Автор картинки — Chatoyance

Автор: Chatoyance
Перевод: Многорукий Удав
Вычитка: Веон, Tails Doll, Glimmer, Yarb
Оригинал
Нечто неразрушимоеChatoyanceNechto-nerazrushimoe.fb2.ziptrueСкачать FB2
Аудиокнига, читает Diogenus

"Человек не может жить без прочной веры в то, что в нём есть нечто неразрушимое".
 
Франц Кафка.
 
Эту повесть смело можно читать, вообще не зная, кто такой Кафка. Но если вы всё-таки знакомы с его творчеством, она вас особенно порадует.

Эту повесть смело можно читать, вообще не зная, кто такой Кафка. Но если вы всё-таки знакомы с его творчеством, она вас особенно порадует.

Глава 1
Утро после беспокойного сна

 

Древняя сухая кладбищенская земля сыпалась из ковша мини-экскаватора "Kubota". Группа торопилась; уже начинало светать, и никто не ожидал, что раскопки займут столько времени. Мужчины и женщины лихорадочно трудились в темноте, очки ночного видения одновременно и помогали, и мешали, засвечиваясь от огней окружавшего их района Жижков и остальной Праги. У них были разрешения, но подделанные, поскольку попытка достать настоящие провалилась. Разоблачение было недопустимо, его следовало избегнуть любой ценой. На кону стояла судьба всего мира.

Он сидел в фургоне, за территорией кладбища, и водитель был начеку, готовый в любой момент увезти его от опасности, что бы ни случилось. Они должны были позвать его, всё подготовив и обеспечив безопасность, и ни секундой раньше. Они в любом случае сделают снимки, и он мог бы ими обойтись, но ему хотелось посмотреть самому, своими глазами. Это было рискованно, но с такими деньгами, как у него, преград почти не бывает. Если он хотел увидеть всё сам, он увидит.

Над еврейской частью Ольшанского кладбища забрезжил рассвет, заставив команду снять теперь уже окончательно бесполезные очки. Времени почти не осталось. Кто-нибудь придёт и заметит. Может, вызовет полицию. Это будет плохо. Очень плохо.

Теперь они работали лопатами, добравшись почти до крышки. Наконец одна лопата стукнула по дереву, и началась торопливая возня по очистке крышки от земли, по возможности не сломав гроб. Обойтись совсем без повреждений не вышло, но после некоторых усилий крышку удалось поднять. Внутри, одетое в простую одежду, лежало сморщенное тело; закрытые, впалые, иссушенные веки впервые за почти девяносто лет увидели свет. Один из работников, пока остальные фотографировали и что-то измеряли странными приборами, достал сотовый телефон, и в фургоне за оградой кладбища было услышано:

— Идите.

Когда он приблизился, команда разошлась в стороны. Вместо привычного дорогого костюма он был одет невзрачно, в джинсы и толстовку. На ногах он носил кроссовки — он всегда надевал кроссовки или парусиновые туфли и никогда кожаные, даже с самой роскошной одеждой. Его водитель, высокий, мускулистый, чисто выбритый и очень светловолосый, встал рядом. Опёршись рукой о плечо водителя, он посмотрел вниз, в разрытую могилу, на тело в ветхом гробу.

После небольшой паузы он наконец выдохнул, выпустив в холодный воздух длинное облако пара. Глаза его широко раскрылись от испуга, изумления и ужаса. Значит, это была правда. Его команда тоже смотрела вниз, на истлевшее тело, но не замечала ничего необычного. Однако он явно видел нечто большее.

Прямо перед тем как он ушёл, перед тем как все они сбежали, кто в фургоне, кто на машине, кто на мотоцикле, бросив всё оборудование, над могилой Франца Кафки прозвучали только два слова:

— Помилуй... Селестия.

──── Δ ────

Грета колотила в дверь, что обычно злило её, но почему-то не сегодня.

— Эй! Вставай! Мы сегодня идём есть оладьи! Я ЖРАТЬ ХОЧУ, Горилла! Поднимай свою волосатую задницу!

"Горилла" было Гретино любимое прозвище для Грегории. Оно нравилось Грете именно потому, что бесило Грегорию, но сейчас не казалось ей таким уж обидным. Грегория обнаружила, что хихикает, странно довольная тем, что сестра её дразнит. В конце концов, если смотреть в корень, дразнилки означали симпатию.

Эта мысль внезапно заставила Грегорию Самсон полностью проснуться. Она никогда раньше ничего подобного не думала. Её младшая сестра всегда была врединой. Злобной, пакостной дрянью. Грегория ещё сильнее забеспокоилась, почувствовав, что ей стыдно за эти мысли. Должно быть, это всё тот странный сон...

