Автор: TheQuietMan
Перевод: badunius
Вычитка: Hariester, Lazzy Stalker и Многорукий Удав
Оглавление
Оригинал
Основная история

Ксенофилия: Продолжение Истории

 

Чудак на холме. Часть вторая.
(И важно лишь это)

«And nothing else matters»
— Metallica — Nothing Else Matters

***

Рэйнбоу Дэш вдруг стало очень интересно, чем же таким набиты сумки Эпплджек. Она вскочила на ноги и взмахнула крыльями, поднимаясь в воздух. Зависнув в полуметре над землёй, она несколькими взмахами стряхнула с перьев прилипшие травинки и неторопливо направилась к подруге.

— И что же ты задумала? — спросила она, приземлившись на бревно неподалёку от ЭйДжей. Солнце уже почти закатилось, однако и его тусклого света ещё хватало, чтобы разглядеть, что же выгружала из своих сумок Эпплджек. В кострище радостно полыхало пламя; вскоре ему предстояло остаться единственным источником света.

— Да ничего, — буркнула Эпплджек, явно уклоняясь от ответа. Рэйнбоу не смогла сдержать улыбки при виде скривившейся мордочки подруги. Может быть, всё дело было в Элементе Честности, а может быть и нет, но врать у ЭйДжей явно не получалось.

— Ага, — только и смогла ответить Рэйнбоу, глядя, как её подруга выкладывает банджо рядом со скрипкой и чем-то, что напоминало один из кофров Лиры. «Что бы в нём могло быть? Лира? Арфа? Поди разберись во всех её прибамбасах». Далее на свет из сумок появилась пара переносных ламп, ещё какой-то футляр и, кажется, старая шестиструнная гитара.

— Рукастый попросил меня притащить кой-чего из дому. — Казалось бы, уже столько времени прошло, а Эпплджек всё продолжала пользоваться прозвищем, которое придумала для Леро. И чем дальше, тем больше Рэйнбоу казалось, что соловая поняшка делает это только затем, чтобы подразнить свою лазурную подругу.

Это началось с тех самых пор, как отношения Рэйнбоу и человека из тайных стали явными, и со временем вошло в привычку. Земнопони определённо нравилось дразнить подругу — нередко при подстрекательстве, а то и при непосредственном участии Рэрити. А со временем целью этих дразнилок стал и сам Леро, что, впрочем, остальные пони однозначно восприняли как добрый знак.

ЭйДжей, кстати, первой призналась, что всё ещё немного «не догоняет» Леро, но она старалась, честно. И пусть называть их лучшими друзьями было ещё рановато, всё же между ними сложились хоть и странные, но дружеские отношения.

Леро тем временем уже выпутался из кучи потных тел, в которую он, Лира и Твайлайт свалились после недавнего «буйного жеребячества», и теперь, отряхиваясь, спускался к подножию холма. Странное, кстати, человеческое выражение, но Рэйнбоу была совершенно согласна, что оно идеально описывало произошедшее. Похоже, что отсутствие Леро ничуть не смутило двух единорожек: они так и остались лежать в обнимку, наслаждаясь последними лучами заходящего солнца.

— ЭйДжей, ты, как всегда, вовремя. — Он наклонился, извлёк из седельной сумки Твайлайт флягу с водой, сделал большой глоток и расплылся в блаженной улыбке. Пони давно приметили, что организм человека гораздо быстрее расходует жидкость, поэтому вскоре фляга с водой стала неотъемлемой частью содержимого их седельных сумок, так, на всякий случай. — Даже не знаю, как тебя отблагодарить.

— Да ладно, Рукастый. — Эпплджек зарделась, с ней всегда так случалось, когда её хвалили. Среди всех своих друзей она, пожалуй, наиболее открыто выражала эмоции, за что Леро был ей бесконечно признателен. — Скажешь тоже. Можно подумать, ты на моём месте поступил бы иначе.

— А то ж, — в голосе Леро появился до безобразия похожий акцент, — мисс Эпплджек. На то мы и друзья.

Ну как тут было Эпплджек не рассмеяться. Она по-дружески легонько тюкнула человека в плечо копытом и вернулась к распаковке сумок. Рэйнбоу, конечно, была рада, что им удалось найти общий язык, но любопытство всё ещё требовало удовлетворения.

