Автор оригинала: Cold in Gardez
Оригинал

В волшебной стране Эквестрии любовь является самой ценной валютой. Ценнее денег, дороже золота, лучше славы. Любовь — это то, что делает пони богатыми.

Или бедными, если её нет.

Единственное, что сейчас объединяет Рэйнбоу Дэш и Рэрити, — это потеря. Одна игнорирует собственную боль, другая же упивается ею. Но теперь, в кругу старых друзей становится трудно скрывать истинное лицо. Ложь больше не может быть тем единственным, что скрепляет их дружбу.

Любовь объединяет нас, но она же нас и убивает.

Переводчик: abercataber

Вычитка: FoxcubRandy, ltybcs, abercataber

Глава 11: Взаимный обмен

Для Рэрити рассвет наступал долго.

Она едва ли пошевелилась с тех пор, как Рэйнбоу Дэш произнесла свои последние слова. Всё ещё протянутая нога покоилась на скомканной и изодранной простыне. Перед мысленным взором единорожки представала сгорбившаяся фигура Дэш, которая глядела на неё, готовая протянуть ногу и ухватиться за копыто, подобно утопающей, чтобы вытянуть из воды. Запах пегаски — пот, и перья, и резкая нотка озона как после грозы — маячил в воображении Рэрити. Закрыв глаза она могла бы сделать вид, что сейчас они вместе, прижались друг к дружке, их ноги переплетены, а горячее дыхание смешивается в воздухе между разделёнными не более чем на длину волоска губами. Две пони с одной тенью, черпающие друг в друге мужество в противостоянии огромной, всепоглощающей ночи.

Но Рэрити не могла сомкнуть век. Её глаза были открыты и уставлены на пустую кровать. Сердце слабо шумело в груди, а огромная, бездонная пустота заполнила тело единорожки, словно какое-то безразличное божество извлекло из неё все внутренности и оставило от пони только оболочку. Она не плакала, хотя какая-то отстранённая часть её сознания настаивала, что надо бы. Рэрити не чувствовала, в общем-то, ничего.

Так проходили минуты, пока тьма за окном не уступила серому свету зари и стало уже больше невозможно делать вид, что Дэш вот-вот зайдёт обратно в комнату к Рэрити. Сами того не осознавая, они перешагнули некую опасную черту, перед которой была дружба, а за которой — только пепел и сожаления.

Дэш не вернётся.

Великий план сорвался.

Рэрити провалилась.

"Нет, не провалилась. У тебя с самого начала не было ни шанса."

Наконец, она разрыдалась.

* * *

Когда Рэрити в итоге спустилась, Свити Бэлль ждала её.

Этим утром никто не занимался приготовлением обильного угощения на завтрак. Кухонная печка стояла холодной, а тарелки всё ещё были расставлены по своим полкам. Старый деревянный стол, на котором Рэрити играла маленьким жеребёнком и который ей подарили родители, когда она съехала из их дома, был пуст. Свити, со всё ещё взъерошенными шёрсткой и гривой, сидела на подушке в полутьме неосвещённой кухни и молча глядела на приближающуюся сестру.

Увидев её, Рэрити замерла, так и не опустив на пол поднятую для шага ногу. Никто не должен был видеть её такой, с растрёпанной гривой, со слипшейся от пота шёрсткой, всё ещё пахнувшей страхом, с красными глазами и дорожками, проложенными катившимися по лицу слезами. Ей следовало бы остаться наверху, собраться, и использовать свои расчёску, косметику, магию — до тех пор, пока трещины в её маске не станут невидимы для окружающих. Тогда пони будут замечать лишь ту, которую ожидают увидеть: идеальную, безупречную куколку соблазнительницу, ошеломляющую жеребцов и притягивающую завистливые взгляды кобылок. Кобылку, которая источает гламур, которая дышит модой, от которой несёт высшим обществом и деньгами и сексом, да, сексом, потому что неважно сколь невинными они прикидываются, все пони — от Селестии и Луны до распоследней давалки в подворотне — пони всё ещё остаются животными, и эта простейшая потребность управляет ими сильнее, чем мог бы любой щёлкающий кнут возчика. Было бы так просто развернуться, подняться к себе и надеть маску, которую она носила годы, маску, без которой теперь она чувствовала себя обнажённой.

— Рэрити? — спросила Свити Бэлль тихим голосом, словно боясь нарушить спокойствия раннего утра. — Ты... Всё в порядке?

— Конечно, — на автомате ответила Рэрити. — Разве что не очень хорошо спалось, при такой-то погоде, вот и всё. Просто немножко прохладно, даже под одеялом, вот я и...

— Я вас слышала, — прервала её сестра. — Слышала вас обеих. Дэш прошла прямо у меня под дверью.

Рэрити захлопнула рот, совсем неподобающе для приличной кобылки лязгнув зубами. Несколько долгих секунд сёстры провели, уставившись друг на друга, пока в конце концов Свити не отвела взгляд.

— Извини. Я не собиралась вас подслушивать. Но я услышала крики, и...

Рэрити медленно выдохнула.

— Нет, не извиняйся. Мы, э... мы поспорили, и... ну, ты слышала. Она ушла. Она просто... ушла, — с этими словами напускная бравада покинула Рэрити. Она, ссутулившись, уселась на подушку напротив сестры.

Вдобавок ко всему, никак не проходила боль в ноге, чуть выше колена. Кость пульсировала в такт ударам сердца, должно быть, так же как у Рэйнбоу Дэш во время похорон и все месяцы спустя. Рэрити, не произнося ни слова, пристально смотрела на ногу, пока не почувствовала на своих плечах тёплые объятия прижавшейся к ней сбоку сестры.

