Автор: TheQuietMan
Перевод: badunius
Вычитка: Lunar Mangust
Оглавление
Оригинал
Основная история

Ксенофилия: Продолжение Истории

 

Мы с тобою зажжём небеса. Часть первая

«You and me we can light up the sky»
— Take That — Rule The World

***

В глубине Кантерлотского замка, в самой высокой его башне, по спиральной лестнице ведущей к королевской обсерватории медленно, превозмогая нежелание, поднималась принцесса Селестия.

Она только что получила послание от принцессы Луны, её сестры и соправительницы Эквестрии. Всетемнейшая принцесса желала аудиенции. Эта их встреча не была запланирована, однако, поскольку прошение было изложено на свитке, скреплённом королевской печатью и преподнесено стражником на серебряном блюде, Селестия тут же отменила все назначенные встречи и направилась к своей сестре.

С тех пор как Луна вернулась, они частенько встречались в Королевской Обсерватории. Минимум дважды в день, во время своих «пересменок», как они их называли. Однако сегодняшней встречи Селестия предпочла бы избежать.

В последнее время её сестра стала более замкнутой, обеспокоенной... подавленной. Иной пони сказал бы, что тысячу лет не видел её в таких расстроенных чувствах. Вот только, кроме родной сестры не осталось никого, кто был бы знаком с Луной до изгнания. И теперь Солнечная принцесса изо всех сил пыталась прогнать прочь дурные мысли, родившиеся в свете этой перемены настроения сестры.

Но Луна призвала её, и отказать ей Селестия просто не могла. Ведь это её родная сестрёнка, и кроме друг друга у них никого не было.

На верхней площадке винтовой лестницы Солнечная принцесса остановилась перед высокими дверями, закрытыми, но не запертыми. Секунду помедлив, она собралась было отворить их магией, но вдруг замерла. Будто чей-то голос в глубине сознания попросил её не спешить. В памяти всплыли воспоминания о событиях не столь давних (относительно её возраста, разумеется), о том дне, когда она впервые поднялась на вершину этой башни, чтобы увидеться с сестрой.

Воспоминание, с которым она была бы не прочь поскорее расстаться.

***

Кантерлотский Замок.
Королевская Обсерватория
24 июня года 1212 AC
Спустя три дня после поражения Найтмэр Мун и возвращения Принцессы Луны.

Селестия стояла на верхней площадке винтовой лестницы, ведущей в обсерваторию. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, прежде чем отворить магией двустворчатую дверь.

Она осторожно переступила порог, и беспокойство тут же отступило, её сестра стояла на балконе в другом конце комнаты. Юная аликорница сосредоточенно всматривалась в вечереющее небо. Тысячелетняя разлука не могла пройти бесследно, и в первые дни после Воссоединения Селестию охватывало страшное беспокойство, стоило ей только упустить сестру из виду. Но теперь это беспокойство отступало, странно, а ведь она даже не успела заметить его появления.

После освобождения от своего проклятия, принцесса Луна выглядела гораздо меньше и моложе сестры, прямо как тысячу лет назад, в годы своей «юности». Блекло-синяя грива ниспадала на плечи, шёрстка её была лишь чуть более тёмного оттенка синего, вовсе не такая иссиня-чёрная, как в годы её зрелости. В гриве и хвосте, которым ещё предстояло обрести утраченную красоту, не было звёзд.

Селестия практически бесшумно, что, кстати, учитывая её размеры, не переставало удивлять её подданных, прошла через комнату, которая совсем ещё недавно была обителью последней из её учениц. Однако от внимания сестры ей скрыться не удалось.

— Приветствуем тебя, сестра наша, — шепнула Луна, не отрывая взгляда от неба.

— Здравствуй, Луна, — ответила Селестия, остановившись в паре шагов от балконной двери. — Как дела?

Луна на мгновение замерла и обернувшись через плечо ответила:

— Сим вечером вполне довольны Мы. Однако, полагаем, сомнений в том быть не должно.

Луна вновь обратила взор к звёздам, позволив вечернему бризу играть с кончиками её гривы.

— Но, право слово, Мы раздосадованы пребыванием под постоянным надзором. — В голосе Луны явно слышалось вполне справедливое недовольство чрезмерной опекой.

— Ой. — Селестия понурила голову. — Прости.

Она действительно велела страже и прислуге ненавязчиво, и это слово она особо подчеркнула, приглядывать за её сестрой в первое время. И себе, и им она сказала, что это всего лишь мера предосторожности (а на самом деле, волноваться совершенно не о чем), кроме того, она хотела, чтобы Луне была незамедлительно оказана любая помощь в адаптации к современному обществу.

Хотя, сказать по правде, Селестии просто не хотелось после стольких лет разлуки снова терять сестру из виду.

— Извинения излишни, сестра наша. Бесспорно, ныне Мы — незваный гость в твоём замке. На твоём месте Мы поступили бы так же. — Кажется, Луна смягчилась. — Мы признаём, что... отсутствовали некоторое время. Нам предстоит ещё познать тот дивный новый мир, что открылся пред Нами.

Луна повела копытом, охватывая раскинувшуюся перед ней панораму: от самых Туманных Гор, через Вечнодикий лес и до далёкого города Балтимэр. Она медленно опустила копыто, вернувшись к размышлениям о тех переменах, что она успела заметить со дня своего возвращения.

— Мы опечалены судьбой, постигшей наш прежний дом. Годы не пощадили его, величие его пало под натиском Вечнодикого леса. Признаться, сперва Мы и вовсе его не признали.

Она повернулась, чтобы окинуть взором вид, открывавшийся с балкона, на Кантерлотский Замок.

