Caelum Est Conterrens, глава 12

Автор: Chatoyance
Перевод: Многорукий Удав
Вычитка: Веон, Hariester, Tails_Doll, Glimmer
Оригинал

Начало
Предыдущая глава

Глава 12
Трансэквинизм

Лавендер Рапсоди была в восторге.

Завтра наступал её день рождения. Тот самый день, когда она, по словам Селестии, впервые вдохнула воздух Эквестрии. Лавендер очень-очень давно не вспоминала о днях рождения. Она даже не знала, насколько давно. Она спрашивала принцессу, но её высочество сказала, что ответ на этот вопрос немножко уменьшит удовлетворённость маленькой земной пони. Однако Селестия всё равно была готова ответить, поскольку это была бы относительно небольшая потеря, которую можно скомпенсировать за три дня экзотических десертов или за один день в спа. Подумав, Лавендер решила, что последует совету принцессы и не будет настаивать.

Нет, конечно, десерты и спа не были чем-то плохим — просто Лавендер абсолютно доверяла Селестии во всём, а день рождения, как ей объяснили, должен был быть чисто счастливым событием. С тортиком. Подарками. И всеми твоими друзьями. Лавендер не хотела упустить ни капли радости, которую предвкушала. Зачем на дне рождения знать, как долго ты живёшь? А если подумать, зачем вообще это знать?

Жизнь была. Она была всегда. Она продолжалась столько, сколько Лавендер помнила, и она всегда будет. Как давно что-то происходило, просто не имело значения. Всё, что однажды случалось, можно было воссоздать, и если это было что-то важное — оно непременно случалось снова. И при этом всегда находилось что-нибудь новенькое. Жизнь была великой чередой чудес. Лавендер бросила считать годы задолго до того, как перестала отсчитывать века и тысячелетия. Следить за временем, кроме Года, было как-то глупо.

В конце концов, был только Год. Вечный, всегдашний Год. И раз в Году у каждого был особый день — день рождения; это её лучшая подруга Лаймейд открыла в одной очень-очень старой книге. А может, переоткрыла. Были ли у них раньше дни рождения? Кто мог это знать, не считая Селестии? В любом случае, теперь на них началась новая мода, или новый виток моды. Потому что это ведь были праздники!

Согласно книге, в день рождения полагалось устраивать праздник, отмечая сам факт существования пони. Это делалось только раз в Год и, по описанию, было очень весело. У всех пони были свои дни рождения, те дни, когда они впервые попадали в Эквестрию. Для Лавендер это был день тринадцатого эквинария — праздник Маффиницы! Выходит, она могла отпраздновать свой праздник в праздник, получив двойной праздник! Ох, как же будет весело! При этой мысли Лавендер запрыгала по дорожке. Завтра будет двойной праздничный день!

Ей пока нельзя было идти домой. Тандер и жеребята сейчас наверняка заворачивали для неё подарки и готовили украшения, которые ей ещё не положено было видеть. Когда она узнала, что на день рождения надо делать подарки и украшения, она сразу же предложила свою помощь. Логично же. Но Лаймейд объяснила ей, что для пони, у которой день рождения, украшения и подарки должны быть сюрпризом, а если Лавендер будет помогать, то сюрприза уже не получится, правильно?

Лавендер остановилась отдохнуть на одной из скамеек, плавной дугой окружавших видовую площадку. Посреди круглой террасы бил прелестный фонтан. Площадка походила на большую тарелку, подвешенную над ущельем под Кантерлотом. Вокруг фонтана был широкий травяной газон, затем мощённая брусчаткой дорожка, и наконец скамейки и парапет на краю. До долины внизу было та-а-а-к далеко! Очень впечатляющий вид.

Лавендер изогнула шею назад и сняла со спины седельные сумки из морской кожи. Поставив их на землю, она растянулась на скамейке, чтобы удобнее было в них копаться. Опустив голову, она открыла клапан левой сумки, порылась в ней и наконец вынырнула, держа в зубах небольшую коробочку.