— Мне жаль, — снова виновато прошептала Свити, не обратив внимания на возражения сестры. — Ты не против, если я спрошу, что случилось? Мне казалось, всё складывалось неплохо.

Рэрити немного подумала, прежде чем ответить.

— Да, казалось, но на самом деле нет. Она поправлялась, стала больше есть, улыбаться, смеяться... Ты знаешь, на днях она даже летала? Она практически зареклась летать после несчастного случая, но пару дней назад устроила целое воздушное представление, для меня одной.

Свити легонько сжала её плечи.

— Да, мы все это заметили. Видела бы ты Скуталу после того дня, когда мы играли в хуфбол. Она была так рада, что старая Дэш вернулась.

Рэрити кивнула.

— И Дэш снова была прежней, по крайней мере днём. Но по ночам... Свити, произошедшее всё ещё преследует её. Оно постоянно ей снится.

"Хлопья пепла метались в раскалённом воздухе".

Рэрити задрожала и прижалась к боку сестры. Обрывки сна до сих пор прокручивались перед её глазами — она всё ещё чувствовала запах гари.

Свити повернула голову, чтобы посмотреть Рэрити в глаза.

— Она рассказала тебе об этих снах?

— Она, э... — Рэрити сглотнула. — Что-то вроде того, да. Она ими со мной поделилась.

— Хм. И всеми этими ночами, которые вы вместе провели в одной постели, больше она с тобой ничем не делилась?

Прежняя Рэрити залилась бы краской, услышав подобное предположение. Но она прожила несколько лет в Филлидельфии и оставила за своим хвостом с десяток гораздо более постыдных любовных связей, так что теперь эти слова едва заставили её лишь закатить глаза.

— Свити, умоляю, мы просто подруги.

— Врунья, — Свити ткнула её в рёбра локтем. — Думаешь, никто из нас не заметил? Вы всё время проводите друг с дружкой, гуляете вместе по городу. Да ради Селестии, вы спите в одной кровати... Что-то происходит между вами.

— Ну, э... — Рэрити сбилась на невразумительный лепет, прекратившийся лишь когда инстинктивная манерность милостиво пришла ей на выручку и заставила прикусить ставший внезапно непослушным язык. Повисла неловкая пауза. Рэрити, что бывало с ней нечасто, оглянулась на свою жизнь незашоренным взглядом. Не на всю жизнь, конечно, даже не на последние несколько лет — столь раннее утро не подходило для такого жестокого самокопания. Но она вспомнила Дэш в своих объятьях, поцелуй, которым они обменялись, тот уют, который всю долгую тёмную ночь исходил из лежащей рядом тёплой пегаски. И головокружительное, ребяческое ликование, охватившее её при виде счастливой Дэш.

Свити слегка сжала её плечи.

— Ну?..

— Ну... может быть, я была немного... увлечена, пожалуй. Просто в ней есть что-то такое, Свити, не могу объяснить. Знаешь, она же совершенно неотёсанная. Нахальная, грубая, хвастливая. Но если ты сможешь вытерпеть её поведение, ты сможешь увидеть, что за пони за всем этим скрывается. Она ранима, вдумчива, и ты знаешь, что она всё для тебя сделает. Она умрёт ради нас, если на то возникнет какая-то ужасная причина. Она положит за нас свою жизнь, даже не раздумывая. Возможно, именно поэтому она так тяжело переживает тот несчастный случай. Ей хотелось бы умереть вместо Соарина, и сейчас каждая минута её жизни — это напоминание о том, что у неё не получилось этого сделать.

Свити, молча кивая, выслушала бессвязный поток слов.

— И как она относится к тебе?

— Сейчас? — Рэрити протяжно вздохнула. — Сейчас, я думаю, мне повезёт, если она ещё хоть раз заговорит со мной.

— Ох... настолько плохо?

— Да, настолько. Свити, послушай меня. Не знаю, насколько у вас серьёзно с твоим другом, — внезапный румянец на лице Свити послужил ответом, — но никогда не предавай его доверия. Пожалуйста.

Пришла очередь Свити лишиться дара речи.

— Я, э... мы, просто... знаешь. Просто друзья.

— Ммм. — В иной раз ничто не доставило бы Рэрити больше удовольствия, чем вытягивание из Свити всех пикантные подробностей — в конце концов, для этого и существуют старшие сестры. Но фантомная боль в ноге и мучительное жжение в груди отодвинули на второй план установленные прежде правила родственных отношений. Сейчас она была просто кобылкой с разбитым сердцем, прильнувшей к своей сестре в полумраке предрассветных сумерек.

"Разбитое сердце. Спорю, ты никогда не думала, что это снова с тобой произойдёт".

Рэрити вздрогнула, и Свити рядом с ней пошевелилась.

— С тобой всё в порядке?

— Да, просто... — Рэрити судорожно выдохнула. — Мне просто... надо пройтись. С твоего позволения, дорогуша.

С этими словами она встала, коснулась губами щеки сестры и рысью выскочила за дверь, прежде чем Свити успела возразить.

* * *

Газон вокруг Бутика припорошило тонким слоем инея, превратившего изумруд травы в хмурую серость. Травинки хрустели под копытами Рэрити, а лёгкий ветерок насквозь пронизывал шёрстку, унося с собой тепло. Она задрожала и задумалась, а не вернуться ли в Бутик за шарфом или седлом. Но вернуться назад означало бы снова столкнуться со Свити, а Рэрити была не в том расположении духа, чтобы разделить любящую заботу сестры.

