Автор картинки — Chatoyance, обработка удвоителя вайфу

Автор: Chatoyance
Перевод: Многорукий Удав, Веон
Оригинал
Вкус травы (2024-01-18)ChatoyanceVkus-travy(2024-01-18).fb2.zipfalseСкачать FB2

Прямое продолжение "Двадцати семи унций" — дальнейшая история семьи новопони с самого прибытия в Эквестрию. Каприс, Алекси, Пампкин и маленькой Ряженке предстоит не просто приспосабливаться к жизни в виде пони, но и по-настоящему бороться за выживание в постоянно расширяющихся Экспонентных землях.

Знакомство с предыдущей повестью для понимания не обязательно.

Глава первая
Экспонентные земли

Когда-то этот корабль был белым, с яркой красной полосой вдоль борта; но те времена давно прошли и теперь он был весь покрыт пятнами ржавчины и масляными потёками, и лишь кое-где вопреки всему краска продолжала держаться.

Некогда роскошный лайнер ныне служил всего лишь паромом, новой ладьёй Харона, перевозившей бывших людей в нечеловеческий мир. Однако, в отличие от переправы через Стикс, КМП "Селестина" забирала перерождённых из мира умирающего и увозила их в мир живой.

Те, кто путешествовал на "Селестине", считали её название замечательным совпадением — одну из владычиц нового мира звали Селестией; сама судьба как будто выбрала такое имя для древнего корабля.

Высоко в небе, больше чем в тысяче футов над "Селестиной", пролетала одинокая серая пегаска; она возвращалась домой с грузом почты из человечьих городов, предназначавшейся тем, кто некогда тоже принадлежал к племени людей, но ныне превратился в нечто совершенно иное. Вдали перед пегаской сверкал в солнечных лучах грандиозный купол — Великий Барьер Эквестрии; а за ним лежала удивительная страна, служившая ей домом.

С этой высоты старый корабль казался златогривой пегаске щепочкой, крохотной белой точкой, ползущей по необъятному мёртвому Тихому океану. Почтовая пони знала, что достигнет Барьера гораздо раньше корабля, и поэтому уделила немного времени, чтобы покружиться в воздухе на радость тем, кто был там, внизу; она не сомневалась, что за ней наблюдают. Закончив с воздушной акробатикой, пегаска набрала скорость и улетела вперёд, к своей прекрасной зелёной земле.

На качающейся под рокот двигателей палубе лайнера стояли или сидели сотни бывших людей. Они звались "новопони" и стали разумными эквиноидами — "пони" — считанные недели, дни или даже часы назад.

Всё небо впереди заслоняла их цель, их новый и теперь уже окончательный дом — растущий космос Эквестрии.

Всего одиннадцать месяцев назад пролетавший над Тихим океаном спутник засёк вдали от побережий появившуюся там небольшую сферу, где-то несколько сотен футов величиной. К тому времени, как до неё добрались первые самолёты-разведчики, она была уже почти полмили диаметром. Так появилась Эквестрия — растущая сфера, заменявшая собой пространство-время и саму Землю.

Когда размер сферы превысил милю, властительница Эквестрии связалась с мировым правительством, и двум автоматическим зондам было позволено проникнуть под непроницаемый щит. Перед жадными взглядами правителей человечества предстала живописная зелёная страна, и те немедленно принялись строить планы, как загрести под себя её богатства.

Когда же это оказалось невозможным, человечество прибегло к своей главной стратегии на случай, когда не удаётся получить желаемое: войне. Три дня люди били по растущему пузырю из всех видов доступного им оружия, но без малейшего успеха: океан кипел ещё долго, однако Барьер остался цел и невредим.

Тем временем Эквестрия продолжала вгрызаться в Землю и саму реальность, а вскоре стало ясно, что вторжение принесло с собой ещё и нечто вроде отравы: чаротронное излучение, смертоносную энергию, для простоты названную "магией". Губительная для всей земной жизни, "магия" незримо разливалась и скапливалась на Земле, превращая в необитаемые даже те территории, что всё ещё были доступны человечеству.

И вот наконец Мировое Корпоративное Правительство открыло людям Земли истинное намерение владычицы вторгшейся к ним вселенной — она предлагала всему человечеству покинуть умирающий мир ради зелёного живого рая в Эквестрии. Её предложение было тёплым, радушным и абсолютно безвозмездным, если не считать одного-единственного условия: чтобы спастись с гибнущей Земли, нужно было отдать сущую мелочь, одну незначительную вещь — перестать быть человеком в физиологическом смысле.

