Автор картинки — dusthiel

Автор: Chatoyance
Перевод: Веон, Многорукий Удав
Оригинал

Начало
Предыдущая глава

Глава 13
В обычных палатках

После дождей наступил ясный день. Солнечный свет, тёплый и золотистый, лился с небес, заставляя всё вокруг сиять и зажигая на мордочках улыбки. Сохнущая шёрстка блестела праздничными цветами на боках новопони, собравшихся в центре Базового лагеря. Всё вокруг так и гудело, ведь ящики наконец-то начали открываться.

Содержимое части из них уже левитировали наружу и разложили вокруг на земле: здесь были груды строительных материалов, сиявшие на солнце, коробки и банки с припасами, ящики с инструментами, а также мешочки с семенами и продуктами. Возле самого первого ящика на траве было расстелено широкое полотно, выкроенное и сшитое в форме огромной палатки. Его материал был раскрашен яркими цветами и явно создавался, чтобы выдерживать непогоду.

— Это каркасный шатёр с люкарнами. — Угольно-чёрный единорог с красной гривой потрогал тяжёлый разукрашенный холст блестящим чёрным копытом. Звали этого пони Ренессанс, и когда-то он был членом "Общества творческого анахронизма".

На Земле он и его многочисленные единомышленники превратили целый квартал в трущобах на Маркет-стрит в непрерывную реконструкцию начала шестнадцатого века. До Коллапса подобные увеселения устраивались для туристов и назывались "ярмарки Возрождения". Фактически, это были места, которые позволяли историческим реконструкторам зарабатывать на их собственном хобби. Они устраивали представления для зрителей, продавали еду и сувениры, так что в конечном итоге все оставались довольны.

Однако в мире, где деньги утратили всякое значение, где у большинства людей не было работы, а все надежды заменял ежедневный паёк, ярмарки лишились финансового смысла. Без работы у людей в трущобах оставались груды свободного времени, у них были руины, которые можно понемногу растаскивать, и у них были мечты. Рен жил прямо на "Вечной ярмарке Маркет-стрит", как её называли, и проводил круглые сутки в нескончаемой фантазии о рыцарях и замках посреди пост-сингулярных руин Сан-Франциско.

Когда в океане возникла и начала расширяться Эквестрия, человек, которому было суждено стать единорогом Ренессансом, ощутил небывалую надежду и радость. Вот была вселенная, которая здорово походила на самые заветные его мечты, с тем лишь заметным отличием, что ходить по ней полагалось на четырёх ногах вместо двух. К тому моменту, как Бюро Конверсии Сан-Франциско без проблем проработало полгода, он набрался достаточно уверенности, чтобы решиться на эмиграцию.

На Земле Ренессанс был никому не нужным обитателем фавелы, эксцентричным даже по меркам трущоб. Здесь же, в Экспонентных землях Эквестрии, он стал самым важным пони на свете — по крайней мере для группы новопони, пытавшихся разобраться в содержимом двадцати ящиков, оставленных единорогами Королевского Корпуса.

— Откуда ты всё это знаешь? — удивилась Дроплет. Этот единорог называл один предмет за другим, как будто всю жизнь прожил в Эквестрии. — Может, ты засланный? Урождённый эквестриец, тайно присланный, чтобы помогать нам? Или ты попросту всё это выдумываешь?

Рен засмеялся.

— Да просто это именно то, что я люблю! Я изучал подобные штуки много лет. Мне просто... нравится всё это.

Единорог широко улыбнулся и блеснул золотыми глазами. Ренессанс был эффектным жеребцом, и Дроплет поймала себя на том, что любуется им, пусть даже его познания, мягко говоря, вызывали у неё сомнения.

— Как, говоришь, оно называется? — Дроплет уже наполовину забыла, но заодно решила проверить, не придумывает ли Рен это всё.

— Каркасный шатёр с люкарнами. Видишь вон те треугольные штуковины? — Рен указал копытом на кучу готовых деталей, похожих на островерхие скворечники. — Это и есть люкарны, они служат для вентиляции, а также для украшения законченного здания. Шатры были в ходу в военных походах и на турнирах. Фактически это как складной дом.

Ренессанс подошёл к большому холщовому полотнищу, разложенному на траве.

— Вот, посмотри сюда. Это будущая крыша шатра. С рисунком в виде спирали — должно выйти довольно красиво, кстати. Она образует нечто вроде конуса, а люкарны вставляются вон в те прямоугольные прорези. — Рен аккуратно вышел на расстеленный по траве холст и показал на отверстие в нём. Он старался ступать очень осторожно, чтобы не повредить ткань копытами.