Ей лучше побыть одной.

Понивилль по большей части ещё спал, хотя некоторые дома показывали признаки оживления. Деревья вдоль дороги были заполнены птицами, чьё весёлое щебетанье отогнало прочь ночную тишину. Откуда-то издалека доносился еле ощутимый запах пекущегося хлеба, и Рэрити знала, что если доверится своему носу, тот приведёт её к Сахарному Уголку, где Кейки и Пинки Пай уже несколько часов готовят завтрак для половины городка. Где-то в необъятных садах к югу, как полагала единорожка, Эпплджек уже трудится, стряхивает с веток последние яблоки этого сезона прежде чем они сморщатся и покоричневеют от кусачего зимнего мороза. Флаттершай, должно быть, уже встала и вся в хлопотах по многочисленным домашним делам, а Твайлайт... Ну, Твайлайт всё ещё спит, в этом Рэрити была совершенно уверена. Эта кобылка пролёживала большую часть утра, если ей давали такую возможность.

Прямо как Рэйнбоу Дэш. Или, по крайней мере, прежняя Дэш, которая ещё не присоединилась к Вандерболтам и не переняла их строгого распорядка, однообразной униформы, дурацких правил и, конечно, ранних утренних подъёмов. Старую Дэш можно было уверенно отыскать дрыхнущей на облаке в любое время дня. Рэрити, будто наяву, видела: преисполненные изящества крылья, распростёртые солнечным лучам, прекрасную, испещрённую росинками с облака-постели свисающую вниз радужную гриву, длинные жилистые — можно различить каждую мышцу — ноги подрагивают, когда пегаска во сне сжимает кого-то в...

Мысли Рэрити, как и её движение вперёд, были прерваны неровным камнем мостовой, о который она зацепилась копытом. Если бы она уделяла хоть толику внимания дороге перед собой, то легко бы перешагнула через препятствие, но увы... Она споткнулась и, взвизгнув, приземлилась на колени. Единорожка поспешно вскочила на ноги и быстро огляделась по сторонам. Увидев, что вокруг нет ни единого пони, который мог бы стать свидетелем её небольшой, но унизительной оплошности, она облегчённо выдохнула и отряхнулась.

Глупо, как глупо, — укорила себя Рэрити и отбросила мысли о мирно дремлющей голубой пегаске.

К тому времени, когда она вышла к центру городка, солнце наконец-то выглянуло из-за деревьев на востоке. Теперь вокруг было гораздо больше проснувшихся пони. Самые ранние пташки раскладывали лавки для своих товаров, иные проходили мимо, спеша на работу. Стайка молоденьких кобылок и жеребят промчалась в сторону окраины, туда где располагалась школа. Рэрити проводила их глазами и попыталась вспомнить время, когда сама была столь же энергичной.

"И невинной. Такое не забудешь".

— Определённо не забудешь, — прошептала Рэрити про себя.

Со стороны выглядело бы странно, продолжи она весь день стоять на центральной площади, источая, подобно земной пони, запах пота, с гривой набекрень, явно забыв перед выходом из дома наложить макияж. Это вызвало бы у окружающих вопросы, на которые у Рэрити не было бы подходящего ответа.

Поэтому она поскакала дальше.

* * *

И часа не прошло как солнце показалось из-за горизонта, а Рэрити поймала себя на том, что она уже снова возвращается обратно к центральной площади. Понивилль хоть и разросся за прошедшие годы, но всё ещё оставался Понивиллем, считанные улицы которого недолго обойти. Совсем не похоже на Филлидельфию, где можно бродить годами и ни разу не пройти мимо одной и той же витрины. Этот растущий мегаполис мог бы за раз проглотить этот маленький городок, даже не заметив.

Всего-то час прошёл, а Рэрити уже осмотрела всё что можно. В эту минуту она припомнила, почему же уехала отсюда.

Минута воспоминаний могла бы затянуться, но именно в этот момент единорожка почувствовала мягкое и тёплое прикосновение к своей шее. Она взвизгнула, второй раз за утро, и, путаясь в ногах, развернулась в сторону опасности.

Флаттершай ответила ей взглядом расширившихся от удивления глаз. На секунду две пони застыли, не сводя друг с друга глаз и не в силах вымолвить ни слова.

Рэрити выдохнула.

— Флаттершай, дорогуша, ты меня перепугала. Когда это ты научилась так подкрадываться?

— О, эм... я вовсе не пыталась подкрасться, — она произнесла это как прежняя застенчивая Флаттершай, из тех времён, когда дружба ещё не расколола ограждавшую её скорлупу робости. — Я несколько раз тебя окликнула.

Окликнула? Рэрити могла бы поклясться, что её никто не звал. Но Флаттершай была не из тех пони, которые выдумывают всякие небылицы, или, как, например, Пинки Пай, подкрадываются к кому-нибудь, чтобы внезапно ткнуться в них мордочкой.

— Извини, должно быть, я тебя не услышала, — ответила единорожка. Всего пара фраз, и она снова заговорила спокойным, неторопливым, убедительным тоном, позволившим ей идеально влиться в филлидельфийское общество. Тоном, который мог и утешать и потворствовать, который составлял столь же важную часть её притворного образа, что и внешний вид, достигнутый ценой долгих часов, проведённых наедине с зеркалом. — Боюсь, мне не очень-то хорошо спалось этой ночью, вот и всё. А ты как?

Флаттершай присела на задние ноги и провела копытом по животу. Насколько могла судить Рэрити по внешнему виду, пегаска была ещё не на сносях, но уже приближалась к этому состоянию.

