Кода: много лун спустя

Мне принесли второй завтрак на балкон замка, когда я купалась в позднем утреннем солнце и просушивала после душа распахнутые крылья.

Следует пояснить — я не из тех, у кого два завтрака в будничном расписании. Иногда я с трудом вспоминаю, что вообще нужно позавтракать, или просто прихватываю кексик из «Сахарного Уголка», когда отправляюсь по дневным делам. Когда судьба решает задержать меня в замке дольше, чем обычно, и меня томит голод, я отвечаю ему миской овса, возможно, с коричневым сахаром или ломтиками банана. Простые вещи. Еда, которую может сделать даже кобылка без малейшего намёка на кулинарные знания, не рискуя устроить пожар.

Один такой завтрак у меня уже был — миска обжаренных кукурузных хлопьев с молоком. И сейчас я, кажется, получила второй. Куда лучше первого, судя по запаху. Тёплый, крепкий аромат обжаренного сахара, масла и сливок вторгся в мой нос и разбил в нём лагерь.

Я повернула голову, следя, чтобы крылья оставались направлены к солнцу. Всё ещё влажные, они требовали лучей. Из-за моей спины, широко прометаясь через кристальные двери и на балкон, неся большой поднос со стопкой блинчиков, заварным кремом, кленовым сиропом и черникой, подобно ветру неслась Трикси. Она устремилась вперёд, потёрлась о моё левое крыло, развернулась за моей спиной к правому, и отправила блинчики скользить на кристальные перила. Они качались там, балансируя над высоким обрывом к Понивиллю далеко внизу, и лишь в последнюю секунду я подхватила их магией. Одинокая ягода, лишившись равновесия, укатилась от сестёр, проскользила по крему и прочь за кромку подноса, чтобы начать долгий путь к земле.

Маленький ярко-синий крылан метнулся из своего приюта под балконом. Он подхватил ягоду, кувыркнулся в воздухе и вернулся с трофеем. Через кристалл под собой я слышала, как он пересвистывается со своим другом.

— Это мне? — спросила я. Странный вопрос — больше никого здесь не было. Но я чувствовала бы себя очень глупо, если бы начала есть, и обнаружилось бы, что блинчики для кого-то ещё.

Трикси не ответила. Неотягощённая подносом, она танцевала как флаг на ветру, ловя солнце своими сияющими трепещущими складками. Волнующийся портал в ночь. Она провела кисточками своей кромки по моей груди, чуть пощекотала подбородок, и снова скрылась внутри. Секундами позже последовала и шляпа, покачиваясь, как утёнок, бегущий за матерью.

Хм. Я проводила её взглядом и обернулась к блинчикам. Они пахли восхитительно.

Нет смысла позволить им пропасть, даже если я не голодна. Я откусила первый раз, потом второй и третий, и вскоре память о тех несчастных обжаренных хлопьях исчезла. У них не было и шанса сравниться с этим.

Лишь позже, когда крылья просохли, а блинчики остались тёплым комом в моём животе, я озадачилась причиной дара. За все её годы здесь я не могла припомнить, чтобы Трикси приносила кому-то завтрак, и уж точно не мне. Мы относились друг к другу едва теплее, чем в дни, когда она забрала у меня Старлайт, и она была более склонна воровать чужие завтраки, чем делать их для кого-то ещё.

Хм.

На подносе оставалось несколько ягод черники. Я бросила их через перила балкона кружащим крыланам, последила за игрой их теней и вернулась внутрь.

* * *

Старлайт была внизу, в фойе библиотеки, и, видимо, ждала меня. Она носила свой старый облик, за вычетом кьютимарки, и улыбнулась, пока я парила над лестницей к ней.

— Привет, — я вежливо потёрлась о неё, лишь касанием щекой к щеке. — Только что произошло самое странное событие на свете.

Она выровняла со мной шаг, пока мы шли по библиотеке:

— Случайно, не визит Трикси с большой стопкой блинчиков? Я только что видела её на кухне с ними.

— Именно. — Мы остановились у стойки регистрации, и я вытащила корзину возвращённых книг. Просроченных среди них не нашлось, так что я переправила их в одну из библиотечных тележек. — Ты ей подсказала этот жест? Кстати, они были превосходны.