Новейшая земная наномашинная технология, способная реконструировать саму материю, была объединена с эквестрийской магией, чтобы разработать способ превращения человеческого организма в эквестрийского эквиноида. Получившееся нанотехномагическое чудо было способно и на большее: в процессе переделки примата в копытное "конверсия" заодно излечивала все заболевания и отращивала потерянные конечности и органы. Это было величайшее искушение: идеальное новое тело и идеальный новый мир взамен жалкого существования на почти мёртвой планете.

Естественно, люди потянулись в Эквестрию, сперва сотнями, затем тысячами, а со временем — миллиардами.

И, приходя туда, люди — теперь уже как новопони — изменяли Эквестрию самим своим присутствием, расширяли и раздвигали границы волшебной страны по ту сторону Барьера с экспоненциальной скоростью.

Горы отодвигались друг от друга — их расталкивали растущие зелёные равнины. Новорождённые холмы вздымались среди равнин, устремляясь к эквестрийскому небу. Деревни, когда-то стоявшие рядом, обнаруживали, что дороги до соседей с каждым днём становятся длиннее; со временем близкие города оказывались даже на разных континентах.

На каждую милю Земли, поглощённую Эквестрией, за Барьером возникали десять тысяч миль, и это соотношение постоянно росло. Никто не мог точно подсчитать, насколько большой Эквестрия окажется в тот день, когда Земля будет съедена без остатка, но можно было без преувеличения утверждать, что в Эквестрии наверняка хватит места для всех девятнадцати миллиардов людей, причём с многократным запасом.

Эти новые территории назвали Экспонентными землями.

* * * * *

Она носила имя Каприс и не обладала ни рогом единорога, ни крыльями пегаса; она была из земных пони, звавшихся так, предположительно, за особую связь с землёй. Её роскошная нежно-персиковая шёрстка сияла на свету, а грива и хвост были более тёмного, насыщенного персикового оттенка. Стоя на палубе, она смотрела вниз на плавучую пристань своими большими изумрудно-зелёными глазами.

Всего четыре дня назад она была человеком, но, несмотря на это, поразительно хорошо приспособилась к своему новому эквестрийскому телу. Она была мягкой в общении, но почти неудержимой в действии; за первые же четыре дня своей понячьей жизни она умудрилась собрать вокруг себя целую семью.

— Алекси! Пампкин! Не отходите далеко! Нам ни в коем случае нельзя разделяться! — Каприс внимательно приглядывала за своим крохотным жеребёнком, бледно-жёлтой единорожкой по имени Ряженка, всего двух недель от роду, которую совсем недавно конвертировали из подброшенного человеческого младенца. После конверсии Ряженка уже могла ходить; это была природная способность новорождённых пони. Тем не менее, малышка пока держалась на ногах очень неуверенно и легко пугалась.

— Ну, давай, вот так, вот так, моё солнышко, иди за мной, молодец! — Каприс знала, что жеребёнок не понимает её, но, как и все матери, инстинктивно положилась на простейший язык любящих слов и напевно-ласковых интонаций. Ряженка шла на её голос, стремясь к своей теплой, персиковой, сладко пахнущей маме.

— Ух ты-ы! Ой, Каприс, как же потрясающе тут, рядом со стеной. Она похожа на огромный мыльный пузырь! — Пампкин Ликрис была теперь младшей сестрой Каприс; она носила жеребёнка, но пока это было незаметно. В прежней жизни она была шестнадцатилетней девушкой, которую прямо в Конверсионном бюро Сан-Франциско бросил её гораздо более взрослый любовник. Узнал о её беременности и сразу сбежал, оставив её совершенно разбитой. После конверсии Каприс усестрила молодую кобылку. У Пампкин была тыквенно-оранжевая шёрстка, тёмные глаза и хвост и грива цвета воронова крыла. Сейчас она жадно разглядывала искусственный берег, а главное — Великий Барьер, вплотную к которому держалась плавучая пристань.