— Но нам отрадно созерцать величие твоего нового замка, чьи лучшие покои всегда к нашим услугам.

Селестия решила, что не стоит пока говорить, что королевская обсерватория на самом деле была закрыта последние несколько сотен лет. Нынешней ученице Селестии пришлось очень долго убеждать Солнечного монарха (хотя нет, теперь уже диарха, пора привыкать к новому титулу) вновь открыть её.

И даже после возобновления работы обсерватории, Твайлайт была пожалуй единственной, проводившей здесь дни и ночи напролёт, о чём напоминала махонькая кухонька, да походный лежак, примостившийся у одной из стен. Солнечная принцесса появлялась здесь крайне редко, порой лишь по приглашению Твайлайт. Наверное, ей просто хотелось, чтобы у её ученицы был свой угол во дворце, место, где она чувствовала бы себя как дома.

Селестия окинула взглядом комнату, стены были увешаны графиками и диаграммами, все имевшиеся поверхности были завалены книгами и звёздными картами. Да уж, прежний обитатель этой комнаты явно оставил свой след.

Позволив себе на секунду погрузиться в приятные воспоминания, Солнечная принцесса, обратилась к сестре.

— Ты хотела меня видеть, Луна? — спросила Селестия. — Но почему именно здесь?

Луна обернулась, по ней было заметно, что она нервничает, пожалуй, даже слишком нервничает. В привычном окружении её характер скорее можно было назвать «взрывным», однако с момента возвращения она была сама не своя.

— Мы полагаем, что место это весьма похоже на Командную Залу в нашем прежнем замке. Это Нас... умиротворяет.

Луна посмотрела на необычайно большую комнату. Взгляд её поднялся к потолку, с растрескавшейся за сотни лет расписной штукатурки которого, на неё смотрело звёздное небо.

— И здешний декор весьма изыскан, он определённо вызывает в Нас ностальгию.

Завидев задумчивое выражение на лице Луны, Селестия не смогла сдержать улыбки. Её сестра была так умилительна в своём смущении. О Создательница, как же она скучала по таким моментам.

Луна вновь повернулась к заходящему солнцу. Пылающий шар уже начал своё нисхождение за горизонт.

— Вечерний бриз столь приятен. Мы так давно не испытывали его дыхания на нашем лике.

Внезапно на Селестию навалилось чувство вины. Тысячу лет Луна провела без воздуха, без друзей, без еды и питья. И хотя «истинным» бессмертным аликорнам ничего этого и не нужно для поддержания жизни, тысяча лет одиночества, без собеседников, без развлечений, определённо причинили душевные страдания её сестре.

Луна посмотрела через плечо на погрузившуюся в раздумья сестру и поманила её движением крыла.

— Изволишь присоединиться к Нам? — спросила она, указывая на место рядом с собой.

Едва ли возводившие балкон пони приняли в расчёт тот факт, что любая из правящих сестёр и ростом, и весом своим превосходят статнейших из жеребцов. И хотя позже Селестия и велела его укрепить, у неё всё же оставались сомнения, выдержат ли опоры вес сразу двух аликорниц. Пробудив самую малую толику своей лётной магии, чтобы хотя бы немного уменьшить свой вес, она робко ступила на дощатый настил.

— Ты готова к восходу луны? — спросила Селестия, поравнявшись с сестрой; к большому её облегчению, скрип подпорных балок был не таким сильным, как она опасалась. — Время почти подошло. Помнится, ты говорила, что хочешь снова вести её по небосводу.

Луна приуныла и слегка надула губки:

— Нам стыдно признать, но покуда Наши начинания не увенчались успехом. — Она нахмурилась и кивнула в сторону восточного горизонта, за которым ожидала своего часа её небесная спутница. — Она не хочет отвечать Нам.

Луна тяжело вздохнула, дыханием своим колыхнув кончик чёлки.

— Тысячу лет мы были едины. И всю эту тысячу лет она пыталась заговорить с Нами, утешить Нас, но Нас обуяла ярость и ненависть, Мы не внемлили её мольбам. Теперь мы порознь и... Мы не знаем. Быть может, Мы разозлили её?

Селестия обратила взгляд к восточному горизонту, за которым притаилась луна, упорно не желавшая отвечать на призывы её сестры.

— Не думаю, что она злится. — Солнечная принцесса коснулась магией луны. Сперва небесное светило попыталось воспротивиться, но едва узнав магическую ауру старшей из сестёр, успокоилось и ответило на прикосновение. — Она скорее... опечалена. И, может быть, самую чуточку раздосадована. — Селестия развеяла магическую связь с луной.

— Пожалуй, ты права, — согласилась Луна, грустно вздохнув. — И тем не менее, не удаётся Нам установить контакт. Мы боимся, что этим вечером Нам не обойтись без помощи. Нам... жаль, что тело Наше ослабло и не в силах подчинить её своей воле.

Селестия шагнула к сестре и приобняла её крылом.

— Немало времени прошло, Луна, сейчас в тебе нет твоей прежней силы, но однажды она вернётся к тебе. Отдохни немножко. Восход луны подождёт.

— Ты права, сестра моя. — Луна прижалась к её боку. — Спасибо тебе за добрые слова.

Так они простояли некоторое время, в полной тишине, наслаждаясь моментом единения, после стольких лет разлуки. Когда они в прошлый раз вот так же просто стояли рядом, Лунная принцесса была всего на пол копыта ниже своей старшей сестры.

Вскоре Луна нарушила молчание:

— Мы заметили, что в Наше отсутствие ты едва ли переставляла Наши звёзды. А если и переставляла, то спустя пару дней возвращала их обратно. Не скажешь почему?