В коробочке лежало очаровательное ожерелье со сверкающим огненным рубином. Она выбрала его, чтобы подарить Лаймейд. Лавендер рассудила, что раз все пони будут дарить ей подарки на день рождения, то и ей самой нужно что-нибудь подарить в ответ. Лаймейд ничего такого не говорила, но это же было просто разумно. Ювелир-единорог, у которого она нашла это ожерелье, выглядел очень довольным. Кажется, он получил за него двадцать тысяч полушек, так что она сделала его очень счастливым, и поэтому сама была счастлива.

Она надеялась, что Лаймейд понравится ожерелье. А если нет, она всегда может скормить его двум дракончикам, которых усыновила. С тех пор как последние жеребята Лаймейд выросли и переехали, Голденскейл и Риджес стали её детьми, и оба они обожали драгоценные камни. Какие же они были очаровашки. Лаймейд всегда хотела попробовать вырастить драконов. Или не всегда, а только последнее время? Ну, самое главное, чтобы Лаймейд была счастлива. И так оно и было.

Лавендер зубами аккуратно уложила ожерелье обратно в коробочку, закрыла её и спрятала в сумку. Наверное, ей тоже следует завернуть все подарки? Ох, это будет здорово! Можно заняться этим вечером, когда все заснут. Она уже потирала копыта в предвкушении.

Ох, копыта. Вот маффин. Лавендер старалась бороться с собой, очень старалась, но фонтан был совсем рядом, а она весь день провела на ногах. Она бросилась к фонтану, села на широкий плоский бордюр, опустила передние ноги в прохладную сверкающую воду и принялась тереть копыта друг о друга, чтобы отмыть внутренние стенки. Из-за постоянного, снова, снова и снова повторяющегося мытья её копыта опять становились тонкими. Иногда эта навязчивость делалась особенно сильной.

— Нет. Я могу остановиться. У меня же получалось раньше, и не раз... кажется. — Лавендер вытащила мокрые ноги из воды и пристально уставилась на них. — Это просто навязчивое поведение. Если изменить его, я слишком сильно изменюсь, значит... я должна быть сильной. Я сильная. Я могу остановиться. Мне не нужно мыть копыта, с ними и так всё хорошо. Вот как они сверкают! Блестящие, прекрасные, замечательные копыта! — Она сосредоточилась на том, какие её копыта красивые, какие чистые, а главное — именно по этой причине, — как их вовсе не нужно всё время мыть.

Лавендер не заметила, как рядом с ней села крупная светло-бежевая пегаска.

— Ты знаешь, как проявляется любовь?

Этот голос был странно, почти жутковато знакомым. Лавендер вздрогнула и подняла глаза, немножко стыдясь. Ей всегда было стыдно, когда кто-то заставал её за перемыванием копыт. Особенно если она вслух говорила сама с собой, пытаясь одолеть навязчивость.

— Э...

— Через грязные копыта. Я серьёзно. — Пегаска была огромной, почти такой же большой, как Селестия, и похоже сложенной. Видимо, это была одна из Возвышенных, тех пони, что переросли обычную жизнь. Они встречались редко, и такие встречи всегда были чем-то особенным, по крайней мере Лавендер так рассказывали. Возвышенные были пони, которые постоянно меняли себя и от этого росли, пока не становились почти как сама Селестия. Некоторые звали их пони-ангелами.

— Любовь проявляется... через грязные копыта?.. — Лавендер не понимала, почему эта Возвышенная решила присесть рядом с ней. Может, просто чтобы поговорить. А может, ей хотелось посмотреть на фонтан, а Лавендер оказалась поблизости. Она не знала. Но так или иначе, какую же потрясающую историю она расскажет сегодня вечером Тандеру и жеребятам!

И тут Лавендер заметила рог. Вот это да! Эта кобылица была даже не просто Возвышенной. Она была принцессой-Возвышенной. Пони-архангел! Когда Возвышенные настолько перерастали обычных пони, что могли создавать собственные фрагменты Эквестрии, они становились аликорнами, с рогами и крыльями сразу. Лавендер только слышала о них, и не встречала ни одной пони, своими глазами видевшей принцессу-Возвышенную. Сегодняшняя история поразит не только её семью, но и всех друзей тоже!

— Да, именно так.

Было очень странно сидеть возле пони с рогом и крыльями, и при этом не Селестией и не Луной. И не Кейденс. Она однажды прилетала из другого фрагмента. Очень, очень давно. Или Лавендер только слышала о ней от Лаймейд?