— Мы в порядке. Меня уже больше не тошнит по утрам. Биг Мак этому очень рад.

— Я думаю, он и должен этому радоваться.

— О, на самом деле, когда мне бывало плохо, он вместе со мной пропускал завтрак. А он очень любит позавтракать.

Рэрити могла себе это представить. А ещё она не могла удержаться от улыбки при мысли о таком бесхитростном выражении глубокой привязанности со стороны супруга Флаттершай.

"Прелестно, не правда ли? Вот это и зовут любовью".

— Что ж, рада это слышать. — Рэрити присела рядом и прильнула к пегаске. Ей уже не было холодно — теперь-то, когда солнце взошло — но почему-то ощущение мягких, нежных пёрышек под боком умиротворяло. — Не сложно было добраться сюда?

— О, нет, — Флаттершай весело запрядала ушами. — Я по возможности стараюсь не летать, но ходить от фермы до города и обратно я буду, пока не придёт пора родить.

Рэрити моргнула и подалась назад.

— Э, дорогуша, ты уверена, что это благоразумно? Что если, ну... знаешь...

— Если схватки начнутся, когда я не дома? — Флаттершай улыбнулась и прильнула к Рэрити, чтобы зарыться мордочкой в её гриву. Оттуда она прошептала единорожке на ухо: — Тогда я пойду обратно на ферму, и там произведу на свет своего жеребёнка.

— Оу, — сказанное звучало как-то по-деревенски. Но, с другой стороны, Флаттершай же теперь и жила на ферме, так что, пожалуй, такие слова были вполне уместны. Рэрити не удивилась бы такому поведению Эпплджек, если та каким-то образом ухитрится забеременеть. Но единорожка не могла вообразить себя в положении Флаттершай, совершающей пешие прогулки на такие расстояния. Если уж на то пошло, она вообще затруднялась представить себя беременной.

Должно быть её мысли отразились у неё на лице. Флаттершай хихикнула и лизнула единорожку в щёку. Довольно фамильярный, даже интимный жест — но определённо не то, на что Рэрити обиделась бы. Она лизнула щёку пегаски в ответ, и в установившейся уютной тишине они вдвоём наблюдали, как в городке вокруг них утро сменяется днём.

Шло время. В продолжавшемся молчании вновь вернулись дурные воспоминания. Всплыли ещё не потускневшие в памяти суровое лицо Дэш и уязвлённое уходом пегаски самолюбие. Одна мысль потянула за собой другую, и Рэрити стала погружаться всё дальше в прошлое, от момента расставания, через кошмарное пробуждение с несуществующим переломом ноги и раздавленным скорбью сердцем, через каждую секунду совместного сна, пока не остановилась на воспоминании о зачарованном сапфире Твайлайт и том роковом, дурацком решении разломить его и незванной вторгнуться в чужие тайны. Размышления об этом решении полностью заняли сознание Рэрити, она зациклилась на них, подобно собаке, вцепившейся в старую растрескавшуюся кость, не обращая внимания на раны, которые оставляли в душе отщепившиеся занозы.

Сморщив мордочку, она уставилась в землю, шею и плечи свело так, что всё тело содрогалось от напряжения. В этот момент Флаттершай снова прошептала на ухо:

— Я говорила с Дэш этим утром.

Внезапно мир застыл. Все мысли и воспоминания тут же покинули Рэрити, вытесненные леденящей волной и медленно оживающим ужасом осознания того, что её ошибка — нет, преступление — не осталось в тайне. Она снова затряслась и почувствовала себя такой обнажённой, какой не чувствовала до сего момента, даже когда, выставляя на показ свою ничтожность и легкомысленность, лежала на спине, раздвинув ноги перед жеребцом. Не пони, а искусная подделка, у которой не было ничего для собственного оправдания, даже любви.

"Бесстыжая. Шлюха".

— Я... я, эм... — Рэрити умолкла и облизнула губы. Её взгляд в панике заметался по сторонам в поисках опоры, любой зацепки, позволившей бы ей вывернуться. — Она, это...

"Она что? А ты что? Просто расскажи всё как есть".

— Ты сделала ей больно, — голос Флаттершай был всё ещё едва слышен. — Похоже, ты и так это уже знаешь.

— Я не хотела. Я просто пыталась помочь.

— О, я знаю. Думаю, Рэйнбоу Дэш тоже это понимает, даже если сейчас и злится на тебя. — Флаттершай укрыла плечи единорожки своим крылом. — Она знает тебя. Знает, что ты всего лишь пони, а пони иногда совершают ошибки.

— Это... было не просто ошибкой.

— Однако со стороны это выглядит именно как ошибка, Рэрити. Ужасная, должно быть, но совершённая во имя любви и с благими намерениями.

— Благие намерения! — выплюнула единорожка и судорожно сжала веки. — Так я себе и говорила, и не беспокоилась ни о чём, потому что была совершенно уверена, что излечу её и всё снова будет в порядке, а получилось, что я её ограбила. Вломилась к ней в голову, чтобы проехаться по её снам. Святая Селестия, да это практически изнасилование.

Повисла тишина. Крыло пегаски сдавило ей плечи почти до боли.

Будто по щелчку выключателя, все эмоции иссякли. Разум Рэрити стал чист, как в те утренние часы, проведённые наедине с самой собой в пустой кровати. Пелена чувств спала, и пришло внезапное осознание произошедшего.

— Она должна ненавидеть меня, — прошептала единорожка. — Ты должна ненавидеть меня.