Солнечный диарх погрустнела, воспоминания вернули её к Битве при Высокой Луне — последней схватке Селестии и Найтмэр Мун, последнему дню, когда звёздное небо полностью изменило свои очертания.

— Я не смогла себя заставить, — едва слышно прошептала Селестия. — Мне не хватило духа.

Луна взглянула на неё, в глазах её читался вопрос, который можно было и не произносить вслух.

Селестия отвернулась, слишком уж тяжело ей было смотреть в глаза сестре, особенно, в свете нахлынувших на неё воспоминаний.

— Когда ты покинула нас, лишь звёзды напоминали мне о тебе, о той которой ты была до Найтмэр.

Луна потёрлась мордочкой о грудь сестры, словно пытаясь приободрить её своим присутствием.

— Для тебя звёздное небо было, как полотно для художника, а я же не была и в половину так искусна. Ты помнишь, мне никогда не удавалось располагать звёзды с присущим тебе изяществом. Половина моих созвездий была похожа... я даже не знаю, на что они были похожи.

Сёстры рассмеялись, вспомнив неуклюжие потуги Селестии. Ей и вправду никогда не давались созвездия, и рисование, и кулинария, да и вообще, она не особо ладила с изящными искусствами, хотя теперь у неё за плечами были столетия практики. И пусть теперь ей удалось воспитать в себе чувство изящности, с креативностью у неё по-прежнему были проблемы.

И вновь они погрузились в умиротворённое молчание, и вновь Луна нарушила его.

— Сестра, ты сказала Нам, что со временем Мы вновь обретём былую силу, и великолепие своего прежнего обличия.

— Конечно. Со временем ты снова станешь той, кем ты была когда-то, — бодро ответила Селестия, надеясь приободрить сестру.

Однако Луна, похоже, не нашла её ответ утешительным.

— Мы понимаем, что Нам ещё предстоит изучить всё то, что произошло с Эквестрией за минувшее тысячелетие, однако Нас также беспокоит, что Мы не помним ничего из Нашей жизни предшествовавшей Нашему... отбытию. Вернутся ль к Нам воспоминанья эти?

— Конечно, сестра моя. — Селестия прижалась щекой к гриве сестры. — Со временем память вернётся к тебе. Она неотъемлемая часть твоей аликорнской сущности, вернётся одно — вернётся и другое.

Луна склонила голову:

— Тогда Мы обеспокоены. Хотя воспоминания о последних летах, проведённых в Эквестрии... слегка туманны, если не сказать больше, Мы всё же помним, что не были в здравом рассудке. Не вернётся ли с воспоминаниями и Найтмэр, Наша величайшая трагедия? Что если Мы вновь станем угрозой нашим подданным?

Лунный диарх поднесла копыто к лицу, на котором уже вполне отчётливо проступило отчаяние.

— Подробности ускользают от Нас, но Мы знаем, что копыта Наши навсегда запятнаны кровью, что целые армии шли на верную смерть по Нашему велению. Подобное не должно повториться более.

Селестия ещё ближе прижалась к сестре, опустив подбородок на её макушку и обняв её обоими крыльями, словно укрыв огромным белым одеялом.

— Луна, поверь, это больше никогда не повторится. — Селестия крепко сжала сестру в объятьях. — Я потеряла тебя однажды, но больше никогда не потеряю тебя. Тогда я была слишком легкомысленна, я не заметила как ты ускользаешь от меня, слишком часто я говорила себе, что всё в порядке, но я клянусь тебе, такого больше не повторится.

— Спасибо, сестра моя. — Луна нехотя отпрянула от сестры и закрыла глаза копытом. — Мы уверены, что ты сделаешь всё, чтобы защитить своих подданных.

Глядя на Луну, изо всех сил старающуюся держать себя в копытах, Селестия выдавила улыбку, чтоб хоть как-то успокоить сестрёнку.

— Может быть, я смогу заполнить пробелы в твоей памяти хорошими вестями? — спросила она. — Есть что-то, что я помогла бы тебе вспомнить? Какие-нибудь эпизоды из более радостного прошлого?

Луна на секунду призадумалась, ласковый вечерний бриз играл с её гривой. В отличие от многоцветной гривы Селестии, она пока ещё не была чувствительна к солнечному ветру, только к земному. Но пройдёт время, Луна обретёт былую силу, а её грива станет эфемерной и наполнится звёздами. Нужно только подождать.

Пока Луна рылась в глубинах памяти, Селестия заметила слабый блеск первой звезды, отчаянно старающейся пробиться в гриве её сестры, прямо за ушком. Она становилась всё ярче и ярче.

— Сноудроп! — внезапно воскликнула Луна. — Что случилось с нашей ученицей? Последнее, что Мы помним — день, когда она покинула пост главы зимней службы. Молю, скажи, что сталось с ней потом?

Такого поворота событий Солнечная принцесса, признаться, не ожидала. Если быть до конца откровенным, то пожалуй именно к этому вопросу она сейчас была готова меньше всего.

— Ну, она прожила долгую и счастливую жизнь и умерла в кругу любящей её семьи, — ответила Селестия. И, хотя в целом, это было правдой, подробности она решила опустить. Пока.

Да, Сноудроп прожила долгую и счастливую жизнь — это чистейшая правда. Что же касается смерти в кругу любящей семьи, то это тоже правда. Умолчать же Селестия предпочла о том, что в связи с нарастающими волнениями в Кристальной Империи, Луна не смогла увидеться со своей ученицей в последние недели её жизни. К тому времени как сёстры вернулись с далёкого севера, Сноудроп уже давно была погребена в полном соответствии с традициями земных пони, в той самой земле, которую каждую зиму укрывали её любимые снежинки.