— Возможно, — вспышка зелёного огня омыла контур Старлайт, и на её месте стояла старая Трикси, в том числе с рогом, — Или, возможно, она просто захотела побыть милой. Ей это разрешается.

— Трикси мила со мной только тогда, когда ей что-то от меня нужно, — сказала я. Потом остановилась и вздохнула, потому что внезапно всё прояснилось. — Так чего она хочет?

Старлайт фыркнула. Огонь вновь поглотил её, и она стала чейнджлингом, чей облик носила обычно. Её крылья щёлкнули на боках.

— Не знаю. Мне она не скажет.

— И правда. — Я огляделась в поисках волшебницы. Трикси не было в комнате, но её тень не могла от меня укрыться. Она была на несколько этажей выше нас, в личной комнате, которую она делила со Старлайт, наброшенная на письменный стол. Даже через метры кристаллов я видела отблеск солнца на её серебряных нитях.

Что ты задумала, Трикси? Я смотрела на неё ещё несколько секунд, в надежде, что она себя выдаст, но вскоре мне пришлось снова обратить внимание на Старлайт и библиотеку.

В конце концов, если кобылка достаточно долго смотрит в потолок, у окружающих начнут возникать определённые вопросы.

* * *

— По мне, Трикси просто пытается начать с чистого листа, — сказала Рэрити.

Мы были на веранде нового Старбакса, в задумчивости над напитками. Рэрити предпочитала сумрак, и ясно давала об этом знать, нося его с собой повсюду, куда бы ни пошла. Она поймала тени в сеть и растянула их вдоль, как воздушные шарики, качающиеся на привязях, и полулежала под ними словно под зонтом от солнца. Рэрити подула на макиато, чтобы охладить его.

Я сидела так близко к её сумраку, как только могла вынести. Послеполуденное солнце било в мою спину как ураганный град. Я чувствовала его в костях. Это было чудесно.

— У неё для этого были годы, — сказала я. Сделала глоток чая-латте, не тревожась об остром ожоге на языке. Одно из преимуществ аликорнов — мы можем пить что угодно, не дожидаясь, пока напиток остынет. — Почему начала сейчас?

— А кто сказал, что она начала именно сейчас? — возразила Рэрити. — Ты же помнишь, когда она первый раз приехала в Понивилль, не так ли? Это была едва ли та же самая кобылка, в которую влюбилась Старлайт. Может быть, ей просто нужно много времени, чтобы раскрыться перед другими пони.

— Рэрити права, — сказала Флаттершай. Она развалилась на свету рядом со мной, спокойно ухаживая за собой языком. Я чувствовала, как тепло её тела спорит с солнечным на моей шерсти. — Может быть, она просто хочет выразить признательность за всё, что ты сделала. Позволить ей жить в замке — очень мило с твоей стороны.

— В точности так, — улыбнулась Рэрити. — Если бы Трикси не была хорошей кобылкой, то Старлайт никогда не полюбила бы её. Если ты не доверяешь нашему взгляду, то, по крайней мере, поверь ей.

— Конечно, я доверяю вашей точке зрения, — сказала я. — Как и Старлайт. Хотя, в случае Старлайт, её взгляд может быть немного, мм…

Флаттершай расплылась в улыбке тигрицы. Она села — мускулы перекатились под шерстью, как будто кожа была лишь плащом, наброшенным на тело — и прислонилась к моему боку. Её лапы обвились вокруг меня, притянув меня в некрепкое объятие, и она положила подбородок на моё плечо. Палящий жар её живота был совсем иным, чем чистый, стерильный солнечный свет.

Ладно, да, признаю. Я начала дышать чуть быстрее.

— Ты хочешь сказать, — театрально прошептала Флаттершай в моё ухо, несомненно достаточно громко, чтобы слышала и Рэрити, — что её взгляд замутнён? Может быть, даже ослеплён любовью?

Поле голубой магии окутало Флаттершай и оттянуло её прочь. Она чуть надула губы на Рэрити и снова устроилась на животе, разомлевшее томное изящество, притягивающее взгляды каждого жеребца (и нескольких кобылок), что делили с нами веранду. Рядом с ней я чувствовала себя как фиолетовая ворона.

