Автор оригинала: Cold in Gardez
Оригинал

В волшебной стране Эквестрии любовь является самой ценной валютой. Ценнее денег, дороже золота, лучше славы. Любовь — это то, что делает пони богатыми.

Или бедными, если её нет.

Единственное, что сейчас объединяет Рэйнбоу Дэш и Рэрити, — это потеря. Одна игнорирует собственную боль, другая же упивается ею. Но теперь, в кругу старых друзей становится трудно скрывать истинное лицо. Ложь больше не может быть тем единственным, что скрепляет их дружбу.

Любовь объединяет нас, но она же нас и убивает.

Переводчик: FoxcubRandy, abercataber

Вычитка: FoxcubRandy, ltybcs

Глава 13: Умиротворение

Когда Рэрити открыла глаза, ещё не рассвело.

Вся правая сторона её лица воспалилась и пульсировала от боли при каждом ударе сердца. Горячий металлический привкус во рту подсказал ей причину, и она осторожно провела языком по зубам. Между двумя коренными, чуть ниже скулы, была щель, и она задержалась на ней кончиком языка. Дёсны давно зажили, и только в минуты когда не было других забот, вот как сейчас, она вспоминала, что когда-то здесь тоже был зуб.

Вскоре боль утихла, а вместе с ней исчез и вкус крови. Она несколько раз открыла и закрыла рот, просто чтобы убедиться что всё в порядке, но какой бы призрак ни вызвал к жизни её старые раны, он уже исчез.

“Просто воспоминания”.

Она безвольно уронила голову на бок и увидела лежащую рядом Рэйнбоу Дэш.

“Всего лишь сны”.

Грудь пегаски поднималась и опускалась, но движение было таким медленным, что его было легко не заметить. Казалось, та делает вдох лишь раз в минуту, а может быть, и реже. Рэрити из любопытства потянулась к ней и прижала копыто к боку подруги. Он был тёплым, даже сквозь плотную шёрстку, и она почувствовала как бьётся сердце Дэш, его медленный и мягкий ритм, успокаивающий метроном, каждым тактом уносящий кусочек ночи.

Рэрити опустила голову на матрас, её копыто отодвинулось и прижалось к груди, единорожка погрузилась в раздумья. Как часто она лежала вот так? Где-то между явью и сном, скользя во мгле, разделяющей миры, словно пони, пытающийся удержаться на плаву в штормовом океане. Волны схлестнулись у неё над головой, и она почувствовала, что глаза закрываются, несмотря на все усилия оставаться в сознании. Веки были ужасно тяжёлые, словно жернова, и она позволила себе отдаться нежному ночному прибою.

Но несмотря на это, её связь с реальностью не прервалась. Она чувствовала мягкое одеяло под собой и тепло, исходящее от тела подруги. Запах хлопчатобумажных простыней и слабые оттенки озона и пота, отмечающие присутствие Дэш. Она ощущала два запаха перьев: выдохшийся, слегка грубоватый запах пуха, которым была набита подушка, и острый, пыльно-затхлый запах пегасьих крыльев. Вместе эти ароматы сливались в единый букет, который она подсознательно ассоциировала со сном в роскошной постели с подругой. Рэрити придвинулась ближе к раскинувшейся на кровати Дэш, зарылась мордочкой в шёрстку между её крыльями и глубоко вздохнула. Запах поглотил единорожку, и она задержала его в себе, пытаясь, несмотря на застилающую разум сонную пелену, вспомнить, когда в последний раз она чувствовала себя в такой безопасности.

“Пожалуйста, пусть это длится вечно”.

Конечно, это было невозможно, но, быть может, Луна услышала её молитву, потому что это продлилось дольше, чем она имела право надеяться. Прошло, казалось, несколько часов, и во всём мире не было ничего, кроме мягких пушистых перьев под подбородком, нежного тепла, ласкающего её живот, и всепроникающего запаха Рэйнбоу Дэш, окутывающего её разум, словно дурман. Это продолжалось до тех пор, пока тьма за окном не начала медленно уступать рассвету. Пока она не увидела линию горизонта и нечёткие тёмные очертания деревьев и крыш на фоне мрачного серого неба.

И когда всё закончилось, она призналась себе, что не смогла бы придумать лучшего способа провести свои, возможно, последние часы с Рэйнбоу Дэш.

Она почувствовала, как пегаска пошевелилась, её тёплое тело отодвинулось на пару сантиметров. Рэрити открыла глаза и увидела, что глаза Дэш тоже открыты, их малиновые радужки едва различимы в предрассветном сумраке. Не двигаясь, лишь время от времени моргая, она уставилась в стену. Если она и знала, что подруга не спит и смотрит на неё, то не подавала виду.

— Здравствуй, — выдохнула Рэрити.

— Привет, — ответила Дэш. Она нахмурилась, потянулась к челюсти и поморщилась, коснувшись её копытом. Рот пегаски беззвучно шевельнулся, и она скорчила гримасу, будто в рот попало что-то противное.

— Лицо болит, — сказала она наконец.

— Знаю, думаю, это побочный эффект заклинания. Он должен исчезнуть через пару минут. Вкус крови тоже.

Дэш кивнула и опустила голову обратно на простыни, но всё ещё продолжая каждые несколько секунд тыкать себя копытом в щёку, пока её уши не перестали дёргаться от каждого прикосновения. Она открыла и закрыла рот, сморщила нос и снова повернулась к Рэрити.

— Что произошло? — спросила пегаска.

— После того, как разбилась Терраццо, я потеряла сознание. Помнишь?

— Да. — Дэш отвела взгляд. — Это случилось на самом деле, верно? Это были твои воспоминания?

— Да, мои. Во всяком случае, насколько я помню. — Несмотря на мрачную тему разговора, Рэрити не смогла сдержать скользнувшей по губам лёгкой улыбки. — В общем, я ударилась щекой о бордюр, сломав один из коренных зубов. Дантисту пришлось его удалить.

— А. — Дэш долго изучала её лицо. — На вид и не скажешь. Никаких неровностей или типа того.