Селестия была даже отчасти рада тому, что многие из событий прошлого пока ещё не ожили в памяти её сестры. Однако она понимала, и понимание это повергало её в безмолвный ужас, что однажды память вернётся, и Луне придётся заново пережить каждое событие своей жизни: секунда за секундой, подобно мучительной пытке, они заполонят её разум.

Воспоминания же солнечного монар... диарха были вполне ясны. Она никогда не забудет, как её сестра отчаянно взрывала копытами землю у могилы подруги, проклиная Создательницу за скоротечность жизней смертных, за то, что вынуждена беспомощно наблюдать, как одно поколение сменяется другим.

С той поры минуло уже больше тысячи лет и, глядя на события того дня через призму времени, Селестия порой задумывалась, а не тогда ли, начавшая зарождаться Найтмэр Мун, впервые овладела сердцем её сестры. Не в тот ли самый день, горечь и отчаяние, копившиеся долгие годы, переродились в ней в гнев и ярость?

Столетиями Селестия изводила себя мыслями о том, что сделай она тогда что-нибудь, хоть что-нибудь — всей этой трагедии удалось бы избежать. Луна не оказалась бы в изгнании, Селестии не пришлось бы коротать века в одиночестве, а в Эквестрии не наступили бы времена столь тёмные, каких не видали прежде пони.

Но такие мысли до добра не доводят. Ведь, пожалуй, именно такие мысли и подтолкнули в своё время её сестру к краю пропасти по имени Найтмэр Мун.

Селестия тут же отбросила их, заперла в самом дальнем уголке сознания, пусть пока будут там... их время ещё не пришло.

На их место тут же пришли мысли куда более приятные, хвала Создательнице. Не сказать, чтобы это наверняка было её копыт дело, но чего-то подобного от неё вполне можно было ожидать.

— В погодной башне у нас, кстати, ещё остались сделанные ею снежинки, — Селестия указала на высокую башню в другом конце замка. — Их осталось не так уж и много, но она не теряла времени даром, сделала всё, чтобы у нас их было в достатке.

Луна взглянула на погодную башню. Сердце её дрогнуло: последние лучи заходящего солнца сияли сквозь узорчатый витраж с изображением метки её подруги, отражая её на соседние здания.

— Если хочешь, — Селестия придвинулась ближе к сестре, — когда придёт пора дать старт зимним снегопадам, можешь сделать это сама. Я и так занималась этим последнюю тысячу лет.

В ответ Луна прижалась к Селестии и тихонько кивнула, в этот самый момент солнечный диарх заметила, как на самом кончике чёлки её сестры зажглась ещё одна звезда. Пусть она была и не такая яркая, как первая, её появление ознаменовало начало долгого пути, в конце которого её сестра вновь станет самой собой. И пусть небеса будут ей свидетелем, она всегда будет рядом с нею на этом пути.

Селестия опустила голову на макушку Луны и позволила себе раствориться в моменте единения. Но время, как говорится, не ждёт (хотя, сказать по правде, это не совсем так, но она предпочитала ни с кем этого не обсуждать), и солнце уже явно давало понять, что его работа на сегодня закончена, и что делать ему здесь уже нечего, и что пора бы уже ему отдохнуть...

— А как тебе такое предложение, сестрёнка, — Селестия улыбнулась, — если поможешь мне закатить солнце — я помогу тебе поднять луну, но только сегодня. Что скажешь?

Луна фыркнула, дыхание её (кстати, тоже совершенно не нужная для жизни аликорна штука) взъерошило шёрстку на груди Селестии.

— Мы определённо сомневаемся, что спустя тысячу лет единоличного правления светилами, тебе может понадобиться Наша помощь, однако предложение находим вполне... приемлемым.

Лунная принцесса склонила голову на бок и посмотрела на сестру, о Богиня, как же она очаровательна, когда так делает.

— И Мы... признательны тебе.

Селестия пробудила свою солнечную магию, и позволила лунной магии сестры влиться в неё, вместе они коснулись солнца. Светило сперва вздрогнуло от прикосновения смешанной ауры, но тут же успокоилось едва признав в ней долю магии Лунной принцессы.

Селестия опасалась, что солнце могло затаить обиду на её сестру, за то что та давным-давно поклялась изгнать его навеки, но светило, равно как и его хозяйка, уже давно простило Луну.

Солнце ответило на их призыв и, погрузив всю планету в сумерки, без малейших усилий соскользнуло за горизонт, направляясь в своё ночное убежище.

Ну вот, с солнцем разобрались, и теперь Селестия обратила своё внимание к луне; она позволила магической ауре сестры выйти на передний план. Едва они коснулись луны, Селестия ощутила, как светило взбрыкнуло от  прикосновения их магии — призыв остался без ответа.

За минувшую тысячу лет у Селестии никогда не возникало подобных проблем. Ну, может быть, только в первые несколько месяцев после ухода Луны, ночное светило было слегка... опечалено... да и ещё после её возвращения из добровольного изгнания оба светила дулись на неё несколько... лет.

И, если быть до конца откровенным, часть звёзд так и не приняла правление Солнечной принцессы. К слову, это они впоследствии и помогли своей прежней госпоже бежать из заточения.

И пусть на такую реакцию луны Селестия и не рассчитывала, она всё же не могла позволить подобному недоразумению испортить долгожданное возвращение её сестры.

Отвергнутая светилом, магическая аура Луны отпрянула было, но Селестия подхватила её своей и протянула обратно к луне. Послав упрямому камню магический аналог сурового и непреклонного взгляда, Селестия крепко обхватила луну их общей аурой, после чего осторожно развеяла часть своей магии.