— Дорогуша, не дразни её так, — сказала Рэрити. И, после короткой паузы, — Или, по крайней мере, не публично. Я всячески поощряю тебя дразнить её в приватной обстановке.

— Спасибо, Рэрити. — Я попыталась пригладить перья копытом, но они упорно топорщились. — В любом случае, что мне делать?

— В любом случае, с чем? — спросила Флаттершай.

— С Трикси!

— Ну, если только у тебя нет никаких возражений против проявлений щедрости и дружбы со стороны кобылки, обитающей в твоём замке, я предлагаю тебе продолжать наслаждаться блинчиками.

Я насладилась блинчиками, так что первый шаг на предложенном пути уже был сделан. Но неподатливый камушек в моём сердце воспротивился.

— Но всё же, почему? Почему сейчас, а не в любой другой день?

— Ты лучшая подруга её любимой, — сказала Флаттершай. — Разве этой причины недостаточно?

Должно было быть. Более всех прочих пони мне следовало знать, что предложение дружбы, независимо от причины, должно быть принято. Что дружба — ценнейшее сокровище из тех, что могут накопить пони, важнее золота или власти, или даже знания. И в конце концов я ощутила, как тот упорный камушек в моём сердце источился, слой за слоем смылся в безостановочном потоке крови. Но даже когда он исчез, и я осознала, что хорошая кобылка на моём месте приняла бы предложение Трикси, тень в моих мыслях оставалась. Она была уродливой, недостойной меня; я чувствовала, как она закрывает солнце словно жирный дым.

Трикси оставалась кобылкой, забравшей у меня Старлайт. И эта рана продолжала ныть.

* * *

Старлайт нашла меня за чтением. Она запрыгнула на диван рядом со мной и устроилась с собственной книгой. Мы обменялись безмолвными улыбками и вернулись каждая к своей странице.

Эквестрийская литература в последние годы вошла в период своеобразного возрождения. Пони сравнительно реже посвящали себя авторскому мастерству, но те, кто всё же писал, наполняли свои истории почти ощутимой искрящейся жизнью, как будто обнаружили способ вкладывать саму душу в страницы. Возможно, они нашли пути к снам о книгах.

Книга передо мной была как раз из таких, изданная прошлым летом, за авторством кантерлотского единорога — жеребца или кобылки в зависимости от дня недели. «Потерянные Ночи» были наполовину дневником, наполовину фантастикой, и они захватывали меня настолько, насколько могли лишь немногие романы. В душе я всё ещё предпочитала биографии и исторические книги, но эти новые работы вынуждали меня переосмыслить свои вкусы. Возможно, однажды я уступлю настойчивым требованиям Старлайт и разрешу выставку бестселлеров месяца в фойе библиотеки.

Не знаю, как долго мы читали. Достаточно, чтобы солнце утонуло за горизонтом. Старлайт поднялась зажечь фонари, в которых я больше не нуждалась. Когда она вернулась, Трикси была с ней.

Изумительные плащ и шляпа парили перед нами, потом улеглись, как бы накрыв собой невидимую кобылку. Я могла видеть контуры плеч, спины и крупа пони под тканью. Бесплотная кобылка поклонилась нам обеим, выпрямилась словно бы на задних ногах и начала танец.

Даже просто лежащим, плащ, созданный Рэрити для Трикси, был неповторимо прекрасен. Я пыталась описать его пони, что не встречали её, и никогда не справлялась с этим. Он был куском ночного неба, вырезанным из небосвода ножницами швеи и расшитым серебряными звёздами. В его глубинах царили тени бериллов, опалов, сапфиров и всех иных драгоценностей ночи. Даже я, более не способная видеть ночное небо, была очарована.

Недвижно лёжа на столе, Трикси вызывала восторг. Танцуя, перетекая, живя, она ускользала за грань восторга. Она вращалась по комнате в пируэтах, словно держась защёлкой на невидимой шее. Незримые копыта подхватили её шляпу и взмахивали ею в унисон с бедрами. Долгими минутами она парила; вздымалась над мебелью, поверх наших голов, и металась вдоль высокого арочного потолка. И с высот она упала, перетекая волнистыми складками словно вода по камням. Она замерла на спине Старлайт, и прикрепила себя на место, застегнувшись на её шее. Ткань, казалось, дрожала, словно от тяжёлого дыхания.