— Крепыш, так за что ты её благодарить-то собрался? — Она махнула копытом в сторону Лириной арфы, что лежала рядом с банджо ЭйДжей. — Это как-то связано с тем, что вы с Лирой постоянно где-то пропадали последние недели две? — Она очень надеялась, что в её голосе не прозвучал намёк на что-нибудь... эдакое, а то ведь он сразу разнервничается, краснеть начнёт, это конечно мило, но...

«Ааа, нет, он всё-таки покраснел, какой же он очаровашка. Блин, я же обещала не лезть в их дела, но как тут устоишь».

Она наклонилась поближе и, поднеся переднее копытце ко рту, театрально зашептала:

— Чувак, если вдруг захочешь притащить эту единорожку домой — только свистни. Кобылки, это конечно, не по моей части, но ты только глянь на эти ляжки.

Где-то рядом подавилась смешком Эпплджек. Взгляд Леро начал было растерянно метаться между двумя кобылками, однако фермерша подхватила скрипку и банджо и зашагала прочь.

— Извиняй, Рукастый. Тут я тебе не помощник.

Леро проводил взглядом ухахатывающуюся про себя ЭйДжей и обернулся к Рэйнбоу.

— Ну, тут такое дело... — забормотал человек.

Он уже так раскраснелся, что Рэйнбоу решила сжалиться над ним. «Обалдеть, да он сейчас натурально растает», подумала она, а вслух сказала:

— Остынь, крепыш. Всё путём.

— Правда? — Леро обернулся, чтобы посмотреть на единорожек, всё ещё сидящих на траве позади него. Заметив его взгляд, Лира поднялась и зашагала к ним; Рэйнбоу тем временем наклонилась к нему и, взяв копытцем за подбородок, повернула обратно.

— Ага, правда. — Она наклонилась и легонько клюнула его в губы, не без наслаждения ощутив запах его пота. Ей очень нравился его запах, особенно после таких физических нагрузок, как сегодня. «М-м-м. Ни один жеребец в мире не пахнет так приятно». Она прильнула к нему и потёрлась мордочкой об его щёку, впитывая пот тонкой шёрсткой вокруг глаз.

Обоняние пони куда чувствительнее человеческого, и Рэйнбоу никогда не упускала возможности пропитать свою шёрстку его запахом. Для неё он был во сто крат лучше любого из тех парфюмов, что предпочитали заносчивые кантерлотские пони. Особенно она любила натираться им перед заступлением на смену в погодный патруль; его запах хорошо помогал скоротать целый день в разлуке с любимым. Кроме того, он служил своего рода территориальной меткой для других пони.

Однако ей всё же стоило быть чуточку осторожнее: когда она в прошлый раз залетела в библиотеку, Твайлайт была вся пропитана его запахом, и Рэйнбоу едва удержалась от того, чтобы обтереться о подругу от копыт и до кончика рога, пока никто не видит. «Но это просто чертовски возбуждает».

Она прижалась лбом к его лбу и сказала, глядя прямо в глаза:

— Ты подумай над этим.

— Над чем подумай? — спросила внезапно появившаяся Лира.

— Да так, просто, — перехватила её внимание Рэйнбоу, прежде чем единорожка смогла бы увидеть залитое румянцем лицо человека. — Ну так что у нас тут намечается? Неспроста же ЭйДжей приволокла сюда столько всякой всячины.

Обведя копытом всё то добро, что ЭйДжей разложила на земле, она добавила:

— Нам подпевать или как?

В ответ Лира лишь улыбнулась и весьма многозначительно (ага, так многозначительно, что аж бесит) посмотрела на пегаску; очень удачно ей давался этот взгляд, говорящий всё и в то же время ничего.

Мельком взглянув на всё ещё залитое краской лицо человека, а затем обратно на пегаску она тихонько сказала:

— Может быть, — после чего подхватила магией лампы и все оставшиеся инструменты, кроме гитары, и присоединилась к Эпплджек.

Глядя вслед вихляющим бёдрам удаляющейся единорожки, Рэйнбоу ткнула копытом своего ненаглядного.

— Давай уже, крепыш, колись.

Леро оглянулся, присел на бревно и, подняв с земли гитару, примостил её у себя на коленях; пальцы пробежали по струнам, лёгкими щипками проверяя звук. Да, язык тела человеков, может, и не похож на язык тела пони, но скрыть своё волнение от Рэйнбоу ему не удалось.