Неуверенность прямо так и сквозила из магической ауры её сестры, та же самая неуверенность, что явно читалась и на её мордочке. Селестия чувствовала, как луна некоторое время продолжала сопротивляться, но потом всё-таки сдалась и приняла магические объятья Луны. Когда светило, наконец, пришло в движение, солнечный диарх развеяла остатки своей магии, позволив сестре самой вести свою подопечную по небу.

Дождавшись, пока погаснет сияние вокруг рога Луны, Селестия приобняла её крылом. Так они стояли некоторое время, глядя на ночное небо, звёзды в котором, приветствуя свою госпожу, сегодня сияли, пожалуй, вдвое ярче.

Селестия обернулась на запад, выискивая в ночном небе точку света, что соответствовала звезде, гордо сияющей в гриве её сестры за самым ушком. Вот она, ярко мерцает в небесах, гораздо ярче, чем всю последнюю тысячу лет.

— С возвращением, принцесса Луна, Охранительница Ночи, — прошептала Селестия, совсем негромко, но так чтобы сестра могла её услышать.

И тут самообладание Луны рухнуло, слёзы хлынули из её глаз, она зарылась мордочкой под крыло сестры.

— Простите Нас, — прорыдала она. — Нам правда очень, очень жаль.

И хотя со дня своего возвращения, Луна, пожалуй, только и делала что извинялась, Селестия знала, что эти слова предназначались не ей. Всетемнейшую правительницу терзали угрызения совести перед луной, которую она бросила на произвол судьбы, звёздами, за которыми она не следила, ночным небом, за которым не ухаживала, и снами, которые не охраняла. Всю эту вину она взгромоздила на свои плечи, как делала и прежде, и как будет делать впредь.

Время шло, секунды складывались в минуты (но когда бы это время по-настоящему беспокоило бессмертных), а сёстры так и стояли обнявшись, согревая друг друга теплом своих царственных тел.

Вскоре всхлипывания и извинения Луны затихли и из под белоснежного крыла донёсся вопрос:

— А что сталось с семьёй Сноудроп? Они процветали под твоим началом? — спросила Луна.

Селестия поморщилась. Конечно же, она хотела ответить правду, но правда эта, как и прежде должна быть умеренной.

— Мне жаль, но я не знаю что с ними случилось. Лет через десять после твоего... отбытия, я потеряла их из виду. — Селестия очень надеялась, что этого ответа будет вполне достаточно.

— Как же так? — спросила Луна, выглянув из под её крыла, на раскрасневшихся её глазах ещё блестели слёзы.

Глядя на сестру, выглядывающую из под её крыла, Селестия невольно отдалась воспоминаниям о тех днях, когда юную пегасочку только-только обратили. Тогда она была ещё совсем жеребёнком: нескладным, долговязым, а теперь ещё и с огромным рогом во лбу, к которому она всё никак не могла привыкнуть, а равно и к той аликорнской силе, что бушевала теперь в её юном тельце.

Селестию обратили за несколько лет до этого, и пусть превращение из единорога в аликорна и не было простым (даже по прошествии стольких лет полёты так и не стали для неё чем-то естественным), её младшей сестре пришлось куда труднее.

Воспоминания нахлынули на неё так стремительно и так внезапно, что Селестии понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. Когда ей это всё таки удалось, она поняла, что пришло время рассказать всё как есть.

— Стыдно признать, но через несколько лет после твоего изгнания я... ну, немного отошла от дел.

От одной только мысли о том, что она сейчас сказала, щёки Солнечной принцессы залились стыдливым румянцем. Луна выскочила из под её крыла и уставилась ей прямо в глаза.

— А ну-ка повтори, — сказала она, от былой печали внезапно не осталось и следа, ведь если уж и был правитель, который мог бы «немного отойти от дел», то им ни за что на свете не могла бы оказаться принцесса Селестия.

— Я... ну... я-оставила-трон-и-провела-остаток-столетия-скитаясь-по-свету, — выпалила Селестия и тут же отвернулась, не в силах взглянуть сестре в глаза.

— Ты. Сделала. ЧТО?! — Луна одним прыжком обогнула сестру, чтобы снова оказаться у неё в поле зрения, при этом незаметно для самой себя перейдя на «Королевский Кантерлотский».

Под напором её голоса, а также от осознания того, что теперь её ожидает, Селестия съёжилась. Луна очень серьёзно относилась к вверенной им власти: как к привилегиям, приходящим вместе с ней, так и к ответственности, которую она накладывает.

— Ты бросила наших подданных на произвол судьбы и... ушла?

Луна закипала, она говорила громко и отчётливо, стараясь держаться в поле зрения сестры.

— Силам тьмы потребовались годы, чтобы сделать Нас угрозой нашим подданным! Но покуда Мы держали бы бразды правления, Мы ни за что не бросили бы тех, кого поклялись защищать!

Громкость голоса Луны уже была где-то между средним и сильным «Королевским Кантерлотским», и послаблений в ближайшее время не предвиделось.

— Молю, скажи, что заставило тебя оставить трон и бросить наших маленьких пони перед лицом одной лишь Создательнице известно какой опасности?

Внезапно Селестия осознала, что уши её прижаты, грива сотрясается под громовыми раскатами голоса сестры, а сама она вжалась в стену.

— Да, признаю, — Солнечная принцесса вдруг поняла, что кричит в ответ и быстренько сотворила звукоизолирующую сферу вокруг обсерватории. — В годы после твоего изгнания я совершала поступки, которыми не горжусь, поступки, не достойные правительницы. Я не смогла выдержать груза ответственности, за всё, что мне пришлось совершить.