— Знаю. Я велела врачу вырвать такой же зуб и с левой стороны.

Дэш моргнула. Лишь через несколько секунд её рот приоткрылся и она тихо охнула.

— Всё в порядке. — Рэрити перевернулась на спину. Серебряные музыкальные ноты и нотные линейки, нарисованные на потолке, слабо поблёскивали в темноте. — Никто даже не заметил. Думаю, ты первая, кто об этом узнал.

— А разве это, ну, не мешает тебе есть?

— Разве что, поначалу. А потом, полагаю, я привыкла.

Раздался тихий шорох, и она почувствовала, как Дэш коснулась её щеки. Сначала робко, мягче, чем бабочка, севшая на кончик уха, но по мере того, как бежали секунды, а Рэрити не отстранялась, пегаска, должно быть, смогла набраться смелости, и вот её копыто нежно скользнуло вниз по подбородку подруги, мимо её дёрнувшегося уха и, наконец, в гриву.

— Скрываешь ещё какие-нибудь раны? — спросила Дэш едва ли не беззвучным шёпотом.

— Ничего достойного упоминания.

— Хм. — Копыто Дэш покинуло её гриву, и мгновение спустя Рэрити почувствовала, как оно прижалось к её груди, прямо над сердцем. — Ты уверена?

Ответила она не сразу. Касание Дэш было слишком драгоценным, чтобы испортить его пустыми словами.

— Да.

— По-моему, ты врёшь. Я же была в том сне, помнишь?

Ох. Рэрити закрыла глаза и откатилась в сторону.

— Шрамы, Рэйнбоу Дэш. Шрамы, не раны.

Кровать скрипнула, когда позади неё Дэш придвинулась ближе. Ночной холод исчез, сменившись прикосновением мягкой шёрстки и нежным теплом. Крыло накрыло её, как одеяло.

— Думаю, они тоже многое значат, Рэрс.

— Может быть. — Рэрити с трудом подавила в себе глупое желание забрать крыло Дэш в рот и пожевать его, как она делала со своими одеялами, когда была жеребёнком. Её подруга, вероятно, такого не оценит. — Знаешь, мы просто ходим вокруг да около.

— Ага. — Дыхание пегаски щекотало её загривок. — Так что же, эм, случилось? После этого, я имею в виду.

— Провели дознание. Никаких обвинений предъявлено не было, поскольку никто не мог сказать, какие законы мы нарушили. Бульварные газеты опубликовали некоторые из наиболее непристойных слухов, всплывших в результате расследования, но слишком многие пони были заинтересованы в том, чтобы просто спустить всё на тормозах. Лукинг Гласс, конечно же, но и семья Терраццо тоже.

— Но почему? Я думала, они захотят отомстить ему.

— О, они так и сделали. Они попытались разрушить его бизнес, но он сумел продать свои активы и скрыться прежде, чем они смогли серьёзно испортить ему репутацию. Последнее, что я о нём слышала, это то, что он уехал в Лас-Пегасус.

— А что насчёт тебя?

Рэрити пожала плечами, наслаждаясь ощущением перьев Дэш, скользящих при этом по её телу.

— Им было наплевать на меня. Терраццо никому не рассказала о нашем разговоре. C точки зрения её семьи я была всего лишь другой его кобылкой. Недостойной их мести.

— Не то, чтобы я была так уж не согласна с их решением, но ты — нечто большее.

Рэрити перевернулась, оказавшись нос к носу с Дэш. Она обхватила передними ногами ноги пегаски и крепко прижала их к себе.

— Я спала с жеребцом за деньги, Рэйнбоу. Какой пони надо быть, чтобы творить такое?

— Без понятия. Отчаявшейся? Испуганной?

— Всё это лишь отговорки.

— Ага, ну... — Она надолго замолчала. — А что случилось с твоим магазином?

— Нам повезло. — Рэрити протянула копыто, чтобы пригладить непослушный пушок, топорщившийся на груди Дэш. Она, должно быть, спала на ней, отчего сейчас он нахально возвышался над гладкой шёрсткой, напоминая всклокоченную со сна гриву. — Конечно, я так и не получила последний чек Лукинг Гласса, но бутик уцелел. Тимбл вызвалась работать бесплатно целый сезон, но, к счастью, до этого не дошло.

Рэрити ничего не сказала о месяцах, когда она спала на полу в мастерской после продажи своей квартиры, или десяти килограммах, которые она потеряла после самоубийства Терраццо. О друзьях, которых она больше никогда не видела, или, что ещё хуже, о выражении лица Синобы, когда они случайно столкнулись на оживлённом рынке. Шок узнавания сменился жалостью, вспышкой гнева и, наконец, презрением. Синоба, возможно, не знала всей истории смерти Терраццо и бегства Лукинг Гласса, но она была умной кобылкой и сумела заполнить пробелы. Рэрити сомневалась, что она когда-нибудь снова пригласит её на один из своих шикарных званных обедов.

— О. Эм, если тебе нужно, знаешь, я тут скопила несколько бит. Я могла бы поделиться ими, если это необ...

Рэрити легонько поцеловала Дэш в самый кончик носа. Всего лишь чмокнула, но этого было достаточно, чтобы кобылка мгновенно замолчала и на её щеках вспыхнул яркий румянец, заметный даже в предрассветном сумраке.

— Это очень мило с твоей стороны, но в этом нет нужды. Я вновь платежеспособна, и мне не грозит остаться без средств. И даже биты Лукинг Гласса с процентами за два года ждут его на специальном счёте, если он когда-нибудь объявится.

Некоторое время пегаска молчала. Её взгляд был устремлён в никуда, а уши отчаянно дёргались. Успокоились они далеко не сразу.

— Ты... подожди, ты собираешься вернуть ему долг?

— Конечно. Таково было наше соглашение.

— Но... — она осеклась, её рот открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы. В конце концов она взяла себя в копыта, её пронзительный взгляд буквально пришпилил Рэрити к месту. — Он их не заслуживает! Только не после всей боли, которую он причинил!

