Автор: TheQuietMan
Перевод: badunius
Оглавление
Оригинал
Основная история

Ксенофилия: Продолжение Истории

 

Ты выдохнешь, и я вдохну тебя

«Breathe out, so I can breathe you in.»
— Foo Fighters — Everlong

***

07:59:55

07:59:56

07:59:57

07:59:58

07:59:59

ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ-ДЗЫНЬ

Звук будильника был таким громким и таким пронзительным, что могло показаться, будто в комнату ворвалась курица, со всех ног убегающая от своры голодных лисиц. Под приглушённый одеялом стон, постель зашевелилась — это нежившаяся в ней пони попыталась зарыться поглубже в подушки, проклиная на чём свет стоит этот невыносимый шум.

Не обращая ни малейшего внимания на страдания своей хозяйки, будильник продолжал верещать и подпрыгивать на прикроватной тумбочке, да с таким энтузиазмом, будто решил уже никогда, никогда не умолкать. Но молниеносный взмах копыта, вынырнувшего из-под одеяла, и, со всей присущей земным пони силой, обрушившегося на орудие темпоральной пытки, зарубил его затею... на корню.

А через всего «ещё пару минуточек» полных тишины и спокойствия, проведённых в тёплых объятиях своей постели, Тави Мелоди наконец выглянула из-под смятых одеял. Безуспешно пытаясь сфокусировать взгляд заспанных глаз, она протянула копыто к тумбочке, в надежде нашарить среди обломков будильника свои солнечные очки. На пол посыпались осколки стекла и шестерёнки, и лишь тогда до её всё ещё затуманенного разума дошло, что с будильником она обошлась, пожалуй, чересчур жестоко.

Ну зашибись… Теперь новый покупать... опять.

Отыскав, наконец, свои блудные окуляры, она поспешила спрятать за ними глаза, спасаясь от беспощадного серебристого лучика утреннего света, пробивавшегося прямо на её мордочку через единственную щёлочку в занавесках.

Осторожно приоткрыв верхний ящик тумбочки, она смахнула в него остатки часового механизма — с глаз долой, как говорится, и из сердца вон. Разобравшись с этой проблемой, она перевернулась на другой бок, чтобы полюбоваться своей соседкой-пегаской. Та всё ещё спала в своей кровати в другом конце комнаты.

Когда в прошлом месяце Тави узнала, что её соседка — широко известная пегаска-скрипачка Дитзи Штрудельхуфен-Ду, ведущая скрипка Кантерлотской Королевской Филармонии, да и вообще, самая востребованная в стране исполнительница, владеющая скрипкой и альтом — посетит Понивиль, чтобы представлять Дом Штрудельхуфен...

Пегаска будет представлять одно из самых знатных семейств земных пони?
Просто восхитительно! Но ведь Дитзи и сама просто восхитительная пони.

...Тави, кроме шуток, потянула за все возможные ниточки, в конце концов, прибегнув к тесным связям между кланами Эппл и Мелоди, чтобы поехать вместе с нею. Ей даже удалось устроить так, что остановились они на одной из самых скромных летних дач семьи.

И пусть Тави ни за что не сознается, но одной из главных причин, по которой она решила — спорила, просила, почти что умоляла — представлять клан Мелоди на Эппловском Прошении, состоявшемся вчера, было то, что в самом маленьком из понивильских домов, которыми владела их семья, была всего одна спальня… и что даже важнее — всего одна кровать.

А это, в свою очередь, значило — и это было лишь досадным стечением обстоятельств, над которыми она не имела никакой… ну совершенно никакой власти — что ей придётся делить постель... с подругой.

К сожалению, по прибытию, она с (хорошо скрываемым) разочарованием узнала, что семья зачем-то заменила одну двухспальную кровать двумя односпальными. Да чтоб вас! Но, пусть и спали они в раздельных кроватях, зато в одной комнате. А значит, она могла хотя бы слушать, как её соседка посапывает во сне.

Вот она, пегасочка, лежит с закрытыми глазами в постели в другом конце комнаты, такая опрятная, такая аккуратная. Лежит ровно на спине, осторожно прижимая копытцами одеяло к груди, а её обычно тщательно расчёсанная и уложенная золотистая грива разметалась по подушке. И пара волосков прилипла к губам.

