Автор картинки — Glimmer

Автор: Chatoyance
Перевод: Многорукий Удав
Вычитка: Веон, Tails Doll, Glimmer, Yarb
Оригинал

Начало

Глава 2
Клетка ищет птицу

 

Чтобы убедить мать позволить ей остаться в комнате, понадобился скандал, но после того как мама закончила орать на неё и выскочила из дома, сестра в сотый раз повторила, что она "ВСЁ всегда портит!", а отец погладил её по голове и сказал, что он попытается всё уладить, Грегория наконец-то осталась одна.

Она немедленно разревелась снова и вскоре обнаружила, что копытами ужасно неудобно вытирать слёзы. Правда, шерстистые ноги оказались отличной заменой рукавов, чтобы стирать сопли, но это слабо утешало. Хуже того, сопли засыхали в её золотистой шёрстке, которая от этого становилась жёсткой и противной. Зато копытами хорошо получалось в ярости бить подушку — даже слишком хорошо: разошёлся шов, и Грегория неожиданно порадовалась, что подушка была не перьевая, а губчатая.

Судя по часам на ночном столике, её родители и сестра ушли полчаса назад. Грегория покачала своей крупной понячьей головой, злясь на себя за потерянное время. Если она хочет избежать визита к специалистам, ей нужно найти способ приспособиться к новому телу. "На время", — торопливо добавила она про себя. Всё, что ей оставалось — это надеяться, что то, что с ней случилось, можно исправить или что оно пройдёт само.

Значит, для начала надо научиться ходить. Оставаться в кровати — верный способ попасть в больницу.

Она передвинулась к краю матраса. С этой стороны простыни полностью сбились, оставив добрую четверть матраса открытой. Грегория посмотрела на пол и задумалась. что делать дальше. Вскоре она решила попробовать встать нормально. Она рассудила, что раз её родные не видели, что она изменилась, и не чувствовали разницы, когда дотрагивались до неё, возможно, она не изменилась вообще. Возможно, это была просто какая-то очень сильная и устойчивая галлюцинация. А раз так, её тело могло по-прежнему оставаться нормальным, несмотря на то, что все её чувства утверждали обратное.

Грегория свесила задние ноги с края матраса, опёрлась на передние, приподнимаясь на кровати, вдруг ахнула от резкой боли и перекатилась на левый бок, чтобы её хвост не загибался так сильно назад. Хвост продолжал ныть ещё несколько минут, но, кажется, она там ничего не сломала. Осознание того, что она беспокоится, как бы не сломать себе хвост, заметно подточило надежду, что она страдает от галлюцинаций, но она мысленно запретила себе думать об этом — хватит, наплакалась уже. Сейчас нужно сосредоточиться на поставленной задаче.

Она передвинулась дальше, поболтала задними ногами, но не сумела дотянуться до пола. В виде пони её ноги стали короче, чем у человека, что очень её встревожило. Оставалось либо взять и перевалиться через край в надежде, что укоротившиеся ноги просто иллюзия, либо придумать что-то ещё.

Грегория перекатилась на живот. Так её хвосту ничто не угрожало, а главное, она могла сползать через край кровати, пока не почувствует, что стоит на полу. Теперь, если ей не хватит координации, она не упадёт и не ушибётся. Толкаясь передними ногами и извиваясь всем телом, она наконец свесила вниз заднюю часть и ощутила, что задние копыта коснулись пола.

Её живот оказался на краю кровати. Она прикинула, что стала где-то вдвое ниже ростом, чем когда была человеком. Упёршись передними ногами, Грегория попыталась целиком перенести вес на задние ноги и встать нормально.

Она шлёпнулась обратно на кровать, вновь оказавшись животом на матрасе. Ей просто-напросто не хватало сил, чтобы долго стоять на задних ногах, и, очевидно, не получалось удерживать равновесие. Ладно, подумала Грегория, сперва ползать, затем ходить.

Действуя с осторожностью и стараясь не поддаваться панике и отчаянию, она передвинулась так, чтобы верхняя половина тела была поближе к краю матраса. Опираясь одной передней ногой на кровать, она спустила другую вниз. Нога не дотягивалась. Оставалось лишь попытаться упасть на все четыре ноги. Несколько раз глубоко вдохнув, Грегория собралась с духом и полностью соскользнула с матраса.