— Никто из нас не заслужил того, что случилось, Дэш. Это просто жизнь. Но если я верну эти деньги, то смогу притвориться, будто это была всего лишь коммерческая сделка...

— Но она умерла! — Дэш села, глядя на Рэрити сверху вниз. — Из-за этих денег умерла Терраццо!

— Кредит, выданный на особых условиях...

— Нет! Не притворяйся, что дело только в деньгах!

Рэрити тоже села. На её лице было тщательно подобранное нейтральное выражение, та самая пустая маска, которую последние два года она носила на публике, чтобы скрыть смятение в своём сердце.

— Это всё, что у меня осталось, Дэш. Когда я сказала, что с радостью вырву себе глаз ради возможности вернуться и исправить свои ошибки, я имела в виду именно это. Если бы можно было выбросить эти биты в океан, чтобы вернуть Терраццо, я поступила бы так не раздумывая. Но я не могу сделать ни то, ни другое. Это всё, что мне остаётся — соблюдать соглашения, которые я заключила.

Взволнованно взмахнув крыльями, Дэш соскочила с кровати. Она развернулась на месте и вздрогнула, когда Рэрити опустила на пол копыто.

— Тогда, не знаю... отдай их на благотворительность или типа того! Зачем их ему возвращать?

— Дело не в нём. Дело во мне. Я должна с ним расплатиться. — Рэрити осторожно шагнула вперёд и остановилась, когда Дэш отпрянула от неё.

— Но почему? Какой вообще в этом смысл? Ему, очевидно, всё равно, а другим пони они принесли бы больше пользы.

— Потому что тогда счёт будет оплачен. И станет обычным погашенным кредитом, как все остальные. А тогда, Дэш, — она шагнула вперёд, не обращая внимания ни на то, как уши Рэйнбоу Дэш прижались к голове, ни на то, как она осела, — тогда я смогу притворяться, что я не шлюха. — Конец фразы она произнесла уже еле слышным шёпотом.

В комнате воцарилась тишина. Дэш, не двигаясь, с полуоткрытым ртом смотрела на единорожку, словно собираясь что-то возразить.

Рэрити поняла, что ей больше нечего сказать. Она повернулась и вышла из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

* * *

“В этом доме каждое утро хуже предыдущего”.

Это была недобрая мысль, но Рэрити не могла думать ни о чём другом, сидя на пустой кухне и баюкая кружку дымящегося кофе в копытах. Свити Белль ещё спала или, по крайней мере, делала вид, что спит, а Дэш до сих пор не вышла из их комнаты. Поскольку единорожка понятия не имела, что сказать пегаске, это не обязательно было плохо.

И всё же, подумала она, могло быть и хуже. Проснувшись, Рэйнбоу не бросилась прочь, возмущённая правдой о том, как Рэрити жила в Филлидельфии. Она не проклинала и не осуждала её, не поспешила рассказать о её позоре их друзьям и не потребовала отказаться от любых притязаний на Элемент Щедрости или любую другую награду из тех, что они заслужили за все эти годы.

Ничего из этого она не сделала. Вместо этого, она лежала с ней, шёрстка к шёрстке, расспрашивая. Даже после того, как она увидела худшую сторону Рэрити, незаживающую язву её больной души, она осталась и попыталась помочь.

Об этом стоило призадуматься. Она подула на кофе и сделала осторожный глоток.

Послышался скрежет дерева по дереву, и Рэрити, обернувшись, увидела, как рядом с ней её сестра отодвигает стул. Ни одна из них не произнесла ни слова, пока Свити садилась и ставила на стол свою кружку. Рэрити мельком взглянула на неё и подняла бровь.

— Не знала, что ты пьёшь кофе.

— И не пью, если у меня выступление, — пожала плечами Свити. — Но сегодня лишь упражнения и отдых.

— О. Очень важно иногда отдыхать.

— Угу. — Свити отхлебнула немного кофе, позволив ему на мгновение задержаться на языке, а затем не торопясь проглотила. — Я могла бы сейчас сказать о тебе и Рэйнбоу Дэш что-нибудь двусмысленное, но что-то подсказывает мне, что сегодня не самое подходящее утро для этого.

— Проницательна, как всегда. Кстати, пока ты не заговорила о ней слишком громко, имей в виду — она всё ещё наверху.

Ушки Свити дёрнулись, развернувшись к лестнице, а затем вновь обратились к Рэрити. — Что ж, она может присоединиться к нам. Но это не значит, что мы не можем поговорить.

— О, так ты решила поговорить?

— Это никогда не поздно. Я слишком часто позволяла тебе уклоняться от этого, с тех пор как вы вернулись. И каждый раз я укоряла себя: "Я не должна была позволить ей уйти от разговора". Но я позволяла, потому что ты моя старшая сестра, и я думаю, что часть меня всё ещё считает, что ты удивительная и совершенная и никогда ни в чём не ошибаешься, особенно в любви. И теперь, когда второе утро подряд я встречаю тебя на кухне ещё до рассвета, похожую на призрак смерти, это заставляет меня задуматься, почему я не остановила тебя раньше.

Слова Свити обрушивались на Рэрити, уставившуюся на стол. Когда сестра закончила, последовавшая за этим тишина распростёрлась над ними, словно подвешенная на волоске наковальня, готовая упасть и раздавить их в лепёшку.

Наконец Рэрити сглотнула.

— Я просто пытаюсь помочь...

— Тогда ты делаешь что-то не то, сестрён. Прямо сейчас не похоже, что именно ей нужна помощь.

Рэрити с глухим стуком поставила кружку на стол.

— Если я чему и научилась, живя в Филлидельфии, Свити Белль, так это тому, что мне не нужна помощь. У меня есть всё необходимое, чтобы решить свои проблемы. Это мою подругу преследует смерть любимого пони, и если ты в курсе, её жизнь разваливалась на куски ещё всего неделю назад. Я собираюсь ей помочь, и если это означает, что мне придётся провести на кухне два-три невесёлых утра, то так тому и быть.