Словно зачарованная, земная пони любовалась спящей кобылкой, божественной даже во сне: неотрывно следила, как вздымается и опадает её грудь, внемлила каждому её посапыванию и похрипыванию, каждому, до невозможного очаровательному, похрапыванию. И даже тонкая ниточка слюны протянувшаяся от её губ до подушки была просто исполнена возвышенности. Она была такой изящной, такой воспитанной, такой… какой Тави перестала быть давным-давно, когда к великому разочарованию своей матери решила, что классика это не для неё и ступила на путь модерна.

Как будто почувствовав, что за ней наблюдают, Дитзи сладко простонала сквозь сон и повернулась на бок. Группка оригами-пони, стоявшая на тумбочке на страже своей принцессы, колыхнулась в такт её дыханию.

Лишь несколько минут спустя Тави осознала, что всё это время просто сидит и смотрят на спящую подругу, прислушивается к её дыханию, как влюблённая школьница, чес-слово.

Га-а-ах, ну что же ты, Тави?
Ты ж, обычно, гораздо круче!

Нет, правда, чего это она? Обычно она была ужасно прямолинейной — просто говорила то, что думала, а потом уже разгребалась с последствиями. Она была сильной, независимой, успешной пони. Каждую ночь она правила бал, повелевала сотнями пони: одно движение копыта, и все они пускались в пляс, раскачиваясь и подпрыгивая, повинуясь любой прихоти их любимой DJ Pon-3, высекающей самый лютый бит во всей Эквестрии, ночь за ночью, из года в год, собирающей полные клубы.

Серьёзно, давай уже, соберись и расскажи ей о своих чувствах!

Она выступала на Гала, отжигала на презентациях, ставила на уши королевские свадьбы — и ни в одном глазу! С неизменной озорной ухмылкой, за блеском старых добрых очков, она была способна заставить весь мир молча внимать.

Так почему, ну-у почему-у-у-у, каждый раз, когда она решала признаться своей возвышенной подруге в чувствах, которые испытывает к ней, ей становилось так... та-а-ак... трудно говорить? Почему, всякий раз ей становилось так страшно показаться нелепой?

Каждый!

Лёганый!

Раз!

Но сегодня она это сделает, сегодня она обязательно признается...

Обязательно...
На сто процентов...
Полюбому...
Наверное...

Она выскользнула из кровати, стараясь при этом особо не шуметь — хотя об этом можно было б и не беспокоиться, её подругу сейчас разве что радужным ударом можно было б разбудить — и шмыгнула из комнаты.

Проходя мимо спящей пегасочки, она уловила аромат безумно-дорогого шампуня и не менее дорогого и вычурного ночного крема, так любимых Дитзи. Пегаска всегда оправдывалась тем, что только это крем делает её копыта мягкими и шелковистыми, что очень помогает управляться со скрипкой все те многие часы, что порой занимают выступления, но земной пони лично казалось, что всё дело в приятной смеси ароматов голубики и лимона.

Тави прекрасно помнила, как несколько долгих недель пыталась выследить поставщика крема, и таки нашла его, аж в самом Вортексе, правда стоило это ей бешеных денег, да и от одной мысли о заклинании хождения по облакам её до сих пор мутило, но всё это не шло ни в какое сравнение с теми чувствами, которые она испытала, когда её подруга открыла свой подарок на День согревающего очага и обнаружила в нём годовой запас своей любимой косметики.

Земная пони вошла в ванную комнату и уселась перед раковиной; не сразу она подняла взгляд к зеркалу. Из зеркала на неё взглянули тёмные очки, обрамлённые растрёпанной со сна гривой, а впрочем, ничего другого она в столь ранний час и не ожидала.

Может, стоит сменить очки на что-то более изящное? Обычно она носила их, чтобы защитить свои необычайно чувствительные к свету глаза, но в последние дни они, казалось, не сильно-то и были ей нужны.

Она скользнула взглядом по полочкам и наткнулась на притаившуюся среди очередной группки животных из бумаги розовую ленту, которой Дитзи обычно подвязывала гриву. Вот ведь, они в Понивиле всего пару дней, а эти маленькие фигурки уже начали появляться то тут, то там.