Шляпа последовала мгновением позже, с куда меньшим изяществом опустившись на мой круп. Старлайт фыркнула.

Мне пришлось проглотить комок в горле:

— Это было чудесно.

Плащ дрогнул. Один край поднялся от Старлайт, чуть щёлкнул, и внезапно в нём был листок бумаги. Он упал, и я едва успела его поймать, пока он не коснулся пола.

Хм. Я подтянула его ближе. Старлайт заглянула через моё плечо.

Это был флаер. Третье Ежегодное Кантерлотское Перформанс-Шоу. Список выступающих под заголовком. Единственное знакомое мне имя — Трикси, третья сверху. Через три дня.

Я улыбнулась:

— Хочешь, чтобы я пришла посмотреть, Трикси?

Конечно, она не могла ответить. Но по ней пробежала круговая волна, и Старлайт хихикнула от ощущения.

— Мы обе будем рады, если ты придёшь, — сказала она.

Старые обиды приятны, в том же смысле, в каком приятно отрывать корочку с раны. Они не дают ничего, кроме боли. Я знала это сердцем. Это угнетало меня, пока я изучала флаер.

И всё же… если любое из выступлений хоть наполовину так же хорошо, как может Трикси, оно будет того стоить. И, что более важно — желание моего лучшего друга… возможно, даже друзей… видеть меня там. Одной этой причины мне достаточно.

— Думаю, было бы неплохо снова посетить Кантерлот, — сказала я.

* * *

Столица немного успокоилась после Зари. Закончилась вечная ночь, хотя в городе жило достаточно единорогов (или бывших единорогов), чтобы звёзды сияли всегда, независимо от времени дня. Луна и солнце в небе держали между собой дружескую дистанцию. Я слегка нахмурилась при виде первой — за прошедшие четыре года было два природных затмения, и только в них я не могла видеть солнце. То были ледяные минуты, оставившие меня дрожащей на долгие часы спустя.

Несколько жеребят увидели нас сходящими с поезда и подбежали к нам, чтобы засыпать вопросами. Да, я принцесса. Да, это настоящие крылья. Нет, они мне не приснились. Да, Селестия действительно настолько любила торты. Я уже собиралась начать вдохновляющую речь о важности библиотек, когда их родители прибыли, извинились за беспокойство и оттащили их прочь.

Старлайт улыбнулась им вслед:

— Думаю, маленькие кобылки всё ещё мечтают вырасти и стать принцессами.

— Ну, может и станут.

Ветер поднялся, взъерошил перья, и на мгновение я пожалела, что не прихватила шарф из дома. Сколько бы я ни возвращалась в Кантерлот местный холод заставал меня врасплох.

Трикси, видимо, заметила мою дрожь. Она поднялась с плеч Старлайт и устроилась на моих. Я подняла бровь на Старлайт (только ради этого у меня ещё были брови), но она только пожала плечами и улыбнулась.

Хм. Может быть, она не против прохлады. Возможно, годы жизни в холодной пустыне, которой был Наш Город, закалили её, в том же смысле, в каком жизнь в Понивилле закалила меня против хаотических инцидентов.

Так, по крайней мере чуть согревшись, мы вошли в толчею пони и бывших пони, ища пути к саду в сердце города.

* * *

Немалая толпа собралась для выступлений. В основном пони, но также в аудитории были грифоны, и сфинксы, и ещё более странные существа. У кромки сада таилась тень, отброшенная, возможно, ламией. Несколько кобылок отметили её гневными взглядами и оттянули ближайших жеребцов к дальнему краю двора, где она не могла их соблазнить.

У некоторых пони сны были опаснее, чем у других.

Но всё же мы пришли рано. С течением времени сборище начинало всё больше напоминать фестиваль по мере того, как торговцы переносили свои ларьки из обычных кантерлотских рынков на границы сада. Рой запахов наполнил мой нос — пиво, фруктовые соки, жареные овощи, приторные кондитерские изделия и всё иное, что только можно обжарить. Появились группы школьников с табунами жеребят, превратившие сад в нескончаемый турнир по крикам. Дерзновенная янтарная маленькая кобылка ухватила шляпу Трикси, и она стала фокальной точкой игр, состоящих из бега, падений, ссор, склок и раздражённых учителей, пытающихся согнать в загон сам хаос. Я на мгновение задумалась, насколько близко должна стоять статуя Дискорда, чтобы он освободился под влиянием рассеянного хаоса. Потом подумала, как это выносит сама Трикси.