Встретив столь яростный отпор, Свити откинулась назад, но как только Рэрити закончила, она овладела собой.

— Сестрён, я ценю, что ты пытаешься ей помочь, но чем, по-твоему, всё это должно закончится?

— Что ты имеешь в виду? — нахмурилась единорожка.

— Я имею в виду, это навсегда? Вы с ней теперь пара? Потому что я не понимаю, как то, что ты, переспав с ней несколько раз, уедешь потом обратно в Филлидельфию, приведёт к долгосрочному улучшению её душевного состояния.

— О, ну, мы, эм... не пара. — Рэрити на миг сбилась с мысли, припомнив некоторые сцены их общих снов. — В общепринятом смысле, я имею в виду.

Свити Белль приподняла бровь.

— То есть, возможно, мы сделали некоторые вещи, которые были бы сочтены, эм, необычными для двух пони, не состоящих в отношениях.

Вторая бровь Свити последовала за первой.

— Знаешь, мне кажется, я уже сказала достаточно. — Рэрити взяла свою чашку и сделала глоток. — Мы очень близки. На этом и остановимся.

— Понятно. А эти вот “очень близкие” отношения, что они дают тебе?

— Ничего. Я просто помогаю подруге.

— Помогаешь подруге.

— Я так и сказала.

— И ты делаешь это совершенно бескорыстно?

— Я получаю удовольствие, помогая подруге, — фыркнула Рэрити. — Этого вполне достаточно.

— Это довольно щедро с твоей стороны. Скажи, как думаешь, что ответит Рэйнбоу Дэш, если я прямо сейчас поднимусь наверх и скажу ей, что ваши “близкие отношения”, которые, как я предполагаю, по сути довольно интимные, — это просто акт милосердия с твоей стороны? Как тебе интересно только помочь с её текущими проблемами, а что будет дальше тебя не касается?

Повисла настолько долгая тишина, что Рэрити на мгновенье испугалась, что её сердце остановилось.

— Ты... — её голос прервался, а сердце наконец забилось, бешено и тяжело. — Ты не можешь так поступить.

— Да? — Свити Белль отодвинула стул и встала. — Рэрити, это ненормально для вас обеих, и мне надоело видеть, как моя сестра и одна из моих лучших подруг причиняют друг другу боль. Хочешь спать с Рэйнбоу Дэш, — полный вперёд. Но убедись, что ты выбрала для этого правильную причину.

— Если ты оставишь свои советы при себе, я буду очень...

Её прервал донёсшийся из-за спины скрип. Обе сестры резко повернулись в сторону источника звука и обнаружили Рэйнбоу Дэш, уже стоящую одной ногой на верхней ступеньке лестницы. Её влажные волосы свисали с шеи и вокруг ушей так, словно она только что вылезла из-под душа, позабыв, зачем нужны полотенца. Хотя учитывая то, как обычно выглядела грива Дэш, Рэрити не была уверена, что её подруга хоть когда-нибудь имела ясное представление о том как ими пользоваться.

Хотя никто не произнёс ни слова, Рэрити легко представляла, какие мысли бились в их головах. Её мысль была абсолютно очевидна: “Что она успела услышать?”

Наконец Свити откашлялась.

— Ну, думаю, я пойду раздобуду что-нибудь на завтрак. Вам что взять?

Никто не ответил, и спустя мгновение она дёргано кивнула головой и поспешила за дверь.

“И вот их стало двое”.

Мгновение Рэрити тешила себя мыслью метнуться вслед за своей сестрой, но подобное малодушие лишь отложило бы момент её объяснения с Рэйнбоу Дэш. Вместо побега единорожка нервно кашлянула и снова уселась на место. Её рог заискрился, и опустевший стул Свити развернулся, приглашая пегаску к столу.

Дэш уставилась на неё с высоты лестницы. Взошедшее наконец солнце залило светом коридор за её спиной, превратив тело пегаски в силуэт, чернота которого нарушалась только парой алых искорок глаз. Мокрые крылья выгнулись вдоль боков, однако Рэрити не взялась бы сказать, было ли это неосознанной рефлекторной попыткой их высушить или проявлением душевного состояния подруги. Хотя минуло всего несколько секунд прежде чем Дэш, фыркнув, тряхнула головой и поскакала вниз по лестнице к пустому стулу, Рэрити показалось, что прошли часы.

— Доброе утро, дорогуша, — произнесла Рэрити. — В смысле, ещё раз.

— Ага, и тебе утречка, наверно, — Рэйнбоу нахмурилась, глядя на брошенную Свити кружку. — И правда, всего неделя прошла?

— Неделя с небольшим, — Рэрити сделала последний глоток из чашки. Растерявший всё своё тепло кофе оставил на языке привкус холодной грязи.

— А кажется, куда больше. Рэрити, чем мы тут занимаемся?

— Стараемся помочь друг дружке, полагаю. Разве не так поступают подруги?

— Подруги помогают друг другу, ага. Но подруги не спят вместе, а после этих снов я думаю, что у меня было с тобой больше секса, чем у некоторых твоих настоящих любовников.

Рэрити залилась столь горячим румянцем, что, казалось, её грива вот-вот вспыхнет. Она отвернулась к окну и выждала, пока её щеки немного остынут.

— Нам обеим в последнее время здорово досталось. Ничего необычного в том, чтобы, э... искать утешения после такого.

Невероятно, но на губах Дэш заиграла лёгкая улыбка.

— И твой способ утешиться спрятан у тебя под хвостом?

— Неделю назад я бы отвесила оплеуху любой пони, сказавшей мне подобное.

— Ага, ну, я вызываю у окружающих такое желание.

— И, будь на то воля Селестии, когда-нибудь ты это перерастёшь.

— И не надейся. — Дэш потёрла копытом по столу, счищая с поверхности пятнышко, оставшееся после одной из прошлых трапез. — Итак, у нас близкие отношения, что офигеть как круто. Однако ты сказала своей сестре, что это всё только чтобы мне помочь. Знаешь, услышав такое, я бы обиделась.