— Помнишь, где-то с месяц назад я пришёл домой немного... подвыпившим? — спросил Леро, на секунду отвлёкшись от инструмента; на лице его явно читалось волнение.

И несмотря на то, что её жеребец изо всех сил старался держаться спокойно и уверенно, одного воспоминания о той пьянке хватило Рэйнбоу, чтобы расхохотаться, прежде чем она успела взять себя в копыта.

— Ага, такое забудешь. — Она быстро прикрыла рот копытцем, чтобы Леро вдруг не подумал, что она смеётся над ним... хотя над кем же ещё? — Ты вырубился на спине у Макинтоша и был не разговорчивей чем Твай после очередной ночи, проведённой за книгами. Мы с Маком кое-как тебя раздели и затолкали в постель.

Леро аж побледнел:

— Правда? А он ничего такого не рассказывал.

— Ага. Ты был просто в дымину. Немудрено, что ты до сих пор на сидр с опаской поглядываешь.

— Ну да, наверное. Ты уж прости. — Леро потёр шею, жест этот, как успели подметить его кобылки, означал крайнюю степень стыда за содеянное. — Ну так вот, просыпаюсь я на следующее утро, и всё вдруг так хорошо, ну, всё, кроме сидра, пожалуй, но дело не в этом, дело в том, что похмельем даже и не пахнет.

А ещё у него тогда во рту стоял привкус того самого кофе, который когда-то готовила его мама, что тоже было очень странно. До того памятного утра он никогда ещё так не скучал по человеческому кофе.

— Ты же помнишь, — продолжил он, — что как раз за день до того я ходил как пришибленный из-за того, что не слышу Музыки Гармонии и всё такое?

— Ага, но я тебе уже говорила, и если нужно, скажу ещё раз: забей. — Рэйнбоу ласково ткнула его копытцем в плечо. — Нету в этом ничего сверхважного. В последний раз, когда это случалось, мне лично досталась всего одна строчка, что-то там про рыцарские турниры. Прикинь, турниры. Не, конечно, клёво, но всего одна строчка? ЭйДжей хоть перекусить между делом удалось.

— Точно, точно. — Леро рассмеялся, чем несказанно обрадовал Рэйнбоу. — Так вот, просыпаюсь я, значит, а у меня всё одна мысль из головы никак не идёт. Я события той ночи помнил смутно, конечно, но вот что точно запало в память, так это что у Эпплов в одном из заброшенных амбаров хранится целая куча музыкальных инструментов. Я поговорил с Маком, он сказал, что я могу брать всё, что понравится, и я выбрал вот это.

Леро повернул гитару к Рэйнбоу, чтобы она могла получше её рассмотреть. Не сказать, чтоб она была сильно новая, скорее всего, не новее Понивиля. За годы нещадной любви и заботы древесина потемнела и покраснела, местами поверхность была отполирована до блеска, наверняка чьими-то стёртыми копытами.

— Когда-то она принадлежала Па Эпплу, — пояснил Леро. — А до него — отцу Ма Эппл, а до него — его матери, а до неё — её отцу, короче, долгая история. Теперь это гитара Макинтоша. — Человек нежно провёл пальцами по гладкой поверхности инструмента. — Очень мило с его стороны разрешить мне ею воспользоваться, наверняка с ней связана целая куча семейных историй.

Пожалуй, среди всех обитателей Эквестрии земнопони считаются наиболее одарёнными музыкантами. Их врождённая магия, конечно, даже рядом не стояла с лётной и погодной магией пегасов, и уж тем более — со всем многообразием магии единорогов; их магия проявляла себя более тонко. Обычно это проявлялось в таланте к возделыванию земли, или уходу за животными, или к кулинарии и выпечке, или, например, к музыке. Не случайно большинство эквестрийских профессиональных музыкантов принадлежало к земным пони, да и редко встретишь такого земного пони, который не смог бы извлечь из инструмента хоть что-нибудь вменяемое. Когда дело касалось музыки, они были на голову выше всех остальных рас, даже без ловких крыльев пегасов или единорожьего телекинеза.

Леро скользнул пальцами по струнам, и видавший виды инструмент издал приятный звук; Рэйнбоу, не отличавшейся выдающимся музыкальным слухом, он показался необычайно низким и глубоким.

— Там откуда я родом, её назвали бы Гитара Мехикано, — пояснил Леро, перебирая струны пальцами. — Я научился играть в старших классах. Как и все старшеклассники, я думал, что это поможет мне привлечь внимание противоположного пола. Не сказать, чтоб прям так и вышло.