Кажется, она была не против. Или, по крайней мере, её плащевая часть. Она тихо подрагивала на моих плечах.

К моменту начала выступлений толпа была в хорошем настроении. Пони по-прежнему наслаждались любым поводом устроить праздник; или, возможно, именно те пони, что оставались в городах. Более склонные к отшельничеству удалились прочь, чтобы найти собственные смыслы в одиночестве.

Трикси отстегнулась с моих плеч и перелетела к Старлайт. Её шляпа возникла из тех мест, где пропала раньше. Я с любопытством взглянула на них обеих.

— Мы пойдём подготовимся. — Старлайт потянулась потереться о мою щёку. — Хорошего шоу.

— Не сомневаюсь, оно таким и будет.

Без них будет холоднее, но не нестерпимо холодно. Солнечных лучей, хоть и потускневших и покрасневших от низкого угла, всё ещё хватало, чтобы наполнить меня. Я поймала их магией и создала из них ожерелье. Несколько ближайших пони выдохнули в восторге, и подобрались ближе ради их тепла.

Первым выступил ансамбль барабанщиков, вдохновлённый каким-то зебрийским мифом. На сцену с ними, во главе, даже вышел зебра. Я подумала, знает ли он Зекору, потом пристыдила себя за вопрос. Не все зебры обязаны знать всех прочих зебр. Я позволила ритму барабанов прокатиться по моим глупым мыслям, и со временем слушатели начали топать копытами в такт. Ритм сотряс пустоты в моей груди и прошёлся по перьям.

Неплохо для открытия. Я поняла, пока они покидали сцену, что улыбаюсь до боли в щеках. Совсем не плохо.

Вторым было драматическое чтение известного сборника стихотворений. Интересное, для увлечённых поэзией. Не для меня. Я вежливо похлопала, ожидая выступления Трикси.

И наконец, Старлайт вышла на сцену, как обычно, в Трикси. Она поклонилась толпе, поднялась на задние ноги и отбросила плащ и шляпу. Но вместо того, чтобы улететь по дуге, оба куска ткани замерли в воздухе, в сантиметрах от её копыт. Они висели там, недвижные, как мухи в янтаре, а Старлайт опустилась на все четыре копыта, сошла со сцены и улетела.

Последовавшее молчание было абсолютным. Толпа одним движением подалась вперёд, едва дыша. Шляпа и плащ застыли над сценой, ни движения, словно на рисунке. Пони вокруг меня начали шептаться друг с другом.

Наконец, когда напряжение сгустилось почти до ощутимой плотности, Трикси начала. Скрипачка за сценой взяла первые ноты, и Трикси парила в согласии с ней. Её танец плыл по сцене как вода, и хоть я уже видела его, он всё ещё захватывал дух. Когда она закончила, толпа взорвалась аплодисментами. Плащ и шляпа склонились в низком поклоне и метнулись прочь со сцены.

Выступления продолжились. В какой-то момент Старлайт и Трикси снова возникли рядом со мной. Плащ подрагивал от усталости, и я заметила несколько надрывов по её краям. Старлайт заметила мою озабоченность.

— Не волнуйся, — сказала она. — Маленькие разрывы заживут за несколько дней. Всё, что крупнее, может починить Рэрити.

Ах. Удобно, иметь швею в качестве доктора. Я подумала, не пыталась ли Рэрити сшивать реальных пони своим новым шёлком.

Несколько следующих шоу были эффектны, каждое по-своему. Пиромантка, зажёгшая сцену танцами. Пара пегасов, спустивших облако и перед нами оформивших его в иву, столь живую, что каждая свисающая лиственная ветвь качалась на неощутимом ветру. Кобылка-единорог, каким-то образом поющая обе половины дуэта, и только в конце я заметила блеск её рога и поняла, что она использует магию времени, сжигая свою жизнь с двойной скоростью.