Передние ноги приняли вес. Теперь она стояла на четвереньках, твёрдо и устойчиво. Из-за изгиба длинной шеи у неё было чувство, что она стоит прямо, почти нормально — очень странное ощущение. У человека от ползания на четвереньках скоро начинает болеть шея — чтобы смотреть вперёд, её приходится выгибать до предела. Это возможно, но ненадолго и довольно неудобно. Но теперь всё было совсем по-другому.

Грегория стояла не на коленях и ладонях, а на четырёх широких копытах, удобно расставив ноги, удобно расслабив спину и удобно подняв вверх шею. Она посмотрела по сторонам, потом обернулась. Её шея стала очень гибкой и сильной. Какое-то время она разглядывала правым глазом собственный хвост и заднюю часть. Она не могла развернуть шею полностью, но всё же та поворачивалась гораздо дальше, чем у человека. Грегория вдруг поняла, что может, наверное, укусить сама себя за колено. Колено теперь было близко к животу, совсем рядом с туловищем. Лодыжка выдавалась назад, а то, что раньше было ступнёй, теперь стало нижней частью ноги. И, наконец, палец — заднее копыто раньше было вторым пальцем ноги, точно как средние пальцы рук, ставшие передними копытами.

Она переключилась на передние конечности. Локти были очень близко к туловищу, частично скрывшись под кожей. Запястья больше не гнулись вверх, только вниз, но зато гораздо дальше. Тыльные части ладоней стали продолжением ног, и далее шли пальцы с огромными ногтями-копытами. Стоять на них было легко благодаря крепким мускулам. Более того, её передние ноги, кажется, были гораздо сильнее задних. Большая часть веса приходилась именно на них. Это объясняло, почему она не могла долго стоять прямо. Её руки стали самыми мощными ногами.

Грегория нерешительно сделала шаг. Ощущение было, словно тыкаешь пальцем в ковёр. Потом она переставила вперёд вторую переднюю ногу. Затем быстрый шаг одной задней ногой, другой, и готово. Она продвинулась на шесть дюймов. Нет, так не пойдёт.

Она прикинула, не попробовать ли снова встать прямо, но передумала. Её тело попросту не было больше приспособлено к ходьбе на двух ногах. Постепенное осознание того, что это не может быть галлюцинацией, начало подгрызать её хрупкое самообладание. Сосредоточившись, она подавила нарастающую панику и шмыгнула носом, удержавшись от слёз. Что бы это ни было, что бы с ней ни случилось, Грегория решила не сдаваться. Она одолеет эту маффинову кексоту, и всё тут.

Ладно, с чего же начать? Ползание на четвереньках выглядело неплохим заделом для освоения ходьбы на четырёх ногах, так что Грегория попыталась переставлять конечности, как будто опиралась на ладони и колени. Это оказалось отличной идеей, и вскоре она пусть немного неловко, но всё-таки двигалась через спальню. Обогнув кровать, она очутилась перед ростовым зеркалом. Пока что она не могла видеть себя, чему была только рада. И всё-таки, как ни крути, этого было не избежать. Набравшись храбрости, Грегория приблизилась к зеркалу так, чтобы видеть своё отражение.

Её голова была большой и округлой, с короткой узкой мордочкой. Она выглядела странно, не как у нормальной лошади, а походила скорее на укороченный нос дельфина. Глаза стали огромными, размером с небольшие грейпфруты. От их вида Грегории стало не по себе, и она на какое-то время отвела взор, рассматривая в зеркале остальное тело. Затем наконец осмелилась вновь встретить собственный взгляд.

Как же трудно было не отвернуться. Заставив себя посмотреть прямо в глаза своему отражению, Грегория уже не могла отрицать, что это действительно она сама, во плоти. Там, в этих огромных фиолетовых глазах, она увидела себя. Это она стояла там, в зеркале, настоящая, абсолютно, безусловно реальная. На глаза снова навернулись слёзы, и потекли по щекам.