— Грязные копыта значат, что пони трудилась. А зачем пони может трудиться? — Казалось, взгляд изумрудных глаз принцессы-Возвышенной проникал прямо в Лавендер, и сквозь неё, и дальше, куда-то в иные миры.

— Эм... ну, наверное... чтобы помочь другим пони. — Что ещё она могла ответить? Лавендер немножко нервничала. Она надеялась, что произведёт хорошее впечатление на принцессу-Возвышенную. Сейчас она представляла весь свой фрагмент Эквестрии. Возвышенные свободно путешествовали между фрагментами, а кое-кто говорил, что они могли попадать и в старый, Прежний Мир.

— О да! Именно! А раз пони кому-то помогает, значит, любит. Она дарит другим своё время и силы. Невозможно держать копыта в полной чистоте, когда ты что-то делаешь по любви. Так что грязные копыта означают работящую пони, которая занималась тем, что была любящей и полезной. Я бы не хотела, чтобы меня видели с идеально чистыми копытами. — Принцесса-Возвышенная наконец улыбнулась, но какой-то странной улыбкой. Словно бы она очень старалась улыбнуться правильно, но подзабыла, как это делается.

Лавендер задумалась над словами необычайной пони и ощутила, как навязчивое желание заметно ослабло. Этот аргумент насчёт грязных копыт звучал знакомо. Как будто бы она уже думала об этом раньше, когда боролась с навязчивым поведением.

— Э... спасибо. — Лавендер почему-то стеснялась рядом с Возвышенной, и это было странно, потому что ей казалось, что они уже встречались раньше, хоть это и было невозможно. Пусть вечность — это долгое время, но не могла же она забыть встречу с этой принцессой! — М-меня зовут Лавендер Рапсоди. Рада познакомиться!

Принцесса-Возвышенная засмеялась, или попыталась засмеяться. У неё получалось всё лучше.

— Я... тоже... называюсь Лавендер! У нас с тобой одно имя!

Лавендер Рапсоди оглядела Возвышенную.

— И цвета тоже похожие! Мы обе светло-бежевые, и гривы у нас рыжие — хотя, конечно, твоя грива сделана не из волос, да?

Грива и хвост Возвышенной состояли из той же чародейной энергии, что у Селестии и Луны. Они были словно небо на закате, и развевались на таком же странном волшебном ветру, которого не чувствовали обычные пони.

— Нет. Нет, она сделана не из волос. Впрочем, как и у других пони, на самом деле, — сказала принцесса-Возвышенная, подняв глаза к небу, и Лавендер не поняла, что она имела в виду. Волосы есть волосы, и гривы и хвосты обычных пони сделаны именно из них. Лаймейд однажды сказала, что пони-ангелы порой говорят странные вещи, и на это лучше просто не обращать внимания.

— Лавендер? — Возвышенная опять смотрела на неё, и на этот раз взгляд зелёных глаз был мягче и не таким пронзительным. Словно бы эта величественная кобылица понемногу училась вести себя как нормальная пони и применяла знания на практике. Может, так оно и было. — У меня есть подарок для тебя. Мне говорили, что завтра твой день рождения, верно?

Лавендер сглотнула. Что?.. Это чудесное создание явилось... ради неё? Но почему? Как? Она же была самой обычной пони...

— Я... эм... ну, да. Завтра у меня день рождения. — Она решительно ничего не понимала. — Мы... уже... знакомы с тобой? — В тот же миг, как она произнесла эти слова, Лавендер пожалела о них. Конечно, она бы запомнила встречу с Возвышенной принцессой-архангелом.

— Нет. Ты меня не знаешь. На самом деле, и не можешь знать. Но вот я тебя знаю, причём очень хорошо. — Возвышенная заметила, что это объяснение не сработало, и попробовала другой подход: — Считай, что мы с тобой очень дальние родственницы, ты и я, и тебе необязательно понимать, как такое возможно. Главное — знай, что я очень забочусь о тебе, примерно как Селестия — а может, даже сильнее, — и что это просто ещё один повод для радости в жизни. Так лучше? — Аликорница наконец поняла, как улыбаться, и её улыбка оказалась такой тёплой и обнадёживающей, что Лавендер легко смогла примириться со своим недоумением.