Алекси Веняляйнен пока ещё не успел выбрать себе нормальное эквестрийское имя. Его конвертировали только вчера, в ходе очень непростых и смертельно опасных событий, и сейчас его больше заботило освоение своего нового тела, чем выбор нового прозвища. Конверсия превратила Алекси в белого пегаса с тёмно-синими гривой и хвостом, а Каприс выбрала его своим жеребцом, чему он был очень-очень рад. Чему он вовсе не был рад, так это трудностям, с которыми столкнулся во время путешествия; мало того, что Алекси мучила морская болезнь, так ещё и ходить на новых ногах по качающейся палубе было нелегко.

— Каприс, ох, прости... ты в порядке? — Алекси на секунду потерял равновесие и чуть было не упал набок, навалившись на Каприс. Та легко выдержала его вес, заранее приготовившись его поддержать.

— Поймала! Всё нормально, Алекси, мы уже скоро будем на твёрдой земле. Если нужно, обопрись на меня. — Каприс улыбнулась Алекси особенной улыбкой, намекавшей, что это будет не только ему удобно, но и ей приятно. Она любила к нему прижиматься.

Маленькая Ряженка испуганно захныкала; сходни были слишком круты для неё, а толпа спускавшихся новопони сбивала её с толку. Каприс склонила голову и ртом ухватила малышку за гриву возле холки, чтобы поддерживать её и, если она начнёт упираться, тянуть вперёд. Шажок за шажком, постепенно, Каприс и её дочка-единорожка благополучно спустились по сходням. Наконец они оказались на плавучей пристани.

Алекси, увидев, что Каприс пришлось сосредоточиться на Ряженке, обратился за помощью к Пампкин:

— Эй, сестрёнка, не поможешь ли бедному Алекси превозмочь сии коварные губительные сходни? — Ему нравилось время от времени добавлять в речь капельку драмы; работая в Бюро, Алекси делал объявления о конверсиях с большим вкусом и чувством юмора.

— Я попробую! — Пампкин смерила Алекси взглядом; тот был почти вдвое крупнее её, но она была очень решительной кобылкой. — Только ты осторожнее, хорошо?

Пампкин хоть и была на довольно раннем сроке, но уже начала, порой излишне, оберегать своё тело, а кроме того, Алекси просто был... большим. Ей не хотелось представлять, что будет, если этот мускулистый жеребец на неё свалится.

— Честное слово, маленькая Пампкин, я вовсе не хочу падать. Просто мне иногда бывает трудновато... похоже, мои ноги не очень-то дружат с океаном. — Алекси стыдился своей неуклюжести, хотя это было и глупо: на самом деле он справлялся вполне неплохо, учитывая, что его новому телу исполнилось меньше суток.

Спускаясь по сходням, Алекси всё-таки немного потерял равновесие, но сумел не упасть, и вскоре все четверо новопони сгрудились вместе на плавучей пристани. Три подвесных трапа вели с неё к Эквестрийскому Барьеру. По ту сторону сверкающего щита виднелась пустынная земля, небольшой палаточный городок и множество новопони и местных жителей. Городок назывался "Встречай-город" и был воздвигнут для помощи и размещения новоприбывших с Земли.

Когда Каприс и её семья подошли поближе, выяснилось, что преодолеть последние футы пути в Эквестрию сложнее, чем кажется.

Плавучая пристань держалась так близко к магическому барьеру, как это было возможно. Пересекавшие эту границу материальные предметы с Земли часто подвергались странным и необычным превращениям, поэтому двигатели, установленные на пристани, постоянно поддерживали минимально безопасную дистанцию, чтобы плавучая конструкция ни в коем случае не коснулась волшебной стены. Две пристани таким образом уже успели потерять: одну превратило в айсберг, а другую вроде бы в сахарную вату. В последнем случае новопони пришлось помогать вскарабкаться наверх по стене, в Эквестрию.

Трапы, ведущие к Барьеру, висели на тросах лебёдок, стоящих на арочных опорах над ними; вычислительные системы непрерывно компенсировали воздействие ветра и волн и постоянное расширение самой Эквестрии. Последние несколько дюймов необходимо было перепрыгнуть; для обычных новопони это была не проблема. Но для крошечной Ряженки, возможно, самой юной из конвертированных людей, эти дюймы были смертельно опасны. Если бы маленькая, ещё неуверенно стоявшая на ногах пони промахнулась, она могла сорваться в море или оказаться раздавленной между пристанью и песчаной стеной, вздымавшейся по ту сторону огромного Барьера.

— Что же нам делать, Алекси? — растерянно спросила Каприс, испугавшись за своего жеребёнка. Она не желала рисковать и позволять Ряженке прыгать через щель.