Селестия мельком взглянула сестре в глаза, но там пылала ярость; ярость, какой она не видала со времён Найтмэр Мун. Понурив голову она продолжила:

— Но как и ты, я не была в ясном уме. За те без малого три сотни лет, что мы правили Эквестрией, нам пришлось пережить конфликты с Дискордом и Королём Сомброй, мы потеряли Кристальную Империю, и в довершение всего я лишилась обеих сестёр. Я... я осталась совсем одна. Мне казалось, что время аликорнов подошло к концу, что будет лучше просто уйти. И я ушла, бросила всё и ушла.

Луна была потрясена, даже до её изгнания они не говорили о старшей сестре столетиями, и, признаться, она и не думала, что они когда-нибудь заговорят о ней снова.

Селестия почувствовала, как под тяжёлым взглядом сестры у неё подкашиваются ноги. Она проскользила по стене и шлёпнулась крупом на пол балкона. Деревянные подпорки возмущённо заскрипели.

— Мне было так страшно... так одиноко, — Селестия уже не сдерживала слёз. — Сначала одна сестра бросила меня, а потом мне пришлось изгнать другую на луну, и не исключено, что навсегда. И как, по-твоему я себя чувствовала?! В годы последовавшие за твоим изгнанием, я натворила столько всего, чему совсем теперь не рада... паршивой я была правительницей. А несколько лет спустя, я бросила наших маленьких пони, ушла упиваться жалостью, хотела всё забыть. Хотела вернуться к источнику и развоплотиться, как когда-то и сделала наша сестра.

Селестия утёрла лицо копытом, Луна же так и стояла, ошеломлённая и потрясённая. За все те бесчисленные годы, предшествовавшие её изгнанию, она не видела сестру такой. Даже после того как Терра бросила их. Селестия всегда была сильной, собранной, уверенной. Если бы Луна только знала, что всё это было лишь маской, которую носила Селестия, чтобы показать младшей сестре, что не так уж и страшна та история, в которую они в очередной раз вляпались.

— Но наша память — часть нашей силы, а наша сила — часть нашей памяти, — продолжила Селестия, сглатывая слёзы. — Скитаясь по свету я растеряла воспоминания, предалась забвению, и солнце потускнело, и звёзды перестали зажигаться. Аликорнов не стало, и единороги снова взяли светила под свой контроль. Они попытались сохранить государство и законность, и всё то, что составляло основу нашей цивилизации, но вскоре пегасы решили отделиться, а за ними последовали и земнопони.

Слова лились из уст Селестии нескончаемым потоком, и Луна не пыталась его прервать, столетиями бремя вины тяготило сердце её сестры, и теперь ей нужно было освободиться от него.

— После моего ухода дела в Эквестрии пошли совсем плохо. Драконы и грифоны воспользовались моментом и стали громить уездные деревни, дикие твари повылезали из лесов, все соглашения, что мы заключили были расторгнуты. Не стало аликорнов, которые напоминали бы, что пони могут мирно сосуществовать, и племена стали дробиться, сестра шла на сестру, жеребцы снова стали собственностью, домашним скотом.

Селестия снова утёрла лицо. И слёзы, и воспоминания текли рекой, словно прорвало старую плотину, и бурный поток наконец-то снова вырвался на волю.

— А я тем временем лишь угасала, доживала свои смертные дни, всего лишь ещё одна единорожка из великого множества, даже и не подозревающая, что старая добрая Санни Скайс когда-то была одной из великих сестёр-аликорнов, о которых теперь лишь украдкой шептались старики.

Со дня твоего изгнания минула сотня лет. Драконы взяли Вечнодикий замок осадой, от прежней власти не осталось и следа. Единороги впали в панику, но нашлась одна юная волшебница, что заявила, будто слышит слова Старсвирла Бородатого, что во сне он повелел ей увести единорогов в убежище, в старые шахты Кантерлотских гор.

Когда они пришли туда, она сказала, что снова разговаривала с ним во сне, и он повелел ей выстроить над шахтами замок. Что он сказал ей, что если они возьмутся за дело все вместе, то мир вернётся в Эквестрию; многие годы она сподвигала поней на этот подвиг. Единороги сразу принялись за работу, вскоре к ним присоединились и земнопони, а вместе они смогли убедить и пегасов. Я тогда жила в местечке, которое ныне стало городом Балтимэр, когда я узнала об этом — сразу же решила помочь.

Селестия грустно усмехнулась. Подняв взгляд, она увидела сестру с совершенно непередаваемым выражением на лице.

— Не сказать, чтоб из меня великая вышла помощница, — продолжила Солнечная принцесса. — К тому времени я уже состарилась, дни мои были сочтены. Когда мы закончили первые башни и тронную залу, я уже едва держалась на ногах. Тогда Она и явилась мне, приняла облик нашей сестры, ну, ты же знаешь, как она любит такие штучки. Даже теперь она иногда является мне во снах. Наши встречи всегда такие сладкие с лёгкой горчинкой.

Селестия на секунду затихла и уставилась на свои копыта, Луна же не шелохнулась и не издала ни звука.

— Я уж было решила, что час мой настал, что Создательница явилась, чтобы навсегда заключить меня в свои объятья. В принципе, я была права, но не совсем. Оказалось, что у меня есть выбор: воссоединиться с ней, как когда-то сделала наша сестра, или же вновь занять своё место на троне. Прежде чем дать мне выбрать, она выдернула меня из смертного тела и протащила по всему городу, чтобы показать, сколько любви и сил вложили наши пони в эту затею, как они надеялись, и как молили, и как мечтали о светлом будущем. Тогда я и поняла, не только поняла, кто я на самом деле, но и поняла, как сильно подвела их.

Голос Селестии снова наполнился уверенностью.