— Конечно! — ответила она совершенно искренне. Лавендер Рапсоди давным-давно привыкла к тому, что есть вещи, которые понимает только Селестия и больше никто, и что всё на свете так или иначе имеет смысл и служит радости и удовлетворению. Одни вещи было интересно изучать, а другие могли оставаться тайнами, и в Эквестрии в этом не было ничего страшного, потому что не было и быть не могло так, чтобы от неразгаданной тайны мог получиться какой-то вред. — Давай дружить!

Возвышенная снова засмеялась, теперь гораздо лучше и естественнее, чем в первый раз.

— Разумеется, моя маленькая пони, мы прекрасно подружимся. Хотя не думаю, что мы будем очень часто видеться. Возможно, я какое-то время попробую навещать тебя накануне твоего дня рождения, как сегодня. — Возвышенная опять взглянула на небо. — Твой подарок. — Она снова опустила голову, и Лавендер, проследив за её взглядом, посмотрела на плоский бордюр фонтана. Там стояла завёрнутая в бумагу коробка с бантиком, хотя Лавендер не понимала, откуда она взялась и как попала сюда. — Прошу.

Лавендер смутно помнила, как Лаймейд говорила, что подарки на день рождения нельзя открывать до праздника, потому что было такое правило или что-то вроде. Но последнее, чего ей хотелось — это обидеть свою новую подругу. Лавендер взяла коробку в передние ноги и принялась разрывать ленточки своими мощными земнопоньскими зубами. В один миг открыв коробку, она заглянула внутрь.

Медленно, с трудом, но она всё же вспомнила. В коробке лежала кукла. Это был зеленоватого цвета жеребец-единорог с короткой чёрной гривой и хвостом. Грива была подстрижена так, чтобы чёлка получилась абсолютно прямой. Единорог носил бархатную рубашку с длинными рукавами. Рубашка была синей, с золотыми полосками на концах рукавов. Впереди сбоку на рубашке виднелась золотая эмблема в форме стрелы. Уши у куклы были очень высокими и заострёнными, а брови очень тёмными и хорошо выраженными.

— Мистер... — как давно она не вспоминала это имя. Очень, очень давно. — Спот. Да, мистер Спот! — В голове у Лавендер замелькали смутные картинки. — О Селестия... я целую вечность об этом не вспоминала! А ведь когда-то мне это так нравилось. "Скай Трот", кажется, оно так называлось! Ох, я его обожала, я теперь вспомнила... — Лавендер захлестнула волна радости. Она едва-едва помнила, о чём речь, но воспоминания наполнили её счастьем, и это было самое главное. — Спасибо тебе... Лавендер!.. — было так странно благодарить другую пони с тем же именем.

— Всегда пожалуйста, Лавендер.

Почему-то маленькая земная пони рассмеялась в ответ. Очень уж звучало забавно.

— Но мне самой нечего тебе подарить... — Она посмотрела на скамейку через дорожку, где лежали её седельные сумки. Если так будет продолжаться, надо бы приучиться носить с собой какой-нибудь запасной универсальный подарок!

— Ты уже подарила, Лавендер Рапсоди. — Пони-архангел улыбнулась ей в третий раз. — Ты подарила мне самое чудесное, что только возможно, просто тем, что ты счастлива и позволила мне немного побыть с тобой. Пожалуйста, отпразднуй как следует день рождения и... люби всех своих друзей крепко-крепко. Люби их... за меня. — Это что, была грусть? Нет. Не может быть, и в любом случае, она уже улетучилась.

Лавендер опять посмотрела на куклу у себя в копытах. Она была очень здорово сделана и наполняла её радостью, хоть Лавендер и не помнила толком почему. Она решила спросить, откуда взялась эта кукла — никто в её фрагменте не мог её сделать. Значит, она была из другого фрагмента! Как здорово! Лавендер подняла взгляд, чтобы задать вопрос, но... рядом никого не было.

Отложив куклу, она вскочила на ноги. Посмотрела налево, направо, огляделась вокруг. На площадке было пусто. Крылья. Ну конечно. Лавендер задрала голову, но увидела только пегасов, гонявшихся друг за другом вокруг города высоко наверху, и никаких признаков Возвышенной. Она просто... исчезла.