Все они впечатляли, но шоу Трикси оставалось лучшим. Я хлопала вместе с толпой.

Ко времени, когда обслуживающий персонал освобождал сцену для последнего выступления, солнце погрузилось за горизонт. Я всё ещё видела его, сияющим сквозь землю ниже крыш города. Для всех прочих на проводах над нами развесили фонари. Ветер стал холоднее, и я прижалась к Старлайт, чтобы разделить тепло между нами. Трикси подвинулась, чтобы укрыть спины нам обеим.

— Это основной номер, — сказала Старлайт. — Гвоздь программы.

Хм? Я вынула флаер из сумок. Финал был дуэтом, судя по названию. «Любовники». Я бросила взгляд на толпу, в которой всё ещё оставалось довольно много жеребят.

— Это не… ничего неприличного, правда?

— О нет, — Старлайт покачала головой. — Смотри. Ты поймёшь.

Выше, на сцене, свет померк. Вспыхнул прожектор, и вышел одинокий жеребец-земной пони. Он поклонился толпе, сел на задние ноги и начал петь.

Это было… мило, наверное. Версия а капелла «Селестия, Заря горит Тебе», популярной романтической баллады чуть больше чем вековой давности. Я думала, кто же его партнерша для женского голоса, когда она приземлилась на сцену.

Она была огромна, как и следует быть взрослым грифонессам. Деревянные доски под ней прогнулись под её весом. На перья её груди был нанесён фиолетовый узор, принятый среди изгнанников Гриффонстоуна. Клюв её выглядел достаточно крупным, чтобы проломить пони череп. Но всё это я заметила не сразу, потому что, как и почти вся толпа, смотрела на её крылья.

Они были костями — и только. Два скелетных веера поднимались из её плеч. Гигантские беловатые лучи, связанные в суставах сухими лигатурами. Маленькие дырочки шли вдоль по их длине, как будто кости принадлежали трупу многовековой древности, а не живому грифону. Это настолько шокировало, что я едва услышала, как она начала петь.

Её голос напоминал горный ветер. Призрачный, бьющийся эхом, полный утраты. Он превращал полные радости куплеты песни в погребальный плач по несбывшемуся. Она исполняла песню в миноре, вопреки всем исходным замыслам. В её словах старая песня зазвучала по-новому.

Она опустилась на колени по мере песни. Жеребец подошёл к ней, встал рядом, глубоко вздохнул, опустил голову к одному из отверстий в крыльевой кости у её плеча, и выступление началось по-настоящему.

Кости пегасов были полыми. Как и грифоньи кости. Мои собственные кости теперь были полыми, или по крайней мере часть их. И за прошедшие годы я уж точно могла бы и запомнить, что кости крупных птиц использовались для создания первых флейт.

Забавно, как такие маленькие факты никогда не кажутся важными, пока не встают прямо перед тобой.

Она пела, пока он играл. Его копыта танцевали по отверстиям её крыла, меняя поток воздуха. Звук начал подниматься от грани слышимости, вздымаясь как заря и вырываясь в жизнь. Она пела, и он играл нотами, резонирующими в тонких стенках её костей. Ирреальная, меланхоличная волна музыки, извлечённой из всё ещё живого инструмента.

Толпа застыла в молчании. И когда любовники завершили, было так, словно мы едва пробудились. Отдельные аплодисменты рассыпались по полю, но в остальном властвовали лишь шёпоты. Двое на сцене, похоже, знали, что так и будет; они поклонились и отступили, не ожидая, пока мы придём в себя.

— Неплохо, хм? — спросила Старлайт. Свет вернулся, и зрители наконец-то начали аплодировать. Звук рос, и рос, и длился минуты.

Со временем я смогла ответить.

— Я могу представить, почему они вышли в финале. Прости, Трикси, но, похоже, у тебя…

Я замолчала. Трикси не было.

— Где… — начала я.

— Просто отошла кое за чем. — Старлайт обошла меня по дуге и направилась дальше через сад. Толпа стала неторопливым потоком пони, начинающих расходиться. — За мной.