Рэрити несколько раз вдохнула и выдохнула прежде чем ответить.

— Но ты не обиделась?

— Нет. — Дэш покачала головой. — Я думаю, ты врёшь.

— Вру? — У Рэрити перехватило дыхание.

— Угу. Ты можешь прятаться за всей этой своей щедростью, но мы слишком многое узнали друг о друге, чтобы я приняла это за чистую монету.

— Ты намекаешь, что мои действия корыстны?

— Нет. Может, мне и не понравились те сны, Рэрити, но они только доказали, что ты одна из лучших кобылок кого я знаю. Ну да, может, всё закончилось плохо, но вини в этом недальновидность, или неудачу, или гордость. Не прикидывайся, что позабыла что такое щедрость, и теперь вынуждена бороться, чтобы это вспомнить.

— Предположим, что это правда, а не шитое белыми нитками оправдание поступков, убивших кобылку. Причём тут ложь? — Рэрити нахмурилась и бросила взгляд на дверь. Сколько времени займёт добежать до Сахарного Уголка и купить маффинов?

— Потому что это ложь, если на самом деле ты что-то чувствуешь, когда мы вместе.

Они уставились друг на друга в тишине. Рэрити почувствовала, что изо всех сил пытается не закричать на другую кобылку, и от этого напряжения у неё сузились глаза. Огромным усилием она подавила рвущиеся из её глотки слова, сделала глубокий вдох и заговорила, отбросив колебания.

— Мне не нужно лишнего, Дэш. Я не заслуживаю того, о чём ты говоришь.

— Заслуживаешь? Как будто любовь это монета, Рэрити? Быть щедрой, значит делиться, но когда речь идет о любви, разве это не означает в том числе и брать то, чем делятся с тобой?

“Как будто любовь это монета”. Рэрити дёрнулась от такого сравнения и едва удержалась от падения со стула. Монеты, драгоценности, время... всё, что она ценила в жизни, предназначалось быть отданным другим. Это то, что определяло её суть, что делало её Элементом Щедрости.

Любовь же ничем не отличается? Дарить и дарить, но никогда не принимать? Рэрити была столь захвачена своими мыслями, что ей потребовалась почти минута, чтобы соотнести вторую часть фразы Дэш с самой собой.

Она подняла глаза на пегаску.

— Любовь?

Глаза Дэш расширились, внезапно она отвела взгляд в сторону и принялась беспокойно теребить копытом пряди ещё влажной гривы. Слова слетали с её губ с запинкой.

— Ну, я имею в виду, похоже что мы, типа... В смысле, мы же очень, очень сблизились, и, знаешь...

В этот момент дверь открылась и в комнату зашла Свити Белль. Позади неё парила небольшая белая коробка, и даже со своего места Рэрити могла разобрать доносящиеся изнутри ароматы яблок, клубники, крема, грецких орехов, бананов, черники и многого другого, вкупе с пьянящим благоуханием горячих маффинов.

— Ладно, я взяла всего по одной штуке, — произнесла Свити, опуская коробку на стол. — Кто проголодался?

— О, хвала Селестии, — ответила Дэш. Она сорвала крышку с коробки, схватила ближайший маффин и за один укус оттяпала половину. Пока она жевала, её взгляд непрерывно перескакивал между угощением в её копытах и лицом Рэрити.

— Безупречный выбор момента, сестра, — пробормотала Рэрити. Она подняла магией маффин с бананом и орехами и поднесла ко рту, чтобы изящно откусить кусочек.

—А?

— Ничего, — Рэрити откусила ещё и кинула взгляд на Дэш. — Просто думаю кое о чём.

В конце концов, ещё только завтрак. У них впереди есть целый день, чтобы поговорить.

* * *

Поглотив достаточное для пяти обыкновенных завтраков количество маффинов, Рэрити, извинившись, отлучилась в душ. Часть её трепетала от мысли оставить Рэйнбоу Дэш наедине со Свити Белль, которая, без сомнения, воспользуется возможностью выжать из пегаски все до последней мрачные подробности проведённой вместе недели. Конечно же, Рэрити беспокоилась не о пикантных секретиках — они-то были для сестёр той валютой, которую они постоянно отнимали или крали друг у дружки. Нет, не о них она беспокоилась.

Но что если Дэш расскажет о других увиденных ею вещах? О жеребцах, деньгах, катастрофах и смерти, которые преследовали их во снах. Расскажет ли Дэш об этом? Обычно раньше пегаска не увлекалась распространением слухов, но сейчас вряд ли обычные времена.

В конце концов, у Рэрити не нашлось ответов на волновавшие её вопросы, поэтому она отогнала их лучшим способом из ей доступных — подсунув голову под самый душ и позволив струйкам воды впиться в щёки и закрытые веки. Ей просто придётся положиться на то, что Рэйнбоу Дэш сохранит их общие секреты. И, что уже хорошо, пегаска не израсходовала всю горячую воду.

Спустя некоторое время, когда её шёрстка набухла от влаги как губка, а грива и хвост превратились в прилипшие к телу промокшие пурпурные ленты, она выключила душ и встала, пока вода уходила в сливное отверстие. Окно ванной комнаты было плотно закрыто, чтобы не впускать прохладный утренний воздух, но яркий луч солнечного света пробивался сквозь пар и осевший конденсат, освещая комнату и превращая бесчисленные капельки воды, разбрызганные по плиткам, в целое море звёзд. Выбираясь из ванны, Рэрити поёжилась и потянулась за полотенцем.

Но никаких полотенец не нашлось, ни на вешалке, ни на плетёных полочках, которые она специально для этой цели повесила ещё несколько лет назад. Видимо, Дэш всё-таки знала, для чего нужны полотенца, и, вместо того, чтобы израсходовать всю горячую воду, в этот раз она решила использовать их все. В голове Рэрити негодование боролось с весёлым изумлением, пока наконец единорожка не сдалась и не захихикала.