На Дроплет это начало производить впечатление:

— Так ты правда всё это знаешь? Но... это же из Эквестрии! Это не земные вещи!

— Но могли бы быть. — Рен отошёл назад. — Если не считать пары исторических несоответствий, этот шатёр смотрелся бы как родной на Земле в тысяча пятьсот тридцатых или сороковых. Разумеется, он намного больше и в нём явно будет больше одного этажа, чего в тогдашних земных шатрах точно не бывало, и цвета совсем не те, но общая конструкция вполне могла появиться где-то на нашей бедной старой планете.

— Но почему?.. Как?.. Откуда в Эквестрии могли взяться вещи, настолько похожие на что-то из нашего мира?.. — Дроплет была озадачена, и это ещё мягко сказано.

— Я мог бы сослаться на параллельное развитие, но даже сам себе бы не поверил. — Рен левитировал один из краёв необъятного полотнища и встряхнул, разглаживая и расправляя его. — Ты когда-нибудь задавалась вопросом, почему нас называют "пони", а не как-то ещё?

— Н-нет, не очень. Не так чтобы.

Дроплет казалась чем-то отвлечённой. По правде сказать, так оно действительно и было: яркий свет солнца, сиявший на мускулистых фланках Рена, завораживал её, и ей было досадно, что она никак не может понять почему. Дроплет провела взглядом по блестящей чёрной шерсти, изучая, как свет играет на мускулах Рена. Рен продолжал что-то говорить, но...

— ...Слово происходит от имени "Эпона", которое принадлежит древней богине лошадей, которая... Эй... С тобой всё в порядке?

Рен заметил, что у Дроплет явно какие-то трудности с вниманием.

— Что?.. А, да! В порядке! Прости. — Дроплет отвела глаза в сторону, почему-то смутившись. Почему? Она никак не могла взять в толк. — Эм... пони, Эпона, древняя богиня, да.

Рен, который наконец уловил, что было не так с Дроплет, тихо улыбнулся про себя и продолжил:

— Коротко говоря, почти в каждой земной культуре в той или иной форме присутствует богиня лошадей, и все они так или иначе выглядят как Селестия. Я думаю, она бывала там раньше.

Дроплет встрепенулась:

— Ты думаешь, Принцесса Селестия посещала Землю?

— Зачем нас спасать? — спросил Рен и выжидательно замолчал.

— Я не понимаю.

— Зачем нас спасать? К чему все эти хлопоты? — Рен пнул копытом пожелтевшую траву, прибивая стебли к земле. Под ними обнаружился крохотный зелёный росток: трава начинала отрастать.

— Ну... я слышала, что ей нужна Земля, — попыталась припомнить Дроплет. — Что-то насчёт того, что Эквестрии нужна... жизненная сила планеты... или что-то такое. Или, может, масса, или что-то ещё. Короче, я знала одного парня, который утверждал, что всё это — одно большое вторжение, чтобы отобрать у нас Землю.

Дроплет становилось жарко, даже несмотря на гуляющий ветерок. Пегасы обнаружили, что, проделывая дыры в облачном слое, можно управлять движением воздуха над землёй, и теперь все новопони могли наслаждаться лёгкими бризами.

— Она могла бы подождать, пока нас не станет. Люди и так были на грани исчезновения — Земля уже мертва, или почти мертва, а весь человеческий род кое-как тянет на жизнеобеспечении, цепляясь за существование с помощью техники. Мы просто обуза, с нами много проблем, так зачем спасать нас? Можно было просто подождать пару десятков лет. Что они для бессмертной?

Рен подошёл к Дроплет с другой стороны, любуясь... гм... пейзажами. Её... ландшафты... так и манили взгляд.

— Эквестрийцы более сострадательны, чем люди. Они не могли просто сидеть и смотреть, как мы вымираем, они... хм, вообще-то, они вроде именно это и делали несколько веков или даже тысячелетий, пока мы грызлись друг с другом... хм. Я не знаю! Так почему же? — Дроплет глянула в сторону ящиков, которые единороги продолжали разгружать при помощи магии: рулоны тканей, груды строительных материалов, мешки с разными принадлежностями.

Им удалось открыть уже три ящика из имевшихся двадцати, и пока что их содержимое в основном состояло из компонентов для постройки каких-то зданий. Новопони начинали подозревать, что ящики представляли собой готовую к сборке деревню и что изначальной задачей единорогов Королевского Корпуса было "наколдовать" им эту деревню из составных частей. Теперь же им предстояло проделать всю эту работу самим, но сначала нужно было понять, что же именно они должны построить.