Сыграв ещё несколько нот, он скользнул левой рукой по грифу, продолжая перебирать струны.

— Хреновенько у меня получалось, да и на публике играть я как-то стеснялся, чего, кстати, не скажешь о моей сестре. Так что не вышел из меня покоритель женских сердец.

Продолжая перебирать лады, человек наиграл несколько аккордов. Зачарованная его игрой, Рэйнбоу прижалась к нему поближе.

— Не знаю, со мной у тебя пока получается, — хихикнула она и потёрлась мордочкой о его плечо.

— Спасибо, солнце. — Леро чмокнул её в лоб.

— Всегда пожалуйста, вот только ты так и не объяснил, что у нас тут намечается. — Ласковый тычок под рёбра более чем ясно дал понять, что хватит уже ходить вокруг да около.

— А, ну да. Когда Мак разрешил мне взять гитару, я попросил Лиру, чтобы она помогла мне вспомнить как на ней играть. Она, знаешь ли, отличный учитель. Когда она начинает объяснять всё друг становится так просто. Сам поверить не могу, что так быстро всё вспомнил.

И ещё несколько отдельных нот, перебор, плавно переходящий в полноценную мелодию, которая вдруг показалась Рэйнбоу очень знакомой. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы без подсказок со стороны Магии Гармонии вспомнить этот мотивчик, но как только она вспомнила — тут же принялась подпевать.

Мне в юности казалось, коль дружба завязалась —
Забудь покой и сон, готовься к заботам

И даже без привычной магической подпитки слова вспоминались на удивление легко.

Но, пони, вам спасибо, вы открыли мне глаза,
Всё сразу стало ясно, словно солнце в небесах.
И мне никак теперь без вас нельзя.

Рэйнбоу прекрасно помнила это выступление. Незадолго до того как Леро появился в их жизни, эта самая песня внезапно снизошла на Твайлайт. Обычно Музыка Гармонии проявляла себя по каким-то особым случаям, но в тот раз Твайлайт просто стояла посреди библиотеки в кругу друзей, а Спайк как раз только что отправил очередное письмо принцессе Селестии.

— Твай научила меня этой песне, когда объясняла, как работает Музыка Гармонии и почему она не действует на меня. — Леро отпустил струны, и музыка затихла. — Она сказала, что её просто переполняла потребность высказать, как она рада тому, что вы появились в её жизни, и, кстати, теперь это её самая любимая из всех песен, что когда-либо приходили к ней.

Леро сыграл ещё несколько нот, на этот раз мелодия была совершенно незнакомой.

— Знаешь, крепыш, а у тебя здорово получается уворачиваться от прямого ответа на мой вопрос, — и ещё один тычок под рёбра. На этот раз уже не такой нежный, но всё же не такой сильный чтоб было больно. — Колись уже давай.

— Ладно, твоя взяла. Дело в том, что, — Леро обратил взгляд в бесконечную даль, румянец начал заливать его шею, — я тоже хочу спеть тебе песню, как Твай.

Рэйнбоу уставилась на него, не зная что и сказать. «Он... правда? Ох, ничего себе».

Заметив растерянность на лице своей кобылки, Леро решил по-быстрому всё разъяснить.

— Ну, то есть, да, это не Музыка Гармонии или типа того, но там, откуда я родом, люди тоже пишут песни, чтобы выразить свои чувства. У нас есть песни о любви и песни о несправедливости, песни, которые мы пишем, чтобы вселить в сердца людей радость или грусть, песни, в которых мы рассказываем истории. Люди поют песни, наверное, с тех самых пор, как додумались ритмично стучать камнями. И я... я, кажется, какую-то чушь понёс.

— Нет, нет, вовсе и не чушь, ничуточки. — Рэйнбоу решила, что нужно срочно подбодрить своего жеребца, пока тот не передумал и не отказался от того, к чему так долго готовился. — Я, эм, я очень хочу, чтобы ты спел для меня. — Никогда прежде ни один жеребец не прикладывал столько усилий просто для того, чтобы спеть ей серенаду, так что она даже сама маленько разнервничалась.