Тем не менее, её всё ещё ждала холодная и мокрая прогулка до занятой ею комнаты, и всю дорогу по коридору Рэрити ворчала.

Когда Рэрити снова спустилась, с высушенной шёрсткой и гривой, Свити Белль уже ушла. Рэйнбоу Дэш, устроившаяся на диване с лежащей перед ней открытой книгой, подняла голову, когда Рэрити уселась на одно из стоящих в гостиной обитых плюшем мягких кресел, легонько кивнула и вернулась к чтению.

Рэрити, несмотря на годы ухаживаний и отношений, никогда ещё по-настоящему не жила с другой пони. Самое похожее было со Свити Белль, когда младшая сестра, будучи маленькой кобылкой, иногда проводила с ней в Бутике дни, недели, или даже месяцы. Но даже это было просто расширением того же уклада, который сложился во время проживания в родительском доме, только без родителей. Всю свою взрослую жизнь, а особенно после переезда в Филлидельфию, она жила одна.

Каково это, жить с другой пони? Такой, на которую кровные узы не накладывают обязательства любить, несмотря на все недостатки? Такой, которая была бы связана с ней, на самом деле, единственно любовью?

Это вообще для неё? Сможет ли она провести остаток своей жизни, десятки тысяч дней, никогда снова не оставаясь по-настоящему одной? Всегда тенью сопровождаемая другой душой? Сколько пройдёт времени, прежде чем они исчерпают все темы для разговоров, разделят все возможные волнующие моменты, и их жизнь погрузится во взаимное молчание, и они станут подобны призракам, преследующим друг друга, даже не умерев приличия ради?

Разве не будет неловко, подумала Рэрити, вместе проводить часы в тишине? Она едва могла выдержать полминутную паузу в разговоре и не почувствовать неудобство. Как пары выдерживают годы брака?

— Эй, Рэрити? — голос Дэш вырвал её из раздумий. — Тут есть местечко, — сказала она, похлопывая копытом по пустой подушке рядом с собой.

— А, благодарю, — Кобылка соскочила с кресла, подошла к дивану и устроилась у Дэш под боком. Спустя мгновение крыло пегаски вытянулось и накрыло спину Рэрити. Ещё ни одно одеяло не согревало единорожку так, как это.

Решив, что, раз уж она здесь, плечо Дэш отлично сойдёт за вполне приемлемую подушку, кобылка прислонила к нему голову. Расположившись таким образом, Рэрити вернулась к размышлениям, а Дэш вернулась к своей книге, и что-то подобное тишине снова завладело гостиной.

Если не считать того, как осознала Рэрити, что полной тишины не было. Она всё ещё слышала биение сердца Рэйнбоу Дэш.

* * *

— Ты сказала, любовь не монета.

Рэйнбоу остановилась, прижавшись мордочкой к странице, которую она переворачивала когда голос Рэрити нарушил тишину. Это был первый настоящий звук за несколько часов — в какой-то момент Рэрити задремала, а когда проснулась, солнце уже сдвинулось, и теперь его лучи вливались через смотрящее на юг окно, медленно согревая комнату. Дэш моргнула, очевидно застигнутая врасплох, потом склонила голову к единорожке.

— Помнишь? — спросила Рэрити. — Мы разговаривали про любовь и щедрость, и ты сказала, что любовь это не монета, которую можно отдать.

— Ах, да. Потому что это не монета.

Рэрити пересилила желание нахмуриться.

— Да, любовь и в самом деле не маленький металлический кружочек. Я понимаю метафоры, Дэш. Но что ты хотела этим сказать?

— Я уже сказала тебе.

— Да, но я хочу услышать ещё раз.

— А, извини, но я уже забыла.

— Ты не забыла!

— Забыла, — Рэйнбоу снова повернулась к книге, на её губах играла лёгкая улыбка. — Извини.

— Рэйнбоу, я серьёзно, — Рэрити подчеркнула свою серьёзность, кольнув плечо Дэш рогом. — Повтори что ты сказала.

Некоторое время Рэйнбоу Дэш молчала. Кожа вокруг её глаз натянулась, и несколько ударов сердца спустя она закрыла книгу и отложила её.

— Это была просто глупая мысль, — сказала она, не глядя на Рэрити. — Но слова Свити про то, что всё сделанное тобою для меня сделано из чувства милосердия... они не могли быть правдой.

При этих словах у Рэрити перехватило дыхание, и ей пришлось громко сглотнуть, прежде чем она смогла сказать хоть слово.

— Дэш, прошлой ночью ты увидела настоящую меня. Произвела ли я впечатление пони, способной на здоровые любовные отношения?

— Я увидела кобылку, которая страдает. Похоже, в последнее время это происходит со многими.

Ах, туше. Рэрити глянула в сторону, прежде чем снова встретиться с Дэш глазами.

— Может быть. Может быть, я страдаю от своей вины и от своих же неправильных решений. Но ты страдаешь из-за трагической потери, в которой нет твоей вины и которой ты, конечно, не заслужила. Когда я увидела тебя на прошлой неделе, Дэш, ты выглядела сломленной. Я никогда так не боялась ни за одну из своих подруг.

— И за это я вечно буду тебе благодарна, Рэрити, — Дэш подалась вперёд чтобы потереться щекой о щёку единорожки. — Но это не оправдание пренебрежению своими собственными ранами.

— Это лишь царапины, Дэш, ничего более.

— Врёшь.

— Не делай вид что мы похожи, Дэш, — покачала головой Рэрити. — Ты хорошая пони.

Дэш закатила глаза.

— Чёрт, ну ты и непробиваемая, знаешь ли.

— О, так теперь мы друг-друга оскорбляем? Ну, я тогда...

Что бы ещё ни собиралась сказать Рэрити, всё вылетело из её головы как только Дэш начала двигаться, быстрая, как молния. Протянутая передняя нога пегаски обхватила голову Рэрити и потянула её вперёд, мордочка Дэш встретила мордочку подруги, рты слились в грубом, одностороннем поцелуе. Единорожка ощутила, как язык Дэш касается её губ и проходится по ним, прежде чем устремиться вперёд с горячим, влажным упорством.