А может попробовать прихорошиться? Да я ж этим с жеребячества не занималась.
Может, попробовать галстук-бабочку? Они же всегда в моде. Да?

Подняв ленточку Дитзи, Тави поднесла её к шее, посмотрела на неё и так, и эдак, а затем всё так же осторожно положила обратно.

У меня, наверное, ещё остался тот, который мама подарила на десятый день рождения...
...незадолго до того, как я стала в семье уродом.

Едва уловимое движение копыт — и её чёрно-серая грива превратилась в фирменный зачёс. С самых юных лет, с тех самых пор как она решила забросить классическую музыку и стать самым известным в Кантерлоте диджеем, она работала над своей монструозной причёской, и все эти годы та служила ей верой и правдой.

Ой, вы бы только слышали, как взвыли её родители, услышав, что она бросает учёбу по классу виолончели и идёт работать в «какой-то гадюшник», как назвал его отец. И это ещё что, а вот какую истерику закатила её мать, когда Тави решила коротко остричь свою роскошную длинную гриву, променяв её на «крашеный терновый куст», сдобренный немыслимым количеством геля для волос.

Повернувшись к зеркалу так, чтоб можно было разглядеть затылок, Тави задумалась, а не отпустить ли волосы снова. В жеребячестве её длинную тёмную гриву частенько нахваливали. Наверное, именно поэтому, «променяв» годы обучения классической музыке на новую мечту, она в первую очередь состригла её.

Так или иначе, мать ни за что бы её не простила. Ох, какая там творилась мелодрама, с постоянными обмороками, и кушеточками, расставленными по этому случаю едва ли не в каждой комнате. И по сей день матушка устраивает сцены, стоит только разговору зайти о музыкальной карьере дочери. С другой стороны, мамуля была более чем рада познакомиться с Дитзи, когда они с Тави решили съехаться, и постоянно отпускала комментарии, мол де, приличная пегасочка наконец-то «приведёт в чувства» взбунтовавшуюся дочь. Может, мама и была права, может, она и привела её в чувства... теперь осталось только набраться смелости, и возможно, тогда они доведут друг друга до чего-то большего.

Тави усмехнулась своей пошлой шуточке и тут же прикрыла рот копытцами. Всей душой надеясь, что она не пробудила спящую красавицу в соседней комнате, земная пони наклонилась и выглянула в дверной проём. И вот тебе подарочек: пегаска всё ещё спала, вот только одеяло сползло немного, обнажив её метку судьбы — пурпурного цвета скрипичный ключ.

Тави опустила копыта и перевела взгляд на свою метку — ноту в две восьмые — чёткими чёрными линиями вычерченную на серой шёрстке. Ей вдруг вспомнилось, как скрипачка впервые переступила порог акустической лаборатории университета, сгибаясь под тяжестью своей огромной виолончели...

Стоп, она же на скрипке играет...

...как она обернулась, перекинув длинную гриву с одного плеча на другое, как подняла на Тави и её однокурсников взгляд своих пронзительно-малиновых глаз...

Но у неё же золотистые глаза...

...Прежде чем с осторожностью, с какой мать обращается с новорожденным жеребёнком, поставить свой инструмент. Тави уже и не помнила, для какого именно эксперимента пригласили Дитзи, зато прекрасно помнила, что не единожды и не дважды, а целых три раза подряд тайком портила записи с результатами только для того, чтобы факультет снова и снова оплачивал выступления виол… скрипачки.

Вы не представляете, сколько она сделала намеков, ни один из которых так и не достиг цели — пришлось прямо взять и пригласить пегасочку заглянуть на «другое» место работы Тави. Земная пони никогда не забудет, как почувствовала — буквально почувствовала — несмотря на грохочущий бас и вспышки стробоскопа, что в клуб вошла Дитзи.

Она подняла взгляд, и на другом конце танцпола заметила её серую шёрстку и белёсую гриву, и эта серая шёрстка, подсвеченная множеством цветных огней, заставила весь мир вокруг померкнуть. Заворожённая, пони-диджей стояла и смотрела, как пегасочка буквально проплыла через зал.