Леро усмехнулся:

— Вот и чудно. Не хотелось бы мне объяснять Эпплджек, что всё отменяется. Макинтош её целую вечность уговаривал подыграть мне на маминой скрипке. Ты бы её только слышала, вся такая «От мне заняться-то больше и нечем». — А у Леро, надо заметить, на удивление хорошо получалось пародировать фермершу. — Но он её всё-таки уболтал, может ведь, когда захочет. И, кстати, сколько бы она это ни отрицала, играет она просто замечательно.

— А если не приходится выпендриваться — ещё лучше, — подала голос ЭйДжей; одним копытом она прижимала к подбородку старую, но довольно-таки ухоженную скрипку, в другом копыте уже был зажат смычок. И добавила с досадой: — На своей я хоть зубами играть могу.

Внезапно осознав, что остальные всё это время слушали их разговор, и человек, и пегасочка нервно заёрзали. Рэйнбоу залилась краской и теперь ни в чём не уступала своему парню.

— Я полагаю, мы все уже готовы, — добавила Лира, пытаясь спасти влюблённых от смущения. Она обвела копытом аккуратно расставленные вокруг костра светильники и разложенный перед собой инструмент. — И потом, скоро совсем стемнеет, так что чем скорее мы начнём, тем лучше.

Твайлайт устроилась поудобнее, облокотившись на одно из брёвен. Она взглянула на пегаску и похлопала копытом по земле рядом с собой, намекая, что места для зрителей находятся там.

Чмокнув своего жеребца в щёку, Рэйнбоу взлетела и вскоре примостилась рядом с лавандовой единорожкой. Устроившись поудобнее, она присмотрелась к Лириному инструменту:

— А это у тебя арфа или лира? — спросила она, всё ещё пытаясь перебороть недавнее смущение.

— Это клерсах. Так что, чисто технически — это арфа, — ответила единорожка-музыкант, как всегда предоставив ровно столько информации, сколько сочла нужным, наверное эта её привычка и делала её такой загадочной.

— А что это за барабан? — спросила Рэйнбоу, передним копытом прикрывая глаза от лучей солнца, заходящего за спинами импровизированного ансамбля.

— Это боуран.

— Боу-что? — «Вот же ж задница загадочная, ведь специально меня дразнит».

— Боуран, — повторила Лира, взглядом следя за пробирающимся к ним человеком. — Поверь, когда услышишь — всё поймёшь.

Лира и ЭйДжей расположились на разных концах бревна, лежавшего у самого края полукруга, огибающего костёр; инструменты они разложили на траве перед собой. Пока они ещё раз проверяли, всё ли готово, Леро сел ровно между ними.

Он устроился поудобнее, положил гитару на колени и ещё раз пробежался по струнам, проверяя звучание; то же проделала и Эпплджек со своей скрипкой. Лира уже закончила проверять инструмент и, подхватив магией арфу, поднесла её к груди.

Вот теперь все точно были готовы. Леро взглянул на часы и, опустив руки на колени, заговорил:

— Там, откуда я родом, парням зачастую непросто высказать то, что они чувствуют... вот здесь. — Леро поднёс руку к груди, прямо напротив сердца, ну, по крайней мере, Рэйнбоу так показалось. Кто этих человеков знает, может быть, у них сердце совсем в другом месте. «Мда, надо почаще слушать лекции Твай... Вот если б они только не были такими скучными». — Мы так переживаем, что если мы откроем душу, то в неё тут же наплюют, а потом ещё и издёвками замучают. Наверное, это потому, что у нас открытость не считается проявлением мужественности. И всё же, нет-нет да и появится мужик, такой, знаете, жрущий пиво, тискающий тёлочек, матерящийся через слово. Появится и напишет песню, всего лишь несколько слов которой перевернут всё с ног на голову. Он не побоится выйти и сказать: «Вот он я, а вот что я чувствую». И это как раз одна из тех песен, надеюсь, что после неё ты поймёшь, что я чувствую.

Леро положил руки на гитару, кивнул Лире, затем Эпплджек, и обе пони, кивнув в ответ, приготовились вступить.

Когда пальцы Леро коснулись струн, он смотрел под ноги, на костёр, на траву, куда угодно, только не на своих слушательниц. Первые ноты были низкими, спокойными, неспешными.

Лира закрыла глаза и вытянула передние ноги, её копытца едва касались арфы. Тронув струны магией, она начала подыгрывать; казалось, звуки арфы играют друг с другом в салочки, наполняя вечерний воздух и оттеняя глубокий звук гитары.