— Существует много легенд о белой богине лошадей, в некоторых у неё даже есть любовник-человек. А другие изображают её как ведьму или фею. — Ренессанс подошёл ближе к Дроплет и заметил, как она при этом слегка задрожала. — Может быть, Селестия возвращает старый долг. Может быть, когда-то давным-давно какой-то человек много значил для неё, или, может, она увидела в людях что-то, что стоит спасения. Но я думаю, что она точно когда-то побывала у нас, потому что иначе ей нет никакого смысла возиться с людьми. Однако вот мы здесь — в других телах, но живые, спасённые от самих себя. Ты только вдумайся в масштабы этой благотворительности!

— Благотворительности?.. Пожалуй, я никогда не задумывалась об этом с такой стороны.

Дроплет начала понимать, что же именно её отвлекает. Она ощущала сильнейшее желание потереться об этого блестящего чёрного жеребца. Испытать, каково это будет — почувствовать его своими боками, своими фланками в этом замечательном новом теле. Она чувствовала... влечение к нему. Влечение к жеребцу.

— Ты счастлива?

Рен склонил голову, чтобы заглянуть Дроплет прямо в глаза. У неё тоже были жёлтые глаза, как и у него. Ему это нравилось.

— Ч-ч-чего? — Дроплет не нашлась, что ответить. О чём он спрашивал её? Неужели заметил, как она на него пялилась?

— Быть пони. Ты счастлива быть эквестрийкой? Более счастлива, чем когда была человеком? — Золотистые глаза Рена настойчиво смотрели на неё.

"А, окей, — подумала Дроплет, — теперь понимаю".

— Да. О, конечно же да. Я больше чем счастлива. Я ещё никогда не бывала так рада. Я... я думаю, мне очень нравится быть пони. Я даже... благодарна, наверное. Очень... благодарна.

— Может, когда-нибудь у нас будет возможность лично сказать об этом Селестии. Это просто невероятный акт доброты, невероятный дар: "Идите к нам, станьте нами и живите полной радости и чудес жизнью в прекрасном зелёном мире". Когда я впервые услышал, как она это сказала, я сначала подумал, что это всё шутка, просто реклама какой-нибудь новой голопрограммы. Но затем появился логотип Корпоративной Службы Новостей, и оказалось, что это взаправду. Я целый день разрывался, не зная, то ли мне плясать от радости, то ли сердиться на себя за то, что поверил в какую-то сказку.

Рен задумался о чём-то, прижав к голове уши, но через секунду они снова встали торчком:

— Она не была обязана нас спасать. Она могла бы забрать Землю без лишних хлопот, надо было только подождать пару десятков лет. Все люди уже вымерли бы к тому времени. Но она не стала. — Лицо Ренессанса просветлело. — Ей нужно было дождаться, когда мы изобретём нанотех, конечно же, чтобы понификация стала вообще возможной. Но Селестия не дала нам всем вымереть. Она наблюдала за нами веками. Я правда верю в это.

— И вот поэтому у нас есть классный шатёр с люками, или как его там? — Дроплет улыбнулась Рену; его глаза были даже более золотистыми, чем её собственные. И они сияли на солнце, как золотые монеты.

— Каркасный шатёр с люкарнами. И спиральным рисунком на куполе. Да.

Рен принюхался к воздуху — он теперь был прохладным, и сладким, и немножко пах, как Рен заметил... ею.

— Так, по крайней мере, эту конструкцию называли люди. Не знаю, как она называется у коренных эквестрийцев. Но у них таких много, это было видно ещё во Встречай-городе.

— Я, кажется, видела что-то подобное в первых голотрансляциях из Эквестрии! Я помню дома с соломенными крышами, словно из времён Шекспира, и... высокие постройки вроде палаток. Это ведь будет одна из них, да? — Дроплет обвела взглядом холст и кучу деревянных распорок, которые должны были сформировать остов будущего здания. — Мне уже не терпится увидеть, какой она будет!

Рен снова принюхался. Луна милостивая, как же от этой милой пегасочки сегодня замечательно пахло.

* * *

Алекси и Каприс лежали бок о бок на вершине холма, греясь на солнышке, и глядели вниз на толпу пони, оживлённо разбиравших содержимое ящиков, по мере того как их удавалось открывать. Пегасы летали над их головами или стояли сверху на ящиках — при помощи верёвок, которые обнаружились среди припасов, они могли служить для других пони живыми вертолётами, поодиночке или группами поднимая и перенося тяжёлые вещи.