Вот тогда-то Тави и решила, что всю себя посвятит только тому, чтобы как можно больше времени проводить в обществе этой пони, этого воплощения красоты и утончённости, которая одним только фактом своего появления способна озарить мир таким неземным сиянием, с которым могло бы сравниться лишь солнце Селестии.

И это был не единственный случай. Да, она знала, что не к таким заведениям привыкла Дитзи...

Да я и сама к ним привыкла не сразу.

...и всё же умудрилась ещё пару раз уболтать пегасочку заглянуть к ней. Каким-то совершенно непостижимым образом ей удалось не облажаться и не отпугнуть свою новую подругу излишней настойчивостью. Вопреки всей своей непохожести, они снова и снова продолжали встречаться. А потом настал судьбоносный день. День, когда выяснилось, что обе они сейчас подыскивают жильё. День, когда она высказала совершенно безумную мысль, мол, а не снять ли нам в таком случае квартиру на двоих?.. И Дитзи не рассмеялась ей в лицо… напротив, она согласилась!

У них всё так хорошо, так гладко складывалось, так почему же — ну почему?! — не может она перестать прятаться за этими очками и этой дурацкой ухмылкой, и не скажет уже: «Эй, ты мне нравишься, в смысле, реально нравишься, так чего бы нам не устроить нормальное свидание? Только ты и я.» Ну вот чего тут такого сложного?

Ох, ну и трусиха же я!
Давай уже, Тави, сгребла сосцы в кучу, пошла и пригласила девчонку!
Стоп... а что это только что было про цвет глаз?
О-о-ой, мигрень. Нехорошо, совсем нехорошо.

Повернувшись обратно к зеркалу и подняв одну из расчёсок соседки — своих у диджея не было — земнопони принялась высчёсывать гриву, осторожно распутывая узелки, вычищая из волос то немногое, что осталось от средства для укладки.

За прошедшие годы её грива привыкла к «отвязному» стилю, над которым неустанно работала хозяйка. А потом, в один прекрасный день стало совершенно очевидно, что можно уже не прилагать к ней копыт — грива сама знала когда и какой ей быть. И вот что странно: теперь, по прошествии стольких лет, грива на удивление легко принимала тот самый вид, с которым Тави рассталась тогда же, когда и с лучшими преподавателями музыки, которых только можно было нанять за деньги.

Она провела расчёской по гриве, и каждый волосок лёг на своё место — ни один никуда не торчал, ни один даже не пытался буянить. Она ещё раз прошлась по всей длине гривы, затем аккуратно уложила чёлочку набок и отложила расчёску.

Она осторожно сняла очки и положила их на полочку между расчёской и бумажными пони, каждый из которых был маленьким серебристым единорожиком. Теперь на неё из зеркала смотрела совсем другая пони, та, кого она не видела уже многие годы, хотя казалось, что это было только вчера.

Она слегка прикрыла глаза, чуточку вздёрнула носик, лёгкий поворот головы довершил образ «строгой красоты», «недосягаемой снежной королевы», элегантной и неприступной «пони из высшего общества».

Любуясь хладнокровной и уверенной в себе кобылкой в отражении, она попыталась представить себя в галстуке-бабочке, со скрипкой и смычком осторожно зажатыми между копытами и пястями. О да, она бы могла. Могла бы быть утончённой, могла бы быть культурной, могла бы быть...

...прекрасной.

Но смогла бы она позволить соседке увидеть ту пони, которой была в глубине души? Смогла бы она заставить Дитзи почувствовать то же, что испытывала по отношению к пегасочке? Наполнилась бы комната тем неземным светом с её появлением? Смогла бы она сыграть для неё так, чтобы Дитзи почувствовала то же самое, что чувствует Тави всякий раз, когда пегаска касается смычком струн своей скрипки? Смогли бы они сыграть вместе мелодию, в которой слились бы воедино?

Она не знала, но всё равно собиралась попробовать.

Решено, сегодня же!

Эхом отразившись от стен, из соседней комнаты донёсся божественный звук — это Дитзи всхрапнула проснувшись. С немыслимым проворством Тави взъерошила гриву и нацепила обратно очки.

А может, завтра...
Не всё сразу, Октавия... не всё сразу.

 

« Предыдущая глава | Оглавление | Следующая глава »

Оригинал опубликован 4 июня 2014