Когда она в конце концов почти перестала всхлипывать, дала о себе знать новая проблема. Ей хотелось писать. Причём хотелось очень сильно, и, как ни отрицай очевидное, деться от этой проблемы было некуда. Грегория страшилась этого с той минуты, когда соскользнула с кровати и впервые ощутила нужду. Терпеть больше было нельзя.

Грегория направилась в уборную. Она понятия не имела, как действуют её новые причиндалы — а они, без сомнения, изменились, как и всё остальное. Она пожалела, что не попыталась заглянуть себе под хвост, когда стояла перед зеркалом, но решила не возвращаться, потому что желание сделалось почти нестерпимым. Видимо, нужно сесть на сиденье унитаза? А выйдет ли? Ей казалось, что желание помочиться исходит откуда-то сзади неё, дальше, чем обычно. Может, она теперь писает через задницу?.. Похоже... но нет. Она не могла сказать, где у неё теперь что, разве что примерно.

Стоять лицом к унитазу было бессмысленно. Грегория подалась назад, осторожно развернулась — уй, ей пришлось согнуться, чтобы развернуться в тесной уборной, отчего захотелось писать ещё сильнее — и наконец оказалась задом к сиденью унитаза.

И что теперь?

Грегория постаралась сообразить, как подняться на унитаз. Её тыльная часть была почти вровень с сиденьем, лишь чуть повыше. Она подняла левую заднюю ногу и попыталась оседлать унитаз. В результате она оказалась полувисящей на сиденье, и хуже того, её хвост угодил в воду. Она подняла его, но масса мокрых волос угодила между её задом и сиденьем, прилипнув к промежности. Ох, до чего холодно. И мокро. И противно.

Отведя хвост в сторону — хороший урок на будущее, решила она, — Грегория попыталась втолкнуть себя на унитаз, перенеся вес на передние ноги. Вдруг ей стало больно, когда чувствительные сосочки царапнуло краем пластмассовой крышки — она забыла, где они теперь находятся. От боли она потеряла контроль над собой, и её мочевой пузырь наконец опорожнился. Со стыдом и страхом она услышала, как струя мочи ударила в нижнюю сторону поднятой крышки унитаза и потекла вниз, частично пролившись на пол. Видимо, в этой позе она была направлена не столько вниз, сколько назад.

Это было уже слишком.

Когда всё кончилось, Грегория не ощущала облегчения, только ужас. Она изгваздала и себя, и уборную, опустилась до состояния маленького жеребёнка, неспособного о себе позаботиться. Только вот ей было двадцать шесть, и её мать не потерпит, что она обмочила туалет, как какая-то пьянчужка. С её губ сорвался тяжёлый стон, полный безнадёжности и абсолютного отчаяния. Стон превратился во всхлипы, а затем в горестные протяжные рыдания.

Так она стояла с задранным задом, свисая с унитаза и рыдая, кажется, целую вечность. Постепенно она пришла в себя, и неожиданная мысль вернула ей некое подобие рассудка. Ей надо прибраться, пока остальные не вернулись. Как минимум ей нужно слезть отсюда и обсушиться.

Поднатужившись, она сползла с сиденья, умудрившись ещё раз поцарапаться. Странно расположенные сосочки ныли, в промежности было холодно и мокро, с хвоста капало, а по полу растекалась лужа. Как же просто было бы упасть и сдаться, и пускай мать отправляет её куда-нибудь, где её, наверное, попросту усыпят, как животное, в которое она и превратилась.

"Нет!" Грегория встряхнула головой, рассыпая гриву по холке. Однажды поздно ночью она подслушала, как мама с папой спорят насчёт того, что обеим дочерям приходится жить с ними. Она слышала, как мама сказала, что они недостаточно стараются, что Грета ленивая, а Грегория смотрит на жизнь несерьёзно. Мамины слова глубоко уязвили Грегорию. Это была совершенная неправда. Вокруг просто не нашлось никакой работы, где платили бы достаточно, чтобы хватало и на еду, и на жильё. Не было работы, и всё тут. Грегория старалась, очень-очень старалась, Грета едва не померла, разрываясь между тремя работами на полставки, день за днём, и всё равно этого было недостаточно. Грегория очень серьёзно воспринимала жизнь. А Грета была какой угодно, но не ленивой.