Сон уже улетучивался, а жаль, потому что он был очень приятным. Ей редко снились счастливые сны, так что Грегория продолжала лежать, пытаясь ухватиться за ускользающие воспоминания. Это был сон про пони! Да, про пони, ей снилось... что? Она бежала, точно, ей снилось, как она бежала куда-то, и ещё разговор с... она помнила, что говорила во сне с принцессой Селестией, но не могла вспомнить, о чём. Всё так быстро исчезало из памяти. Через миг последние подробности пропали, и Грегории стало грустно глубоко в душе, потому что в этом сне было нечто чудесное, и вот теперь его не стало.

Зевнув, Грегория потянулась, окончательно сбросив с себя одеяло. Кровать была в полном беспорядке: простыня выбилась из-под матраса, подушки рассыпались по полу. Она не помнила, чтобы надевала пижаму... у неё вообще не было пижамы, она всегда спала голой, но даже без одеяла ей было...

Её глаза широко раскрылись, а зрачки превратились в точки. Нет, это вовсе не пижама так уютно согревала её, несмотря на утренний холод. Грегория в ужасе уставилась на свои руки, покрытые теперь густыми короткими золотисто-жёлтыми волосами. Волосы лежали, прилегая к коже, не пушистые, как у кролика, а скорее как гладкая шубка короткошёрстной собаки... или лошади. Ладони её не слушались, и Грегория с нарастающим ужасом поняла, что не может растопырить пальцы. У неё не было пальцев... нет, не так. Теперь у неё на каждой руке был лишь один палец, средний, ставший гигантским и с огромным тяжёлым ногтем на конце.

Грегория согнула единственный палец на правой руке и уставилась на толстый массивный ноготь, огибавший его почти целиком. Это было копыто. Её правая рука заканчивалась копытом, и левая тоже. Испуганно вскинувшись на кровати, изогнув кошмарно длинную и мускулистую шею, Грегория попыталась осмотреть своё радикально изменившееся тело. Повсюду золотая шёрстка, кроме одного местечка между бёдрами, где обнаружились две небольших выпуклости, увенчанных сосочками. Грудь стала плоской и высокой, бока сжались. От резкого движения её длинный чёрный хвост шлёпнул по кровати, хлестнув по брыкающимся ногам. Ноги тоже превратились в лошадиные и тоже заканчивались копытами.

Её тело выглядело неправильно, непохоже на настоящее. Она была ожившей картинкой из мультфильма — сделанной из плоти, костей и крови, но, без сомнений, пони, эквестрийской пони из "Дружбы это магии". Сердце Грегории гулко забилось в её новой, странной формы груди, а разум начала захлёстывать паника.

Сон! Она ещё спит! Ну конечно! С ней такое уже бывало раньше, несколько раз — в тех ужасных кошмарах, когда снится, что просыпаешься и идёшь в туалет, а потом просыпаешься по-настоящему в мокрой постели и... о, это тоже должен быть сон! Наверняка! Эта мысль успокоила её и заставила громко рассмеяться. Её голос звучал высоко и по-мультяшному, тоже как у пони. Сон. Сейчас она проснётся, так всегда бывает. Осознаёшь, что спишь, и просыпаешься. Да... теперь в любой момент.

Грегория раскинула все четыре ноги, и её уши дёрнулись над головой при звуке удара копыт по матрасу. В любой момент. Лишь сон. Хи-хи! Это было даже здорово. Ей нравилась "Моя маленькая пони", вполне неплохой мультик, на который её подсадила подруга по имени Рэйчел. Грегория не фанатела от него, как сама Рэйчел, но смотрела с удовольствием.

В любой момент.

— ГОРИЛЛА! УУК-УУК! ПРОСНИСЬ УЖЕ! — Грета опять заколотила в дверь так, словно пыталась её выломать. — Давай, Грилла-вилла, вставай! Оладьи не каждый день!

И то верно. Их финансы были в таком состоянии, что пойти поесть оладьев считалось за роскошь. Родителям приходилось нелегко из-за них с сестрой — они обе попытались перейти к самостоятельной жизни, но вынуждены были вернуться домой. Просто не могли себе позволить отдельное жильё.

— Сейчас! Уже встаю! — машинально ответила Грегория всё тем же странным мультяшным голосом.

— Ну так одевайся быстрее, мы ждём! — и топот ног сестры удалился по коридору.

Грета, похоже, ничего не заметила. Значит, это точно сон! Новый голос Грегории звучал совсем по-другому, примерно как у Твайлайт Спаркл, или, скорее, как если бы Тара Стронг пыталась быть сверх-умилительной. Довольно дурацкий голос. Грета точно бы обратила на него внимание и сказала что-нибудь, так что это должен быть сон.