— О, нет, нет, нет, — произнесла Флаттершай. Она прижалась лбом к плечу подруги. — Рэрити, никому бы из нас и в голову не пришло ненавидеть тебя. Да, ты причинила ей боль, но зачастую те, кого ты любишь, могут ранить сильнее всех.

— Пожалуйста, Флаттершай, не говори мне о любви. У тебя... — единорожка вздохнула. — У тебя-то её вдоволь, а у меня нет ни капли.

— Рэрити, послушай меня, — голос Флаттершай звучал настойчиво, твёрже, чем единорожка могла когда-либо припомнить. — Мы дружим уже почти двадцать лет. Я знаю тебя. Ты вовсе не плохая пони, и окружающие любят тебя. Если... Если ты о чем-то не договариваешь, пожалуйста, не бойся. Мы можем тебе помочь.

"Расскажи ей. Поговори с ней, дурёха".

Чтобы отведать её презрения? Нет, этого Рэрити совершить не могла. Она посмеялась бы над этой идеей, если бы была способна выдавить хоть какие-то эмоции из своего пустого, словно выскобленного изнутри сердца. Вместо этого она аккуратно высвободилась из обнимавшего её крыла и встала.

— Извини, — прошептала она. — Всё не так просто.

А потом она побежала. Не слишком быстро, но с достаточной скоростью, чтобы беременная кобылка и не надеялась её нагнать.

* * *

Убегая, она не выбирала какого-то определённого направления. Не важно, где бы она оказалась, лишь бы это место было подальше от Флаттершай. Рэрити многое могла перенести — усталость, презрение, страх, даже боль, хотя только немногие близкие друзья знали, какая сталь скрывается под изнеженной холёной внешностью. Единорожка была одержима, и подобная чепуха не могла погасить пылавшего в её сердце пожара. Превратности судьбы лишь распаляли это пламя и сильнее гнали её вперед. Амбиции и гордость текли по её жилам вместо крови, благодаря им, лицо Рэрити было известно по всей Филлидельфии, а её имя благоговейно переходило из уст в уста в самых высоких слоях общества. Это было причиной, по которой она действительно заслужила всё, чем обладала. И лишь немногие вещи она не могла вынести.

Одной из таких вещей была затаённая в глазах подруги жалость. Поэтому она бежала прочь, покуда крики Флаттершай не затерялись в уличном гаме.

Единорожка остановилась, окончательно выдохшись, поблизости от центра городка. Теперь, когда утро было в самом разгаре, он заполнился пони. Их активная и целеустремлённая суета, которой они оживили главную площадь, не показалась бы неуместной и на переполненных улицах Филлидельфии. Пони толкались у торговых лавок и сбивались в табунчики, болтали с соседями, обсуждая свежие сплетни. Прикосновениями и запахами они укрепляли связывающие их узы дружбы. На какое-то мгновение Рэрити почувствовала себя дома.

Единорожка мотнула головой и прогнала эту мысль прочь. Теперь её домом была Филлидельфия. В Понивилль она просто приехала погостить.

"Дом изменился, пока нас не было".

Словно ветер в ушах, голос Дэш дразнил единорожку. Она снова встряхнула головой. Её глаза зацепились за резкий проблеск впереди, за ратушей. Нахмурившись, Рэрити принялась прокладывать к нему путь сквозь толпу.

Пространство, прилегающее непосредственно к замку Твайлайт, было довольно безлюдно, что и неудивительно для такого времени. Те пони, которые имели дело с принцессой Дружбы, как правило, знали, что приходить надо где-то после полудня, когда та полностью проснётся. Рэрити прошла мимо нескольких опоздавших, спешащих присоединиться к толпе на площади, и остановилась перед дверью.

Какая-то её часть желала вломиться внутрь и начать орать. Описание действия заклинания хождения по снам, данное Твайлайт, оказалось прискорбно неполным, и часть Рэрити — та часть, которая никогда не признавала своей вины, которая всегда отчаянно искала причину неудачи в других пони — хотела выложить принцессе все мысли по этому поводу. Если бы Твайлайт предупредила её, она могла бы быть осторожней. И для начала, если Твайлайт знала, насколько опасным может быть хождение по снам, она вообще не должна была отдавать ей сапфир.

Несколько мгновений Рэрити тешила себя этими рассуждениями, потом отринула их. В этом бардаке виновна только одна пони, и зовут её не Твайлайт Спаркл. Придя к такому заключению, единорожка положила копыто на дверь и толкнула, открывая проход в Замок.

Твайлайт сидела в библиотеке, как будто ожидая гостей. Расположившись спиной ко входу, она ссутулилась перед деревянным столиком с этой странной скульптурой в форме лошадиной головы, которую десятилетия назад приобрёл один из предыдущих владельцев библиотеки. Рэрити уже собиралась подать голос и поприветствовать подругу, когда заметила что-то странное.

Всё тело Твайлайт содрогалось. Дверь затворилась за спиной единорожки, наконец обрезав уличный гомон, и в последовавшей тишине стал слышен еле различимый плач кобылки.

"О Селестия, скольким из нас я причинила боль?"

Прибытие Рэрити не осталось незамеченным. Твайлайт подняла голову со стола и глубоко вдохнула.

— Извините, — произнесла она разворачиваясь. — Библиотека закрыта...

Взгляд покрасневших глаз остановился на Рэрити и принцесса прикусила язык, оставив недосказанной вторую половину фразы.

Единорожка сглотнула. Наспех спланированная речь с признанием совершённой ошибки замерла у неё на языке. Рэрити уставилась на подругу и заговорила, неуклюже подбирая слова.