Грегория громко фыркнула. Потом задумалась, почему она это сделала. Вышло очень естественно и как-то приятно. То, что с ней случилось... что бы это ни было... оно её не победит. Шаг за шагом. Так можно решить любую проблему. Шаг за шагом.

Чтобы смотать на пол туалетной бумаги из рулона, понадобилась лишь пара взмахов копытом. Когда набралась приличная кучка, Грегория принялась возить её копытом по полу, вытирая разлившуюся мочу. Пришлось немного подумать, как поднять промокший ком в мусорное ведро — он был слишком большой, чтобы рискнуть спустить его в унитаз. Мог получиться засор. Наконец Грегория села на ляжки, выпрямилась и использовала передние ноги как руки: зажала массу мокрой бумаги между копыт, подняла и бросила в ведро. Готово. Со временем она высохнет, и её, по крайней мере, можно будет выкинуть. Ещё один кусок туалетной бумаги, поменьше, она обернула вокруг копыта, как бинт, и вытерла крышку унитаза и само сиденье. Потом другим копытом соскребла бумагу в то же ведро.

Затем Грегория смерила взглядом ванну. Следовало сразу её и использовать, поняла она, и решила в будущем так и делать. Но сейчас ей нужно помыться. Принимать полноценную ванну казалось неразумным: Грегория теперь была покрыта волосами вся целиком, и они, наверное, будут сохнуть целую вечность. Вместо этого она решила просто ополоснуть хвост и заднюю часть.

Кран был с классическими рукоятками, и управлять им оказалось довольно просто. Постукивая по рукояткам, Грегория сумела пустить воду и даже сделать её приятно тёплой, пробуя температуру местечком сразу над копытом. По ощущениям оно было как первая фаланга пальца. Она попыталась вспомнить, как это место называлось у пони. Бабка? Щётка? Да, точно, одно из двух. В общем, главное, что оно было чувствительным.

Подготовив воду, Грегория с трудом развернулась и подставила зад под струю. Ощущения от текущей воды позволили ей точнее определить, как у неё теперь всё было устроено. Насколько она могла судить, выше всего находился хвост. Сразу под ним был анус, а дальше вульва. В общем, кажется, всё располагалось в том же порядке, что и у человека, только переехало назад и вверх, поближе к хвосту.

Ей стало легче. Она ничего не знала ни о лошадях, ни о пони, и боялась, что там всё будет как-то совсем по-другому. Но ничего вроде бы не изменилось, только немного передвинулось. Окончательно можно будет убедиться перед зеркалом. Она решила, что как только вылезет из ванны, то так и сделает.

Выключив воду, Грегория ухватила зубами полотенце и стянула его с вешалки. Внезапно возникла новая проблема: её шея была очень длинной и гибкой, но всё же никак не могла дотянуться назад, чтобы вытереться. Ну и что теперь с этим делать?

Наконец она решила положить полотенце в пустую ванну и поелозить по нему задом. Вышло очень неловко и несколько бестолково — полотенце скользило по ванне, пока Грегория не прижала его задними копытами, — и она окончательно решила, что до конца высохнет естественным путём.

Недовольная, она оставила полотенце висеть на краю ванны и вышла из уборной. Ненадолго остановившись перед зеркалом, покрутившись перед ним так и эдак в попытках получше посмотреть через спину, она подтвердила свои теории об устройстве собственного подхвостья.

Закончив, Грегория немного отдохнула, прежде чем взяться за самую, пожалуй, трудную до сих пор задачу. Одеться.

Её родственники не осознавали, что она стала пони. Они не видели этого, не чувствовали, с их точки зрения с ней ничего не произошло. Как такое вообще могло случиться, Грегория даже предположить была не в состоянии. Но одно она заметила точно: мама сказала ей одеться. Мама воспринимала её голой. Видимо, сестра и папа тоже.