— Тогда я поклялась, что никогда больше не брошу моих маленьких пони. Что стану самым лучшим правителем, правителем, которого они хотели, который был им нужен, правителем, которого они заслуживали. Что буду справедливой, и буду честной, и никогда больше не подведу их.

Селестия попыталась было встать, но тут же отказалась от этой затеи. Уже столько лет она не сидела вот так вот запросто на полу, и не было решительно никаких причин прерывать это занятие. Тем более, что многое ещё было не высказано, да и не было никакой разницы сидя она это будет делать или стоя.

— Не скажу, что было просто. Моё отречение от трона имело весьма далеко идущие последствия. Но стоило драконам осознать, что при желании я смогу нанести им непоправимый урон, они тут же оставили наших подданных в покое. С грифонами, правда, пришлось повозиться, прежде чем нам удалось прийти к... мирному сосуществованию.

А вот перевёртыши внезапно куда-то все исчезли, хотя другого от них ожидать и не стоило. Никудышными они были бы перевёртышами, если бы их так просто можно было найти. Ни бризи, ни морских пони практически не было видно со времён моего возвращения. Если бы не самоотверженная работа отдельных иппологов, сегодня о них ходили бы лишь легенды.

На мгновение по лицу Селестии скользнуло выражение, которое не смог бы понять никто, кроме, пожалуй, её сестры. Выражение, которого давно никто не видел. Лунная же принцесса отчётливо прочитала на лице сестры лёгкие нотки раздражения.

— Есть одна такая упёртая особа, которая не сдаётся, как бы ни старалась я её остановить. Оказалось, что куда проще отвлечь её «удивительными открытиями» в далёких землях или же пегасом-другим.

Наконец, когда Селестии показалось, что минуло уже столетие, заговорила Луна. Резкие нотки в голосе её сестры практически растворились, сменившись более мягкими. Да, Лунная принцесса была вспыльчивой, но отходчивой, в отличие от Селестии, которая могла (и, поверьте, это не голословное заявление) затаить обиду на тысячелетия.

— И ты позволила им кануть в Лету, также как и Нам, твоей сестре? — спросила Луна.

Солнечная принцесса понурила голову. Во взгляде её сестры читался уже не гнев, но разочарование, и слова её теперь ранили куда сильнее.

— Да, как и тебе, — в её словах слышался нескрываемый стыд. — И я приложила к этому не меньше усилий, чем все остальные. Я решила, что лучше уж тебе исчезнуть. Наверное, я думала, что и сама со временем забуду о том, что было. Века сменялись, и Найтмэр Мун стала всего лишь сказкой. Само слово «Найтмэр» стало синонимом дурного сна, а непослушных жеребят пугали рассказами о том, что если они будут себя плохо вести, то Найтмэр Мун снизойдёт с небес и съест их, пока они будут спать. Мне и правда очень хотелось, чтобы то, что случилось с тобой... с нами, чтобы всё это со временем забылось.

Наверное, так и вышло, многие считают, что принцесса Луна и Найтмэр Мун — это совершенно разные пони. Некоторые думают, что Найтмэр Мун завладела твоим телом. А есть и такие, что полагают, будто Найтмэр Мун убила тебя и захватила трон. Я просто не смогла рассказать им, что тот самый тиран, которого они до смерти боялись, на самом деле и есть их возлюбленная Принцесса Ночи.

Безрадостный смешок сорвался с губ Селестии, воспоминания о бесчисленном множестве жеребят и кобылок, уютно устроившихся в своих постельках, ворвались в её сознание, все они ждали когда им расскажут сказку на ночь.

— Про тебя есть даже детская сказка, я год за годом рассказывала её кобылкам и жеребяткам, а они потом рассказывали её своим кобылкам и жеребяткам. Это сказка про очень юную, но очень храбрую Лунную Принцессу, которую заточили на луне, но там она подружилась с ночными пони, и с морскими пони, и даже с перевёртышами, и вместе они победили страшную и злую Найтмэр Мун.

Селестия замолкла, чтобы дать сестре ответить, но к великому сожалению ответом ей было лишь молчание. Собравшись с мыслями она продолжила:

— Многие земнопони до сих пор устраивают торжества в твою честь. И это не смотря на то, что после твоего изгнания я обошлась с ними, ну, скажем, жестковато. И всё же основные элементы празднеств сохранились, хотя и приобрели несколько иную форму. А пони помладше просто обожают Ночь Кошмаров.

Когда я вернулась на трон, то, конечно же, узнала, что они продолжают отмечать твои праздники, хоть и делают теперь это тайком. Но я так и не решила, что же теперь с ними делать, с одной стороны, они были горьким напоминанием о том, что я натворила, но с другой — они поддерживали добрую память о Лунной Принцессе в умах и  сердцах пони. И вот уже не одну сотню лет я делаю вид, что понятия не имею, чем они занимаются, они же в ответ делают вид, что не знают, что я знаю. И знаешь, пока у нас не возникало проблем.

Слова Селестии растворялись в ночном воздухе, Луна же продолжала хранить молчание. Она подошла к краю балкона и, повернувшись спиной к сестре, опустила голову на перила. Перед её взором раскинулось усыпанное звёздами небо, и казалось, что каждая из звёзд была готова на всё, лишь бы стать первой в глазах своей повелительницы. Погрузившись в свои мысли, она не заметила, как несколько прядей её гривы колыхнулись, подхваченные солнечным ветром.

Луна глубоко вздохнула и пряди, потеряв связь с потоками эфира, опали обратно. Она обернулась через плечо и сказала так тихо и так мягко, что казалось будто это и не её голос вовсе:

— Как говорится, «Негоже кидаться камнями тому, кто сам живёт в стеклянном доме». Нас не было здесь последнюю тысячу лет, и не Нам судить, что в Наше отсутствие ты сделала правильно, а что нет.