— Твайлайт, — единорожка облизнула губы. — Она... Дэш приходила сюда?

— Дэш? — Твайлайт произнесла имя пегаски медленно, как будто услышала его впервые. Она покачнувшись поднялась и медленно пошла в сторону Рэрити.

— Да. Ты, э... — единорожка попыталась попятиться, но остановилась, упёршись задом в книжную полку. — Твайлайт, ты выглядишь как-то не очень.

Твайлайт остановилась в нескольких шагах.

— Подумать только, и с чего бы? — Она громко хлюпнула носом и часто заморгала, будто пытаясь отогнать накатывающие на глаза слезы. — Не хочешь ли узнать почему, Рэрити? Нет, не отвечай, я всё равно тебе расскажу. Видишь ли, этой ночью мне снился прекрасный сон... забавно, даже не могу припомнить, о чём именно. Но, всё равно, мне снился прекрасный сон. Мне было так тепло под одеялом. Я лежала в объятьях своего друга. Его дыхание щекотало мне сзади шею, но, знаешь ли, меня это абсолютно не беспокоило, Рэрити. Это было замечательное утро, одно из тех, которые лучше бы никогда не заканчивались.

Она замолкла, и установилась неловкая тишина. Рэрити подождала, потом подождала ещё, и уже готова была заговорить, когда Твайлайт внезапно продолжила.

— Именно тогда она и влетела, — Твайлайт с громким треском саданула копытом по полу. — Прямо как в старые добрые времена. Она запрыгнула на мою постель, и у нас состоялся очень непростой разговор, Рэрити. Я была бы рада расстаться с левым крылом, только бы избежать его. Но для этого уже слишком поздно, поэтому просто спрошу тебя напрямую: это правда?

Само естество Рэрити побуждало её всё отрицать. Сказать "нет" и выдумать какое-нибудь правдоподобное объяснение поведению пегаски. Это было бы нетрудно, Твайлайт — доверчивая пони, а Рэрити — настоящая мастерица водить других за нос. Ещё не поздно передумать.

"Ты можешь лгать, как немногие пони. Даже себе самой".

Она глубоко вздохнула.

— Это... Да, Твайлайт. Я не знаю точно, что именно она тебе рассказала, но это правда.

Твайлайт вздрогнула как от удара и отступила, лишь чудом не запутавшись в собственных ногах и не усевшись на пол.

— Что... Почему? Как тебе в голову пришло что-то настолько... настолько... настолько глупое?

— Я просто хотела ей помочь...

— Помочь? У меня есть для тебя новости, Рэрити. У тебя не получилось! Ты должна была сначала у неё спросить!

— Ты не заостряла на этом внимания...

— Что? — Твайлайт выпрямилась и направила на единорожку трясущееся копыто. — Не сваливай это на меня! Ты знала, ты должна была знать, что сначала надо спросить у неё разрешения! Это же заклинание хождения по снам! Нельзя просто так влезать в чьи-то сны!

— Ой, да ладно, — огрызнулась Рэрити. В ней оставалось уже мало раскаяния и совсем вышел запас терпения. — Мы же о Рэйнбоу Дэш говорим. Думаешь, она пошла бы на это? Да она нас на километр к своим снам не подпустила бы.

— Тогда, наверно, и не следовало в них лезть! — Твайлайт меряла шагами холл, её грива яростно моталась туда и сюда, когда она выкрикивала слова. — Или, может быть, она удивила бы нас. Но теперь мы этого никогда не узнаем, потому что ты п... ты... ты всё проебала!

Рэрити моргнула, на мгновение остолбенев. За почти десять лет их знакомства единорожка не могла припомнить ни одного раза, чтобы Твайлайт ругнулась. До этого момента она не была даже уверена, что её подруга вообще способна произнести подобное слово, настолько глубокий след в ней оставило полученное от Селестии воспитание.

Потрясение должно быть отразилось на её лице. Твайлайт остановилась и прижала уши к голове.

— Извини, просто... Во имя Селестии, Рэрити, — она тяжело опустилась на пол, привалившись к книжной полке, и закрыла глаза. — Знаешь, за это ты можешь отправиться за решётку. И я тоже могу, просто за то, что вручила тебе этот проклятый сапфир. Это было всё равно что дать нож жеребёнку.

Та минутная душевная слабость, что ещё оставалась в единорожке, сразу исчезла, как только она услышала это сравнение.

— Хотя я, может, и совершаю ошибки, Твайлайт, но будь всё же любезна не звать меня жеребёнком.

— Тогда перестань вести себя по-детски! Ты хоть немножко подумала, прежде чем прокрадываться в её постель?

— Я никуда не прокрадывалась, спасибо. Мы... — Рэрити замолкла и прикусила губу, потом ринулась вперёд, не дожидаясь, пока решимость покинет её. — Мы делим постель уже несколько ночей. Почти с самого приезда.

Это заткнуло Твайлайт. Принцесса заморгала с отвисшей челюстью. Мгновение спустя она тряхнула головой, поднялась на ноги и шагнула к Рэрити.

— Вы... — Твайлайт остановилась и в течение пяти ударов сердца пристально глядела на единорожку. — В самом деле?

— Да.

— Оу, — ещё одна пауза. — А вы, ну... это... — Она изящно стукнула передними копытами друг о друга.

Какая прелесть. Часть Рэрити хотела подбежать к подруге и потискать её за щёки. Но вместо этого она тихонько вздохнула.

— Нет, Твайлайт, мы не были настолько, э... близки друг с другом. Пока ещё.