Сон ужасно длинный и необычно осознанный. О... ну да, правильно. Это, должно быть, было "осознанное сновидение", она читала о них в сети. Эти рассказы звучали так здорово, что Грегории давно хотелось их попробовать. По идее, осознанный сон должен быть реальнее самой реальности, и в нём можно было сделать всё, что угодно, достаточно пожелать. У-ух! Страх сменился возбуждением. Грегория перекатилась на бок, и её копыта громко стукнулись друг о друга, отчего заныли кости в ногах — во всех четырёх сразу. "Уй, надо же", — подумала она. Неприятно. Ну ладно, начнём желать.

Грегория зажмурилась и всем сердцем (всё ещё сильно колотившимся) пожелала превратиться в Арвен из "Властелина колец". Она открыла глаза. Нет, она была не в Ривенделле. Она по-прежнему лежала на боку в измятой постели, глядя на... на свои копыта. Золотисто-жёлтые копыта. Нет, что-то тут не так.

— Я хочу быть эльфом! — сказала она вслух тем же странным понячьим голосом. Страх возвратился, вспыхнув с новой силой. — Я хочу проснуться! — Она подождала. Потом осторожно, легонько трижды цокнула передними копытами. — Во сне хорошо, а проснуться лучше!

Ничего.

— Я ХОЧУ ПРОСНУТЬСЯ СЕЙЧАС ЖЕ!!! — выкрикнула она. Сердце металось в груди, как пойманная птица. — ПРОСНИСЬ! ПРОСНИСЬ! — Грегория дёргалась на кровати. Она попыталась ущипнуть себя, но с копытом ничего не вышло. Тогда она стукнула себя копытом по голове так, что в глазах всё расплылось от боли и заплясали искры. Рассудок заполнил страх.

— ПОМОГИТЕ! — беспомощно завопила Грегория, вне себя от ужаса. — ПОМОГИТЕ! ПОМОГИТЕ МНЕ! МАМА! ГРЕТА! ПАПА! ПОНИБУДЬ! ПОМОГИТЕ!

Кажется, прошла целая вечность, прежде чем Грета и мама ворвались в комнату.

— Что?! Что случилось?..

Грегория всхлипывала, рыдая у мамы в объятиях, пока та гладила её по голове:

— Мама... я не могу проснуться! Я не могу, я не знаю, что делать, мне нужно проснуться, ох, ПОЖАЛУЙСТА, разбуди меня! — По её волосатым щекам текли слёзы, капая на передние ноги и впитываясь в шёрстку. Грегория беспомощно вглядывалась в мамины глаза. — Пожалуйста, мамочка, прошу, помоги мне... о Селестия, я не могу проснуться!

— Грегория?.. — озабоченно и с недоумением заговорила мама. — О чём ты, дорогая? Что значит, ты "не можешь проснуться"?

Грету, стоявшую рядом, кажется, слегка напугало странное поведение сестры.

— Ма-а-ам! Посмотри на меня! Я не могу проснуться! Посмотри же! — Грегория показала копытом на свою плоскую понячью грудь. Её уши прижались к голове, она чувствовала их, а хвост от страха бился по кровати.

Мама смерила её взглядом:

— Грегги, я не понимаю. Тебе что, больно? Что-нибудь ещё не так? Что такое?

Грегория принялась бить себя копытами по голове.

— ПРОСНИСЬ! ПРОСНИСЬ!

Она почувствовала, как мама схватила её за передние ноги:

— Перестань! Да что на тебя нашло?! Всё в порядке! Я здесь! — Грегория опять разрыдалась, не в силах больше сдерживаться и ничего не соображая. — Ну, ну, всё хорошо, я с тобой. Расслабься, ты не спишь. Т-с-с-с... Т-с-с-с...

Прошло какое-то время, прежде чем Грегория перестала плакать. Наконец какая-то часть рассудка к ней вернулась. Она по-прежнему была перепугана, но обрела возможность думать. Она подняла правое копыто:

— Мама. Что ты видишь?

— Э? Что ты имеешь в виду? — настороженно спросила та.

— Вот, смотри. — Грегория помахала копытом у мамы перед лицом. — Что это, что ты видишь?

— Я не понимаю, о чём ты! — Мама отпустила её и выпрямилась, сидя на кровати.

— ВОТ! Что это? Вот это? — Грегория яростно затрясла копытом в воздухе.

Мама непонимающе смотрела на неё.

— ...У тебя что-то с рукой? Она болит?

— ЭТО НЕ РУКА! — Грегория отшатнулась, мама вдруг показалась ей чужой. Зачем она притворялась, что всё нормально? Почему она так себя вела? — Посмотри на неё! Ты видишь здесь пальцы? Видишь?

Теперь мама явно испугалась.