Эпплджек плавно отвела локоть и включилась в мелодию; звук скрипки был более протяжным и, казалось, служил фоном, прекрасно сочетаясь и с гитарой Леро, и с быстрыми переливами арфы.

Какое-то время они так и играли. Партия Лиры была подобна резвящемуся жеребёнку, партия Эпплджек была плавнее и мелодичнее, словно птица в полёте. Фермерша отняла смычок от струн, позволив последним звукам упорхнуть с вечерним бризом, партия Лиры догнала партию Леро и теперь они звучали в унисон. Леро отпустил струны, позволив Лире вести. Несколько томительных секунд спустя он поднял голову и впервые с начала представления посмотрел Рэйнбоу прямо в глаза. Пальцы его снова коснулись струн, и он запел.

С тобой, как ни вела б судьба
Хочу быть навеки я
Поверь мне, ты — мечта моя
И важно лишь это

Эпплджек закрыла глаза и снова включилась в мелодию. И снова звуки, срывающиеся со струн скрипки, словно парили в воздухе и, обогнув костёр, достигали восхищённой аудитории.

Откроюсь как никому
Жизнь доверю тебе свою
Всё, о чём я тебе пою
И есть всё, что важно

Волнение Леро испарилось без следа. Сильные пальцы левой руки уверенно сжимали гриф, скользя по аккордам, ловкие пальцы правой — перебирали струны.

«Ого, а песня-то и правда клёвая. — Неожиданно для себя Рэйнбоу заметила, что вслушивается в текст. Слова и вправду были словно про их жизнь. — Мы и правда живём по-своему, пойди найди в Эквестрии другой такой табун. И мы всегда будем сами собой, что бы там ни говорили про нас всякие тупые пони».

Я ищу, я найду для нас
Смысл жизни на день, на час
Те, кто против, осудят нас
Но это неважно

Рэйнбоу и не подозревала, что Эпплджек способна на большее, но теперь звуки её скрипки не просто парили: они взмывали, и кружили, и пикировали, словно хищные птицы на охоте, и в каждом звуке слышалась своя сила и свой настрой.

Мне плевать, что говорят
Мне плевать, чего хотят
Все вокруг

«Ни одному пони я так не доверяла, как Леро... ну, или как Твайлайт. И ни один из наших дней не похож на те, что у других пони. Так что хрен со всеми этими старыми пердунами, застрявшими в каменном веке. Если они не понимают, как нам хорошо вместе, как мы счастливы, что ж, это их проблемы».

Краешком глаза Рэйнбоу заметила, как Лира подхватила магией борд... бодур... барабан, короче, единорожка даже глаза не открыла, чтобы поднять инструмент и поднести к себе. Всё ещё охваченная магией арфа отплыла в сторону, не прекращая при этом играть, а барабан тем временем примостился под левым локтем. Когда он прочно занял своё место, какая-то маленькая... палочка... подплыла к правому копыту единорожки.

Леро вдохнул, готовясь произнести следующую строчку, и в тот же момент колотушка вскользь ударила по барабану, а Лира опустила левое копыто к задней стенке, чтобы отрегулировать звук. Звук получился глубоким и насыщенным, он раскатился вокруг костра, и вскоре за ним последовали многие другие.

С тобой, как ни вела б судьба
Хочу быть навеки я
Поверь мне, ты — мечта моя
И важно лишь это

Гитара, скрипка, барабан и арфа играли чудесную мелодию, и голос Леро на их фоне звучал как-то совершенно по-новому.

Рэйнбоу отдалась музыке, и тут-то на неё и снизошло третье за вечер прозрение, как будто она влетела в наковальню, спрятанную внутри второго амбара, который уже перепрятали внутрь первого.

«Музыка, она как жизнь, а жизнь — как музыка! И как я раньше этого не замечала? Все мы играем свои партии, но в то же время все мы часть чего-то большего. Конечно, гитара или скрипка могут быть потрясны и сами по себе, но не настолько, насколько они могут быть потрясны в сочетании с остальными инструментами.

У всех нас разные партии: у кого-то быстрые, и стремительные, и притягательные, как у арфы, а у кого-то медленные и спокойные и просто для того, чтобы поддерживать остальных, как у барабана. Но только если мы будем разными, и будем своими различиями дополнять друг друга, только тогда выйдет хорошая мелодия.