Все единороги были заняты тем, что левитировали и раскладывали предметы из уже открытых ящиков, а также вытягивали гвозди из оставшихся. Земные пони помогали им, таская вещи копытами и зубами, а некоторые даже практиковались со множеством найденных в ящиках инструментов; другие возделывали быстро разраставшийся сад, устроенный возле большого пруда прямо за границей Базового Лагеря.

— Нам нужно будет как-то назвать наш метрополий, когда мы его построим, — заметила Каприс. Она вычёсывала Алекси гриву, распутывая его волосы зубами и укладывая их один к одному при помощи губ. Хотя само по себе это было мирным и заботливым занятием, дело заключалось ещё и в том, что Каприс просто не могла надышаться запахом Алекси. Это был приятный способ испытывать совместную близость, и он на удивление сильно одурманивал её. — Мммм... твоя грива... ей так сильно досталось от этих хмурых грозовых облаков! — Каприс положила голову поперёк его спины и полной грудью вдохнула его восхитительный аромат.

Алекси, в свою очередь, старался лежать как можно тише. Ухаживания Каприс привели его в такое щекотливое состояние, что просто о том, чтобы встать, ему было даже подумать страшно. Каприс объяснила ему свою теорию о том, как солнечный свет влияет на половые циклы эквестрийцев, и теперь пегас отлично понимал, на что она сейчас настроена. Физиология эквестрийцев обладала на удивление мощными способами показать, кто и кому... интересен. Алекси было очень нелегко, потому что он буквально носом чуял этот самый интерес Каприс. Его поражало, насколько сильным и притягательным был её запах, и Алекси становилось всё труднее оставаться приличным джентльпони. Это требовало от него твёрдой силы воли. Да, прямо-таки несгибаемой.

— Мы могли бы назвать наш город Экснес, это такая старинная норвежская коммуна, откуда... — Алекси тут же потерял мысль. Каприс что-то делала с его левым ухом, и это... это было... — ...О чём мы сейчас говорили?

— По-моему, ты о чём-то меня попросил... — сказала Каприс, продолжая покусывать его за ухо. Ей нравилось, как он вздрагивал, когда она проводила внутри уха языком. — Звучало это, кстати, восхитительно неприлично.

— Каприс! — Алекси отдёрнул голову, чем персиковая пони осталась ужасно недовольна. — Это просто название так произносится, там мои предки жили. Я бы ни за что не сказал своей персиковой принцессе ничего неприличного!

— А жаль. — Каприс искоса поглядела на Алекси, затем ласково улыбнулась. — Скажи это слово ещё раз, два раза подряд, я хочу послушать.

Алекси поглядел на неё очень озадаченно, но подчинился:

— Экснес, Экснес, — сказал он и тут же скривился. — Каприс!..

Каприс захихикала, как маленькая кобылка, плюхнулась на него сверху и, скатившись по спине, стала делать вид, что царапает его мордочку копытцами, как котёнок.

— Как скажешь, милый, — промурлыкала она.

— По-моему, тебя не мешало бы окунуть в воду, моя персиковая радость, — заметил Алекси, пытаясь укусить её за вытянутые ноги. Он просто не мог удержаться.

— Лично я предпочла бы поваляться в сене.

Каприс взглянула на него так, что у Алекси на секунду перехватило дыхание. Некоторое время они смотрели друг на друга, а затем начали смеяться. Алекси отвёл взгляд и посмотрел в сторону табуна новопони, оживлённо сновавших у подножья холма. Где-то там Пампкин гуляла сейчас вместе с Ряженкой. Алекси перевёл взгляд на Каприс, лежавшую на спине, затем опустил голову и поцеловал её, куснув за губу.

— Хочу тебе напомнить, что у нас уже есть один жеребёнок. Не ты ли беспокоилась, что наш табун ждёт взрыв рождаемости, minnun pikku ponini?

Алекси поднял голову выше и увернулся от ещё одного поцелуя. Каприс явно не хотела останавливаться только на одном, а покусывание губы её только раззадорило.

— Ой, фу. — Каприс надула губки. — Пи-пи. Ка-ка. Фуки! — Внезапно, она улыбнулась до ушей. — Возьми меня. Возьми-и меня-я-я. Сделай меня пони. Я знаю, ты ведь хочешь.

— Каприс?.. — Алекси так и опешил.

— Вот что я сказала Бет, тогда в Бюро. Я подошла к её столу и так прямо ей и сказала.

— Что, правда? Ты сказала такое бедняжке Бетани? — Алекси усмехнулся, представляя себе это.

— Я каталась по всему её столу, повторяя: "Возьмите меня-я-я! Ну возьмите! Я стра-а-ашно хочу понячьего соку!" — Каприс заворочалась у него под боком, изображая, как делала это в Бюро.