Конечно, она впустила его внутрь. Это было самым простым решением, что ей приходилось принимать за последние месяцы. С её губ слетел стон, когда её язык встретил язык Дэш. Они играли друг с другом, грубо, неуклюже, словно два подростка, украдкой урывающие свой первый поцелуй, спрятавшись за домом родителей. Зубы Дэш стукнулись о зубы Рэрити, носы неудобно упёрлись, и единорожка могла различить в слюне Дэш вкус глазури, оставшейся от утренних маффинов. Поцелуй был неряшливым, никудышным, полной противоположностью всему, к чему Рэрити стремилась, когда занималась любовью.

Он был восхитительным.

Позабыв дышать, они провели так несколько секунд, а потом разорвали поцелуй и уставились друг на друга. И проглядев всего мгновение, обе тут же нашли, куда ещё можно отвести взгляд: на диван ли, на собственные копыта, или на потолок, или на ничем не примечательный кусок стены. От тишины теперь определённо не осталось и следа — собственное торопливое дыхание отдавалось в ушах Рэрити, и она могла поклясться, что слышит, как тяжело дышит Рэйнбоу Дэш, чьё крыло, укрывающее спину единорожки, подёргивалось с каждым ударом сердца.

— Ну! — Рэрити мотнула головой, стараясь небрежно откинуть гриву с глаз, но смогла лишь сделать движение, похожее на клюющую птицу. — Это было, э... С твоей стороны это было очень прямолинейно, Рэйнбоу Дэш.

— Ага, извини, — уши Дэш поникли, и она облизнула губы. — Я просто, ну, знаешь... В смысле, ты вроде выглядела так, будто...

— Я не сказала, что это было плохо, дорогуша. Просто прямолинейно.

— О, — уши Дэш снова встали торчком. — Ладно. Тогда, типа, если я повторю, ты будешь не против?

Рэрити знала, что ей следовало бы сострить, отпустить одну из тех шуточек, что она всегда держала наготове, чтобы разрядить обстановку и одновременно продемонстрировать, что она спокойна, непринуждённа, и контролирует ситуацию. Она мастерски умела управлять ходом подобных сексуальных баталий, и этот раз ничем не должен был отличаться.

Но сейчас она оказалась способна только кивнуть и понадеяться, что не слишком много остатков утреннего завтрака застряло у неё в зубах.

В этот раз Дэш приблизилась медленно и заколебалась, чуть-чуть отпрянув назад, когда их губы соприкоснулись. Рэрити выждала секунду, чтобы дать ей набраться храбрости, но, когда продолжения не последовало, сама наклонилась вперёд, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние.

Их второй поцелуй был сдержанней. Более неспешный, более обдуманный, по крайней мере, со стороны Рэрити. Единорожка не могла вообразить, что твориться в голове Дэш, но если судить по тому, как дрожала её челюсть и дёргались во все стороны уши, она была либо до крайности взволнована, либо смущена, либо возбуждена.

Рэрити надеялась на последнее. Она раздвинула губы и позволила своему языку осторожно исследовать проход между губами Дэш. Почувствовала, как дёрнулась пегаска и как перехватило её дыхание. Но довольно скоро язык Дэш присоединился к её языку, они дразнили друг друга, двигаясь во влажном танце в месте, где соединялось дыхание подруг. Этот поцелуй длился гораздо дольше чем первый, торопливый, и когда наконец Дэш оторвалась от Рэрити, её дрожь уже прошла.

— Это, ох... — Дэш облизнула губы и на секунду замерла, словно вспомнила, что именно она слизывает. — Э, извини. Давненько я этого не делала.

— Ты неплохо справилась, дорогуша, — Рэрити метнулась вперёд и ещё раз легонько коснулась губами губ подруги. — Осмелюсь сказать, я тоже не делала этого слишком долго.

— Что именно, целовала кого-то?

— Нет. Целовала кого-то по-настоящему.

На этом Рэрити откинулась на спину, и прошло немало времени, прежде чем они заговорили снова.

* * *

— Так что, собираешься остаться в Филлидельфии навсегда?

Рэрити огляделась и увидела Рэйнбоу Дэш, приближающуюся к её скамейке в парке. Коричневый бумажный пакет, сквозь который проступили тёмные жирные пятна, балансировал у неё на спине между крыльями. Усаживаясь, пегаска поставила свою ношу на скамейку между подругами. Из пакета окатило насыщенным ароматом масла, жаренного теста и сахара.

“К чёрту, в любом случае значение диеты переоценивают”.

Придя к этому заключению, Рэрити магией залезла в пакет, и в воздух взлетела кружевная лепёшка. Когда единорожка откусила кусочек, с лепёшки снегом посыпалась сахарная пудра, крапинками оседая на деревянной скамье и на её белой шёрстке.

— Ну? — снова спросила Дэш. Она зарылась мордочкой в пакет и выбралась оттуда с ещё одной лепёшкой в зубах. Бедное пирожное прожило ещё всего пару секунд, прежде чем от него остались лишь крошки и воспоминания.

Эта сцена заставила Рэрити покачать головой.

— Ты что, умрёшь, если станешь есть помедленней, дорогуша?

— Может быть. Никогда не пробовала.

— Что ж, постарайся быть поаккуратней, хотя бы на публике, ладно? — Рэрити протянула копыто и стряхнула несколько крошек с мордочки Дэш. Половина лица пегаски всё ещё была усыпана белой сахарной пудрой, но с этим ничего не поделать.

— Как скажешь. Итак, Филлидельфия?

Рэрити снова обратила взор на парящую перед ней лепёшку. Как и почти все сладости родом из Сахарного уголка, эта была самим воплощением своего вида. Хрустящая, но пышная, сладкая, но не приторная, сахарной пудры ровно столько, сколько надо чтобы порадовать, но не забить вкусовые рецепторы. Однако несмотря на всё это, всего двух кусочков оказалось достаточно, чтобы насытить единорожку, и она передала остатки Рэйнбоу, которая их немедленно проглотила.