Я всё ещё могла видеть тень Трикси, конечно же. Она была по другую сторону сада, там, куда шли мы со Старлайт. Вероятно, купалась в восторге толпы. На мгновение тень того старого презрения окрасила мои мысли — отблеск превосходства над ней, над её зазнайством и чванством. Но только на секунду, и потом оно сменилось скупой, и, возможно, даже желанной мыслью, что Трикси заслужила это внимание. Что мне тоже следует ею восхищаться.

Потому я и улыбалась, когда мы шли среди пони. Моя радость за неё росла и росла, и я была готова отбросить старые обиды и вражду, что вырастила в сердце за все эти годы. Я наконец-то была готова стать её другом.

Потом мы прошли через последний ряд пони, и я увидела Трикси, наброшенную на плечи оранжевой кобылки-пегаса. Плащ повернулся, утянув кобылку за собой, и впервые за годы я взглянула в изумлённое лицо Эпплджек.

Я застыла. Эпплджек моргнула, как будто не узнавая меня. Наконец, её взгляд прошёл по пути от моих сомкнутых век до рога, потом до крыльев, и она кивнула.

— Ну, привет, принцесса. Чудно встретить тебя тут, — она сбросила с себя Трикси.

Я повернулась к Старлайт. Она натянуто улыбалась, выражая равно надежду и тревогу. Я чуяла запах пота в её шерсти.

Трикси подлетела ко мне. Она упала на мои плечи, и её складки прильнули к моей щеке. Она мягко повернула мою голову назад, к Эпплджек, потрясённо смотревшей на нас.

— Похоже, у вас троих дела неплохо, — сказала она. — Как там теперь в Понивилле всё?

Хорошо, — хотела сказать я. Лучше, чем хорошо. Но я не могла заставить рот открыться, или губы — оформить слова. Всё, что я могла вспомнить — ту ночь в Понивилле, когда хорошо не было. Одну из худших ночей в моей жизни. Ночь, когда Эпплджек отсекла себя и улетела прочь.

— Твоя семья в порядке, — сказала я. Потом, поскольку я хотела, чтобы слова были клинками, я повернула их. — Если тебе они не безразличны.

Эпплджек пожала плечами:

— Примерно как и все прочие пони. Не пыталась им повредить или что-то такое.

— Ты сожгла их дом. Твой дом! — доля огня проникла в мой голос. Пони начали шептаться вокруг нас. — Ты думаешь, это им не повредило?

— Я знаю, что повредило. — Эпплджек оглянулась на толпу, едва замечая их взгляды. Как если бы мы не были в центре последнего представления этой ночи. — Но мне пришлось. Нельзя летать с грузом на ногах.

Я сглотнула:

— Они простили тебя, знаешь.

Эпплджек кивнула:

— Неудивительно. Они хорошие пони.

— Разве тебе не всё равно?

Эпплджек посмотрела прямо на меня. Её взгляд сосредоточился на моём лице, там, где раньше были глаза, и я поняла, что сейчас она впервые видит меня такой. Любопытно, что она думает.

И наконец:

— Ты меня простишь?

Трикси плотнее сжалась вокруг моих плеч. Я услышала, как Старлайт прекратила дышать. Я представила, что может быть дальше, если только я скажу «да».

— Пони меняются, — сказала я. — Может быть, когда-то я буду пони, которая сможет простить тебя. А ты будешь пони, которая хочет прощения. Но… сейчас не существует ни той, ни другой.

Эпплджек проворчала. Казалось, она хочет сказать что-то ещё, но лишь пожала плечами. Её крылья взмахнули, и с куда большим изяществом, чем я помнила, она поднялась в ночь. Через несколько секунд исчез даже её запах, и я снова смогла дышать.

Старлайт поникла. Трикси перелетела к ней и плотно укуталась вокруг её плеч. Я ожидала их упрёков.

Впрочем, их не было. Старлайт была слишком хорошей пони для этого. Лучшей, чем я заслуживала. Она просто смотрела в небо, провожала взглядом нашу улетевшую подругу. Бывшую подругу. Неважно.

— Прости, — промямлила я. — Я не смогла.

— Ага, — она потёрла глаза щётками копыт. — Всё в порядке.

Всё не было в порядке. Но всё было таким, как мы выбрали. И даже в этом новом мире миражей, снов и невозможного именно наш выбор определял наше бытие.

Я думала об этом всю дорогу домой.