— Может... может, будет безопаснее, если мы перенесём Ряженку сами? Я думаю, что смогу поднять её зубами за гриву, как кошка котёнка! — Алекси оглядел бело-жёлтую гриву малышки, пытаясь прикинуть, сможет ли она выдержать её вес.

— Ну... честно говоря, Алекси, я не знаю. Вдруг ей от этого будет очень больно или ещё хуже — волосы выдернутся и она упадёт. Наверняка понибудь мог бы нам помочь. Думаю, они просто не ждали настолько маленьких новопони.

— У меня идея! — Пампкин коснулась Каприс правым копытом. — Может, её посадить кому-то из нас на спину? Она совсем маленькая, спорим, даже у меня получится! — Пампкин погладила малышку носом и лизнула в мордочку, помогая её успокоить.

— Алекси... — В голове Каприс быстро закрутились мысли. — Ты уже можешь расправить крылья и подержать их так? Тогда бы из них получилась как бы... корзина, чтобы не дать ей упасть. — Возможно, это была преждевременная просьба, с учётом всего, но спина у пегаса была очень широкой, тем более с расправленными крыльями.

— Я уже пытался совладать с крыльями, sydankapynen, и могу попробовать ещё раз. — Алекси чуть отступил назад и попытался найти где-то внутри себя то, что управляло крыльями. Левое расправилось, но правое ещё сильнее прижалось к боку. Алекси скривился от напряжения, сражаясь со своей новой нервной системой. Теперь правое крыло обвисло, зато левое резко схлопнулось, причём довольно болезненно. — Ой! По-моему, я сейчас чуть судорогу не заработал. — Пегас повесил уши. — Похоже, мне пока не хватает координации. Никудышный из меня папа.

— Ох, Алекси, прости меня. Для тебя всё это пока слишком непривычное. — Каприс потянулась вперёд и ласково коснулась его мордочкой. — Ты мой большой замечательный жеребец. Никогда об этом не забывай! И ты самый кудышный папа на свете, слышишь?

Алекси улыбнулся ей и с некоторым трудом вернул крылья в исходное положение.

Каприс перевела взгляд за Барьер, высматривая, кто ещё может им помочь. Там, на той стороне перед трапами, она увидела стоявшую на песке бледно-жёлтую единорожку, которая левитировала тюки сена из телеги и аккуратно складывала их в большую палатку.

— Алекси! Я знаю что делать! Присмотри за Пампкин и Ряженкой!

Каприс резво протрусила вверх по ближайшему трапу и одним изящным прыжком перемахнула в Эквестрию.

В момент прохождения сквозь Барьер она ощутила странную, словно бы электрическую щекотку по всему телу. Приземлившись на песок, Каприс оглянулась.

Она стояла посреди широкой пустыни, окружённой скалистыми обрывами. С этой стороны граница пересечения между вселенными Земли и Эквестрии тоже выглядела как сверкающая сфера, но гораздо меньших размеров. Купол, возвышавшийся над эквестрийской пустыней, был не больше сотни метров в диаметре.

На Земле эта сфера уже выросла до тысячи двухсот с лишним километров и продолжала увеличиваться, её верхняя часть выпирала далеко в космос и мешала пролетать спутникам. В Эквестрии размер той же самой сферы был всего сто метров или меньше, и всё на стороне Земли сквозь неё отсюда выглядело странно маленьким и далёким. Каприс видела внутри горизонт и клонящееся к закату земное солнце, резко контрастировавшее с эквестрийским светилом, стоявшим в зените на этой стороне. Корабль, Алекси, Ряженка и Пампкин казались отсюда крошечными, словно игрушечными.

Прежде чем отправиться в Бюро Конверсии Сан-Франциско, Каприс изучила об Эквестрии всё что могла. Она знала, что пересечение между двумя мирами называется "врата Рюкера", что оно представляет собой трёхмерную гиперповерхность и что каждая точка эквестрийской сферы соответствует точке сферы на Земле. По сути, она сейчас смотрела на свою семью через гиперсферическую дыру в пространстве старшей размерности. Но странное зрелище всё равно поражало воображение.

Сделав над собой усилие, Каприс отвернулась и направилась к единорожке. Судя по лёгкости, с которой эта пони управлялась с магией, Каприс решила, что она не новопони, а местная.

— Извините! — Каприс протрусила поближе и улыбнулась. — Меня зовут Каприс, и мне очень нужна ваша помощь.