— Милый город, — ответила Рэрити. — Мне понравилась тамошняя жизнь.

— В Эквестрии полно милых городов.

— Но не в каждом существует собственная индустрия моды. Только в Кантерлоте и Мэйнхеттене разве что.

На это Рэйнбоу Дэш ответила молчанием, и, повернувшись, Рэрити увидела, что пегаска уставилась на траву перед скамейкой, хмуро поджав губы. Перья на её крыльях взъерошились, но, не считая подрагивания ушей и хвоста, Дэш оставалась неподвижной.

— А ты? — наконец спросила Рэрити. — Ты выросла в Клаудсдейле, но большую часть жизни провела здесь. Ты можешь представить себя живущей где-нибудь ещё?

— Я не... Я, на самом деле, не живу в Клаудсдейле большую часть года. Только в межсезонье.

— Похоже, что ты так нигде и не... э, осела, полагаю? Но это ведь не проблема для пегасов?

Дэш пожала крыльями.

— Не особо. Многие пегасы склонны обустраиваться на одном месте, скорее, при появлении жеребят, но даже это только на время. Как только те оперятся, родители возвращаются к вольной жизни.

— А ты когда-нибудь об этом думала? О жеребятах, я имею в виду.

Ответила Дэш не сразу.

— Раньше не задумывалась, когда Соарин был жив, — лишь спустя несколько секунд сказала она. — Да ты и не можешь завести жеребят, если ты Вандерболт. Если ты кобылка-Вандерболт, во всяком случае. Жеребцы-то, полагаю, могут иметь столько детей, сколько пожелают.

Рэрити фыркнула.

— Сложно назвать это справедливым.

— Да, но так всё устроено. Многие из тех трюков, которые мы выполняем, они доводят твоё тело до самого предела. Пытаться повторить их, нося в себе жеребёнка... — Дэш покачала головой. — Я даже думать об этом не хочу.

— Так значит, ты никогда об этом не думала?

Рэйнбоу Дэш избегала смотреть Рэрити в глаза и, глядя вниз, скребла скамейку кончиком копыта. Тёмная, влажная краска отслоилась, оставив ярко-светлый шрам, пересечённый полосками древесных волокон. Посмотрев на оставленную отметку, пегаска нахмурилась, но её взгляд остался отстранённым, и Рэрити гадала, что же Дэш видит на самом деле.

Молчание продолжалась. В прежние дни Рэрити, наверно, нарушила бы его, побуждая Дэш ответить, или сама принялась бы болтать, чтобы заполнить пустоту в их беседе. Молчание и копание в себе редко приводили её к чему-то хорошему, и за прожитые годы она выучила десятки способов отвлечься от этого.

Но прошедшая неделя всё поменяла для них обеих, и единорожка позволила затишью затянуться. Дэш либо ответит, либо не ответит, и не Рэрити принуждать её. И, в конце концов, принуждать и не потребовалось.

— Знаешь, вроде как задумывалась, — произнесла Рэйнбоу Дэш. Её голос был таким тихим, что Рэрити пришлось наклониться, чтобы расслышать его среди ветра. — После того, как его не стало, я провела много времени, подсчитывая всё, что я потеряла, и это была одна из таких вещей. Мы были вместе больше двух лет и ни разу даже не говорили на эту тему, но после его смерти я осознала, что у меня с ним уже никогда не будет жеребят. Я потеряла нечто, чего у меня никогда не было и чего я никогда осознанно не желала, пока оно не пропало. Глупо, да?

Рэрити проглотила подкативший к горлу ком и моргнула, чтобы прочистить глаза. Голос Дэш дрожал всё сильнее пока она говорила, и когда она закончила, по её мордочке стекали слёзы, оставляя на шёрстке тёмно-синие полоски.

“Не этого я хотела”.

Рэрити крепко сжала веки и вытянутой ногой нежно притянула голову Дэш к себе. Когда лицо Дэш приютилось у неё на груди и она почувствовала горячее прерывистое дыхание пегаски, она прошептала единственные слова, пришедшие ей на ум.

— Сожалею. Я здесь, с тобой.

Их, очевидно, оказалось достаточно. Что-то внутри Дэш надломилось, и она заревела, уткнувшись в шёрстку Рэрити на скамье посреди парка, позабыв про мир вокруг.

* * *

— Извини. Я просто немного, ну, знаешь... Я имею в виду, обычно со мной такого не бывает.

— И я уже сказала, в этом нет ничего постыдного, дорогуша, — Рэрити слегка подтолкнула Дэш крупом, и они продолжили свой путь к Бутику. Золотое пятно солнца зависло внизу небосклона, и подруг сопровождали вышагивающие вместе с ними тени. Тепло дня уже рассеивалось, и Рэрити подозревала, что ночь выдастся морозной.

— Ага, но всё же, — Дэш протёрла глаза задней частью копыта. Глаза больше не были красными и припухшими, но с близкого расстояния любой пони разобрал бы, что она плакала, и пегаска настояла на том, чтобы поужинать в Бутике, а не в городе.

— Ничего не всё же. Никто не станет думать о тебе хуже из-за пары слезинок, Дэш, а если и подумают, всё равно их мнение не так уж важно.

— Я знаю, — она снова прочистила горло, как делала каждую минуту в течение последнего получаса. — Кстати, спасибо тебе.

Почти сработал рефлекс — отклонить благодарность, заявить, что это было самое меньшее, что она могла сделать. Вместо этого Рэрити приблизилась и потёрлась щекой о щёку подруги.

— Пожалуйста.

Остаток пути обратно в Бутик они проделали в тишине. Свити Белль уже вернулась, и когда подруги открыли дверь, их поприветствовал запах ужина.

Это был неплохой день, решила Рэрити, когда Дэш практически галопом помчалась к еде. То, что началось со страха и обречённости, закончилось слезами, но не боли.

Она и не была уверена, что это были слёзы облегчения, но это и не важно.

У них было время.

Предыдущая глава

Следующая глава