— Не могла ты такого сказать! Или могла?..

Каприс скрестила копыта на груди:

— Клянусь бородой Селестии, всё так и было, слово в слово, — ответила она насупившись.

— У Селестии нет никакой бороды... по крайней мере, я о ней не слышал... и, по-моему, ты просто дурачишься и рассказываешь несчастному Алекси сказки! — Алекси попытался сделать суровое лицо, но у него было такое чувство, что рот, растянувшийся до ушей, его изрядно в этом подводил.

— Я, кстати, всё ещё, — сказала Каприс с совершенно невинным видом. "Будто ангел", — подумал Алекси.

— Всё ещё... чего? — удивился пегас. Уследить за Каприс в разговоре, когда на неё находило определённое настроение, было необычайно трудно.

— Хочу соку, — произнесла она таким тоном, что целый экипаж матросов во главе с боцманом заставил бы покраснеть.

— КАПРИС!!!

Это было уже слишком. Одну очень непослушную пони давно пора было подвергнуть наказанию в виде дутья в пузико. Алекси с жаром принялся за дело, и вскоре Каприс уже заливисто хихикала, дрыгая в воздухе ногами и отчаянно пытаясь не попасть копытом бедному Алекси по голове.

* * * * *

Ниже по склону холма, на полпути от подножья к вершине, Пампкин вела Ряженку домой. Малышка явно проголодалась и всё время пыталась пососать вымечко у бедной пегаски, и той приходилось аккуратно отталкивать жеребёнка, чтобы та дала ей спокойно идти.

— Нет, глупенькая, если бы у меня было, я бы тебе сразу дала. Подожди до мамы!

Пампкин вздохнула. Ряженка пока ничего не могла понять, так что оставалось только терпеть.

Они очень весело провели вместе день. Ряженка нашла красивые голубые цветочки, пробивавшиеся среди сухой травы. Они вместе полакомились свежевыросшими ромашками; Пампкин понравилось вкусное сладкое угощение, а Ряженка сорвала одну ромашку и долго сосала и мяла её во рту. Малышке, по-видимому, нравились цветы, пусть даже она пока ещё не была готова их есть.

Самым волнующим событием дня, конечно, стала встреча с бабочкой. Не особенно красочная, с простыми белыми крыльями, но она была настоящая, живая и весело порхала. Пампкин не знала, откуда она тут взялась, но появление бабочки её очень обрадовало. Они с Ряженкой долго ходили за ней, пока не испугались, что могут заблудиться. Новость, что хотя бы какие-то насекомые тут водились, где бы они до этого ни прятались, наверняка должна была заинтересовать Каприс, да и всех остальных тоже.

Когда над покатым склоном уже показалась вершина холма, Пампкин услышала, как Алекси шумно дует Каприс в живот, а та заливается смехом, как жеребёнок. Пампкин остановилась и опустилась в траву. Ряженка тоже встала рядом и в недоумении переводила взгляд то на Пампкин, то на Каприс, не зная, куда ей идти и что дальше делать.

Наконец Пампкин тихо поднялась и стала спускаться обратно.

— Пойдём со мной, Ряженка, пойдём, — зашептала она, склонившись к единорожке. — Давай оставим их ненадолго одних. Пойдём, посмотрим на ящики, хорошо?

Ряженка не очень хотела опять спускаться с холма, но и подниматься в одиночестве ей было не в радость, так что она нехотя последовала за Пампкин. Было очевидно, что малышка уже совсем проголодалась, и на этот раз Пампкин решила просто остановиться и позволить жеребёнку делать с её вымечком всё, что она захочет. Через какое-то время Ряженка сдалась и бросила свою затею — похоже, молочный бар всё-таки был закрыт. Единорожка печально повесила ушки.

— Ох, ты моя бедняжка. — Пампкин погладила единорожку мордочкой и прилизала ей гриву. — Я понимаю, ты сейчас голодная, но потерпи немного. Давай дадим им ещё пару минут.

Ряженка оживилась, почувствовав просящий тон, и завиляла хвостиком, словно щенок.

Дойдя до подножья холма, Пампкин опять уселась на траву и принялась нянчить малышку.

— Какая же ты лапочка. Я просто уверена, вы с моим жеребёнком станете самыми лучшими друзьями.

Пампкин начала лизать Ряженку за ушками — это всегда её успокаивало. Минуту спустя маленькая единорожка и вправду закрыла глаза, и на её мордочке расцвела блаженная улыбка.

 

Читать дальше

 

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2018
"The Taste Of Grass", Chatoyance, 2012
Перевод: Веон, Многорукий Удав, 2018