Семья и друзья это как инструменты в оркестре. На свете не сыскать двух таких разных кобылок, как я и Флаттершай, но обе мы по-своему важны...»

И тут разум Рэйнбоу испытал то, что Твайлайт в последствии назовёт «сдвигом парадигмы»... пожалуй, это был самый сногсшибательный и самый переворачивающий устои момент, который только был в жизни Рэйнбоу.

«Даже такие не похожие на меня пони»

«Как Флаттершай»

«На самом деле»

«Такие же важные»

«И особенные»

«И замечательные»

«Как и я»

«Офигеть!»

Пока разум пегасочки приходил в себя, внезапно в песню влился женский голос; он настолько хорошо сочетался с низким тембром Леро, что Рэйнбоу тут же вернулась в реальность. И вот что интересно (и удивительно): голос этот принадлежал не одарённой в музыке Лире, а всячески избегавшей пения Эпплджек.

Мне плевать, что говорят
Мне плевать, чего хотят
Все вокруг

«Неважно, что думают остальные пони, важна поддержка со стороны друзей и семьи, только благодаря им подобное становится возможным».

Слегка откинувшись, Леро сосредоточился на игре, наполняя мелодию вариациями. Он настолько сосредоточенно перебирал струны, что вскоре в уголке его рта показался кончик языка. «Не, он всё-таки очаровашка».

«Подумать только, через что им пришлось пройти ради этого, наверняка ушли многие часы, чтобы играть так слаженно без поддержки Музыки Гармонии».

Рэйнбоу взглянула на Лиру и Эпплджек; обе кобылки играли с закрытыми глазами, раскачиваясь в такт музыке. Это было просто невероятно, так синхронно и совсем без Магии Гармонии. Группы, вроде Вондерболтов, достигают подобной синхронности лишь путём упорных тренировок.

«Каково ему было просить о помощи тех, для кого музыка всего лишь часть врождённой магии? Изо дня в день открывать им свою душу, чтобы достичь подобной гармонии».

Рэйнбоу была настолько увлечена представлением, что даже не заметила, когда Твайлайт отпрянула от неё и зарылась в одну из своих седельных сумок, стоявших неподалёку. Внезапно её внимание привлёк звук ещё одного инструмента; пегасочка обернулась к Твайлайт и увидела, что та подыгрывает на единорожьей флейте. Партия лавандовой единорожки была совсем короткой, едва ли с десяток нот, но прозвучали они просто божественно.

Отлевитировав флейту обратно в сумку, Твайлайт снова прильнула к потрясённой подруге и нежно чмокнула её в щёчку. Несколько аккордов спустя Леро продолжил песню, улыбаясь обнявшимся кобылкам.

Я откроюсь как никому
Жизнь доверю тебе свою
Всё, о чём я тебе пою
И есть всё, что важно

Когда Эпплджек снова включилась, чтобы подпеть Леро, к ней присоединилась и Твайлайт; обе кобылки старались лишь оттенять и дополнять его голос, но ни в коем случае не перепевать. Это была его песня и его минута славы, негоже было бы тянуть одеяло на себя. В голосе Леро было больше эмоций, больше энергии, больше страсти, и слова действительно будто лились от всего сердца.

Я ищу, я найду для нас
Смысл жизни на день, на час
Те, кто против, осудят нас
Но это неважно

Когда Леро перешёл к финальному куплету, голос его стал подрагивать от переизбытка эмоций; тут же в фоновый хор влился голос Лиры. А в это время позади них последние лучи заходящего солнца озарили небо волшебными красками. Вся мощь музыки, рождаемой хором из трёх голосов, четырёх инструментов и вокалом её единственного возлюбленного сотрясала сознание Рэйнбоу, прокладывая себе путь через её разум прямо к сердцу; Музыка Гармонии даже рядом с этим не стояла.

«Лишь благодаря друзьям вроде Эпплджек, семье вроде Твайлайт и таким случайным пони, которые становятся твоими друзьями, а со временем, может быть, даже и больше, чем просто друзьями, вроде Лиры, лишь благодаря им жизнь становится такой прекрасной. В нашей с Леро жизни есть они, а у них есть мы с Леро. Вот она, Магия Дружбы, вот она, истинная Музыка Гармонии».

Мне плевать, что говорят,
Мне плевать, чего хотят,
Мне плевать, что натворят,
Мне плевать, что им важней.
Нам видней!