Единорожка аккуратно опустила на место очередной тюк сена и повернулась к ней:

— Извиняюсь, но я тут вообще-то занята, и к тому же...

— Дело в моём жеребёнке! — от Каприс так легко было не отделаться. — Она новорождённая. Она не может перепрыгнуть сюда с моста. Не могли бы вы, пожалуйста... — Каприс приняла как можно более умоляющий вид, — ...не могли бы вы перенести её магией? Я очень боюсь, что она может упасть, а я, как видите, просто земная пони!

Единорожка вздохнула:

— Простите. Вы не поверите, о чём нас иногда просят новопони. Похоже, за эти месяцы я стала несколько... брюзгливой. Конечно же, я помогу вам. — Она двинулась к трапам на той стороне барьера. — Меня зовут Саммерграсс. А ты, значит, Каприс?

— Да. Я раньше обожала всякие шуточки. Теперь уже не так, но... это имя мне нравится.

— Это хорошее имя, Каприс. Вполне сойдёт за эквестрийское. Иногда нам попадаются очень странные попытки изобразить эквестрийские имена. На прошлой неделе тут был пони, который назвался Спутниковой Тарелкой, — усмехнулась Саммерграсс.

— Ты ведь шутишь, да? — Каприс была уверена, что это не может быть правдой.

— Ах, если бы. Увы, я говорю совершенно серьёзно. По-моему, эта ваша Земля — какое-то сумасшедшее место.

— Да нет, не сумасшедшее, — чуть погрустнела Каприс. — Просто немного дурацкое.

Её признание вроде бы удивило единорожку.

— Я так понимаю, вон та жёлтая малышка твоя? — Единственными пони, оставшимися на плавучей пристани, были Алекси, Пампкин и Ряженка, так что угадать было совсем не сложно.

— Да. Это Ряженка, моё солнышко, — улыбнулась Каприс, глядя на своего жеребёнка.

— О, а вот это действительно чудесное имя! — умилилась Саммерграсс. — Она и по расцветке как ряженка. Ох, какая же она прелесть. — Саммерграсс сосредоточилась, и её рог засветился. Похожее свечение окутало маленькую Ряженку, и та поднялась в воздух, испуганно хныкая и брыкаясь.

— Ох! Держись там, радость моя! — Каприс волновалась за свою бедную малышку и хотела как-то её утешить. Алекси и Пампкин изумлённо глазели, как Ряженка проплыла над трапом и сквозь Барьер. Проходя через магическую стену, маленькая пони дёрнулась и пискнула, потом затихла. Может быть, от изумления забыла, что ей положено возмущаться, а может, уже привыкла парить в воздухе.

Вскоре Ряженка опустилась вниз и её копытца впервые коснулись эквестрийской земли. Каприс подошла к ней, погладила носом и несколько раз лизнула. Ряженка стала жаться к её ногам, прячась под маминым животом.

— Спасибо тебе большое, Саммерграсс. Спасибо, что спасла мою Ряженку!

— Не за что, Каприс. Рада, что сумела помочь. — Единорожка потрусила назад, чтобы вернуться к работе. — О, и кстати — добро пожаловать в Эквестрию!

— Спасибо! — Каприс была очень рада тому, что первая встреченная ею урождённая эквестрийка оказалась такой хорошей пони.

— Необычное решение ты нашла, моя Каприс. Ты умнейшая пони, вне сомнений! — подошедший Алекси прижался к ней сбоку. Каприс нашла глазами Пампкин, которая следовала сразу за ним, и спросила её:

— Как тебе переход Барьера?

— Щекотно, — ответила та и обернулась. — Погоди... что?.. Я... не понимаю! Я думала... Почему он тут такой маленький?!

— Всё дело в измерениях. Я всё об этом читала, если тебе интересно, расскажу позже. А сейчас, — Каприс оглядела палаточный городок перед ними, — я думаю, нам надо где-то здесь отметиться. Понибудь видит, куда нам идти?

Прямо посреди полукруга палаток, точно напротив того места, куда вели трапы с плавучей пристани, возвышался большой разноцветный шатёр. Перед ним был развёрнут огромный плакат с надписью, которую Каприс, к своему изумлению, не могла прочитать. До сих пор она считала, что знает эквестрийское письмо — пиктографическое, состоявшее из символов вроде звёзд, подков и спиралей.