— Пока... ещё?

— Да. А теперь, наверно, никогда и не станем, — Рэрити стиснула переносицу своими копытами. — Твайлайт, я всё испортила. Я совершила ошибку, и мне жаль, что ты оказалась в ней замешана. Мне бы хотелось... хотелось бы иметь возможность отмотать всё назад, чтобы избавить нас от этой боли.

Твайлайт смотрела в сторону. Её горло задрожало, и прошло несколько секунд, прежде чем принцесса заговорила.

— Да, мне тоже жаль.

"Похоже, вокруг тебя все сожалеют".

Единорожка сомкнула веки и сделала несколько медленных глубоких вдохов. Когда она открыла глаза, Твайлайт всё ещё смотрела в сторону, избегая её взгляда.

Понимать намёки Рэрити умела.

— Увидишь Свити, скажи ей, что я уехала домой.

Произнеся, едва ли не шёпотом, эти слова, она вышла.

* * *

— Один билет до Филлидельфии, пожалуйста.

Кассир, жеребец средних лет, сверился с приколоченной к стенке сбоку от него таблицей. Крапинки серебра уже начали пробиваться сквозь рыжеватую шёрстку на его мордочке, придавая ей тот благородный вид, который вызывал у Рэрити и восхищение и одновременно зависть. Как же несправедливо, что годы добавляют жеребцам солидности, но лишь уносят с собой юношескую красоту кобылок. Одна за другой, эти мысли проносились у неё в голове, пока размышления не прервал кассир.

— С вас пятнадцать битов.

Рэрити магией положила на прилавок монету в двадцать битов и приняла выданный взамен билет.

— Сдачи не надо, — пробормотала она, уже отворачиваясь.

В это время утра народу на платформе было немного. Рэрити направилась сюда прямо из замка Твайлайт, задержавшись не дольше, чем нужно было, чтобы снять со счёта в понивильском банке достаточное на обратную дорогу количество монет. Её пожитки всё ещё оставались в Бутике, где им и суждено храниться до тех пор, пока Свити не перешлёт их в Филлидельфию или не перетащит в кладовку. В любом случае, грустно заметила Рэрити, в следующем письме ей нужно будет объясниться с сестрой.

Конечно, с её стороны было ужасно невежливо покидать Понивиль не попрощавшись со Свити. Но она знала, что если вернётся в Бутик, то сестра настоит на разговоре, и вместо того, чтобы быстро попрощаться, Рэрити будет долго изливать сестре своё горе, пока незаметно солнце не зайдёт за горизонт. После этого Свити предложит ей остаться ещё на одну ночь, и она согласиться, а к тому времени, когда солнце взойдёт, от её решимости не останется ничего.

Нет, так лучше. Гноящиеся раны надо вскрывать скальпелем, чем раньше, тем лучше. И вот, в пять минут одиннадцатого, ни разу не обернувшись назад, она села в вагон скорого поезда Понивиль — Филлидельфия.

Устроившись на своём месте, Рэрити по привычке потянулась, чтобы закрыть шторку. Обычно в поездке она либо дремала, либо читала, а виды проносящейся за окном поезда сельской местности не способствовали ни первому, ни второму. Но когда шторка была уже наполовину опущена, её глаза ухватили промелькнувшее за окном цветное пятно и она замерла, уставившись на город.

Даже если разглядывать Понивилль из небольшого окошка, он был прекрасен. Меньше и проще, чем Филлидельфия, но всё же прекрасен. Алые и золотые деревья пылали в лучах восходящего осеннего солнца, и при каждом дуновении ветра их листья начинали кружиться в воздухе. По улицам шли пони, целые сотни, все улыбались, разговаривали друг с другом, были полны жизни. Их головы не свисали понуро, их спины не изнывали под тяжестью навалившегося на них мира. Одним словом, они были счастливы.

"Что поделать, невозможно получить от жизни всего, чего мы от неё хотим. Кто-то будет счастлив, а ты вволю потрахаешься со случайными жеребцами. Каждому своё".

Рэрити фыркнула и позволила шторке скользнуть вниз и закрыть окно до конца. Она почувствовала, как закачался вагон, и город снаружи, теперь уже невидимый, двинулся, чтобы остаться позади.

В самом деле, так даже лучше. Она не была предназначена для Понивилля, а Понивилль, определённо, не предназначался для неё. Рэрити на мгновение прикрыла глаза, подавила всхлип и откинулась на спинку сиденья.

Когда она открыла глаза, Понивилля за окном уже не было. На самом деле, там не было даже окружавшей Понивилль сельской местности. Поезд уже проехал пасторальные рощицы и пастбища, и, судя по виду проносящихся мимо маленьких городков, был уже на половине пути к Филлидельфии.

"Должно быть, утомилась сильнее, чем думала."

Рэрити подавила зевок и покрутила головой, пытаясь избавиться от боли в затёкшей во время сна шее. К счастью, рядом не было ни одной пони, и никто не мог подсмотреть, как она дремлет или, упаси боже, как из уголка её рта сочится слюна, что иногда случалось, если она засыпала сидя. Рэрити потянулась всем телом и, бросив последний взгляд в окно, до конца задёрнула шторку.

Так-то лучше. Она снова откинулась назад и собиралась закрыть глаза, когда что-то с громким лязгом стукнуло в потолок, словно ветка дерева, рухнувшая на черепицу дома. Рэрити уставилась вверх и заморгала, а когда за внезапным шумом, словно эхо, последовала серия удаляющихся в сторону конца вагона более тихих ударов по крыше, проводила их взглядом.