Голос Леро всё же сорвался под натиском эмоций вложенных в последние слова. Внезапно Эпплджек вскочила на задние ноги, мотнула головой, сбрасывая на землю стетсон, и пустилась в самоотверженное импровизированное соло на скрипке. Леро ошарашено взглянул на фермершу, но вскоре удивление на его лице сменилось улыбкой.

Леро и Лира тут же перестроились под соло фермерши, гитара и арфа ушли на фон и теперь служили лишь аккомпанементом, барабан подчёркивал каждый взлёт и крещендо скрипки. А закат тем временем уже совсем догорел, день подошёл к концу и мир стал погружаться в сумрак, и было решительно невозможно поверить, что такая синхронность — всего лишь совпадение, а не точный расчёт.

«Вторая скрипка разом может оказаться ведущей, а те, кто задавал лейтмотив, могут стать её аккомпанементом. Наши партии могут меняться, но это не уменьшает нашей важности в сердцах друг друга».

Соло фермерши оборвалось столь же внезапно, как и началось. Она отняла смычок от струн, позволив последним звукам музыки упорхнуть, медленно опустила инструмент, после чего (изрядно смущённая) поняша вернулась на своё место.

Плавно опустив барабан на землю — его партия на сегодня окончена — Лира вернулась к тому лёгкому рефрену на арфе, с которого начала выступление. Пока единорожка продолжала извлекать звуки из инструмента, Леро сыграл последний аккорд; каждая нота прозвучала ярко и звонко, постепенно растворившись в вечерних сумерках.

Аккуратно положив инструмент на землю, человек поднялся на ноги и направился было к своей кобылке. Та сидела совершенно ошеломлённая, по щекам её струились слёзы.

Но едва он выпрямился во весь рост, как вдруг снова оказался на земле: стремительный рывок Рэйнбоу завершился крепкими объятьями и падением через бревно.

И вот теперь они лежали в траве, Рэйнбоу прижалась мордочкой к его шее и крепко обвила его тело передними ногами. Ничего банальнее, конечно, не придумаешь, но никогда прежде они ещё не были так близки.

— Я люблю тебя! — воскликнула она, уже совершенно не переживая о том, что кто-то увидит её слёзы. — Я люблю тебя, а остальное неважно!

И правда, что может быть важнее?

***

Эпплджек и Лира любовались со своих мест на игры двух влюблённых. Когда мятная единорожка доиграла последние ноты, к ним присоединилась Твайлайт. Теперь уже втроём они смотрели, как обычно стесняющаяся «публичных проявлений привязанности» пегасочка покрывала лицо человека поцелуями снова, и снова, и снова.

Наконец, Эпплджек решила нарушить молчание:

— Ну, я так понимаю, что вышло всё удачно.

Твайлайт прыснула от смеха, а Лира решила немного поддразнить фермершу:

— Конечно, мисс «От мне заняться-то больше и нечем». Очень... мощно ты сегодня выступила. А я уж было решила, что твоё «нет» по поводу финального соло на скрипке было окончательным и бесповоротным.

Пытаясь подобрать достойный ответ, ЭйДжей возмущённо глотала воздух, но так и не придумала ничего лучше, чем отделаться простым «Ой, да заткнись ты».

И вся троица снова обратила внимание на разворачивавшееся в траве за бревном действие, которое уже начало... набирать обороты.

— Дык, это, у нас же тут очередное семейное сборище вскоре намечается, — продолжила Эпплджек, изо всех сил стараясь не смотреть на Рэйнбоу, покрывающую поцелуями грудь своего жеребца. — Наверное, в этот раз я не откажусь спеть.

Твайлайт похлопала её по плечу, одновременно стараясь не упускать происходящее за бревном из виду:

— Не волнуйся, я уверена, что всё будет просто замечательно, — подбодрила подругу Твайлайт. — Вы только смотрите, на радостях дом кверху дном не поставьте.

Чудак на холме — Конец главы

От автора:

Отказ от прав: "Nothing Else Matters" написал не я (это сделали Ларс Ульрих и Джеймс Хэтфилд), и конечно же у меня нет никаких на неё прав. Все права на неё принадлежат Металлике... а может быть, Электре... не знаю.

Зато я точно знаю, что права на Доритос и Лэйс принадлежат корпорации ПепсиКо.

 

« Предыдущая глава | Оглавление | Следующая глава »

Оригинал опубликован 16 июня 2013