Но этот плакат был покрыт значками, походившими на латинские — или, может, кириллические — буквы, или части букв, вперемешку с полными каракулями. Неужели в Эквестрии было больше одного вида письменности? Что же она тогда учила?..

— Нам наверняка туда, — Каприс мотнула головой, давая своей семье знак идти следом. — На что хотите спорю, на том плакате написано "Регистрация новопони"... или, может, "Человеки, убирайтесь домой!" — усмехнулась она.

— Нет здесь никаких человеков. Только пони. — Алекси старался идти гордо, насколько позволяли новые ноги. — Мы славная семья славных пони, и мы оставили человечий мир позади. Верно я говорю, юная Пампкин?

— Люди бяки! — улыбнулась та. — Я эквестрийка от ушей до копыт!

— Вот это верный настрой! Мы всеми четырьмя копытами стоим за Эквестрию! — Алекси на секунду задумался. — Или лежим, если я опять грохнусь.

Пампкин захихикала:

— Ага, и лежим, и бежим за Эквестрию тоже!

Маленькая Ряженка старательно шагала по рыхлому песку. Каприс держалась рядом, направляла её и поддерживала, когда ей казалось, что малышка может упасть. Со временем вся семья добралась до разноцветного шатра с плакатом.

Внутри обнаружилось несколько дощатых столов, составленных вместе так, чтобы получилась одна длинная стойка. За стойкой сидели на тюках сена или стояли на ногах несколько пони; у каждого из них был планшет с бумагами, паривший в воздухе или лежавший на столе. Позади пони в глубине шатра виднелись стеллажи, заполненные папками, свитками карт и другими документами.

— Добро пожаловать в Эквестрию! — поприветствовал Каприс и её семью один из пони, чиновного вида пегас в маленьких круглых очочках. — Меня зовут Виндфитер, и я могу заняться вашим распределением. Во-первых, вы вместе или... — он посмотрел на них поверх очков.

— Вместе! — ответила Каприс, встретив его взгляд. — Это моя семья. Алекси, мой жеребец, это Пампкин, моя сестра, а вот эта кроха... — она наклонилась и легонько погладила её носом, — ...это Ряженка, мой жеребёнок.

— Любопытно. Совсем мелкая. Недавно родилась? — Пегас вытянул шею, зубами подтащил к себе скоросшиватель и принялся просматривать страницы, полные каракулей и непонятных символов.

— Да, ей всего две недели. — Каприс решила, что Виндфитеру незачем знать всех подробностей насчёт Ряженки.

— Тогда мои поздравления. — Виндфитер поглядел на единорожку Ряженку, затем на пегаса Алекси и на земную пони Каприс. — Ну... если они уместны.

Услышав это, Каприс поджала губы.

— Скажите, а мы отправимся в те места, о которых столько слышали? — с надеждой спросил Алекси. — Понивилль, Филлидельфия, может, тот большой замок в Кантерлоте?

— Нет. Однозначно нет. — Пегас-бюрократ продолжал листать скоросшиватель. — Вас же, кажется, миллиарды. Вы бы целиком заняли всё свободное место в наших городах, даже если бы встали хвост к носу. Абсурд.

— Тогда где же мы будем жить? — озадачился Алекси.

— Пока ваш мир исчезает, Эквестрия расширяется. — Виндфитер ненадолго отошёл к стеллажам и вернулся с картой, которую передними копытами расстелил на столе. — Из той Эквестрии, которую мы знаем, постоянно вырастают новые земли. Вот туда и отправляются новопони: обживать эти территории во славу наших принцесс и Эквестрии. — Он указал носом на один участок карты, похоже, дорисованный недавно: — Вы и несколько сотен других новопони будете жить здесь. Можете назвать свою деревню как сами захотите. Ну, правда, сперва вам придётся её построить.

Виндфитер улыбнулся слегка неприятной улыбочкой. Он явно был не таким дружелюбным, как Саммерграсс.

— Мы называем эти территории "Экспонентные земли". Потому что они разрастаются с экспоненциальной скоростью. — Очкастый пегас снова неприятно улыбнулся. — На вашем месте, попав туда, я бы не стал далеко отходить от своих.

Каприс решила, что конкретно этот пони ей совершенно не нравится.

 

Читать дальше

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2012
"The Taste Of Grass", Chatoyance, 2012
Перевод: Многорукий Удав, Веон, декабрь 2016