Судя по тому, как они себя вели, в их глазах она выглядела вполне нормально, как до превращения, а значит, её золотисто-жёлтая шёрстка была для них совершенно невидимой. Шёрстка отлично сохраняла тепло, и Грегория чувствовала себя уже одетой. Но для её родителей и, скорее всего, для всего остального мира тоже, она будет выглядеть как обнажённая человеческая девушка. Ей надо было найти способ одеться.

Обычно она носила джинсы. Быстрая проверка показала, что это дохлый номер. Даже если она сумеет как-то натянуть джинсы на своё новое тело, штанины окажутся запредельно длинными и будут волочиться сзади, заставляя спотыкаться. К счастью, у неё была пара юбок, которые она годами не надевала, но они могли более-менее подойти.

Она выбрала тёмно-синюю юбку-клёш длиной до колена, с эластичным поясом. Юбка была ужасная (почему Грегория её и не носила), но зато, по идее, элементарно надевалась. Правда, оказалось, что влезть в неё не так легко, как Грегория думала, но когда она при помощи передних копыт и массы упорства всё-таки смогла перетянуть юбку через бёдра и поднять до талии, та сделала самое главное: прикрыла ей задницу. А больше от этой дешёвой тряпки ничего и не требовалось.

Теперь надо было накинуть что-то наверх, и она остановилась на чёрной свободной блузке с широким воротом и без рукавов. Именно благодаря просторному вороту она годилась в дело, но прежде чем Грегория попыталась её надеть, до неё вдруг дошло. Хорошо, допустим, она её наденет — а как потом снять? У неё не было рук. Она могла ухватить что-то только зубами и не была единорогом. Ох, как же всё было бы проще, превратись она в единорога. Магия — всё равно что руки. Даже лучше, чем руки, решила она, вспомнив, что в "Дружбе это магии" единороги могли держать одежду в облаке света. Но Грегория стала той, кого в мультфильме называли "земнопони" — сильной и неутомимой, но неспособной творить заклинания.

Эта блузка была ловушкой. Если она залезет в неё, то не сможет снять без посторонней помощи. Может быть, Грета согласится помочь ей раз или два, если хорошенько попросить, но вечно так продолжаться не будет. Нужно придумать что-то другое. Но что?

Была весна. Всё ещё прохладно, но не особо холодно. Может, выглядеть будет странно, но сойдёт. Грегория вытащила короткий топ без бретелек. Он, как и юбка, был очень простой, его легко можно было надеть и несложно снять. Но куда именно его надеть?

Груди Грегории переместились к ногам, примерно туда, где у неё до превращения была промежность. Интересно, ей следует носить топ поверх юбки или под ней? Насколько это вообще осмысленно, и как она будет выглядеть в глазах других людей? Или ей лучше натянуть топик поверх плоской мускулистой груди и предположить, что окружающие каким-то образом решат, что так и надо? А учитывая её новую длинную шею, изогнутую так, что её горло оказывалось впереди, как грудь у человека... может, она должна носить топ как воротник? Как вообще работало это странное искажение восприятия?

А обувь? Нет, про обувь сейчас лучше вообще не думать. Это что-то невозможное. Топик. Ладно, а что, если...

Она прервалась, услышав, как открылась входная дверь и её родные вошли в дом. Вроде бы им было весело; судя по тому, что она слышала, они провели день в торговом комплексе, ходили по магазинам. О небо, как уже поздно, почти четыре пополудни. У неё ушёл чуть ли не весь день только на то, чтобы разобраться, как пописать и как надеть юбку. Хотя, если честно, большую часть времени она потратила, оплакивая потерю человеческого тела и нормальной жизни. Грегория опять испугалась — если мать застанет её раздетой, то начнёт задавать вопросы.

На лестнице послышались шаги.

— Грегги? Как у тебя дела? — Мама, похоже, опять сменила гнев на заботу и теперь поднималась, чтобы к ней заглянуть. Плохо.

В панике Грегория сделала единственное, о чём успела подумать — накинула топик на голову и начала стаскивать его вниз, на шею, второпях стукнув себя по голове копытом. Она собиралась просунуть в него передние ноги, чтобы он оказался там, где раньше, когда она была человеком, находились груди. Это казалось ей наиболее разумным.

Сидя перед зеркалом, она успела спустить топик до основания шеи, и тут мама вошла в комнату.