Она услышала, как открылась дверь, завыл ветер, потом дверь закрылась. Шаги — а эти звуки не могли быть ничем иным — теперь приближались, на этот раз внутри вагона. Мгновение спустя внутрь купе просунулась голова Рэйнбоу Дэш. Грива пегаски растрепалась и сбилась на сторону, видимо, во время нелёгкой погони за поездом, а бока вздымались и опускались в такт глубокому, размеренному дыханию.

— Э-э... Привет, — произнесла Дэш и ступила на ковёр купе. — Ты не против, если я, э... — она глянула на незанятое место напротив Рэрити.

Единорожка вытаращилась, но отточенные светской жизнью манеры быстро примчались на выручку.

— Отнюдь нет, дорогуша. Располагайся, — она указала копытом на пустое сиденье.

— Спасибо, — Дэш уселась и потратила несколько секунд на приведение крыльев в порядок. Губами она быстро нащупала выбившиеся перья, которые торчали под углом к остальным, и вернула их в правильное положение. — Извини. Я, э... у меня нет билета.

— Не стоит беспокоится, тут билеты проверяют только при посадке, — единорожка помедлила. — Дэш, зачем ты здесь?

— Что, уже нельзя повидать старую подругу?

Рэрити приподняла бровь.

— Э, неудачное выражение. Подругу, с которой я давно знакома?

— Уже лучше, — пробормотала единорожка. Что-то изменилось в Рэйнбоу Дэш. Её поза была более настороженной, чем обычно, уши чуть ли не вытянулись вперёд. В глазах читалось нечто, чего Рэрити давным-давно в них не видела.

Беспокойство за неё.

— Что же на самом деле привело тебя сюда?

Крылья Дэш начали расправляться, и пегаска с видимым усилием прижала их к бокам.

— Ну, я хотела бы извиниться, для начала.

Услышав это, Рэрити фыркнула:

— Не надо. Пожалуйста, не надо. Это я должна извиняться. У меня не было права вот так вторгаться в твои сны. Это... Это было глупо с моей стороны, Дэш. Я не вытворяла ничего настолько глупого или грубого с тех пор, как была жеребёнком, — Единорожка закрыла глаза и вспомнила тёплые ночи под боком у спящей Дэш. — У меня нет слов, чтобы описать, как я сожалею об этом. Мне так жаль.

Когда она открыла глаза, голова подруги была повёрнута в сторону окна, а её взгляд прикован к опущенной шторе, как будто пегаска могла сквозь неё видеть проносящиеся за окном пейзажи. Дыхание Дэш успокоилось, теперь Рэрити едва могла уловить, как поднимается грудь подруги.

— Я говорила с девочками, — произнесла Дэш так тихо, что Рэрити пришлось наклониться вперёд, чтобы расслышать. — Я была слепа, уже столько времени, и они помогли мне открыть глаза. Они заставили меня осознать, как сильно ты мне помогла.

— Дэш, я...

— Нет, дай закончить. Я была в настоящей чёрной полосе, когда ты нашла меня, Рэрити. Всего неделя прошла, а кажется, будто целая жизнь. Я чувствую себя совсем другой пони. Я не чувствовала себя так с... с тех пор, — голос пегаски дрогнул, когда она произносила последние слова, будто она всё ещё не могла до конца принять их. — До этого утра я и не понимала, как много ты для этого сделала.

— То же готова была сделать любая из нас, — произнесла Рэрити, но в её голосе не было уверенности. Она почувствовала, как её лицо загорелось от этих слов.

— Да, но сделала именно ты. Не они, а ты. И это много значит. Очень.

Рэрити перевела взгляд обратно на Дэш и увидела, что подруга пристально на неё смотрит. Хоть расстояние между ними и было не больше длины вытянутой ноги пони, внезапно оно показалась широкой пропастью. Рэрити жаждала перебраться через неё.

— Я поговорила с Твайлайт, — продолжила Дэш. — Рэрити, ты мне доверяешь?

"Готова доверить хоть свою жизнь".

— Да, — выдохнула единорожка.

— Ладно, — Дэш коротко вздохнула и кивнула. — Ладно.

Пегаска изогнула шею и залезла мордочкой в свою гриву. Развернув голову обратно, она положила на сиденье рядом с собой маленький синий предмет.

Это был сапфир цвета морской волны. Рэрити уставилась на него расширившимися глазами, до потери рассудка шокированная открывшимся ей вложенным в слова подруги смыслом.

— Как я уже сказала, я поговорила с Твайлайт. Рэрити, ты по-настоящему доверяешь мне?

"О Селестия, только не это. Что угодно, только не это".

Она узнала секреты Дэш, но в них не было ничего плохого. Некоторые, конечно, были весьма личными, как всегда бывает с сексом, но ничего такого, чего следовало бы стыдиться. Дэш тоже увидела подобные моменты из её жизни. Но поменяться ролями, позволить Дэш окунуться в её душу, в её позор... Единорожка содрогнулась, не в силах отвести взгляда от самоцвета.

"Может, ты настолько отвратительная потаскуха, настолько грязная шлюха, что узнав, кто ты на самом деле, никто не сможет и дальше любить тебя. Но если вдруг существует такая пони, единственная пони настолько верная, что не отвернётся от подруги и продолжит любить её несмотря на её недостатки, как думаешь, кто бы это мог быть?"

Рэрити отвела взгляд от сапфира. Дэш пристально смотрела на неё, ожидая ответа.

Единорожка сглотнула.

— Да, доверяю.

Предыдущая глава

Следующая глава