Саммер! Саммер! — закричал он. Его голос больше не был сиплым, он замечательно себя чувствовал. — Саммер! Добро пожаловать в понячий рай, Саммер!

Серый единорог вскинул голову, и на его глазах тут же появились слёзы.

— О, слава Селестии, Сэндс. Ох, Сэндс! — Он всё повторял и повторял имя Сэндкастла, плача и целуя его куда ни попадя.

— Саммер? Ты в порядке? — Это, конечно, был глупый вопрос, раз уж они теперь в раю, но Саммер даже глазом не моргнул.

— Я думал, я тебя потерял, Сэндс! Они сказали, что у тебя случилось что-то с сердцем от перегрева и ползания. Они над тобой долго колдовали. О, милостивая Селестия, милостивая Луна, ты в порядке, ты снова в порядке.

Саммер снова начал плакать. У Сэндкастла постепенно начала складываться картина в голове.

— Нас... спасли, да? Это не понячий рай? — Сэндкастл внезапно почувствовал себя очень глупо.

— Понячий что?.. Нет! Мы живы, Сэндс! Мы в Кантерлоте! Единороги Королевского Корпуса за нами вернулись. Мы у них в лазарете; они расставили целую кучу таких палаток в каком-то саду. Тут в двух шагах есть очень роскошный дворец! — Саммер показал носом. — Тебе понравится. Это надо видеть, такой шикарный, совсем как в сказке. Я так рад, что ты в порядке!

Сэндкастл снова откинулся на постель; он всё ещё был очень слаб.

— Я так боялся, Саммер. Ты... с тобой всё было не очень хорошо.

— И это говорит пони с сердечным приступом! — усмехнулся Саммер, а затем нагнулся и оставил на его губах легчайший поцелуй — смесь любви и страха. — Сэндс, мы чуть тебя не потеряли. Мне всего-то была нужна вода и... какая-то штука для почек. Но ты... Слушай. Единороги-медики — они тут самые лучшие, отобранные лично принцессами — они говорят, что смогут исправить весь урон твоему сердцу. Ты будешь как новенький. Они уже отмагичили тебя от ушей до хвоста, но им нужно будет наложить на тебя ещё несколько заклинаний, только потом. А пока ты просто расслабься и отдыхай, а я составлю тебе компанию.

— Было бы здорово. Вообще-то, мне это очень нужно. Пожалуйста, останься со мной, Саммер. — Сэндкастл понимал, что говорит, наверное, совсем как жалобный жеребёнок, но ничего не мог с собой поделать.

— А я никуда и не собираюсь. Моё место здесь, рядом с тобой. Не бойся. Меня от тебя теперь силком не оттащишь. Они пытались!

Сэндкастл засмеялся, и Саммеру при виде этого опять захотелось заплакать. Только бы видеть, как он смеётся — другого ничего на свете ему и не надо.

— Саммер... что случилось? Почему нас бросили там, почему?.. — Этот вопрос все сто шестьдесят пони из их группы постоянно задавали себе с того самого дня, как тот пегас оставил их посреди равнины.

— Виндфитер. Взбунтовавшийся пегас. Он был расист или что-то вроде. Это он сделал. Нас всё это время искали. И не только нас. Виндфитер многих бросил на произвол судьбы. Десятки групп, кажется. Большой был скандал. Но мы теперь спасены. Мы теперь на сто процентов в безопасности.

Саммер прижался к товарищу — нежно, но вместе с тем трепетно, как будто боялся, что земной пони сломается.

— Сколько. Сколько из наших выжили, Саммер?

Сэндкастл мысленно приготовился. Они все очень старались. Они пытались друг другу помогать, но просто не знали, что делать. Никто ничего не знал. Они не могли открыть ящики, сколько ни пробовали. Может, будь у них хоть один пегас... в конце концов, это пегасы вроде бы должны управлять погодой. Но у них было только сто шестьдесят земных пони и единорогов и ни одного пегаса.

— Эм... может, мы это потом обсудим, Сэндс? Сейчас самое главное, что мы живы.

Выражение на лице Саммера Рейнклауда было не очень воодушевляющим.

— Нет, я выдержу. Я должен знать. Сколько? — произнёс Сэндкастл. Он храбрился как мог.

— Совсем немного, Сэндс. Всего сорок три. Одна ещё может не выкарабкаться. Джулстоун. Ей серьёзно досталось. Она сейчас на каком-то магическом жизнеобеспечении. Я в этом ничего не понимаю, но они делают всё, что могут.

— Старбрайт? Дип Пёрпл? Стоунскиппер? — Саммер лишь грустно помотал головой, качая белокурой гривой.

Сэндкастл начал плакать; он ничего не мог с собой поделать. Всё это было так горько, так ужасно, так неправильно. Саммер положил ногу ему на спину, и земной пони склонился в его сторону, стараясь как можно крепче прижаться к нему.

— Сэндс... я не знаю, что сказать, кроме того, что теперь всё наладится. У нас здесь самый лучший уход, вообще всё самое лучшее, воды и еды сколько хочешь... это ведь столица Эквестрии. Они собираются позаботиться о нас, попытаться загладить свою вину. Всё наладится.

Саммер чувствовал себя совершенно беспомощным. Если бы только он знал способ, как всё исправить.

— А они могут вернуть мёртвых к жизни? Могут они такое? — В глазах Сэндкастла горели гнев и ужас.

— Я не знаю. Я ничего этого не знаю. — Саммер пристально смотрел в эти рассерженные глаза, пытаясь смягчить их гнев своей любовью. — Есть только одна вещь, которую я знаю точно. Только она и заставляла меня жить. Я люблю тебя, Сэндкастл. Я всегда буду любить тебя.

Шёлковые стены шатра всколыхнулись от налетевшего порыва ветра, который принёс с собой нежный цветочный аромат. Сэндкастл слышал щебет и пение птиц и мог чувствовать сладковатый запах прильнувшего к нему Саммера.

— Я тоже люблю тебя. Я очень-очень тебя люблю.

 

Читать дальше

 

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2019
"The Taste Of Grass", Chatoyance, 2012
Перевод: Веон, Многорукий Удав, 2018-2019