— Грегория? У меня кое-что есть для тебя. Мы были в магазине и...

Грегория опустила передние копыта на пол и посмотрела на маму. Топик остался висеть перекрученным кольцом вокруг шеи. Мама взглянула на неё, затем обвела глазами комнату.

— Так вот, у меня для тебя подарок. Булочки из "Синнабона". Мы купили полдюжины, и я специально для тебя выбрала две без глазури, как ты любишь. — Грегория затаив дыхание смотрела на маму. Мама посмотрела в ответ. — Как хорошо, что ты надела юбку! Я всегда говорила, что юбки тебе идут. А для этого не слишком холодно? — её палец указал на смятый топик, висевший на лошадиной шее Грегории.

— Э... н-нет. Мне даже немного жарко. — Так оно и было: Грегория вспотела под шёрсткой, пытаясь втиснуться в человечью одежду.

Мама подошла к дочке и приложила ей руку ко лбу, под гриву.

— Хм-м... да, ты какая-то горячая. Может, подхватила что-нибудь? Наверное, в этом и дело. — Она ненадолго задумалась. — Прими пару аскорбинок, просто на всякий случай, ладно, милая?

Грегория сглотнула и тихонько заржала.

— А... а-ха... ага, ладно. Так и сделаю. — Она попыталась улыбнуться.

— Ох, и убери всё-таки постель, Грегги. Ты уже не маленькая девочка. — Мама направилась к двери. — Сегодня свиные отбивные... твои любимые! Так что поспеши и прибери кровать, ладно? — И она ушла.

Грегория шумно, с облегчением выдохнула. Что бы ни мешало её родителям видеть её истинный облик, оно действовало по очень простым правилам. Нужно просто надеть одежду хоть как-то, и остальные увидят то, что хотят увидеть. Или то, что вынуждены видеть. Ох, ну и мысль. Как оно всё происходило? И опять же, как вообще возможно такое превращение?

Обернувшись, Грегория ещё раз посмотрелась в зеркало. Золотисто-жёлтая мультяшная пони с чёрными гривой и хвостом. Чёрно-синими, точнее. И фиолетовыми или, может, лиловыми глазами. Одетая в ужасную, совершенно неподходящую юбку и с топиком на шее. Мятный синнабон, ну и видок. Хи-хи.

Хи, хи, хи! Грегория рассмеялась в первый раз с того момента, как проснулась в этом ожившем кошмаре. Мятный синнабон. А ведь неплохо звучит. Она осознала, что страшно хочет есть. И пить тоже. Она не завтракала и не обедала, за весь день не съела ни крошки и ничего не пила. Ну что ж, это легко исправить. Грегория решила, что попробует попить из раковины в уборной. Потренироваться, чтобы не выглядеть странно. Впрочем, она была почти уверена, что сможет пить нормально. Пони в мультфильме пользовались кружками и чашками, а она определённо была пони из "Дружбы это магии".

Пока ей удалось прожить день. Она не угодила ни в психушку, ни в секретную лабораторию S-4 к серым пришельцам, что можно было считать победой. Она сумела сделать так, чтобы люди думали, будто она более-менее одета. Правда, пока не знала, как быть с обувью.

Впервые Грегория почувствовала надежду. Несмотря ни на что, она пережила этот день. Если она будет держать себя в копытах, то, возможно, ей всё же удастся выяснить, что с ней произошло и как это исправить. Да, она не гений, но и не дура тоже. Если существует ответ, то у неё есть реальный шанс его получить. Она была свободна, никто не видел её как пони — а значит, она могла пойти искать ответы. И она доказала, что может о себе позаботиться. Неуклюже, но всё равно — это была надежда. Настоящая надежда.

Рэйчел, её подруга... она так любила рассказывать, как ей хочется быть пони и жить в Эквестрии. Она писала странные фанфики, и коллекционировала игрушки, и... если бы она только знала. Если бы она только знала, как ужасно быть пони в мире, приспособленном для людей.

Или, по правде, быть пони вообще.

 

Читать дальше

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2013
"That Indestructible Something", Chatoyance, 2013
Перевод: Многорукий Удав, июнь 2014