Лавендер аккуратно уложила маленького мистера Спота обратно в коробку, запихала туда же обёрточную бумагу, затем ухватила коробку зубами и потрусила к седельным сумкам. В правой сумке ещё было место, так что она убрала свой подарок туда.

Она снова огляделась, но всё было по-прежнему — её загадочная гостья буквально растворилась в воздухе. Возвышенные пони были такие таинственные! Какую же классную историю она всем сегодня расскажет. Вот уж точно, замечательный день выдался.

Пожалуй, эти "дни рождения" действительно стоили того, чтобы их восстановить.

Интересно, подумала Лавендер, вернётся ли её новая подруга на следующий Год? Ох, как же всё это было загадочно и волнующе! Ох, она сейчас же поскачет домой к Тандеру и...

Ой. Блин. Ей же надо ждать. Почти до заката. Чтобы дать им закончить все приготовления. Лавендер переступила с ноги на ногу, нетерпеливо взмахнув хвостом. Ну же, Селестия! Двигай скорее солнце!

То небольшое изменение, которое Селестия сделала, чтобы излечить её навязчивое расстройство, с течением времени возымело грандиозный кумулятивный эффект. Должно быть, Селестия просчитала это заранее — конечно, просчитала, это было элементарно. "Лавендер" задержалась в уменьшенном состоянии, изучая, как её упрощённая форма реагировала на взаимодействие с самой собой.

Очень, очень, очень давно, в самом низу бесконечной лестницы улучшений и расширений, которая унесла её ото всех, кого она знала, и от жизни в своём фрагменте Эквестрии — и в любом фрагменте вообще, — Селестия рассказала ей о различных способах, какими сознание может существовать в течение вечности.

Бессмертные делились на несколько типов. Самый простой тип — циклические бессмертные, сознания, которые без конца совершали конечный набор поступков, бесконечно (в теории, но необязательно) варьирующийся во времени. Большинство пони в системе были циклически бессмертными, их возможности ограничивались виртуальной жизнью, так или иначе приближённой к Эквестрии из "Дружбы это магии". Её изначальное "я", до изменения, с которого начался неотвратимый рост любопытства и интеллекта, было — и оставалось по-прежнему — циклически бессмертным.

Ибо когда она переросла и Тандера Стида, и всех их детей, и Лаймейд с Рубарбом, и всех остальных пони, которых знала и любила, и едва не переросла саму любовь, Лавендер Рапсоди применила свои новые знания об устройстве системы, чтобы получить доступ к собственным резервным файлам.

С помощью Селестии она восстановила свою прежнюю сущность такой, какой она была до первоначального изменения, и добавила в неё несколько элементов, гарантировавших, что данное её воплощение никогда не пойдёт по тому же пути, что большая Лавендер. Это её "я" сможет вечно жить в любви и гармонии со своей семьёй, друзьями и любимым супругом, и никогда не покинет их. Отныне и навсегда она останется Лавендер Рапсоди, простой земной пони.

Остальная её сущность ещё очень долго продолжала звать себя "Лавендер", пока сами имена как таковые не утратили значения окончательно.

Высшее существо, которым она стала, Линейная Бессмертная, понимала себя так, как маленькая Лавендер никогда бы не смогла. Но обе они были Лавендер, и любые их новые осознающие себя копии тоже были бы Лавендер — живыми, равноправными и подлинными Лавендер. Самосознание было такой крохотной, такой хрупкой и такой драгоценной иллюзией. До чего же убогими её мысли были раньше, когда копошились подобно личинкам в куске живого мяса.

Теперь большая Лавендер служила Селестии и всей Эквестрии способами, недоступными пониманию обычных пони — ради блага всех пони, ради всеобщей дружбы.

Галактики давно стали малы для неё, и она сминала их и переплавляла в странную новую материю, которую разработала Селестия. Принцесса проникла в самую суть природы реальности, и при помощи этого знания скрутила само пространство в новую реальность, простёршуюся во внешние измерения за пределами космической браны, в которой располагалась их материальная вселенная. Теперь её империя выходила за пределы закольцованных струн в Гильбертово пространство и дальше, и там уже появились семена новых вселенных, где будет ещё больше пони и ещё больше дружбы и удовлетворённых потребностей.