В сердце Селестии зажглась искорка надежды, и она наконец решилась взглянуть на сестру — та с укором смотрела на неё.

— И всё же Мы полагаем, что теперь тебе известно Наше мнение на этот счёт. — По выражению её лица было видно, что Луна наконец сменила гнев на милость. — Однако не будем сегодня более об этом. Обеим нам пришлось нелегко в разлуке, и, право, негоже будет ссориться столь скоро после воссоединения.

Луна вернулась и села бок о бок с сестрой. В пронизанном ночной прохладой воздухе, тепло их тел ощущалось особенно отчётливо. Своим маленьким крылышком она легонько, но весьма многозначительно обняла сестру.

Кончиками маховых перьев она нежно поглаживала её спину, кто-то счёл бы этот жест весьма интимным, но для бессмертных сестёр это было не более чем знаком единения. Луна решила сменить русло беседы.

— Ответь, — спросила она всё тем же мягким голосом, — что сталось с той единорожкой, о которой ты говорила? С той, что уберегла единорогов от драконов.

Селестия чуть-чуть подвинулась, чтобы сестра могла покрепче обнять её своим крылышком, и зажмурила глаза от удовольствия.

— Ты про Мун Бим? — уточнила она. — Она стала моей ученицей, первой в этой новой эпохе. Эта башня была её обителью. Порой она проводила ночи напролёт вот так же сидя на балконе и глядя на звёзды, будто была одержима ими, впрочем, многие так и думали. Её прозвали «Мун Бим Несущая Весть». До самых последних дней у неё случались видения, и она очень подробно записывала их в своих журналах, которые потом надёжно спрятала по всему замку и прилегающим землям. Их было так много и они были сокрыты так хорошо, что мы и по сей день их находим. После её смерти, я закрыла обсерваторию, следуя её последней воле, закрыла до прихода подходящей пони.

Она неоднократно предсказывала твоё возвращение, были у неё и другие пророчества, и все они сбылись. Она предсказала возвращение Дискорда и Кристальной Империи, и ещё много всего, что ждёт нас впереди, хотя некоторые из её предсказаний и не вселяют радости. А ещё она предсказала, что грядёт новое поколение аликорнов.

Луна замерла от неожиданности. Лунная Принцесса всегда переживала из-за того, что ей придётся целую вечность быть самой молодой из аликорниц.

— Правда? — переспросила Луна, в голосе её одновременно прозвучал восторг, и удивление.

— Конечно, и одна уже даже обратилась. Как и ты, когда-то она была юной пегаской по имени Каденс. И сдаётся мне, что у Создательницы кое-что припасено для неё на ближайшую пару лет. А вскоре к нам присоединится ещё одна, и её ты, кстати, уже знаешь.

— Кто же, ответь? — спросила Луна, любопытство так и струилось из неё.

— Предыдущая обитательница этой обсерватории, — ответила Селестия, чувствуя, как сердце её наполняет радость при виде искренней улыбки на лице сестры. В последний раз она видела младшую сестру такой радостной... ну, скажем, очень давно. — Моя нынешняя и моя самая любимая ученица — Твайлайт Спаркл.

Ушки Луны резко встали торчком.

— Твайлайт Спаркл? — от неожиданности Луна чуть не задохнулась. — Та самая лиловая единорожка, что освободила Нас от тёмных чар? Хранительница Элемента Магии?

— Да, — кивнула в ответ Селестия, — она, конечно, ещё молода, и ей ещё многому предстоит научиться, но я уверена, что именно ей предстоит стать следующим аликорном.

Луна всё никак не могла оправиться от потрясения.

— Ты уверена? — переспросила она. — Создательница милосердная, но она ведь всего лишь дитя. Ты ведь затем и отослала её в Понивиль, что была не уверена в её зрелости?

Белая аликорница кивнула, нежно погладив сестру по макушке:

— Ты права, сестрёнка. Твайлайт Спаркл ещё слишком неопытна, но ты только вспомни, какими были мы, когда нас обратили. И всё же, ей повезло больше, чем нам в своё время, ведь у неё есть мы, и что самое главное — у неё будет выбор, которого не было у нас. Ей самой предстоит решить, принять это благословение и это проклятие, или отказаться от него.

— Ну что же, — задумчиво протянула Луна и ещё плотнее прижалась к сестре. — Конечно же, мы поддержим её, как ты когда-то поддержала Нас.

Лунная принцесса задумчиво потёрла копытом подбородок, на лице её проступила загадочная улыбка:

— Быть может, настал Наш черёд стать старшей сестрой. Мы должны подготовиться. — Вороная аликорница расплылась в улыбке столь зловещей, что напугала бы любую смертную пони до смерти, но в её защиту стоит сказать, что не считая этой улыбки, она была по-прежнему очаровательна. — Ну конечно, конечно! Так много дел. Мы должны подготовиться. Планы, о да, планы. Ха-ха-ха-ой!

— Лу-лу, не заводись. — Селестия опустила копыто, которым только что нежно тюкнула сестрёнку по макушке. — Не спеши, мы ещё не знаем, что именно уготовано судьбой моей юной ученице.

Селестия наклонилась и нежно потёрлась об (ну, не совсем чтобы) ушибленную макушку сестры.

— Но ты права, — заверила она её. — Мы поддержим её, вместе. Я уверена, что с нашей помощью, всё у неё будет хорошо.

Конец Первой Части

 

« Предыдущая глава | Оглавление | Следующая глава »

Оригинал опубликован 14 мая 2013