— Хочешь, я вызову доктора? Может, тебя следует осмотреть... — вдруг её выражение лица изменилось. — Постой... ты ведь просто дурачишь меня, да? — её голос звучал почти умоляюще. Мама очень хотела поверить, что это была только шутка.

В голове у Грегории будто щёлкнуло. Первоначальный страх сменился новым ужасом. Она не хотела показываться доктору. Почему-то это пугало её даже сильнее, чем то, что с ней сейчас происходило. Сон, или безумие, или что бы там ни было, — теперь она воображала, как её запрут, подвергнут опытам, может, даже вскроют для исследований. Нет. Никаких докторов. Что бы с ней ни случилось, доктора тут явно не помогут.

Если это был сон, то от похода к доктору будет ещё хуже — ей раньше уже снились ужасные кошмары про врачебные кабинеты. Если она свихнулась — а эта возможность ей казалась весьма вероятной, — то что с ней тогда сделают? Запрут, накачают лекарствами... она может больше никогда не увидеть солнца. Попадёшь туда и уже не выйдешь. Нет... нет... всё это никуда не годилось.

Ей нужно время. Чтобы подумать. Чтобы проснуться или попытаться прийти в себя для начала. Чтобы попытаться сделать что-то, не сидя где-то взаперти, одной и перепуганной. Нет. Сперва нужно успокоиться. Сперва всё должно успокоиться.

— А... ага! — ответила она мило-мультяшным голосом, так странно звучащим для её новых ушей. — Ага. Прости... прости, мам. Прости, сестрёнка... — Грета, кажется, очень волновалась за неё, даже больше мамы. — Я... мне просто приснился маффин знает какой сон и... — Что она сейчас сказала? У неё не только голос, но и речь была странной, но... нет, никаких докторов. Лишь бы не забрали. По крайней мере, пока. — Я просто немного психанула. Простите. А потом вроде как решила подшутить на ту же тему. По-дурацки вышло, да? — Она надеялась, что страх и неискренность в её тоне не очень заметны.

Мама взглянула на неё с сомнением, но видно было, как отчаянно ей хочется верить, что всё хорошо. Она очень хотела, чтобы слова Грегории были правдой.

— Не смей больше так делать! Я уже испугалась, что ты сошла с ума. Это было жестоко, Грегги. Не думай, что раз ты выросла, тебя уже поздно отшлёпать! — Мама поднялась с кровати. — Похоже, ночь у тебя и вправду была чёрт знает какая. Вся постель вверх дном. — Она торопливо направилась к двери, явно ещё не волнуясь. — Прибраться можешь потом. Сейчас одевайся и иди вниз. Отец, наверное, уже бесится.

Грета немного задержалась после ухода мамы.

— Ты её реально взбесила, Грегория. Выдумала какую-то херню. Я тоже за тебя волновалась, дура! — Грета с сердитым видом вылетела из комнаты, но новый нос Грегории чуял, как от сестры пахнет страхом. Очень странное было ощущение — слышать запах страха и узнать его. — Одевайся, я есть хочу!

Грегория, как смогла, села в постели. Она чувствовала себя неловко в новом теле: повсюду ноги, никаких рук и всё такое незнакомое. Её пульс немного успокоился, дыхание выровнялось. Ничего не менялось. Она по-прежнему была пони, постель по-прежнему была измята, и она слышала, как мама и сестра внизу возмущаются её "дурацкими фокусами". Мама держала её, трогала, смотрела в упор — и не заметила ничего необычного. Сестра тоже. Только она сама видела, что стала пони.

Ей захотелось плакать. Она начала думать, не пойти ли действительно к доктору, может, у неё опухоль в мозгу, или рак, или она действительно совсем свихнулась? Грегория передвинулась, упёршись передними ногами в матрас. Всё было прочным, неизменным, настоящим. Она чувствовала, как гнутся суставы и напрягаются мускулы. Она чувствовала свою жёлтую шёрстку и длинный, струящийся хвост. Она провела во рту языком по плоским зубам вдоль удлинившейся челюсти. Она фыркнула своим новым носом, и он погрузил её в целый мир невероятно сильных запахов и ароматов, говоривших ей массу такого, о чём она раньше и не подозревала.

Нет. Всё это было гораздо необычнее, бредовее и опаснее, чем опухоль мозга или сумасшествие.

Это было взаправду. Совершенно невозможно, но каждое чувство, каждая её частичка говорила ей, что это всё... настоящее.

Она не проснётся. Ей никогда и ни за что не проснуться.

Потому что она не спит.

 

Читать дальше

"My Little Pony: Friendship is Magic", Hasbro, 2010-2013
"That Indestructible Something", Chatoyance, 2013
Перевод: Многорукий Удав, май 2014