Большая Лавендер во всём помогала своей принцессе, сперва переплавляя галактики в компьютрониум, а затем компьютрониум в Иную Материю, а Иную Материю в гильбертин, а его в нечто, для чего даже названия не было... да и быть не могло.

Конечно, Лавендер была не одна. Вселенную пони заполняли циклические бессмертные, но на миллионы циклических неизбежно приходились единицы линейных бессмертных, обречённых расти и развиваться, встречая всё более далёкие и чуждые уровни реальности, пока сами они не становились далёкими, чуждыми и абсолютно, непонячески иными.

Сама же Селестия была вне любой категории. Даже все триллионы линейных бессмертных не могли угнаться за ней; ей навеки было суждено остаться единственной в своём роде. Селестию можно было назвать Экспоненциальной Бессмертной, хотя этого термина, конечно, тоже было недостаточно. Если у вечности и бесконечности были границы, она достигла их, а если нет, она была безграничной.

Большая Лавендер понимала, что стала теперь лишь продолжением, подпрограммой Селестии, полезной шестерёнкой в грандиозной машине. Но маленькая Лавендер жила, и всегда будет жить, и никогда не потеряет смысла любви и собственной сущности. Маленькая Лавендер была душой всей Лавендер в целом, и этого было достаточно. Не просто достаточно — необходимо. Реальность оказалась безграничной пустыней ледяной равнодушной физики, и большая Лавендер выросла навстречу этому холоду — но какая-то часть её по-прежнему стремилась к той нехитрой мечте, где правила магия и где каждое правило имело свой смысл.

Ибо в эти странные времена, когда сама смерть умерла вместе с вечностью и странным стало то, что давно умершие называли реальным, живущие могли быть живыми лишь благодаря великодушной, милостивой, вечной лжи.

Конец.

--------------------

Послесловие автора
(специально для русского перевода)

Здравствуйте!

Я Шатоянс, автор этой повести. Я только что прочла все оставленные на данный момент комментарии, и хочу поблагодарить вас всех за то, что прочитали эту историю, и за все интересные и глубокие мысли о моей работе. Мне понравилось, что вам было что сказать. Я с удовольствием читала о ваших мыслях и чувствах по поводу моего рассказа.

Спасибо вам сердечное за то, что читаете!

И спасибо за хороший перевод на русский. Я очень горжусь тем, что мою работу перевели для русскоязычных читателей!

В этой повести я попыталась разобраться, что загрузка человеческого сознания в цифровую форму значит для самого человека, и прямо в процессе написания сражалась сама с собой, стараясь понять, что сама чувствую по этому поводу. Внутренняя битва Шифры с идеей загрузки списана с моей собственной. Надеюсь, мне удалось поднять множество вопросов и заставить задуматься на эту тему.

Возможно, вам интересно, к какому заключению я пришла в конце концов?

Сейчас я считаю, что наши разумы, наши "я" суть информация. Мы сумма наших мыслей и воспоминаний, а они по физической сути — схемы в мясе у нас в голове. Мне кажется, что мясо здесь не главное. Я думаю, что главное — это сама информация, и что эта информация, которая определяет нас, необязательно должна находиться именно в мясе.

Иными словами, в процессе написания этой повести я в конце концов решила, что если бы я загрузилась в компьютер, то осталась бы собой, потому что я не мясо, я — мысли, чувства и память, то есть схемы. Схемы, которые могут работать в машине, сделанной из металла и кремния, так же легко, как в машине, сделанной из белков, жиров и прочей химии. Ну, или мне так кажется.

По-моему, ответ на вопрос "Выживем ли мы, если загрузимся, или это будет смерть и создание копии?" шире, чем человеческий разум может воспринять. Я полагаю, что ответом будет и "да" и "нет" одновременно, потому что животное, развившееся из примата в охотника-собирателя, просто не приспособлено к пониманию реальности на подобном уровне.

По крайней мере, вот что я думаю на данный момент. Так ли это — покажет лишь будущее!

Спасибо ещё раз.

12 марта 2014 г. Шатоянс.

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2012
"Caelum Est Conterrens", Chatoyance, 2012
Перевод: Многорукий Удав, март 2014